Eternity

      Идеальная семья. Идеальный муж; веселые золотоволосые дети. Идеальная, прекрасная женщина — леди Инквизитор. Ее имя до сих пор на устах, несмотря на то, что она отошла от дел. Половина мужчин в Ферелдене, Орлее и Вольной Марке хотят, чтобы она стала их женой, несмотря на то, что она уже замужем. Сотни девушек по всему Тедасу мечтают стать такой, как она, несмотря на то, что никто из них не знает правды.       Эвелин Тревельян не называли несчастной, калекой или увечной. Были крики: «Она — героиня!» И был Солас — жестокий, безумный тиран, который ради немыслимого темного ритуала лишил руки леди Инквизитора.       Даже спустя несколько лет Эвелин, закрыв глаза, могла вспомнить последнюю встречу с Фен’Харелом в мельчайших подробностях… Он стоял у огромного элювиана в золоте и мехах. В его голосе — властность, во взгляде — гордость и достоинство. Его магия была такой могущественной, что, захоти он, и от Тревельян не осталось бы и следа. Однако Солас на самом деле сожалел, что ему приходится вот так прощаться с Инквизитором: они не всегда ладили, но не были врагами.       — У меня просто нет другого выхода. Я не хочу причинять тебе боль, но иначе метка убьет тебя.       Тогда Тревельян обещала остановить Соласа. Он грустно улыбнулся ей на прощание и предсказал, что всех их ждут тяжелые годы. Эвелин и не подумала сомневаться в его словах — она слишком хорошо знала, что титул Инквизитора умрет только вместе со своим носителем.       Вот и сейчас леди Тревельян смотрела, как няня играет с дочкой, а двое сыновей и Каллен строят какого-то деревянного коня. Им было уютно в небольшом и светлом доме на севере Ферелдена. Всем, кроме нее самой.       Инквизитор часто вспоминала те дни, когда для нее не было ничего важнее вечерней прогулки с Калленом по стенам Скайхолда. Она могла настолько погрузиться в свои чувства, упиваться голосом и вниманием своего Командера, что Жозефине или Лелиане приходилось напоминать Тревельян о прямых обязанностях. Тот день, когда в Зимнем Дворце Каллен предложил Эвелин стать его женой, она считала счастливейшим в своей жизни. Инквизитор еще не знала, что пройдет всего пару лет, и в сердце поселится смертельная тоска. И тянущее, тревожное чувство внутри окажется сильнее трепета его губ и теплоты рук.       Все-таки Солас оказался прав: метка безвозвратно меняет своего носителя. Наивная молодая девушка, мечтавшая остановить древнее эльфийское божество силой искренней симпатии, пропала где-то в пути через эти долгие годы. Ей на смену пришла втайне измученная женщина с «идеальной» жизнью, которая никогда не могла найти спокойствие.       Но Эвелин любила Каллена, а ему в этом доме на севере Ферелдена было тепло и радостно. Бывший Командер Резерфорд души не чаял в детях и красавице-жене. В мире, который он сам построил вокруг себя больше не было ужасов, преследовавших Каллена всю его жизнь. Больше не тревожила жажда лириума, не нужно было нести ответственность за военные действия и солдат. Рыцарь-командор Мередит не пытала Мариан Хоук, когда он закрывал глаза. Пропавшая после сражения с Архидемоном Героиня Ферелдена — Солона Амелл — не являлась во снах…       Однако так уж повелось, что героинями Тедаса становились именно магессы, а дорога жизни сэра Резерфорда пересекалась с их.       Честно говоря, когда Эвелин узнала о ней, то сразу похоронила свою мечту о любви Командера, как безвременно почившую. Тревельян сильно сомневалась, что после жестокого заточения в плену в Круге магов, когда демоны в облике той самой девушки терзали его, Каллен сможет полюбить другую магессу.       Тем не менее, призрачная ревность так или иначе иногда поднималась в сердце. Каллен всего пару раз за время их знакомства упоминал Солону Амелл.       — Я… э… знал кое-кого, кому известно об элювианах, — бормотал Каллен, краснея.       Но в его взгляде, при мысли о ней было столько чувства, сколько никогда не появлялось, когда Каллен смотрел на Тревельян. И то были не пустые выдумки, а женское чутье — древнейшая и сильнейшая магия, которая только могла существовать на земле.       Говорили, что Амелл пропала, согласившись провести некий магический ритуал, связанный с элювианами. Якобы она спуталась с какой-то ведьмой, и та обманула ее, заточив в пространстве между мирами… Но чего только не болтают в тавернах! Инквизитор точно знала, что это была за ведьма. И от этой же самой ведьмы (с которой они до сих пор вели деловую переписку) слышала настоящую историю Солоны Амелл после победы над Архидемоном. И сердце могло не тревожиться, что однажды эта загадочная особа вернется.       С Мариан Хоук все было проще. Та никогда особо не поддерживала общение с рыцарем Резерфордом, заботилась исключительно об интересах семьи. А чуть позже после прибытия в Киркволл и об одном странном эльфе. По рассказам Каллена, когда Хоук один за одним потеряла всех членов своей семьи, этот эльф тоже оставил ее. «И Мариан была как никогда одинока…» Тьфу! Интересно, мой милый муж, каким же именно образом ты ее утешал? Но Эвелин никогда не задавала этот вопрос Каллену. Что было в прошлом — пусть останется в прошлом, даже если это заставляет сжимать кулаки от досады.       — Что-то случилось, мама? — старший сын подбежал к Эвелин, держа в руке какой-то инструмент.       — Все в порядке, дорогой, — мягко улыбнулась она и потрепала сына по волосам. — Иди к папе.       Мальчик послушно направился назад, а Тревельян грустно вздохнула: вот уже и дети замечают, что что-то не так. Нечего и говорить о Каллене; он все свое внимание концентрировал на семье и не мог не почувствовать перемен.       Стоило бы вернуться в дом и не сидеть бесцельно на веранде, но в замкнутом пространстве становилось еще хуже. Эти стены — чужие стены. Они не напоминают ни ее родовое поместье, ни Скайхолд. Люди вокруг — тоже чужие. Один Каллен не может удержать ее навечно в тисках, а дети… Иногда Тревельян думала, что лучше бы они не появлялись на свет. Она смутно чувствовала, что вскоре произойдет нечто необратимое, и тогда они останутся без матери.       — Только Инквизитор может остановить надвигающийся ужас, — говорил когда-то Солас в самом начале ее трудного пути. Где же теперь этот мудрый и принципиальный эльф? Почему не поможет советом? И как объяснить ему, что Эвелин не хочет ничего останавливать?       Ночь прошла, не принеся облегчения — только тревожные сны, кошмары из Тени. Солас рассказывал, что существуют маги-сновидцы, способные путешествовать по Тени и изменять ее, но Тревельян не была сомниари… За ее спиной тихо спал Каллен, и Инквизитор не хотела будить его. Скользнув руками в рукава шелкового халата, она вышла на балкон. Светало. Ветер был мягким и теплым, и на секунду Эвелин закрыла глаза, впитывая свежесть и свет. Остановить бы мгновение сейчас и никогда не двигаться…       Фиолетовый всполох заставил Тревельян резко схватить кристалл, подаренный однажды Дорианом Павусом. Кулон Эвелин не снимала никогда, несмотря на то, что это не нравилось Каллену. Но Каллен не понимал ее, хотя и искренне любил, как и она его. А вот с Дорианом они никогда не путались в романтических лабиринтах, поэтому и чувствовали друг друга, как могут чувствовать только родственные души. Но, оказалось, что тревога ложная — Павус вовсе не пытался связаться с ней. Это просто солнце так отразилось в гранях фиолетового камня.        Сейчас уже, наверное, поднялись слуги. Скоро начнут готовить завтрак, няня разбудит детей, Каллен проснется и скажет: «Доброе утро, милая». Была не была! Тревельян выскочила из дома, не захватив даже посоха — если ей вдруг понадобится что-то поджечь или заморозить, она справится и так. Как была — в длинном шелковом халате и босая — женщина бежала по полю. Жесткая трава колола ноги, но Эвелин старалась не обращать на это внимание. Вперед, просто вперед, в лес! Туда, где никто не знает, кто она такая, где нет людей, и ей не будут без конца повторять то «милая», то «Ваше сиятельство». Эвелин Тревельян перестала быть госпожой Инквизитором уже как несколько лет, а кровавый след тянется и тянется. И даже здесь, среди деревьев и травы, в лесу, Тревельян не могла избавиться от чувства несвободы.       Однако Эвелин было странно весело. Она чувствовала себя девочкой-подростком, сбежавшей из поместья, чтобы нарвать в лесу орехов. Помнится, отец тогда задал маленькой леди Тревельян серьезную трепку! Женщина улыбнулась и, присев, погладила рукой жесткую траву. Солас, как всегда, прав: «наедине с природой маг чувствует себя значительно лучше. Почему? Естественное тянется к естественному».       Устав бежать, Тревельян остановилась и огляделась: она иногда бывала в этой части леса вместе с Калленом и детьми. Странно, ей казалось, что она находится намного дальше. Здесь Инквизитор присела под раскидистое дерево. Жары не чувствовалось — лесной воздух был пропитан влагой, свежестью и ожиданием чего-то необычного. Эвелин бы поверила, что находится в одной из волшебных сказок, которые няня рассказывает детям, если бы ее не одолевали мошки. Почему-то именно сейчас Инквизитор могла порассуждать о том, что ее жизнь напоминает болото, по которому она бродит кругами. И не видно ни конца, ни края, ни какого-то случая, который мог бы разогнать это стоячее болото.       Лишь спустя какое-то время Тревельян поняла, что ушла из дома несколько часов назад. «Поверить не могу! — вертелось у нее в голове, пока она быстрым шагом возвращалась из леса. — Что я за дура? Зачем меня потянуло в этот лес?! Я наверняка пропустила завтрак! И Каллен волнуется…» Еще подбегая к дому, Эвелин изо всех сил прокричала:       — Каллен! Каллен! Я вернулась!       Влетев в гостиную, она наткнулась на два выжидающих взгляда: ее мужа и няни. Детей в комнате не было. Тревельян сразу оценила напряженную обстановку и попыталась как можно более обыденно спросить:       — Что случилось?       Каллен вытаращился на нее и перевел взгляд на няню. Женщина поднялась и, торопливо пробормотав «позовите меня, если что-то понадобится», вышла из гостиной. Они остались вдвоем. Эвелин услышала, как Каллен сжал челюсть и скрипнул зубами. Ее наивная прогулка сейчас казалась ей совсем не наивной. Тревельян ожидала чего угодно: что муж будет кричать, что начнет упрекать ее в безответственности, что-нибудь разобьет… Но Каллен, при ее появлении вставший из кресла, лишь шагнул ей навстречу и коснулся плеча:       — Где ты была? Я беспокоился.       В его взгляде было столько тревоги и облегчения, что Эвелин сразу же стало стыдно. Какая же она дура!       — Я… просто гуляла… Просто сходила в лес, — промямлила она, опустив глаза.       — И никого не предупредила! Смилуйся, Андрасте! Эвелин, разве так можно!       — Я не знала, что получится так долго…       — Мы уже не знали, что и думать! — Каллен порывисто обнял жену. — Дети спрашивали, где ты, я не мог им объяснить; никто не видел, куда ты ушла… Ох, Создатель! Ты хоть представляешь, как я испугался? — горячо воскликнул он.       — Прости, я правда не хотела… — что же она за идиотка?       Пару минут Эвелин и Каллен молча стояли, обнявшись, затем мужчина, немного успокоившись, сказал:       — Э, милая, так получилось… В общем, я написал Вивьен.       — Вивьен?! — вскричала Тревельян. — Ты с ума сошел?! Это еще зачем?!       — Ох… мы договорились — уже давно — что, если что-то случится, я дам ей знать. Для твоей безопасности. Она сказала, что сразу поможет.       — Каллен! — теперь пришла очередь Эвелин тревожится. — Ты хоть понимаешь, что здесь скоро будет армада из всех наших мало-мальски знакомых? Да Вивьен по всему Тедасу разнесет, что с миледи Инквизитором что-то не так! Подштанники Андрасте! — с досадой выругалась Тревельян. Она не видела, как посмотрел на нее Каллен. Он лишь глухо пробормотал в ответ:       — Тебя не было несколько часов. Я думал, ты могла умереть. А Вивьен всего лишь хочет помочь.       — Если Вивьен искренне хочет кому-то помочь, значит она хочет помочь себе! Она никогда не делает ничего просто так! — Серьезно? Вивьен посулила доблестному сэру Резерфорду, что ее заботит судьба Эвелин. Черта с два! — Как можно рассуждать так наивно?       Тревельян не заботило, что своим недовольством она ранит Каллена. Точнее, она не совсем отдавала себе в этом отчет. Гораздо больше леди Инквизитора заботил тот факт, что ее муж выставил их всех на посмешище. Ну неужели трудно понять, что Вивьен — змея и интриганка, и его письмо только переполошит всех! Но едва Эвелин встретилась с Калленом взглядом, как тут же поперхнулась своими же словами: он смотрел на нее с такой болью!       — О, прости! Прости, я просто самолюбивая дура! — она кинулась к нему, но наткнулась на его долгий, глубокий взгляд. Впервые Тревельян подумала, что Каллен понимает больше, чем показывает.       — Ты наверное, проголодалась? — его голос был теплым, но лицо оставалось непроницаемым.       — Прости, прости! — продолжала шептать Эвелин, хотя так и не посмела приблизиться к нему. Несколько секунд Каллен глядел на ее метания, затем — уже второй раз за это утро — крепко обнял.       — Давай забудем об этом, — поцеловав жену в висок, объявил он. — Иди, надень сухую одежду. Я прикажу подать для тебя завтрак.       Тревельян с благодарностью улыбнулась ему и, испытывая неимоверное облегчение, вылетела из комнаты. Откуда же ей было знать, что Каллен после того, как за ней закрылась дверь, с размаху ударил кулаком воздух?