Выбор

«Если я - часть твоей Судьбы, когда-нибудь ты вернёшься ко мне». Алхимик        Страх. Это паршивое, грязное чувство вновь вернулось ко мне, хотя я понимаю, что здесь безопасно. Более того, здесь спокойно и даже одиночество не угнетает. Каждый день ко мне приходит психолог, молодая девушка лет двадцати восьми со светлыми волосами, добрая и искренняя. Во время наших сеансов совсем не возникает мыслей, что она всё это делает ради бешеных денег, которые ей, несомненно, платит Ланевский. Смешно, конечно, но это так. Мне становится легче, правда только на время. Она разговаривает со мной, рассказывает весёлые истории, анекдоты, почти не затрагивая тему случившегося. И это хорошо. Потому что я и так каждую минуту думаю об этом, стараюсь понять, а виновата ли я сама. Я вполне могла их спровоцировать, ведь если бы была тихой и спокойной, такого бы не случилось, верно? Или же они в любом случае выполнили задание? Меня мучает бессонница. Я просто боюсь спать. А когда случается задремать на пару часов, мне снятся они. Я убегаю. Бегу далеко, неизвестно куда, но каждый раз дорога в моих снах меняется. И я сама могу выбрать, куда сбежать. Но они находят. Всегда, какой бы я не выбрала путь. И всё повторяется раз за разом, только исход другой. Я вижу свою смерть, вижу как жизнь покидает моё тело и глаза замирают, тускло и жутко уставившись в пустоту. Тогда я просыпаюсь с криками, вся насквозь мокрая и не могу успокоиться, пока врачи не напичкают меня лекарствами. — Лера, я понимаю, что говорю банальную фразу и, надеюсь, ты сама понимаешь это, но ты ни в чём не виновата. — Поднимаю уставший взгляд на Веронику, моего единственного верного друга здесь, и по совместительству психолога. Она милая, очень. Я бы хотела, чтобы мы с ней познакомились при других обстоятельствах и в другой обстановке. Но сейчас она просто мой лечащий врач, не больше. — Тебе предстоит долгий, нелёгкий путь к восстановлению, но я верю, что вместе мы преодолеем все трудности и справимся, согласна? — Вяло киваю, уставившись в окно. Я знаю, как неприятно вести беседу с человеком, который тебя полностью игнорирует. Она, наверное, думает... что я сумасшедшая. Наивная девчонка, глупая, которая не смогла справиться с собственной жизнью. А я даже не могу ей рассказать. Мне больно. Не хочу увидеть в её глазах ту же жалость, что и в глазах других. Она не поймёт. Виню ли я Максима? Ненавижу ли я его? Трудно ответить на этот вопрос. Я так и не смогла разобраться в себе, чтобы понимать наверняка свои чувства. Это непередаваемо тяжело. Иногда я начинаю убеждать себя, что ничего не было. Что он не предавал, не убивал меня. Но физическая, а главное душевная боль не дают забыть. Во мне просыпаются такие странные эмоции, о существовании которых я раньше и не подозревала. Выбивают устойчивую почву из-под ног, лишая рассудка, равновесия и сил. Сначала я виню его во всём, потом оправдываю, придумывая нелепые объяснения совершенному поступку, а затем приходит страшное осознание: я всё ещё люблю его. Да! Вот так безрассудно, дико неправильно, но люблю. И это убивает меня сильнее, чем то, что он сделал со мной. Я сама топлю себя, осознанно лишая счастливой жизни. Пусть и без него. Дура, вместо того, чтобы идти дальше, выживать, выгрызать себе дорогу в благополучное будущее, гроблю его, рискуя остаться одинокой жертвой с мыслями о смерти. Господи... Стоит ли говорить, как жалко я выгляжу? Когда должна бояться человека, уничтожившего мою размеренную, приятную жизнь, а не ждать его, мечтать о нём? Сумасшедшая, точно. Может, мне что-то повредили, когда били по голове? Хотя, если быть честной, моя любовь к Волкову всегда была нездоровой. Я бы даже не стала называть это любовью. Скорее, непонятная и негативная зависимость. Больная и убивающая. Как от наркотика. Ты понимаешь, что он тебя губит, но всё равно хочешь ещё. Ты осознаешь, что он вредный, что не нужен тебе, но всё равно ищешь его, чтобы попробовать ещё хоть раз. Страшно. В голову настойчиво лезут мысли о нём и я не могу с этим справиться. Но и рассказать кому-либо не могу. Я боюсь осуждения и обвинения за мои чувства. За такую странную зависимость. — Ты хочешь погулять? Подышать свежим воздухом? — Ласковым, спокойным голосом спрашивает Вероника. Я выдавливаю из себя подобие улыбки и киваю. Я хочу увидеть солнце. Оно светит уже несколько дней, что я нахожусь здесь, хотя на улице мороз. Переодевшись, не без помощи психолога, мы выходим к аллее у большого дома Марка. То есть, выходит она, а я сижу в инвалидной коляске, приподняв ногу, чтобы было удобнее. От чувства неполноценности внутри разгорается пожар обиды. Потому что не заслужила всё это. Потому что несправедливо. Удерживая слёзы, любуюсь заснеженным мини-парком. Здесь невероятно красиво! Уверена, летом всё цветёт и пахнет, радуя своего хозяина. Вспомнив о Ланевском хмурюсь и поворачиваю голову в сторону окон его спальни. Холодный. Такой же, как сегодняшний воздух. Забивается в лёгкие, которые сразу начинают жечь. Замечаю тень в его окнах и присматриваюсь лучше, стараясь увидеть как можно больше. Но там никого нет. Может показалось? От переизбытка чувств голова начинает кружиться и я хватаюсь за поручни коляски. — Ты себя хорошо чувствуешь? — Встревоженно спрашивает Вероника, стоя рядом со мной. Киваю, оглядываясь. Хочу увидеть многое, понять, что не зря спасена, мне есть ради чего жить. Вот хотя бы из-за такой, пронзающей сердце, прелести природы. Необыкновенного проявления всего живого. — Когда твои пальцы заживут, ты сможешь писать мне всё, что хотела бы сказать. Договорились? Снова киваю, испытывая необъяснимый покой. Как будто это место и, как не странно, его хозяин меня оберегают. Марк почти не заходит ко мне, не общается со мной, а смысл? Я всегда молчу и просто смотрю на него. Хочу разгадать. Зачем я ему? Но он не отвечает. Знает, что я хочу услышать ответ, но предпочитает держать всё в тайне. Лишь так же смотрит на меня, желая прикоснуться. Я это вижу. Вижу, как его глаза загораются стоит мне только посмотреть в них. Его руки неосознанно тянутся ко мне, может, для поддержки, но я отодвигаюсь и тогда он уходит. Так происходит всегда, с того момента как я оказалась здесь. В моей голове начинают зарождаться наивные мысли о том, что он влюблён в меня. Но... кто я, а кто Ланевский. Смешная, смешная Лера. — Ты посидишь тут немного? Я должна отойти, поговорить. Хорошо? — Неуверенно, может даже испуганно, спрашивает Вероника. Я удивлённо смотрю на неё, но опять киваю, не имея желания и возможности, отказать ей. Похоже на цирк немых актёров. Она говорит, а я жестами отвечаю. Качаю головой, ухмыляясь про себя. Я не знаю, сколько прошло времени с момента её ухода, но начинаю замерзать. На правой стороне моей коляски есть рычаг для управления, и я пробую поехать сама. Сделать это особенно трудно из-за сломанных пальцев, но благо на них наложен гипс и поэтому двигать рукой сейчас гораздо легче. Проехав совсем немного по мощенной дорожке к дому, остановилась, заинтересованно наблюдая за Марком и Вероникой. Они что-то горячо обсуждают и, мне кажется, Ланевский кричит на неё. Но почему? Я слышу его грубый голос даже сюда, поэтому подъехав ещё ближе к ним, прислушиваюсь. — Вы понимаете, что это Ваша работа?! — Взрываясь, скалится мой спаситель. Ого! Да, что такое-то? — Вам следует лучше выполнять её. — Я понимаю, Марк Олегович. — Тихо, так, что я еле смогла расслышать её, отвечает мой психолог. — Но и Вы поймите. Диагноз Валерии довольно распространён. Пocттpaвмaтичecкoe cтpeccoвoe paccтpoйcтвo - это нормальная реакция человека на травму. Для полного излечения требуется время. А возможность увидеть красивую местность только помогает ей. Для Леры необходимы новые, приятные моменты, чтобы она могла отвлечься и не думать о случившемся с ней. — Уже громче и увереннее продолжает она. Марк хмурится и покусывает губы, видимо размышляя о сказанном. Посттравматическое ... что? — Я знаю, что ей нужны приятные эмоции, но Вы должны в первую очередь предупреждать меня о решении вывести её куда-то! — Всё тем же тоном отчитывает её Ланевский. Я хмурюсь и удивленно смотрю на него. — Почему мне нельзя выходить, когда я хочу?! Ты кто, чтобы запрещать?! — Прикрикнув, спросила. И сама опешила от этого. Так же, удивлённо и шокировано уставились на меня эти двое. Боже... Я смогла спросить! За такой невыносимо долгий период, я всё же заговорила! Поняла, что улыбаюсь как идиотка, когда услышала фырканье Марка. — Вижу ты в порядке и за словом в карман, как всегда, не лезешь, мышонок. — С улыбкой. Удивляя. И заставляя вновь злиться от его противной уверенности. — Хватит меня так называть! — Бурчу я себе под нос, но так, чтобы он разобрал. — Конечно, я больше не буду, мышонок. — Нагло ухмыляясь произносит этот заносчивый придурок! Он начинает меня бесить, хотя я и благодарна ему. — А выходить нельзя, потому что люди одной очень многоуважаемой дамы ищут девушку, уж очень похожую по описанию на тебя. Мы ведь не хотим новых проблем из-за твоей маниакальной влюблённости в начальника, да? — Слащаво протянул Ланевский, наблюдая за моей реакцией. Вздрагиваю, испуганно глядя на него. Зачем он так? И что знает обо мне и Волкове? Спросить всё это я не успеваю, чувствуя дрожь по всему телу и рыдания, рвущиеся наружу. Лучше бы молчал.