Лоббист

      В этот раз Альфард сам попросил Волдеморта о встрече. Первые две недели нового года он носился по всей стране, ведя переговоры с самыми уважаемыми волшебниками. Большая часть из них была по поводу Акта о Народном Представительстве: законопроект, пока официально не представленный, уже набирал силу, а число его сторонников множилось с каждым днём. Несколько хорошо продуманных публичных выступлений должны были заронить сходные идеи и среди простых обывателей.       Альфард почти не бывал дома и через несколько дней принял решение отправить Северуса до конца каникул к Сигнусу, чтобы ему не пришлось сидеть в пустом поместье одному. Северус с той памятной ночи Нового Года бросил все свои силы на изучение окклюменции и был рад получить ещё несколько уроков от дяди. Сигнус, поймав младшего брата на одном из званых обедов, шепнул ему, что успехи Северуса были невероятными. Альфарду оставалось только поверить в то, что Тёмному Лорду той ночью не удалось увидеть ничего подозрительного в мыслях мальчика.       Работу по подготовке их собственных потенциальных союзников пришлось почти полностью оставить братьям — он не мог позволить себе вызвать ни малейшего подозрения. Но несколько раз Альфард всё же позволил себе совсем тонкие намеки, задумчивые фразы о том, что могло бы случиться, и жадно наблюдал за реакцией.       Встречи с Волдемортом никогда не могли бы стать для него рутиной. Альфард слишком тонко чувствовал абсолютно дикую магическую мощь, окружавшую этого волшебника. В его присутствии он почти цепенел и тревожно обдумывал каждое своё слово. Вот и сегодня, оказавшись в весьма уютной светлой гостиной, он всё равно ощущал себя загнанным в угол. — Завтра заканчиваются каникулы в Хогвартсе, — отметил Тёмный Лорд походя, отпивая черный кофе из изящной фарфоровой чашки.       Альфарда почти смешило то, как эта подчеркнутая повседневность не подходила Волдеморту, непостижимым образом делая его еще более устрашающим. — Я надеюсь, ваша семья за это время смогла свыкнуться с недавними изменениями? — Да, хотя это было непросто, — с достоинством ответил Альфард. У них не было способа поговорить даже с Сириусом, но они хотя бы знали, что у Поттеров с ним было всё в порядке. Этот спектакль нельзя было тянуть бесконечно: по возвращению в Хогвартс Сириус снова попадёт под влияние Дамблдора, и кто знает, не станет ли его изгнание из разыгранного добровольным. — После вашего письма я позволил себе надеяться, что вы настроены обсудить наше дальнейшее сотрудничество. Я буду рад, если мы с вами сможем прийти к соглашению, устраивающему нас обоих.       К кофе были поданы лёгкие закуски, и Альфард позволил себе немного потянуть время, тщательно прожевывая часть огуречного сэндвича. Он долго думал над этим письмом и надеялся, что смог достоверно передать съедающие его сомнения и желание вовремя принять потенциально выгодную сторону. — Вам известно, что я не могу принимать таких решений без согласия своего брата, — аккуратно сказал он, позволяя собеседнику догадываться о том, нравилось ли ему самому такое положение дел. — Должен признаться, я рад принимать вас сегодня одного. Не в обиду Ориону, но мне всегда казалось, что вы обладаете гораздо более глубоким и незашоренным взглядом на события в магической Британии.       Альфард слабо улыбнулся. Вчера Орион вдруг решил пойти сюда вместо него и даже почти настоял на своём. Альфарду пришлось отбросить всё своё уважение к его решениям как главы семьи, и требовать, просить и умолять брата отказаться от этой идеи. Меньше всего на свете он желал распивать кофе в этой светлой гостиной, но это был его долг перед семьёй, от которого он бы ни за что не отказался.       Перед Волдемортом все ещё стояла чашка кофе и несколько птифуров, но волшебник не обращал на еду никакого внимания. Он продолжал говорить, так, как наверняка говорил бы перед Визенгамотом. Его голос, уверенный и сильный, но в то же время бархатный и тягучий, мгновенно проникал в голову, будто обволакивал всё мысли слушателя, увлекая их в нужном ему направлении. Не обращать на него внимание было бы решительно невозможно, не поддаваться ему — невероятно трудно. — Но я прекрасно понимаю и то, что вас тревожит. Не часто встретишь отцов, готовых ради своего ребёнка на такие поступки: такая жертвенность вообще больше свойственна матерям. — Северус — единственное, что у меня есть, — хрипло ответил Альфард. — И вы прекрасно позаботились о нём. Вы были правы с самого начала: Северусу нечего делать в рядах боевой организации, его ждет замечательное будущее в науке. Но, чтобы магический мир по-настоящему мог стать ему домом, предстоит совершить ещё немало изменений — коренных изменений, иногда болезненных, даже пугающих.       В его словах не было пафоса, только трезвое понимание неизбежной необходимости. Альфард успел только открыть рот, даже не придумав ещё, что хотел сказать, когда Тёмный Лорд снова продолжил: — Поверьте, мне прекрасно известно, что отвратило вас от нашего сотрудничества. Вы опасаетесь, что моя политика принесет вред магглорожденным и полукровкам. Во время нашей первой встречи я сказал вам, что моей главной целью являются реформы. Я всё ещё стою за этими словами. Я никогда не собирался становится новым Кромвелем. В конце концов, мы оба прекрасно знаем, что я сам не могу похвастаться безупречной родословной.       Альфард не отводил от него взгляда, всем существом прислушивался к каждому слову. Он не поверил своим ушам, когда Тёмный Лорд, фактически, признался в том, что был полукровкой. Сколько ещё людей могли похвастаться, что Волдеморт в разговоре с ними был настолько откровенным? Это было почти королевское признание собственного несовершенства. — Мой лорд, — он и сам не заметил, как с его губ сорвалось это почтительное обращение, до этого он всеми силами избегал называть его хоть как-то, не хотел употреблять выдуманный титул. — Я никогда не сомневался в ваших намерениях. Ваши планы всегда были разумными — многие из них действительно необходимы Британии прямо сейчас.       Тёмный Лорд взмахнул рукой (кажется, для повседневного колдовства он вовсе никогда не пользовался палочкой), и прямо напротив стола в воздухе возникла чёрная воронка. Альфард едва не отшатнулся от странного объекта, но через несколько секунд, когда из темного, похожего на тусклые чернила вещества в центре стали появляться отрывки изображений, догадался, что это была какая-то незнакомая ему модификация думосбора. — Альфард, я знаю, что вы не тот человек, которого могут убедить пустые слова. Так позвольте же показать вам, чего я хочу достигнуть своим правлением.       Покорно, как под империусом, Альфард встал из-за стола и подошёл вплотную к метровому порталу, зависшему в воздухе посреди гостиной. Волдеморт тоже поднялся и оказался рядом с ним. Они почти касались плечами, и такая физическая близость вызывала у Альфарда одновременно и животный страх и невольное почтение. Через несколько секунд они оба оказались внутри магического подпространства, в точности как с думосбором, только без необходимости физически погружаться внутрь — воронка будто сама засосала их в свою орбиту.       Свой рассказ Волдеморт начал с истории. Альфард считал себя образованным человеком и ему были знакомы большинство из показанных событий. Изможденные подростки с отрубленными конечностями из Бельгийского Конго. Голод и разруха опустошенного революцией Петрограда. Окопы первой мировой войны, человеческие силуэты с лицами скрытыми за пугающими черными масками противогазов со стеклянными кругами на месте глаз. Долгие очереди истощенных безработных, стоящих на морозе ради жалкой тарелки супа. Железные кованые буквы “Труд освобождает”, за которыми было видно небо, изуродованное клубами жирного чёрного дыма. Сироты послевоенной Европы, потеряно бродящие по выжженным пустошам в поисках еды и крова. Это был маггловский мир во всем его уродстве, как будто наслаждавшийся своей враждебностью ко всему человеческому.       Альфард молчал и только тяжело дышал, а Волдеморт говорил. Короткие, ясные фразы: он не заходился в пароксизме отвращения, не давился слюной от гнева. Он комментировал со спокойной отстраненностью исследователя, тонко подмечая самые ужасные детали, как прозекторским ножом вскрывая любое лицемерие и псевдо-моральное притворство. Любому было понятно, что он прекрасно знает, о чём говорит.       Экскурс в маггловскую историю незаметно перешёл в современные реалии магической Британии. Альфард с невольным отвращением смотрел на унизительную нищету Лютного Переулка, утопающего в нечистотах. Поместья обедневших семей медленно предавались запустению — изображение гниющей под осенним дождём библиотеки вызвало в нём чувство невероятного опустошения и безнадежности. Молодые выпускники Хогвартса, неспособные даже вызвать патронуса и не надеющиеся найти хорошую работу без связей. Заросшие, покинутые поля и тут же баржи с зерном и товарами с континента. Некомпетентные, дряхлые и самоуверенные судьи Визенгамота, презрительно относившиеся ко всему, созданному в последние пятьдесят лет.       А потом воспоминания закончились, но изображения продолжили меняться. Неизвестным волшебством Волдеморт показывал ему будущее таким, каким он сам его видел. Это не была райская утопия всеобщего счастья, но волшебники там выглядели сильнее и выше, полные спокойного достоинства, которое редко можно было увидеть в настоящем. Это были картины, внушающие надежду своей основательностью, своим величием и благородством в изначальном, самом истинном смысле этого слова.       И ни на секунду его не покидал голос Тёмного Лорда. В нём было всё больше сдержанного воодушевления, будто он рад был наконец-то поделиться с кем-то своим виденьем. Он спокойно, но увлеченно объяснял, что им вместе предстояло сделать, чтобы достигнуть того или иного результата. Все его замечания были как никогда острыми, все идеи трезвыми и продуманными. Альфард мог только молча внимать, жадно выпивая до капли каждое изображение богатства и процветания, которым с ним щедро делились.       Альфард чувствовал, что представление подходило к концу. Сила воронки ослабевала, на периферии зрения он уже мог разглядеть всё ту же светлую гостиную, а в полушаге от себя излучающее магическую мощь присутствие другого волшебника.       Но он не мог дожидаться, пока иллюзия совсем закончится. Не думая — это было так сложно, не думать, но это было единственным условием его успеха — он за долю секунды вытащил скрытый под мантией трехгранный стилет и одним безошибочным движением вонзил его прямо в сердце все еще говорившего Тома Риддла.       Волшебство необычного думосбора окончательно рассеялось в ту же секунду, как тело волшебника с глухим стуком упало на пол. Яд по секретному рецепту Алексии Блэк поражал нервную систему так быстро, что даже самый сильный маг современности не успел ничего сделать. Рубиновая рукоять стилета всё ещё торчала из тела, как извращенное подобие свечи на праздничном торте.       Через несколько секунд Альфард сам упал на колени, задыхаясь. Он не мог прекратить смотреть на труп, не мог заставить себя успокоиться и прийти в себя, не мог даже закрыть глаза и сделать один-единственный вдох. Все эмоции, мысли и чувства, которые он почти уничтожил в себе, спрятав за уродливыми и грубыми окклюментативными щитами, теперь вырвались наружу, грозя смести его, как гигантская штормовая волна сметает песчаный замок на берегу. Он силой вызвал в себе изображение Северуса, как тот выглядел во время их прогулки к снежным эльфам первого января. “Северус в безопасности, Северусу ничего не угрожает”. Эта мысль поднялась в хаосе его сознания, медленно собирая и приводя в порядок все остальные.       Альфард не знал, сколько просидел так на коленях, закрывая голову руками и бессмысленно таращась на неподвижную грудь Тёмного Лорда и торчащую из неё рукоять, как венцом окруженную пятном бурой крови. Он с большим трудом осознал, что кто-то ещё вошёл в комнату, аккуратно притворив за собой дверь. — Да, Альфард, этого я от тебя никак не ожидал, — голос Абраксаса Малфоя звучал лениво и самодовольно. Ухмыляясь и поигрывая палочкой, он прошёл в центр комнаты, остановившись у мёртвого тела, но лишь бросил на него мимолетный взгляд. — Ты всегда только и мог, что прятаться за спинами старших братьев. Но, полагаю, даже твои идиотские поступки могут пойти мне на пользу.       Альфард сам не знал, какие глубинные рефлексы помогли ему отразить первую атаку. В следующую секунду он оказался на ногах, а с палочки уже срывались одно за другим самые сильные из известных ему проклятий. Он не рассчитывал на бой и не готовился к нему — видит Мерлин, в противостоянии с Волдемортом у него был шанс на один-единственный удар. Но инстинкт сражения, отточенный в самых опасных из его путешествий, управлял его руками и телом почти без участия хозяина. — Круцио! — увернуться не составило труда.       Уже через несколько минут боя стало понятно, что Абраксас в дуэли значительно уступал Альфарду. Не забывая отбивать аваланш проклятий и на каждое выдавая по нескольку своих, Альфард с почти ледяной отстраненностью думал о том, как лучше будет загнать Малфоя в угол и что стоит сделать с ним потом.       Паркет прямо под его ногами взорвался, острые щепки пролетели по комнате, как шрапнель. Несколько впились Альфарду в руки, но и Малфой вынужден был отвлечься, чтобы защитить себя от им же созданного обстрела. Альфард готов был воспользоваться моментом и нанести решающий удар, когда дверь в комнату сорвалась с петель, и в полуразрушенной гостиной чёрным вихрем появилась Беллатрикс — вместе с Нарциссой.       С первого взгляда можно было подумать, что Белла обнимает младшую сестру. Но палочка, уткнувшаяся в тонкую белоснежную шею Нарциссы, говорила о другом. Девочка изо всех сил старалась держаться храбро, но по лицу её было видно, как она была напугана. Беллатрикс только ухмылялась, нарочно впиваясь длинными ногтями в плечо сестры. — Лучше брось палочку, дядюшка, — с фальшивой нежностью пропела она, — а то с малышкой Нисси может случиться что-то непоправимое. — Белла, — задохнулся Альфард, но та только с силой дернула Нарциссу за волосы, заставляя запрокинуть голову. — Лучше тебе поторопиться — кому, как не тебе, знать, на что способны Блэки в гневе, — с псевдо-дружеской озабоченностью покачал головой Абраксас. Он как раз поднялся с пола, куда упал, уворачиваясь от очередного заклинания Альфарда, и сейчас приводил в порядок слегка запылившийся бархатный сюртук.       Альфард позволил палочке выпасть из пальцев. Та тут же влетела в руку к Малфою. Единственным доступным оружием теперь оказывался стилет, всё ещё воткнутый в грудь Тёмного Лорда, но добраться до него было почти невозможно. Беллатрикс с детства отличалась быстрой реакцией. Почему-то Альфард не сомневался, что у неё хватит жестокости, чтобы навредить собственной сестре. Не говоря уж о нём самом — Белла смотрела на труп Волдеморта с таким отчаянием, и, если бы не была занята шантажом и угрозами, наверняка бы бросилась с рыданиями на его остывающее тело. — А теперь слушай внимательно, Блэк, — Абраксас наконец закончил прихорашиваться, — Нарциссу мы, так уж и быть, отпустим — в конце концов, она, в отличии от тебя, никого не предавала. Но её жизнь зависит от твоего поведения. Я не знаю, как тебе удалось проникнуть в мой дом, но знаю, что ты забрал оттуда. Верни дневник, и с Нарциссой всё будет в порядке.       Мысли с невероятной скоростью проносились в голове Альфарда. Получив обратно хоркрукс, Абраксас поторопится скорее вернуть Волдеморта к жизни. Эта услуга обеспечит ему позицию правой руки Тёмного Лорда до конца жизни, а о том, что после этого случится с остальными Блэками (сам Альфард не надеялся выйти из этого дома живым) и подумать было страшно. У него в любом случае не было дневника при себе, хотя Малфой, похоже, был уверен в обратном. Он должен был что-то придумать, уговорить их отпустить Нарциссу, пообещать всё, что угодно…       В этот самый момент из-за его спины раздался такой знакомый, самоуверенный и скучающий голос, который Альфард точно не ожидал сегодня услышать: — Будь добра не попортить ей лицо, — протянул Люциус, входя в полуразрушенную гостиную.       Белла в ответ расхохоталась и, прижавшись к Нарциссе ещё ближе, что-то горячо зашептала в её ухо. Девушку передернуло от отвращения. Она не могла даже повернуть голову и посмотреть на своего жениха. — Сделай хоть что-то полезное, — раздраженно выплюнул Абраксас, — обыщи его. Люциус без возражений принялся исполнять приказ. Он подошёл к Альфарду, встав прямо между ним и своим отцом, и принялся бесцеремонно ощупывать одежду Альфарда. Белла, увлеченная собственной речью, начала говорить всё громче, и Альфард мог различить отдельные слова: — Хочешь быть подстилкой Дамблдора… неблагодарная маленькая шлюшка, как и твой дружок-грязнокровка… подожди немного, и тогда…       Люциус заставил его поднять руки, проверяя внутренние карманы мантии. Затем, наоборот, вытянуть руки перед собой: в широких рукавах можно было спрятать что угодно. Альфард был так сосредоточен на сумасшедшем бормотании Беллы, что, когда ему в руку незаметно скользнула новая палочка, с трудом смог сдержаться и не показать виду.       Люциус не сказал ни слова и продолжил делать вид, что исполняет приказ отца. Альфард напряженно ждал какого-то знака. Губы Люциуса не пошевелились, но, на самой грани слышимости, так, что слово можно было перепутать с шелестом занавесок перед разбитым в пылу боя окном, в его ушах прозвучало: — Нарцисса.       Люциус, до этого стоявший спиной к отцу, сделал движение, будто собирался переместиться за спину Альфарду. В одно мгновение он резко обернулся в сторону Абраксаса и выстрелили авадой. Альфард в тот же момент атаковал Беллатрикс — та все ещё слишком близко прижималась к Нарциссе, поэтому он рискнул воспользоваться только экспеллиармусом.       Бездыханное тело Абраксаса упало на пол в тот самый момент, когда Белла с невероятной силой оттолкнула от себя младшую сестру и с почти счастливой улыбкой вступила в бой. Альфард увидел, как Нарцисса упала, но не мог даже убедиться, что с ней было всё в порядке: Беллатрикс, как и положено было одной из Блэк, дралась отважно и отчаянно, не давая Альфарду и секундной передышки.       Узкое пространство между ними озарялось разноцветными вспышками заклинаний. Альфард постоянно менял позицию, пытаясь увести бой подальше от Нарциссы, но с чужой незнакомой палочкой он справлялся значительно хуже, чем с собственной. Он с трудом увернулся от выпущенной Беллой молнии, но проклятие невидимого хлыста всё-таки задело его по плечу — слава Мерлину, не по руке с палочкой. Он сам использовал всё более и более опасные заклятия. Главное — не позволять себе думать о том, что это была его собственная племянница, которую он сам когда-то учил её первым дуэльным заклинаниям. Ради Нарциссы, ради Северуса…       Если главной слабостью Альфарда была чужая палочка, да остатки родственных чувств, Беллатрикс, как и всегда, подводила её неистовая ярость. Она не смогла, как рассчитывала, убить Альфарда в первую же минуту боя, и теперь с каждой секундой всё больше впадала в бешенство и всё меньше могла себя контролировать. Слепая, звериная ненависть была написана на её лице, всегда таком величественно-прекрасным, но сейчас искаженным настоящим безумием. — Авада Кедавра! — прокричала она, и Альфард, в очередной раз увернувшись от проклятья, воспользовался моментом, чтобы послать в неё синий луч редукто.       Белла завизжала от боли, а палочка выпала из раздробленной взрывом руки. Не смотря на страшную травму, она с яростным криком готова была броситься на него с голыми руками, но Альфард поторопился оглушить её и призвать себе упавшую палочку.       Он с трудом мог смотреть на отсутствующую правую кисть бессознательной Беллатрикс. В голове крутилось, что нужно было остановить кровь, но он не мог заставить себя это сделать. — Великий Мерлин, — выдохнул позади него Люциус, и Альфард повернулся к нему.       Молодой Малфой обеими руками поддерживал Нарциссу. У той была огромная ссадина на щеке, но в целом она выглядела живой и здоровой. Альфард сделал несколько шагов на подкашивающихся ногах и заключил девушку в объятия. Люциус так и не собирался отпускать свою суженную хоть на секунду, но Альфарду было всё равно.       Через несколько минут, когда они нашли в себе силы разомкнуть объятия, Альфард так и продолжил стоять совершенно растерянный, пока Нарцисса торопливо подошла к Беллатрикс и достала из кармана её мантии свою палочку, а потом равнодушно бросила на её обезображенную руку кровоостанавливающее заклинание. Она же призвала палочку Альфарда из мантии мёртвого Абраксаса. — Собственная семья... — прошептал Альфард, не в состоянии даже облечь в слова то чувство предательства, которое охватило его.       Нарцисса, не долго думая, вытащила стилет с рубиновой рукояткой из груди Темного Лорда. То, что принадлежит Блэкам, должно было к ним возвратиться. С покрытым кровью клинком в руке она обернулась к дяде и покачала головой: — Семья — это те, кого мы выбираем.       Люциус даже не смотрел на убитого им отца. Только по его губам, побледневшим почти до синевы, можно было заметить, что что-то было не так. — Нам лучше поспешить отсюда, — быстро проговорил он, тревожно оглядываясь по сторонам. — С минуты на минуту тут могут появится другие пожиратели. Кто-то рассказал моему отцу о наших планах — значит, могут знать и другие.       Альфард кивнул, потом вынул палочку и пробормотал ещё одно заклинание. — Антиаппарационный барьер пал со смертью Волдеморта. Отправимся на Гриммо.       Нарцисса, ни капли не смущаясь, прижалась к Люциусу, спрятав лицо у него на груди. Тот обнял её за тонкие плечи, и через секунду оба исчезли с громким хлопком. Альфард подождал несколько секунд, чтобы они не столкнулись лбами на узком крыльце особняка, и поторопился отправиться вслед за ними.