i'm fine, thanks

      Эдди, которого даже насильно никто не мог вытащить из этой больницы, каждый день, настолько долго, насколько это позволялось, проводил время у больничной койки Ричи. Шум аппаратов давно уже стал для него родным и привычным звуком, университет он забросил - его это абсолютно не волновало. Как его вообще может хоть что-то волновать, когда его... Друг сейчас между жизнью и смертью?!..       Ребята тоже частенько наведывались к Ричи, хотя у Эдди сложилось впечатление, что они приходят к нему, потому что они оставляли разные пакеты с едой и книгами - но ведь Ричи в коме, Ричи не нужно?.. У Ричи питательная трубка и зачем ему это? Слезы, так привычно навернувшиеся на глаза, блеснули в лучах заходящего солнца, что светило в просторное окно. Эдди, сглотнув, вновь обхватил прохладную ладонь Ричи своей, и, примостив голову около его лица, в неудобной позе начал рассказывать тому всякие истории. Те, о которых тот не знал, что-то из своей жизни, свои мечты - старые и новые, и, конечно, он рассказывал ему о своих переживаниях. О том, что всего этого бы никогда не произошло, если бы он знал. Знал заранее, не был таким тупым и слепым болваном. Почему же он не замечал очевидного?.. Почему не обращал внимания на такие явные признаки симпатии с его стороны, ведь к дружбе это не имело никакого отношения? Может, он и не хотел замечать? Считал это невозможным? Шутки Ричи про его мать - взять хотя бы их. Эдди не мог предположить, что со всем этим пошлым юмором ниже плинтуса его друг мог что-то правда испытывать. На самом деле. Без саркастических вставок и пародий. Эдди, вероятно, не мог поверить в то, что у Ричи Тозиера действительно есть сердце.       ..Прошел месяц, и Соня Каспбрак, вооружившись всем своим авторитетом, надавила на Эдди, уговорив его хотя бы на день покинуть этот "приют больничных коек". В этот день они с матерью бесполезно прошлялись по магазинам, посидели в кафе, где Эдди слишком долго размешивал сливки в кофе, погуляли по набережной, в то время, как у него душа была не на месте. Все его мысли занимало смутное беспокойство, как будто уйдя, отойдя от Ричи так надолго, он сделал что-то непоправимое. И он с ужасом возвращался обратно тем же вечером, не заходя в свою платную палату - спасибо мамочке - а сразу ринувшись к Ричи.       Сердце стучало, как отбойный молоток, когда он поворачивал ручку двери. Открыв ее, в лицо ему ударил яркий свет -сощурившись, он открыл глаза и увидел, что на койке никого нет. Ричи не было в палате. Была какая-то женщина в форме санитарки, которая подняла голову от ведра, стоящего на полу, и спросила его что-то по испански. Эдди не понял. Эдди, сглатывая чересчур вязкую слюну, попятился и вышел из палаты. Эдди, притормаживая то там, то тут, вдыхая воздух маленькими порциями, пошел к кабинету главного врача. Они должны знать, где Ричи. Наверное, он очнулся... Наверное, его выписали и он уже на кампусе, снова раскидывает свои носки по их комнате. Наверное, он... Сбивчивые мысли парня прервал хлопок двери и потряхивание по плечу. Подняв взгляд, он не сразу понял, кто перед ним. Потом увидел на белом больничном халате значок с именем: "доктор М. Кэмпбелл". - Сынок, ты куда так торопишься? Время позднее, ты из какого отделения? Тупо поморгав пару секунд, Эдди, наконец, соизволил ответить, неловко переминаясь с одной ноги на другую - страх за Ричи парализовал его изнутри, оставив ему лишь простейшие моторные функции: - С-сэр... - Собственный голос, услышанный краем сознания, показался ему чертовски писклявым и каким-то совершенно неестественным, - Ричи... Ричи Тозиера нет в палате номер двести сорок, скажите, г-где о-он?.. Нахмурив свои густые брови, пожилой мужчина, казалось, задумался. - Ты знаешь, сынок, - да, к нему часто обращались люди подобным образом, ибо Эдди выглядел младше своего возраста, - Я сейчас уточню это, а ты взамен сходи пока, посиди в приемной, ладно? Эдди растеряно кивнул, идя по коридору по направлению к лестнице. Один пролет - и он уже в приемной, рядом со стойкой регистрации, за которой сидела полноватая дама в очках. Он вдруг понял, что раньше здесь сидела другая женщина. Еще каких-то пару дней назад. Все это отчего-то ему сильно не нравилось. Все это казалось ему чем-то неправильным, а ощущение, что своим сегодняшним уходом он что-то нарушил, испортил, сделал непоправимое, не покидало его, заставляя желудок чуть ли не до боли сокращаться, а горло - сжиматься от подступающих приступов. Сев на скамейку, он заметил, как в холле пусто. Не было никого, кроме него и женщины в очках, которая индифферентно что-то печатала на компьютере, изредка отпивая что-то из кружки. Ощущение одиночества и тревоги не покидало его ни на секунду. Но Эдди оставалось только сидеть, поджав ноги под скамью, и ждать. Ждать неизвестно чего. Ожидать пришлось недолго - к нему подошел тот же врач, во взгляде которого виделось... Что? Сожаление, упрек, сочувствие? Он шел с выражением лица человека, который вот-вот скажет ему самые плохие новости на свете. Сердце сдавило, дыхание в который раз перехватило. - Ричи... - Выдохнул с хрипом Эдди, хватаясь за спасительный ингалятор, вместе с этим проваливаясь в плотную темноту.

***

      ..Слепящие лучи солнца разбудили его, побуждая открыть глаза, и, сощурившись, зашарить рукой в поисках очков. Черт, ничего не видно... - Вот, возьми, - кто-то заботливо подал ему его очки - линзы все равно неизвестно где - парень, встав с места, надел их и мир, наконец, стал четким. Ричи оглядел то место, где он проснулся, внезапно поняв, что он, похоже, дома - действительно, родные стены его комнаты. Он в Дерри?.. Что случилось? Видимо, именно этот вопрос и сорвался с его губ, потому что сидящий рядом парень - оказалось, все это время это был Майк, - тяжело вздохнул, а затем посмотрел на него усталым взглядом. - Ты нас так напугал, Ричи. Ты же умер, но зачем? Теперь все твои друзья будут рыдать у твоей могилы. - Ч-что? - Ричи поднял взгляд и недоуменно поглядел на Майка, но вместо него теперь рядом с его кроватью сидела Беверли. Губы ее сжались в полоску, глаза были полны слез. Она сжимала в руках фотографию, на которой были смутно различимы их лица - лица "клуба Неудачников". Ричи даже мог с уверенностью сказать, что это за фото. Им по пятнадцать, они за школой, отмечают начало каникул и их фотографирует Эдди. Эдди... Глаза полоснуло болью, Ричи вспомнил. - Я не буду жить без тебя, - вдруг прозвучал веселый и такой родной голос рядом с ним, - Ричи, я с тобой, слышишь?.. Нет. Ричи не хотел открывать испуганно сощуренные глаза. Нет, нет. Очки он отшвырнул куда-то вглубь комнаты, которая вдруг стала такой темной. Где солнце?.. Где он? Это сон, это сон... - Ричи. - Мягкий и успокаивающий тон голос Эдди, его рука, легко дотрагивающаяся до его ладони. Почему она такая ледяная? Нет, нет, не хочу смотреть, нет... - Ричи, я тоже тебя люблю. Он удивленно распахнул глаза. Что?.. Эдди, он... В абсолютной темноте его комнаты - а была ли это его комната?.. Эдди, казалось, сам издавал слабое свечение, которое позволяло разглядеть его большие и ласковые глаза, которыми он смотрел на него так странно. Тут он обратил внимание на его запястья. Они были перерезаны вдоль, ровно, но не было ни единой капли крови. Эдди улыбнулся, а свет погас. Навсегда. Эпилог. Беверли Марш не пришла туда. Просто не смогла. Билл понимающе кивал, смотря на закрывающуюся перед его лицом дверь номера отеля, который они снимали вот уже вторую неделю. В его руках был букет из белых лилий, который прекрасно гармонировал бы с черным платьем Бев, если бы та в последний момент не разревелась и не вытолкала Билла из комнаты, посылая его одного. И он мог простить ей этот поступок, потому что в глубине души ему хотелось поступить так же. На похоронах он дежурно стоял возле Бена и Майка, замечая отсутствие Стэнли, видя, как убитая горем миссис Тозиер опускает на гроб цветы, а ее за локоть придерживает его, Билла, отец. Видит, а, скорее, слышит где-то сбоку беснующуюся Соню Каспбрак, порывающуюся к могиле, кричащую, чтобы её так же закопали, здесь и сейчас. Это вызывает на миг короткую усмешку, которая сменятся лавиной апатии. Билл знает, что придет вечер и ему не захочется дышать. В этот же момент ему просто хочется отвлечься от всего этого. От вида того, как медленно опускается крышка гроба. Как рядом второй гроб забрасывают землей. Всего этого не может быть, просто не может. Не с его лучшими друзьями, нет, нет. Под монотонный голос проповедника, слыша рядом сдержанные всхлипы Бена, Билл, наконец, идет к могильным плитам, у которых лежало множество цветов. Его цветы - те белые лилии, что выбрала Бев - тоже должны быть здесь. Он разделил букет на две части и отнес их к каждому надгробию, старательно не обращая внимание на имена, выбитые на мраморе. Но в голове вдруг оживает задорный смех Ричи и недовольное бурчание Эдди, и Билл не выдерживает. Он разворачивается и стремительно покидает кладбище, под звуки грома и начинающегося дождя. Ему просто. Надо. Побыть. Одному.