***
Хм! Мой мир, приятель… Знаешь, какой он? Ужасный. Пожалуйста, я не хочу тебя здесь видеть. Тебе будет плохо в этом месте. Так же, как и мне, а я не хочу вновь видеть твои слёзы. Это неблагородно и жалко. Хотя… наверное это потому, что когда ты плачешь, я сам начинаю плакать. Не замечал никогда?***
Здесь… очень холодно. Здесь бушует метель, сметая всё на своём пути; мне в лицо бьёт ледяной дождь, раздирая его в кровь. Это не больно, но я очень напуган. Я забиваюсь в углы и пытаюсь спрятаться в прогнившую землю, но она слишком твёрдая — я лишь царапаю то, что осталось от моих рук. Я слышу стоны других призраков и плачу от ужаса, пытаясь не попасться им на глаза. Они разорвут меня на куски, если найдут.***
Это место напоминает огромный… куб? Я точно не знаю. Оно соткано из моих воспоминаний, поэтому здесь так мерзко и холодно. Ах! Это молния?! Господи… Пожалуйста, я не хочу здесь оставаться. Проснись, проснись, прошу тебя! Мне страшно! Я умираю!***
Странный день… Всё кричит. Всё о чём-то мне кричит. Я не могу вспомнить. Точно… Я вижу странные видения. Это… моё… десятилетие? Да, мой день рождения! Мой… последний день рождения. Последняя радость, которую я испытал перед смертью. О-ох, братик… Но мы хорошо тогда повеселились, правда? Прости, что сильно расшумелся. Я не хотел, чтобы папа ломал тебе руку. Наверное, я плохой брат.***
Мечтать — вполне нормальное явление, верно? Но… Я не могу свыкнуться с той мыслью, что меня больше нет. Я хотел стать врачом, кажется, а ещё мечтал научиться играть на гитаре или скрипке. Да не простые мелодии, а твои любимые! Я хотел и мог сделать всё, чтобы ты снова начал улыбаться. Ты очень милый, когда улыбаешься. Нет… Ты всегда был милым. Даже сейчас, лёжа на этом странном полу. Ты красивый. Тебе не нужно тратить столько сил на эту бессмысленную краску.Я просто хочу сказать, что ты очаровательный.
***
Сегодня на меня напали стражники. Они очень громко рычали и пытались сломать мою шею, но мне удалось сбежать и скрыться. Эти твари — другие, но очень озлобленные души, что были поставлены сюда для того, чтобы я не смог вырваться из этого мира. Их цель — разорвать меня, если я перейду черту. Это будет конец, если я попадусь им. Я не смогу восстановиться. Моё тело — мертво, но я сохранил частичку души, так что, считай, я ещё немного, но жив. Я держусь здесь только ради тебя. Прости, я больше не могу выносить твою скорбь по мне.***
Призрак — одно сплошное воспоминание. Ничего более. Не человек, не зверь, а лишь жалкое воспоминание. Это обидно.***
Я знаю, что ты боишься меня.
***
Я не хотел.
Мне… жаль.
Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль. Мне очень жаль.
***
Сегодня я мог исчезнуть. Ха-а... Я подошёл слишком близко. Они пытались снять с меня скальп, но я вырвался. Ха, приятель… Это место убивает меня! Господи, пожалуйста, я так не хочу, чтобы кто-то ещё попал сюда. На мне всё должно остановиться. Никто не заслужил того, что здесь происходит!Исправьтесь! Исправьтесь! Исправьтесь! Исправьтесь! Исправьтесь! До того, как умрёте.
***
Это место… Я знаю. Это что-то между Адом и сновидениями. Каждый призрак попадает сюда, в свои воспоминания, когда ему хватает энергии, чтобы заснуть. Но, в отличие от снов живых людей, здесь меняются только наши страдания и пытки стражников. Или это только у меня так? Может, это заслужил именно я? И каждую ночь я просыпался рядом с тобой и скулил от страха, стараясь не разбудить. Я не хотел закрывать глаза и вновь видеть это место, поэтому я наблюдал за тобой. Тебе часто снятся кошмары, знаю, но поверь, это детские страшилки. Тебя ждёт нечто страшнее. Ты милый, когда спишь. Я завидую тебе, иногда ты видишь что-то приятное, и я замечаю, как выражение твоего личика меняется. Я хочу задушить тебя, чтобы ты перестал, ведь мы не можем наслаждаться снами. Это очень эгоистично, но не волнуйся, я не трону твою длинную, покрытую укусами шею своими искалеченными руками. Ведь я люблю тебя. Ты меня тоже, да? Да?..***
Я тут вспоминал один странный инцидент из своей жизни… Ха! Я был тем ещё игривым дурачком! Такой энергичный, такой светлый и милый. Такой… живой. Ты считал меня маленьким ангелом, но я то знаю, кто здесь действительно таковой. Это уж точно не я! Хо-хо! Это была холодная зима, когда я услышал впервые те слова. Я уже не помню, что именно тогда случилось, но наш отец сказал, обращаясь к тебе:«Серыми глазами обладают только потусторонние ублюдки. Я знаю, они не люди. Если бы у тебя были такие глаза, отродье, я лично бы тебе их выколол, а потом сжёг, как ебучую ведьму!»
***
Знаешь, почему я так много пью? Я хочу хоть ненадолго забыть то, что вижу в своей голове. Алкоголь вполне помогает, но ты волнуешься за меня. Я не хочу слышать, как ты просишь меня перестать. Пожалуйста… Оставляй меня хоть иногда в покое. Я не расскажу тебе.***
О нет. Нет.Нет. Нет. Нет!
Это плохая идея. Не заставляй меня вспоминать об этом. Дьявол. Но если тебе интересно, то давай покончим с этим раз и навсегда. Когда эта сумасшедшая тварь отправила меня в лес за хворостом, меня схватили трое ублюдков. Они мерзко смеялись, прикладывали нож к моей шее и…Ха.
Я никогда не забуду то, что один из них прошептал, смотря мне прямо в глаза:«Хорошие мальчики не гуляют ночью в лесу.»
Меня связывали, сажали на цепь и называли самыми отвратительными словами. Они резали меня ножом, вырывали волосы и тушили об меня окурки. Это было так больно и унизительно! Ох! Кажется, я до сих пор помню те ощущения и чувство беспомощности. Ха-ха. Гм-м. Дьявол. Я был тогда совсем ребёнком. Мне было всего десять, когда это случилось. Сейчас мне двадцать, скоро годовщина моей смерти — ровно десять лет, как меня уже нет в живых. Десять… Ха. Я ненавижу это число, правда. Но знаешь… Я до сих пор не понимаю. Что маленький, десятилетний мальчишка как я смог сделать такого ужасного? Чем я заслужил такую участь, братец? Я был таким чистым и невинным в то время, ха-ха-ха! Прямо как ты. Они облили моё лицо кислотой. Моя кожа, мои глаза… Всё расплавилось. Абсолютно. Будто моё лицо — воск. Ха-ха, я кричал и плакал так сильно! Будто маленькая девочка. Хорошо, что ты этого не видел. Это было то ещё зрелище. Мне не смешно, братик. Просто я… смирился. А потом они повесили меня. Сломали шею, обмотали её верёвкой и повесили. Моё тельце так жутко смотрелось на ветке того дерева! Не могу сказать точно, от чего именно я умер. К тому времени я уже был практически мёртв, ничего не понимал, захлёбывался в пене… Ха. Хотя… какая уж теперь разница?***
Эй, братец, а я тут задумался. А сколько мы уже тут находимся? Месяц? Два? Пол года? Мне скучно. Нет, я не к тому, что ты скучный собеседник, хотя иногда так и есть, ох, просто… Я хочу уйти отсюда. Уверен, что ты тоже. План с похоронами не сработал. Ты без ножа даже одного охранника не смог вырубить. Не то, чтобы я разочарован, гм-м, но можно было постараться чуть больше? Ха, Джей. Они стреляли в тебя, кажется? Я помню, как ты упал и потерял сознание. Раны на твоих ножках кровоточили, твоё левое колено было прострелено. Ты не вставал пару месяцев с мягкого пола, а по ночам скулил от боли. Ты ещё спросил меня…«Братик, я смогу когда-нибудь ходить?»
Я ответил, что не знаю. Ты выглядел растерянным, но я не смог солгать тебе. Только не в этот раз. Я очень много лгал тебе. Насчёт всего. Но мне кажется, что я начинаю влюбляться в тебя. В смысле — по настоящему.***
Иногда я задумываюсь… как ты вообще терпишь меня? Я такой хрупкий, от меня пахнет гнилым мясом, мой взгляд стеклянный, я напиваюсь до безумства, делаю такие глупые вещи… Я отвратителен во всех планах. Но ты… Джей… Даже сейчас ты прижимаешь меня к себе. Ты каждый день, часами рассказываешь, как любишь меня. Ты говоришь:«Я всегда буду рядом.»
Я улыбаюсь, когда ты это говоришь, но начинаю плакать, когда ты отворачиваешься. Я не заслуживаю подобного… Ты — маленький ангел. Я стал стесняться к тебе притрагиваться. Я не достоин тебя, братец. Ты должен был найти себе такого же ангела, когда я сдох, чёрт возьми! Но ты ждал… Ты верил, что я оживу. Именно поэтому я сейчас так психую. Но…Дьявол.
…я никому не смогу тебя доверить.***
Знаешь, братец. Я ведь не хотел над тобой издеваться. Мне страшно от воспоминаний, когда я чуть не сломал тебе рёбра. Это было так отвратительно с моей стороны. Я правда хочу исправиться. Я хочу извиниться. Перед тобой и перед ними. Хотя, знаешь, братик. Они были не лучше нас. : ^)Давай подумаем.
Мистер Уилсон! Мерзкий, богатый подонок, что издевался над своими подопечными. Самоуверенный, грубый идиот, для которого деньги были превыше всего. Глупый, самовлюблённый дурачок, который объявил себя королём этого проклятого города. Просто смешно. Не удивлюсь, если этот дурак и людей покупал. Ах. Кажется, так и есть. Но самое главное — он убийца. Он разделывал людей так же, как и его коллеги. Это был поистине жестокий человек, братец. Ха-а, Дон Райдер. Глупый наркоман. Хоть парень и не участвовал в убийствах, и пытался помочь тебе, поверь — он далеко не свят. Дрянной помощник, предатель и лицемер — эти три термина прекрасно описывают всю сущность Дона Райдера. Этот паренёк всегда был двуличным, за что в конечном итоге и поплатился. Лэн Винстон… Очень интересная личность. Скромник, который очень любит своего единственного сына. Просто прекрасный отец и обаятельный собеседник… …сказал бы я, но мы вдвоём то знаем, что у этой твари на уме. Жестокий, расчётливый садист, что любит наблюдать за порядком и теми, кто имел несчастье попасть в подвал, на их территорию. Таких лицемеров ещё поискать надо, братец! Но что-то в нём есть. Что-то милое, что-то светлое. А если сравнить наши судьбы… Что-то в нас есть похожее, правда? Ах, Мэрфин. Воспитанный, страстный, творческий молодой человек, который увлекается писательством. Ха, лживый мерзавец! Грубый и властный придурок, что возомнил о себе чёрт знает что! Ведёт себя как джентльмен и жестоко расправляется с теми, кто попадает в его гнусные сети. Он может заманить в свою постель любого человека, ведь Мэрфин такой романтичный, такой красноречивый, а вы только посмотрите на эту очаровательную внешность! Как жаль, что он такой до поры до времени. Как говорится… Каков отец, таков и сын. Нервилл… как его… Дюпре? Слащавый француз, который чёрт его знает каким образом занял место помощника судьи. Глупый, эмоциональный и гордый. Видать, зелень и тут сыграла свою роль. Ха-ха! Ты, кажется, считал его своим приятелем? Не глупи, братик. Он просто очередной дурачок на твоём пути, которого нужно было устранить. Нервилл был таким скучным, что мне сказать то нечего. А манекены… Ха-ха-ха. Признаюсь, это было классно! Так и не скажешь, что потерянные души. Яркие, громкие, грубые, своенравные, но такие дружные! Их было особенно жалко! Вот и получается, братик, что положительных персонажей в этой истории… …попросту нет. Интересно, правда?! Каждый из нас — та ещё тварь, но по-своему. У каждого свои манеры, побуждения и мотивы, но всех нас объединяет лишь одно. Мы — жестокие мрази! Все! До единого!Ха-ха-ха-ха!
***
Я чувствую себя странно. Понимаю, что-то происходит. Но знаешь, что самое страшное? Мне кажется…Х-ха.
…я знаю, в чём дело.***
Эти твари! Твари, твари, твари! Эти уроды снова накачивают тебя этой дрянью, говоря, что это лекарства! Но я знаю, что они врут! Я знаю, что они травят тебя! Я чувствую, как начинаю видеть всё хуже и хуже. Мой силуэт стирается в твоей голове, мой голос становится тише. Они хотят нас разлучить. Они хотят заставить тебя верить в то, что меня не существует. Но… ты же не веришь им? Ну же, Джеймс! Я здесь! Я жив!Я существую! Я существую! Я существую! Я существую! Я существую! Я существую! Я существую! Я существую!
***
Джеймс Конрад проснулся от клацающих звуков где-то рядом. В комнате была кромешная тьма, но ему и не нужен был свет, чтобы что-то увидеть или понять. Рядом дрожали две ярко-оранжевые точки, этого было достаточно. — Дэв… — измученный, очень усталый, всё равно дополз до существа, что выплёвывало пену, извивалось и хрипело, закатывая глаза. Эпилепсия началась у Дэвида не так давно, и старший Конрад уже успел насмотреться на его приступы, но это всё было так же жутко, как и в первый раз. — М-милый, — старший брат всхлипывает и крепко обнимает младшего. Как ни странно, в такие моменты приступы проходят быстрее.***
— У тебя есть один день, ты помнишь, да? — безэмоционально спрашивает мужчина, открывая тяжёлую дверь. — Д-да, — кивнул Джеймс, выходя в коридор. Старшему Конраду запрещалось находиться в общих комнатах, столовой, других палатах, а также выходить на прогулку. Его держали в одиночной, мягкой комнате, приравнивая к «буйным» и «особо опасным для других пациентов», но пару раз в месяц разрешали выйти из-под замка, подышать свежим воздухом и хоть немного пообщаться с другими, под строгим надзором, конечно же. Хоть Джеймс и пытался помалкивать из-за своего обострившегося заикания, он хотел поговорить с некоторыми пациентами, которые, как ни странно, относились к нему даже слегка по-дружески. — А чего такой не радостный? — ухмыльнулся работник. — Послушай, Джеймс, этим днём ты должен быть доволен. Я хочу, чтобы ты пообщался с друзьями и погулял. — Спасибо за заботу, Ф-ф-фрэнк, — смущённо улыбнулся брюнет. — Я просто не очень х-хорошо себя чувствую. — Не волнуйся. Будь умницей, я приду за тобой в десять. — Хорошо, с-спасибо. Джеймс направился к большим дверям, что вели к лестнице. — Фрэнк прав… Сегодня всё д-должно быть хорошо. Я просто хочу встретиться с ними, — вздохнул парень, подходя ближе. — Мне не нравится, что в этом мире ты нашёл общий язык только с обитателями этой ебучей больницы, — недовольно прорычал Дэв, скрещивая руки и отворачиваясь.***
Джеймс вышел в коридор с большими окнами. Здесь никто не любил ошиваться, кроме одного единственного человека. — Эдвард? Молодой парень, лежащий на подоконнике и с полным безразличием смотрящий в окно, даже не обратил внимания. Он лишь на секунду перевёл свой взгляд на собеседника, а затем вновь вернул его на окно. — А, Джеймс. Тебя уже выпустили? — голос пациента был негромким, а тон чересчур холодным. Он продолжал смотреть куда-то вдаль. — Ага. — Хорошо. — Что-то происходило б-без меня? Эдвард Уильямс — молодой пациент психиатрической лечебницы №6. Диагноз весьма прост — дистимия, или же — хроническая депрессия. Попал сюда из-за обеспокоенных родственников. Персонал отметил, что Эдвард ни с кем не общается, почти не ест и всё своё время проводит в коридоре №1, смотря в окно. Очень неактивен, но, кажется, дружелюбен. — Ничего особенного, — вздохнул парень, поправляя свои вьющиеся, каштановые волосы. — Питер хотел вскрыть вены, но, кажется, его спасли, а все остальные… ну, как обычно. Ничего нового, Джеймс. — О Боже, — Конрад нервно сглотнул. — Я должен поговорить с ним. С-спасибо, Эдвард… — Угу-м. За всё это время Уильямс не удосужился даже повернуться в сторону собеседника, но Джеймс никогда не обижался на него за это. Больной человек, всё-таки. Не стоит забывать, что это за место. — А… сам-то ты как?.. — Не хорошо, но и не плохо, — в голосе Эдварда послышалась едва заметная грусть. — Я просто устал. От… чего-то? — П-понимаю… — Гм. Пациент недовольно закрыл глаза и вздохнул. — Что насчёт тебя? — Эти шприцы… — Джеймс отвёл взгляд и посерьёзнел. — Они очень… странные. — Ах? — на лице Уильямса появилось удивление, крайне неестественная для него черта. — Я не знаю, что это. Мне н-ничего не говорят. — Ещё бы, — мрачно хмыкнул собеседник. — Они называют это л-лекарствами, но после каждого укола я отмечаю, что мне всё т-труднее передвигаться и даже говорить. М-м-моя память сильно ухудшилась, появились головные боли… Я думаю, что это связано. — Так и есть. — Т-т-тебя тоже кололи? — Да, но я сказал им, что прыгну с этого окна, если ещё хоть кто-нибудь приблизится ко мне с этой штукой. Эдвард мрачно усмехнулся. — Я-я-я боюсь. — Это нормально, Джеймс, — собеседник вновь посерьёзнел. — Мы все тут боимся. Кто-то больше, кто-то меньше. Мы все понимаем, что нас травят и пытаются побыстрее отправить на тот свет. — Б-боже… — Мы просто не должны им даваться. Так что… будь аккуратнее, хорошо? — Д-д-да, с-спасибо… — Скоро завтрак. Тебе лучше поспешить, пока не пришли действительно буйные идиоты. Говорят, сегодня их запустят пораньше. — П-понял. У-удачи, Эдвард… — Береги себя.***
Когда старший Конрад вошёл в столовую, мало кто обратил на него внимание. Пациенты были заняты разговорами и ждали буфетчика. — Эти придурки действуют мне на нервы, — прошипел Дэв где-то за спиной. — Они п-п-просто больные л-л-люди. Я уверен, ч-что всё будет в норме. По крайней мере, я надеюсь… Джеймс вздрогнул от неожиданности, когда рядом послышался хлопок двери. Обернувшись, он увидел Питера. — Я должен поговорить с ним. — Удачи, — хмыкнул Дэвид, растворяясь в воздухе. Конрад махнул рукой. Вошедший посмотрел на него с таким же безразличием как Эдвард, но, вздохнув, всё-таки подошёл.***
— Я не знаю, но я чувствую. Что-то отпустило меня. Я чувствую, что могу уйти, — рассуждал светловолосый мужчина, грустно смотря на тарелку с супом. Питер Грин находится в психиатрической лечебнице уже давно, по причине большого депрессивного расстройства. Он много читает, с пациентами не общается, хотя иногда делает исключения, бывает, что начинает плакать без особой на то причины. Много курит. В последнее время часто говорит о загробном мире и пытается разбить свою голову об что-либо. Некоторые врачи уже подписали документы о том, чтобы Грина перевели в отделение для буйных. — Т-ты же знаешь, что так нельзя… — негромко сказал Джеймс, смотря на собеседника с нескрываемым беспокойством. — Толку то? — раздражённо выдохнул Питер. — Исчезну, кому будет плохо? Мне? А может им? — мужчина указал на двух врачей, что стояли около двери и о чём-то мирно беседовали. — Но кому будет легче? — Мне — точно. — Питер… — голос Конрада дрогнул. — Существование здесь бессмысленно, Джеймс. Завтра всё будет так же, как и сегодня. Я хочу покончить с этим. — Пожалуйста, ты не понимаешь… У тебя есть семья! У тебя есть мама, папа, дочка… Они все тебя очень любят, п-почему ты хочешь так поступить с ними? Питер задумался. — Ч-что будет с Линой?.. — на глаза Джеймса навернулись слёзы. — Ты же понимаешь, что ей… — Джеймс, — перебил собеседник. — Ей всего пять лет. — Э-это н-н-неважно, П-питер! — голос Конрада задрожал сильнее. — Она л-любит т-т-тебя независимо от своего возраста, ты самый родной ч-человек для неё, Питер, почему т-т-ты не понимаешь?! — У неё есть мои родители, Джеймс. Ей вряд ли нужен подобный отец. Я просто неудачник. — Н-н-не говори так! Р-родителей не выбирают, Питер. Грин посмотрел на собеседника с лёгким недоумением. — Ты не сделал ничего ужасного, Питер. Мои родственники делали страшные вещи, но… я-я простил их. — А?.. — Как бы я ненавидел, я п-п-п-понимаю, что они мои м-мама и папа! И м-мне иногда так хочется забыть в-в-все обиды и просто обнять их… Не делай того, о чём может сожалеть твоя семья!.. — Джеймс… Послышался хлопок. В столовую вошёл охранник, который вёл за собой шатающегося Эдварда. — Ч-что произошло? — тихо спросил Джеймс, смахивая слезинки с ресниц. — Это уже не важно. Всё, что здесь происходит — неважно, — холодно отозвался Питер и принялся есть свой суп. Охранник что-то прошептал Уильямсу, но сам пациент ничего не говорил, всё так же тупо и безразлично смотря куда-то в сторону. Джеймс попытался прислушаться. — Иди хоть поешь. Хватит дурью маяться, — хмыкнул охранник, хлопая парня по плечу. — Тебя друзья ждут.***
— Не очень хорошо получилось, — вздохнул Эдвард, смотря в окно. — Здесь ничего хорошего не получается, — вставил Питер. — Не обобщай. — Я-я всё ещё н-не могу поверить в твои слова, Питер… — всхлипнул Конрад. — Я говорю то, что думаю, — нахмурился Грин. — Не советовал бы. Здесь за откровенность могут и убить. Я не шучу. — Ты про тот случай? — зрачки Питера чуть сузились. — Девушку, кажется, выпотрошили из-за того, что она заявила, что присланные сигареты слишком горькие и неприятные. — Ага. Кровью пахло ещё долго на том этаже. — Почему женщинам так везёт? Джеймс вздохнул и отложил тарелку с едой. Есть больше не хотелось. Чёртов Грин. — А-а… Я должен был сказать об этом намного раньше, но забыл… Это очень важно, — вдруг сглотнул Уильямс. — В жизни не может быть ничего важного. — Замолкни уже. Джеймс? — М-мх? — Через несколько дней в этой больнице будет доктор Хофманн. Грин подавился супом и громко захрипел. Джеймс вопросительно поднял одну бровь. — Д-доктор… Хофманн? Выплюнув еду, Питер стукнул по столу. В его глазах читалась настоящая паника, мужчина был в ужасе. Эдвард тоже заметно помрачнел. — Ты не шутишь?! — зашипел Грин, чуть ли не хватая Уильямса за воротник. — Хофманн?! Сюда едет, твою мать, Хофманн?! Пациенты стали оборачиваться на их столик. Некоторые, услышав фамилию неизвестного Джеймсу доктора, тоже стали нервничать. — Закройся, — прошептал Эдвард, откидывая от себя собеседника. — Хофманн! Господи, Хофманн! — Кто это? — осторожно спросил Конрад. Питер и Эдвард посмотрели на брюнета с нескрываемым, таким неестественным для них удивлением. — Это ужасный человек, Джеймс. И он едет прямо сюда! — снова начал Грин. — Заткнись. Джеймс, нам с тобой срочно надо поговорить об этом. — Но ч-ч-что происходит?.. — Конрад почувствовал, как его сердце забилось сильнее от волнения. — Я знаю… Хофманн никогда не едет в больницы просто так, — голос Грина дрожал. — Ему нужен человек. — А-ах?.. — И вся суть состоит в том, что возможно ему нужен лишь один пациент отсюда… Это ты, Джеймс.***
Сегодня тепло и удивительно тихо, что довольно неестественно для этого места. На прогулках пациенты часто что-то кричат, бегают по территории, громко общаются с друг другом, но сегодня этого не было. Больница будто погрузилась в мрачное раздумье, ожидая неприятных гостей. Сегодня были взволнованы все — и пациенты, и врачи. Гнетущую тишину нарушало лишь тихое пение соловьёв из леса. Джеймс смотрел на качающиеся от ветра ёлки и пытался на чём-то сосредоточиться. «Интересно… О чём сейчас думает Дэв?» — Слушай внимательно, — Питер дрожащими руками попытался зажечь сигарету. — Хофманн — самый странный и жестокий доктор, которого я только знаю. Он профессионал по психам, но на его счету тысячи несчастных случаев, которые кончались летальным исходом пациентов. — А-а… — Не перебивай!.. И знаешь, многие догадываются, что все эти случаи не несчастные, а намеренные… — Ч-что… — Этот урод редко заезжает в больницы, но если это случается, то он обязательно уводит кого-нибудь за собой. Джеймс будто не слышал. А может, он просто не хотел. Он чувствовал, как его душу сжигает яркий огонь, но самое странное было в том, что Джеймс понимал, что пламя чёрной ненависти принадлежит далеко не ему.«Ты до сих пор ненавидишь?»
— Ему нужны такие как ты, — вдруг говорит Питер. Конрад вздрагивает и будто просыпается от долгого, сладкого сна. — Такие как… я? — переспрашивает он. Грин вздыхает. — Хофманн ищет скромных, молчаливых, послушных мальчиков. Вроде тебя. — Н-н-но что ему нужно? — Этого никто точно не знает. Может, он проводит эксперименты. — Боже, — у Джеймса закружилась голова. — Это всё, что я знаю. Мне нужно идти, — Питер выкинул сигарету. Не дожидаясь ответа, мужчина поплёлся ко входу в лечебницу. — Сегодня будет вторая попытка, — донёсся до Конрада его голос.***
В последнее время Джеймс чувствует себя несчастным. «Кажется, я совсем разучился радоваться, любить и наслаждаться. Я чувствую себя таким опустошённым… Наверное, сейчас единственное, что я по прежнему ценю и люблю — это ты, Дэв. Чтобы не случилось, я не смогу перестать любить тебя.» Он сел на большой камень и продолжил смотреть вдаль леса. «Я знаю, чтобы не случилось между нами, какую только боль ты бы не причинил мне — я никогда не перестану любить тебя.» Вдыхает холодный воздух и закрывает глаза. «Даже если ты будешь бить меня, кричать и унижать. Я соберу свои сломанные зубы, вытру с лица кровь и скажу, что не перестану любить тебя.» — Джеймс. Старший Конрад вздрагивает и оборачивается на холодный, но такой родной голос. — Я всё ждал, когда он уйдёт, — Дэвид смущённо улыбается и садится рядом, беря ладони брата в свои. — Прости, что долго, м-милый! — Джеймс улыбается в ответ и целует возлюбленного в щёку. — П-п-просто хотел узнать побольше. — Слышал вас. Значит, скоро по твою душу приедет человек? — Ох, Дэв, — старший брат взволнованно отвёл взгляд. — Мне б-бы не хотелось так думать! Я-я надеюсь, что Питер ошибается и меня не тронут. — Прости за резкость, дорогой, — Дэвид виновато почесал голову. — Знаешь, я же тоже волнуюсь. Он обнял старшего брата за плечи. — Ты можешь мне доверять, помнишь? Они посмотрели друг другу в глаза. — Д-да… Джеймс видел мёртвый холод в его зрачках и что-то ещё. Что-то яркое, горячее. Он верил, что это любовь, а не ненависть. Дэвид прижал брата к себе и глубоко вдохнул свежий воздух. Птицы замолкли. Стало так тихо, что Джеймс начал слышать стук собственного сердца. Он поднял свой взгляд на младшего Конрада вновь. — Ты любишь меня? Младший брат посмотрел с недоумением. — Почему ты спрашиваешь? — П-п-прости, позволишь вновь услышать? Хочу знать… — Ты и так знаешь об этом, — отвёл взгляд Дэвид. — Пожалуйста… Они вновь встретились взглядами. — Т-ты любишь меня? Младший Конрад выдохнул и ответил, смотря ему прямо в глаза. — Да. Это было так глупо, что Дэвид начал чувствовать себя виноватым. Он взял брата за ладони. Снова. — С-спасибо… Они слились в поцелуе, крепко обнимая друг друга, совсем не боясь быть разорванными озлобленными пациентами, что смотрели из окна, пускали слюни, плакали от обиды и рычали от досады.***
Близился вечер. В лечебнице уже не так тихо, но все, включая врачей, были сильно измучены. Со всех сторон только и слышалась эта злосчастная фамилия «Хофманн». У Джеймса уже откровенно болела голова, но возвращаться в свою тихую палату не очень хотелось. Он называл её «Мягкой тюрьмой». Когда брюнет проходил коридор №1, его резко окликнул Эдвард. — Джеймс, это срочно. Ты должен меня выслушать. Кивнув, Конрад подошёл к нему. Уильямс выглядел уставшим и, самое главное, обеспокоенным, что было для него редкостью, поэтому Джеймс сразу понял, что случилось нечто действительно серьёзное. — Ты должен бежать отсюда, Джеймс. Голос Эдварда даже не дрогнул, холодный тон не испарился, будто пациент сказал что-то повседневное. Конрад нервно сглотнул. — Ч-что ты имеешь ввиду? — То, что сказал, — Уильямс с нескрываемым раздражением закрыл глаза. — Тебе нужно бежать. — Н-н-но… — Хофманн убьёт тебя при первой же возможности, попадись только ему в руки. Джеймс готов был расплакаться. — Но почему? Ч-ч-что ему нужно от меня? — Можно подумать, что я знаю, — прошипел собеседник. — Я серьёзно, Джеймс. — Это может быть хорошим шансом, — пронеслось где-то в голове. — Не отказывайся, братец. — Но как я это с-сделаю, Эдвард?.. — Я позаботился об этом. — Н-но… Т-т-ты?.. — Моё окно. Здесь невысоко, не умрёшь, может получишь травмы, но это не важно. — А-а… — Охрану я отвлеку. Твоя задача — прыгать так, чтоб кости целы остались. А дальше — в лес. Слышал, что там дорога. — П-почему т-т-ты это д-делаешь для меня, Эдвард?.. — Джеймс почувствовал, что ещё немного и он правда начнёт плакать. — Не знаю. Просто мне кажется, что ты хороший человек. Конрад всхлипнул. — Не упусти шанс, братец, — голос прямо за спиной. — Эдвард… — Ты один из немногих, кто не начал издеваться надо мной. — Я-я… — Джеймс, просто сделай так, как я говорю. Беги отсюда. Иного варианта у нас нет, понимаешь? — Я просто не могу п-поверить, что… — Мало времени. Хофманн будет уже завтра. Беги и забудь про это. Начни свою новую историю. Тихо рыдая, Джеймс подошёл к нему и упал на колени. — Спасибо т-тебе за всё… Я никогда не забуду… — прошептал Конрад, обнимая Уильямса. — Думаю, я тоже. Встав с подоконника, пациент направился к двери, но в последний момент обернулся. — Береги себя, Джеймс. Ты действительно особенный.***
Падение с третьего этажа было болезненным, но, к счастью, обошлось без переломов, благодаря кустам. Он не обращал внимания на многочисленные ушибы.Он бежал.
Ветки деревьев били по лицу.Он не останавливался.
Холод и страх сковывали изнутри.Виднеется дорога.
А в голове единственные слова: Начни свою новую историю.
— И я начну, — шепчет Джеймс. А за спиной хихиканье. — Начнёшь, братец. Обязательно начнёшь!: ^)