Кровь и песок

— Я хочу, чтобы ты оставил меня, Хашвальт. — Вы уверены..? Мужчина коротко махнул рукой в ответ и, даже не взглянув, устало опустился в кресло. Белокурый квинси молча поклонился, поспешно покидая покои императора, кинув напоследок взгляд на сжавшееся на полу существо. — Будешь молчать? — спустя несколько томительных минут спросил мужчина. – Раньше ты был куда сговорчивее. Что изменилось? Ты теперь дома, — мужчина обвел рукой пространство вокруг. Небольшая комната наполовину погружалась во мрак. В камине ярко полыхал огонь, но его света едва хватало, чтобы осветить обтянутое черной кожей кресло и самого императора. Он расслабленно откинулся на широкую спинку, опустив руки на полированные деревянные подлокотники, на торцах которых, среди многочисленных завитков деревянного узора, отчетливо выделялся знак квинси. Длинные пальцы лениво поглаживали искусно вырезанную звезду. Мужчина терпеливо ждал ответа, но шевелящийся живой комок у его ног не торопился с ним разговаривать. Упрямый! Какой же он все-таки… Император, затаив дыхание, любовался переливами безумно-ярких рыжих волос. Трещащий огонь позади мальчишки подсвечивал его растрепанные волосы, и от этого казалось, будто всю его голову окутывал золотой ореол. «Мы неистово тянемся к нему, желаем достичь его любой ценой. Но красота солнца губительна. Захочешь посмотреть – ослепнешь, попробуешь прикоснуться – сгоришь». — Ты похож на мать, — задумчиво произносит он, разрывая давящую тишину. – Воистину, унаследовал и силу, и красоту. И упрямство. — Ублюдок! Не смей говорить о моей матери! Император медленно ведет пальцем по своим губам, чтобы скрыть довольную улыбку. Похоже, злить – это единственный способ выдавить из него хоть слово. До чего же он интересный, этот мальчишка! Решил повоевать, маленький герой? Что ж, этим и вправду нельзя не восхищаться. Такой самоотверженный, такой по-детски самоуверенный и глупый. Скрученный тугими веревками, маленький и беззащитный ребенок, валяющийся в ногах мужчины, императора. Разве этого недостаточно? Разве тебе не страшно унижение? Император тяжело вздыхает, вытягивая длинные ноги в лоснящихся сапогах. Каблук сапога упирается в упругое бедро мальчишки. Он крупно вздрагивает и даже пытается отползти подальше от императора. Связанному по рукам и ногам ему не сразу это удается. Мужчина насмешливо наблюдает его нелепое трепыхание. За ним, пожалуй, интересно наблюдать. Как за красивой бабочкой, уже проколотой булавкой. Только в глазах все сильнее рябит от этой кричащей красоты. Столько света в этой темной комнате уже давно не было… — Мне это начинает надоедать, Ичиго. Мальчишка замирает возле камина, подминает под себя длинные ноги, стянутые грубой волокнистой веревкой. Кожа на лодыжках и запястьях стерлась практически до мяса. Но во взгляде Ичиго нет и капли боли. Его глаза горят не хуже огня позади него – ненавистью и пугающей уверенностью в превосходстве. Словно сейчас не он связан и унижен… Император уже и сам плохо понимает кто у кого в плену. Мужчина с силой нажимает на веки. Он тяжело поднимается с кресла, подходит к сжатому в углу мальчику, не сводя взгляда с его ярких глаз. Опускается перед ним на колени. Император молча стягивает с рук шелковые перчатки – нарочито медленно, ожидая реакции, хоть какой-нибудь. Ничего. Он осторожно берет обнаженными пальцами узкий подбородок мальчишки, слегка сжимает. Еще чуть-чуть и его руки задрожат от напряжения. Собственные ладони кажутся ему чересчур грубыми и жесткими. Наверняка, надави он чуть сильнее, его заскорузлые от меча пальцы вспорют по-юношески бархатистую кожу. — Чтобы стать частью Ванденрейха, ты должен испить мою кровь. Я полагаю, ты не станешь делать этого добровольно? — Ты правильно полагаешь. — …Вот значит как. Решил выстроить вокруг себя непробиваемые стены – думаешь защита хороша? Ты еще слишком молод и неопытен, мальчик, чтобы на равных вести со мной войну. Твой самодельный бастион построен из хрупких обломков твоей души, а вовсе не из камня. Сдайся мне. Не будь дураком. Я буду милостив. Ты будешь ближе ко мне, чем кто-либо другой… Ичиго! Мальчишка вздрагивает, услышав свое имя, поднимает глаза и молча смотрит на него. Радужка его глаз налилась густым коньячным цветом, вокруг крупного зрачка замерцали золотые искры. — Похоже, твой ответ – «нет», — криво усмехнулся мужчина. – По твоим глазам можно прочесть все, что угодно, даже твои мысли. Встряхнув головой, Ичиго сбрасывает со своего лица чужие пальцы. — Знаешь ведь, что я заставлю тебя это сделать. Если понадобится, собственноручно волью тебе в горло свою кровь – ты в любом случае уже давно принадлежишь мне. — С чего ты так решил? – сдавленно шипит мальчик. — Так решила судьба. И я действительно ей благодарен. Хотелось бы, конечно, чтобы ты был чуточку покорнее. Но даже так… — мужчина замолчал на мгновение, – даже так, я ждал тебя тысячу лет… Глупо отрицать это, Ичиго – ты же не станешь отказываться от самого себя. Тот, кем ты являешься, всецело принадлежит мне, потому что несет в себе мое наследие. — Только на треть… — усмехается мальчик, сверкнув золотыми искрами глаз. — Что? — На треть, — повторяет Ичиго. – Или ты забыл, что я еще и шинигами. И пустой. Как быть с ними? Поровну меня делить будете, а, Яхве? Император тяжело поднимается с коленей, обходит мальчишку. Ичиго затравленно вжимает голову в плечи и ежится, когда мужчина проводит ладонью по его спине. Ладонь остановилась между лопаток. Ичиго тут же выгнулся в пояснице, стараясь разорвать контакт, дыхание его вдруг стало загнанным и хриплым, и, в какой-то момент – сорвалось. Реацу густым вязким потоком влилось в напрягшееся тело мальчишки. С его губ сорвался тихий стон. Потом еще один – громкий и мучительный. Кажется, крепость рухнула? Яхве улыбнулся своей небольшой, но все же победе. Ичиго рухнул ничком. В свете от камина блеснули дорожки слез на лице. Зубы по-геройски сжаты, глаза зажмурены. Протест ощущается от каждой клеточки его тела. Если бы он не сопротивлялся, больно бы не было. — Теперь уже нет, Ичиго. Яхве встает возле ног Ичиго, полы его плаща нежно касаются стертых в кровь лодыжек. Ткань неожиданно очень мягкая. Ичиго с большим трудом разжимает стиснутые зубы и хрипло выдавливает из сведенного судорогой горла: — Что «нет»? Император ухмыльнулся, наклонил голову вбок, рассматривая тело на полу с каким-то даже изощренным удовольствием. Очевидно он не торопился с ответом: будто смаковал каждую секунду затянувшегося напряжения, как будто тщательно подбирал слова, чтобы сказанное произвело необходимый эффект. Он расстегнул пряжку, удерживающую плащ, и, стянув его с плеча, молча накинул его на обнаженное тело мальчишки. Ткань прикрыла большую часть лица и Ичиго раздражено дернул головой, чтобы скинуть ее. Этот запах. До боли знакомый… Ичиго ткнулся лбом в протертый ковер, лишь бы не чувствовать его. Такой родной, теплый запах того, кто был таким близким – частью его души. Зангецу… Сердце сжалось от невыносимой боли. — УЖЕ нет, Ичиго, — поправил мужчина, — наверняка тебе известно, что я могу передавать свою силу другим квинси. Это делает их сильнее. Яхве подошел вплотную к Ичиго, лоснящиеся мыски его сапог остановились в каких-то сантиметрах от его лица. Он сел на корточки. — …но в твоем случае, — он вдруг неожиданно резко схватил мальчишку за подбородок и поднял его своему лицу. Ичиго вскрикнул от боли в вывернутых запястьях. —…это сделает тебя МОИМ! На секунду Ичиго показалось, что он его оттолкнет или ударит. Черные узкие глаза напротив полыхнули безумием, и в ту же секунду, мужчина грубо впился ему в губы с тихим утробным стоном, который, как будто бы не смог сдержать. Ичиго испуганно отшатнулся, но удерживающая его рука только сильнее сжала подбородок, пальцы надавили вниз, чтобы открыть ему рот. Ему хотелось кричать от боли. Реацу – обжигающая, как раскаленная лава хлынула в его тело бурным потоком. Каждая клеточка тела корчилась в агонии, в поры кожи будто воткнули тысячи тончайших игл. Он совсем не чувствовал жестких губ императора, нетерпеливо сминающих его рот, даже не слышал собственного, давящегося от рыдания, хриплого голоса. Его тело сжигали изнутри. «За что? За что!? Пожалуйста, пусть прекратится, не надо больше! Не надо больше!!!» Все прекратилось так же быстро, как и началось. Ичиго снова лежал на жестком холодном полу, тихо скуля от боли. Широко раскрытые, ослепшие от слез глаза, расфокусировано смотрели в одну точку. Мальчик поджал ноги и руки, скрючившись в позе эмбриона, ему сейчас было наплевать на то, как жалко он выглядит. Он услышал голос, будто сквозь толщу воды. Низкий, грудной голос – звук шел сверху и Ичиго автоматически перевел взгляд туда. — Зангецу, пожалуйста… — зашептал он. Перед глазами все плыло, но он был готов поклясться, что лицо напротив – такое знакомое, родное, — вдруг исказилось гримасой злости напополам с нестерпимой мукой. Он провалился в темноту, в прохладную, успокаивающую и такую приятную. Долгожданную.