Перси
Месяц спустя
Тихий звук волн, бьющихся об камни, умиротворял и успокаивал. Сколько прошло времени с конца нашего поиска? Со смерти Агнессы? До сих пор перед глазами стояла картина умирающей Аггнессы и, наконец, приходило осознание того, что её больше с нами нет. Самое омерзительное во всём этом — чувство отчаяния. Нам пришлось бежать, бросить её и спасать свои шкуры. Замок с каждой секундой начинал разваливаться всё быстрее. И даже если учесть, что я взял бы на руки Агнессу, то сквозь обломки и падающие сверху глыбы, пронести её было бы крайне тяжело, скорее, даже невозможно. Поначалу я не мог пошевелиться, заставить своё тело бежать к выходу. Именно тело, потому что душа в тот момент была рядом с Агнессой и только с ней. Аннабет поволокла меня силой, тем самым спасая от гибели. Не знаю, как удалось ей справится в тот момент, одновременно сжимая тяжеленный трезубец и мою руку. Казалось бы, что может быть страшнее того, что уже случилось? Наше возращение в лагерь. Многие смутно понимали трагичность нашего поиска, восхваляя лишь героичность. Лишь для некоторых поиск открылся по-новому, нежели способ выпендрёжа. Мне было всё равно на радостные лица, бурные аплодисменты и безумные крики. Я молча, с каменным лицом, прошел мимо всех и заперся в доме. Вернулись мои чувства к Аннабет? Или они никуда не исчезали? Первое время мне казалось, что те чувства к Агнессе вот-вот исчезнут, ведь она обещала, что с её смертью действие зелья прекратится. Но спустя несколько дней тяжесть моих страданий и любовь никуда не делась. Несомненно та ниточка, которая нарочно сталкивала нас и тянула друг к другу порвалась. Это сложно описать словами, но я ощущал это всем своим нутром. Несмотря на это, мне всё так же хотелось обнять её, припасть к губам, увидеть и, наконец, сказать, что я люблю её. Но ничего из этого я сделать не мог. Что насчет Аннабет? Не знаю как, но она поняла, что связывает нас не только зелье и прямо сказала об этом, когда я начал выливать ей всё, что лежало у меня в тот момент на душе. Трезубец вернули, но опять же, всё было омрачено смертью. Как сейчас помню, когда отец узнал об этом, то положил мне на руку плечо и сильно сжал его. Не нужно было всех этих слов, которые назойливо говорили мне все: «соболезную», «это большая потеря», — ведь все, кто говорил их, даже не знали Агнессу. Так проходил день за днём, серо и уныло, пока одним днём отец не предложил перебраться мне в его дворец. Это было для меня спасением, хоть каким-то крючком, вытягивающем меня из этого лагеря. Там я буду постоянно занят. Работа — лучший выход абстрагироваться от всего этого траура. Попрощавшись со всеми ребятами, я пришёл сюда, чтобы попрощаться с этим местом. Когда я ещё окажусь здесь? А ведь здесь был наш первый с Аннабет поцелуй, наши побеги из лагеря проходили на этом самом месте, и, наконец, мои самые тяжёлые моменты. Я приходил сюда, когда мне было грустно, когда казалось, что выхода нет, и это место, как по волшебству, всегда доказывало обратное. Самым тяжёлым испытанием было прощание с Аннабет, которой я по-прежнему не мог спокойно смотреть в глаза. Кто мог знать, что этот поиск окажется ещё и нашей проверкой на любовь, которую я провалил. Зов дельфина вырвал меня из размышлений, и, откинув их, я с разбегу прыгнул в воду. Теперь меня ждет совсем другая жизнь. Последний раз оглядываю берег и крепко схватив дельфина, ныряю под воду.