Двуликие

Чем дальше назад ты можешь заглянуть, тем дальше увидишь вперед. Уинстон Черчилль

       — И? Какие мысли?        — Данных мало, но для начала… я практически уверен, что это молодой мужчина, которому не больше тридцати. Возможно, даже двадцати пяти лет.        — Такой молодой…        — Мать жертвы говорила, что её дочь называла своего парня «мальчиком». Это было два года назад. Сколько там лет ей было?        — Последний класс старшей школы. Девятнадцать*, — Юнги даже не нужно заглядывать в досье, он помнит дело каждой жертвы наизусть.        — Она не говорила «мой мужчина», или даже «мой парень», а называла его «хорошим мальчиком». Возможно, он тогда был тоже школьником или студентом-первогодкой. Или даже младше…        — Или он просто притворяется, что моложе, чем есть на самом деле, — детектив пожимает плечами, не соглашаясь. — А девочка, может, хотела подчеркнуть матери, что он всего лишь малолетка и не стоит бояться, что потащит её в постель. Лично мне сложно поверить, что ребенок способен такое сотворить, тем более настолько продуманно. Он либо гений, либо должен быть старше… Но ты прав. Он молодо выглядит, симпатичен, обходителен и очень аккуратен. Я бы даже сказал, педантичен — все убитые стерильно-чистые, одежда в идеальном состоянии, каждый раз после совершения убийства он, вероятно, меняет своё место жительства; также всегда меняет номер телефона и не оставляет ни единого следа ни на телах убитых, ни на месте преступления. Даже на воске нет ни намека на смазанный отпечаток! Как он вообще это делает?       — Это самый сложный тип маньяков. Будет трудно его поймать, такие не совершают ошибок.       Намджун сцепляет руки в замок, кладет на них подбородок и до боли закусывает нижнюю губу. Он много думал над этим делом, пытаясь проанализировать убийцу, имея несколько косвенных данных и парочку догадок. Нет свидетелей, нет ничего. Лишь красочные жестокие убийства молодых людей, повергающие в ужас. Есть содранная кожа, есть белые ленты, есть цветы. Нет никакой последовательности, но при этом новое убийство похоже и не похоже на старое. Словно Охотник, взяв за основу понравившуюся мелодию, постоянно выдает новую импровизацию — мотив один, но нот каждый раз больше, а партии сложнее.       Также психолог уверен, каждый из повторяющихся элементов что-то значит для убийцы, но что именно — совершенно непонятно. В голову приходят лишь свадьбы да невесты в белых платьях с букетами, при этом интуиция подсказывает, что это совершенно неправильные мысли. Ему бы отправную точку найти…       Но Юнги с такой надеждой на него смотрит, что теперь придется объяснить ему хоть что-то, хоть некоторые детали, возможно, это поможет. Психолог погружается в размышления, попутно рассказывая, что представители такого типа маньяков не имеют психиатрического диагноза. Они обычны для окружающих. Здесь, правда, стоит оговориться: существует также понятие диагноза «психологического». Это означает, что человек может не иметь признаков ярко выраженного психоза, может жить обычной жизнью и, тем не менее, быть «глубоко нарушенным», то есть иметь серьезные расстройства личности.       Преступления, которые совершают маньяки, ни при каких обстоятельствах не может совершить «нормальный» человек, поэтому любого серийного убийцу можно назвать «больным», даже если у него нет психиатрического диагноза. Охотник же, исходя из собранных данных о жертвах, тщательно планирует свои преступления, чтобы снизить риск быть пойманным. Скорее всего, он не совершит злодеяние вблизи мест, где живет, работает или учится.        — Быт такого типа маньяков организован, он может обладать довольно высоким интеллектом, часто оканчивает какой-нибудь вуз, может проявлять интерес к проблемам общества, — Намджун хмыкает, глядя на скептически выгнутую бровь товарища. — Да-да, переводит старушек через дорогу, снимает котиков с деревьев, покупает лекарство болеющим друзьям и, как вариант, жертвует деньги приютам. Скорее всего, он ещё интересуется СМИ, читает статьи о своих преступлениях, которыми восхищается.        — К сожалению, мы не можем запретить СМИ писать весь тот бред, что они сочиняют. Думаешь, ему нравится быть на виду?        — Уверен. Если бы он хотел остаться в тени, то избавлялся бы от трупов другим способом. А он оставляет их на видном месте, причем каждый раз делая из этого красочное представление. Но что он хочет этим показать?        — Ну, это я у тебя хотел спросить.        — Я пока не знаю, — пожимает плечами Намджун и для усиления эффекта даже разводит руки в стороны.        — Ты точно психолог?        — Чёрт, Юнги, ты уже второй человек, задающий мне этот вопрос. Вижу в этом некоторую иронию.        — И кто же первый?       Снова пожав плечами, Намджун отворачивается к окну, пытаясь скрыть некую нервозность, берет ручку в руку, кладет её обратно на стол, и детектив замечает все эти манипуляции.        — Неважно.       Решив, что настал «тот самый момент», Юнги напускает на себя небрежный вид и задает мучающий его вопрос:        — Кстати, хотел спросить. Что за парень был у тебя тогда, при прошлой нашей встрече?        — Я не выдаю личность клиентов. Это непрофессионально, сам знаешь. Какова причина твоего интереса?       Как Юнги и ожидал: друг задал встречный и вполне естественный вопрос, но адекватного ответа заранее придумано так и не было. Сказать, что ему просто понравился парень, будет неправильно, да и неправда. И сказать, что ему просто стало тревожно, что он показался подозрительным — странно. Юнги сам не знал, почему тот мальчишка не выходит у него из головы, его глаза отпечатались в мозгу, словно фотоснимок, и постоянно всплывают в мыслях. Он просто решил всё свести к шутке, нервно хихикнул:        — У парня глаза, как у мертвой рыбы. Мне просто любопытно, что за чудики к тебе ходят. Вдруг среди них затесался наш серийник?       Психолог вяло поддержал шутку, криво улыбнулся в ответ, но при этом выглядел слегка сконфуженно. Потом вроде невзначай, но вполне выразительно посмотрел на часы.       «Неужели любовницу ждет? — удивился Юнги, поняв намек, а потом мысленно дал себе пинка. — На лицо явный недотрах. Мне кажется, будто у всех на свете, кроме меня, есть личная жизнь и регулярный секс. Даже Тэхён постоянно с тёлками трется, и у него секса за неделю явно больше, чем у меня за год. Такими темпами и стручок засохнет».        — Последний вопрос, — решает прояснить ещё несколько моментов детектив, — Охотник может работать с кем-то в паре? Таскание мертвых тел дело не из легких, да и похищение тоже сопряжено с определенным риском. Я допускаю похищение девушек, все они были небольшого роста и довольно худые, а вот несколько парней весили под семьдесят кило. А ещё они запросто могли дать ему по роже, не верю, что все были слабаками и трусами.       — Уверен, Охотник работает один. Его психологический портрет говорит о желании привлечь внимание к своей персоне, увековечить своё имя. Либо, как я уже говорил, он делает это для кого-то с целью привлечь внимание, либо напугать. Если бы их было двое, то «послания» были бы иными, с намеком на командную работу. Вдвоем легче совершить ошибку, полагаясь друг на друга, а ещё у двоих потом обязательно появляется дух соперничества, — Намджун на мгновение умолкает, прикусывая ноготь на пальце, — А… в крови убитых не было найдено никаких препаратов? Насторожившись, Юнги уставился на друга.       — У первых жертв кровь была чистая, у последних крови не было, но анализ тканей указал на отсутствие наркотиков. Почему ты спрашиваешь об этом? Неужели ты думаешь, что я умолчал бы о подобном?       — Просто предположил, что он мог держать пленников на наркотиках, он ведь не сразу их убивает, — слишком быстро ответил Намджун, — или похищать их, вколов некий препарат или снотворное. В противном случае… они могли знать маньяка, доверять ему и добровольно пойти с ним туда, куда он укажет.       — У некоторых жертв-девушек появлялись новые парни, а как насчет жертв-мужчин?       — Мужчины не особо склонны оповещать окружающих, что у них появился новый знакомый.       Они помолчали с минуту, обдумывая ещё возможные варианты. В конце концов, пищи для размышлений уже достаточно. Потом Намджун снова посмотрел на часы и Юнги сдался.        — Ладно. Пойду я, раз тебе сказать больше нечего. Дел — непочатый край: ни на пожрать, ни на поспать времени нет.        — По тебе видно. Скоро просвечивать начнешь, — пошутил Намджун с плохо скрываемым облегчением.       Они скомкано попрощались, и Юнги торопливо сбежал по лестнице, споткнувшись на последней ступеньке и схватившись за больно стрельнувшее колено. Последнее время он чувствует себя настоящей развалюхой: всё болит, всё отваливается. Такими темпами он превратится в настоящего старикана, которого даже на бутылочку соджу стрёмно пригласить, потому что с него песочек сыплется, и никому не интересно возиться со скучной рухлядью.       Заскочив в машину, с силой растер лицо. Ещё и спать смертельно хочется, как бы за рулём не уснуть. Когда он последний раз спал больше пары часов? Причем на кровати с чистым бельем, а не где-нибудь на неудобном продавленном диванчике, с впившейся в задницу пружиной, в прокуренном помещении или не за рабочим столом, уткнувшись физиономией в грязную, засыпанную крошками клавиатуру?       Облокотившись на руль, Юнги позволил себе на мгновение прикрыть глаза. Может, вздремнуть прямо здесь? Тут пустынно, тихо, никто даже не узнает, разве что Намджун в окно выглянет, но ничего не заметит — детектив припарковался прямо под зданием, а улочка криво изогнутая, есть слепые пятна. Всего пятнадцать минут быстрого сна, он даже будильник поставит.       Он практически отключился, но мимо молнией проскочила знакомая машина, заставив вздрогнуть и подскочить на месте, резко взвизгнули тормоза, и лихой водитель припарковался на прежнем месте. Вот он, момент истины, Юнги подобрался. Сейчас он узнает, кто за рулем. Если это всё тот же Ким Сокджин, то можно о нём забыть. А если нет…        — Интересно, не будет ли странным подойти и потребовать документы? А покажите декларацию о доходах, господин Сокджин? На какие шиши у вас куплена тачка, господин безработный Сокджин? — кривлялся детектив, сверля дыру в бампере машины.       Естественно, он не может подойти просто так, без причины, но немного помечтать можно. Прошло минут десять, а из машины так никто и не вышел, Намджун вниз тоже не спускался. В чем прикол? Юнги за это время продумал десяток сценариев, ещё с десяток разных глупых причин подойти к машине и даже выкурил сигарету, не открывая окон, и теперь сидел в облаке дыма, щуря слезящиеся глаза. Он уже хотел психануть и уехать, не в силах терпеть неизвестность, как пассажирская дверь открылась и на асфальт твердо ступила нога в тяжелом ботинке, показалось мускулистое бедро, затем из тачки вынырнул… Сердце детектива ёкнуло и пропустило удар — тот самый!       «Ну и сука ты, Ким Сокджин! И тачка у тебя одна из лучших, и любовник отпадный, и налоги ты наверняка не платишь!» — словно молния мелькнули в голове крамольные завистливые мыслишки.       Выхватив портативный бинокль из бардачка, Юнги уставился на парня. Точно он: весь в черном, глаза подведены. Настоящая рок-звезда. Или смерть. Только косы не хватает.       Парень запустил пальцы в волосы и эффектно откинул челку назад, открывая лицо. Затем поднял голову и посмотрел на окно, в котором точно торчал Намджун, потому что он сразу зло сощурился, а потом, словно почувствовав на себе посторонний взгляд, резко повернулся и уставился в сторону машины детектива. Юнги уверен, его не видно, машина стоит под таким углом, что водитель остается незаметным, но долгий напряженный взгляд черной бездны из-под завесы снова упавшей на лицо челки почему-то пугает, спина покрывается липким потом, а волоски на затылке становятся дыбом. Он машинально ныряет под руль, пытаясь скрыться.        — Да кто же ты такой? — ёжится Юнги, стряхивая оцепенение через минуту и вылезая обратно, едва не уронив бинокль из похолодевших пальцев.       На улице тихо и пусто, машины около здания больше нет, а произошедшее кажется чем-то надуманным, ненастоящим. Может, он просто заснул и это всё ему привиделось?