Двуликие

***

      Прошла всего пара дней, а будто вечность миновала.       Юнги сидит молча, лишь угрюмо смотрит в окно на моросящий дождик да на серые нависшие тучи. Уголки его губ опущены, а глаза тусклые, словно у мертвеца. Медленно капает по трубкам лекарство, заполняя вены. Текут лениво мысли, тянутся, словно патока, только вкус их — горечь. Говорить ему не хочется даже мысленно, даже с самим собой. И хоть нечего ему сказать самому себе, нечем утешиться, в голове упорно рождаются споры.       Сейчас Юнги готов заплатить любую цену, лишь бы понять, что же он сделал не так. В тот день он бросил всё и сломя голову понёсся к едва знакомому человеку, от которого не слышал ни единого доброго слова и от которого столько натерпелся. И он собственными глазами видел, в чью пользу Чимин тогда сделал свой выбор: оттолкнул руку друга и протянул врагу.       И что же ему теперь с этим делать? Забыть, выкинуть из головы или отдаться во власть ненависти и постараться отомстить? А может, набраться смелости и разобраться во всём, поговорить? Вот только кому нужны подобные потуги, кроме него самого?       Миновало действительно много лет, Чимин, возможно, не помнит ничего из детства, а те слова — лишь отголоски давно забытых желаний из подсознания.       Сжав зубы, Юнги терпеливо ждёт, когда давление в челюсти станет невыносимым, а тревожные мысли отступят под натиском боли и снова, уже более трезво, отдаётся воспоминаниям. Дело Ночного Охотника действительно последнее в его карьере. Да и какая там карьера, так, детский лепет. Не добился он успеха на этом поприще: не хуже всех, но и не лучше — посредственность. Чудом он не умер, не стал инвалидом, хотя восстанавливаться придётся долго.       Вспоминая силу ударов нападавшего, Юнги поражается, как он вообще умудрился так легко отделаться? Почему он до сих пор жив? Ведь всё могло быть гораздо хуже.       А у него всего лишь перелом руки в двух местах, трещины в рёбрах, сильное сотрясение, отбиты почки, множество ушибов и в клочья разорвано сердце. Последнее — больнее всего, и на душе давящая пустота.       Перед глазами снова и снова возникает смутный образ. Пока маньяк избивал его, Чимин лишь стоял и смотрел — разве не странная реакция? Нет такого человека в городе, что не знал бы о Ночном Охотнике, неужто Чимин исключение? А может, ему нравилось наблюдать за происходящим?       Юнги искренне не понимал, как можно безразлично смотреть на жестокое избиение другого человека и никак не отреагировать. Но проблема в том, что он не видел его лица, не мог сказать точно, радовался ли парень происходящему или застыл от ужаса, не в силах сдвинуться с места и убежать.       «Он серьёзно болен», — сказал Намджун в ту злополучную ночь и до сих пор неизвестно, что он имел в виду — Юнги очнулся лишь вчера вечером, и врачи запретили посещения, даже телефон не дали. Он через силу, продираясь сквозь пелену боли и обезболивающих, накатал небольшой отчёт, и сегодня утром к нему заглянул Чанук с каким-то незнакомым Юнги следователем из другого отделения полиции. Они его опросили, впрочем, весьма поверхностно, и их выгнал доктор.       К вечеру Юнги, не выдерживая своего бессилия, информационного голода и страдая от того, что не может помочь следствию полноценно, едва сдерживая истерику, поставил персоналу ультиматум. Чувствовал он себя в этот момент по-идиотски, как будто он герой фантастического кино, которого переехали танком и расстреляли из пулемёта. При этом он, ковыляя на сломанных ногах и придерживая выпадающие внутренности, рвётся завершить суперсложную миссию.       Только он не рвался никуда бежать, лишь потребовал встречи с коллегами, а раз в ближайшее время он помирать не собирается, то запретить ему никто не смеет.       Доктора покачали головами, посетовали на его сильное сотрясение, но запрещать не стали. Видимо, решив, что запрет только усилит стресс и потрясение.       Подумав, Юнги решил, что ему нужно любой ценой разобраться в происходящем, а потом сделать окончательные выводы, хотя уже сейчас надежды на благополучный исход у него не осталось. Он так радовался внезапно найденному счастью, что совсем потерял бдительность. И едва не потерял голову. В буквальном смысле.       Жизнь подсунула такой финт, обманув все его надежды и чаяния, что пережить это и остаться нормальным практически нереально. Неужели Чимин действительно имеет отношение ко всем этим зверским убийствам? Сомнений, что в ту ночь на него напал именно Ночной Охотник, не осталось, и он же сказал, что Чимин его, так значит ли это, что убийства они совершали вместе? Что их связывает? Уж не любовники ли они? От этой мысли становится настолько тошно, что горечь чувствуется даже на языке.       Вопросы. Одни вопросы. У Юнги голова раскалывается от всего происходящего. Тишину в палате нарушает лишь тихое, монотонно-убаюкивающее попискивание приборов, но вскоре в коридоре слышатся шаги множества людей, и мысль рассеивается. Юнги вроде как хочет немного привстать и даже приглаживает волосы пальцами, но потом обессиленно роняет руку на кровать. У него такой вид, что мать родная не узнает, так что прилизанная причёска роли не сыграет.       Через минуту в палату вваливается целая толпа. Намджун с розовым в сердечко пластырем на лбу первым привлекает внимание. Его взгляд задумчив, а губы недовольно поджаты. Рядом, плечо к плечу, с ним стоит Сокджин, у которого на лице то отчаянье, то едва сдерживаемая улыбка. Он то и дело оглядывается на Намджуна, но тот молчалив и серьёзен как никогда. За ними переминается с ноги на ногу Тэхён, а рядом ещё какой-то незнакомец. Пока все мнутся у входа, он протискивается вперед и протягивает пакет с апельсинами, а Юнги вспоминает, что видел его у Намджуна в офисе. Забавный улыбчивый тип, стреляющий глазками. Правда тогда он был брюнетом, а сейчас — рыжий.        — Это вам, Юнги-ши. Выздоравливайте.       Юнги смотрит на апельсины, как на отраву, и мечтает о настоящем яде. Выручает доктор, выхватывающий пакет. Он строго смотрит на присутствующих и говорит, перед тем как уйти:        — Больному нельзя такое кушать, так что передам в педиатрию. И вообще, долго его не мучайте, ему нужен покой.       Апельсины он забирает с собой, а когда захлопывается за ним дверь, в воздухе виснет неловкое молчание. Юнги закатывает глаза и цедит сквозь зубы:        — Я пока не умер. Уберите похоронные мины с рож, иначе я начну верить в обратное.        — Язвишь, значит, всё не так плохо. Видок у тебя тот ещё, вот мы и растерялись. Но ничего, до свадьбы заживет, — попытался пошутить Намджун, подходя ближе. — У нас много новостей.        — Хорошие хоть? Для плохих у меня сегодня не то настроение, — язвит Юнги снова, скорее по привычке, чем специально, хотя выдержать привычную невозмутимую интонацию не получается. Голос звучит надломлено и жалко.        — Ну, прости, какие уж есть. Ты сам требовал деталей. Но мы постараемся покороче и ближе к сути.        — Давай, не томи, — дает он добро и машет здоровой рукой. А вот больной лучше не двигать, там перелом со смещением, что крайне болезненно даже под дозой обезболивающих.       В разговор сразу вступает Тэхён. Выступив вперёд, он достает толстую папку с документами и записями. По виду он очень расстроен, на нём несвежая рубашка, а под глазами залегли тени. Волновался, что ли? Каждый раз, когда он поднимает взгляд, его глаза начинают подозрительно блестеть, но он сдерживается, слезы так и не проливаются, за что Юнги ему благодарен. Он терпеть не может, когда люди плачут.       Да, смотреть на него, такого жалкого и больного, сейчас не самое приятное занятие. Маньяк прошелся по нему основательно и со вкусом, по оставшимся от тяжелого ботинка синякам даже удалось определить примерный размер и модель обуви. Протектор подошвы в нескольких местах отпечатался такими чёткими пятнами, что хоть слепок снимай. К лицу Юнги вообще даже прикасаться боялся, не то что смотреть в зеркало, поэтому примерно представлял, что сейчас чувствуют окружающие. Не сбежали в ужасе, и то хорошо.       Тэхён рассказывает, что на месте преступления найдено много следов, отпечатков пальцев и несколько приметных пятен крови, и, что самое неожиданное, не вся она принадлежит Юнги.        — Чимина? — пугается он и прикусывает язык, потому что все смотрят на него с неким отвратительно неприятным сочувствием. Впрочем, он всё равно в душе рад, что найдены лишь пятна крови, а не тело.        — Группа «А», — встревает в разговор Сокджин, — у Чимина такая же, но я заказал дополнительный анализ ДНК. Он точно не был ранен, когда вы его нашли?       Кивнув, Юнги задумался. Чимин тогда был без сознания, но вроде цел. По крайней мере, пока он его раздевал и пытался согреть, то ничего не заметил. Но если кровь Чимину не принадлежит, что тогда это всё может означать?       «А хрен его знает, что это означает, — ответил сам себе Юнги. — Чимин ранил Охотника? Невозможно. Когда я его нашёл, он был настолько слаб, что даже не приходил в себя, не то чтобы смочь уверенно стоять на ногах и влезать в драку. А ещё он и этот ублюдок совсем не выглядели врагами. По крайней мере, они точно знакомы и их связывает нечто большее, нежели обычное общение. Либо я идиот, и всё неправильно понял».       Оттеснив Тэхёна, вперёд вышел Сокджин и попросил рассказать всё ещё раз.        — Я знаю, вам, детектив, очень непросто прокручивать в памяти и озвучивать произошедшие события снова. И, возможно, я буду говорить, как законченный эгоист, но вы сейчас здесь, вне опасности, а он неизвестно где, и я боюсь, что он не сможет пережить всё это ещё раз…        — Ещё раз? Что вы имеете в виду? — насторожился Юнги, в голове вдруг начали складываться разные фрагменты, случайные фразы, жесты Чимина, но для полной картины постоянно чего-то не хватало, ускользая от его внимания. При первой встрече Чимин грациозно увернулся от столкновения, при второй не дал себя коснуться, подавая зажигалку — просто положил ее рядом. При третьей встрече прикосновения избежать не удалось, но это лишь вызвало его страх и гнев. Что же с ним стало на самом деле? От напряжения голова заболела сильнее.       Юнги становится не по себе от того, что, имея в распоряжении столько странностей, он ни разу не довёл расследование по Чимину до конца, каждый раз полагаясь непонятно на что. Возможно, оценивай он ситуацию хладнокровно, без излишней сентиментальности и чувств, то дело приняло совсем другой оборот. Не зря говорят, что нельзя смешивать личное и работу! Ну вот что ему мешало прошерстить прошлое парня, проверить родных, близких, друзей… Нет же, он потонул в море своих глупых сердечных страданий.        — Два года назад Чимина кто-то похитил, его пытали и… не совсем понятно что именно там ещё с ним происходило, — пояснил Намджун, до этого молча подпиравший стенку и не вмешивающийся в разговор. — Он смог сбежать, однако получил сильную психологическую травму, которая серьезно изменила его личность. Мы думаем… Ночной Охотник и есть тот самый маньяк, что похитил Чимина и теперь напал на тебя. Правда, пока не ясно, с какой целью. То есть цель очевидна, но все её нюансы пока не ясны. И вот он сделал это снова, видимо, чтобы завершить начатое ранее. Боюсь, у нас очень мало времени, попробуй вспомнить хоть что-то, что могло бы помочь следствию!        — Пожалуйста, — тихо попросил Джин, глядя в пол, — прошу вас…       К сожалению, Юнги добавить было нечего. В голове у него всё ещё оставались провалы, белые пятна, а каждый фрагмент воспоминаний отдавался дикой болью. Он практически не видел нападавшего, лишь слышал голос, да видел ноги, но это мало чем поможет при расследовании. Человек, находясь в крайней степени возбуждения и агрессии, может говорить другим тоном, а Охотник был не просто зол, он был в ярости. В придачу Юнги на тот момент по голове получил, так что полагаться на услышанный голос не стоит. Никакой пользы от его догадок не будет.       А то, что он помнил… никак не поможет Чимину. Объявив следствию, что Чимин добровольно ушёл с убийцей, будет значить лишь то, что парень из категории возможных заложников превратится в подозреваемого! В случае облавы спасать его не захотят, обозленные полицейские будут стрелять на поражение. Все факты, что остались в памяти и в которых он был уверен, он изложил ранее, больше добавить ему нечего.       — Намджун, что с твоей головой? — спросил Юнги, меняя тему. Его давно заинтересовал пластырь на лбу товарища.       — Да так… мелочи, — замялся тот, наигранно хихикнув, и стало очевидно — недоговаривает не только Юнги, — клиента разозлил. Ты же знаешь, у меня работа тоже… рисковая.       Тема увяла, посетители помялись, потом ещё немного поговорили о деталях следствия, и все, кроме Тэхёна, попрощавшись и пожелав скорейшего выздоровления, скрылись за дверью. Хосок, перед тем как выйти, выразительно посмотрел на него и заявил, что подождет около входа.        — Хён, прошу тебя, больше не заставляй меня работать с этим… Хосоком, — с места в карьер начал Тэхён. — Я не выдержу.        — Что тебе не нравится? — удивился Юнги. Разборки помощника волновали его меньше всего. — Нормальный парень, вроде. И я не заставляю тебя с ним работать. Сейчас ты мой заместитель и должен держать ситуацию под контролем. И не только ситуацию, также ты должен контролировать всех, кто связан с происходящим.        — Да какой там! Он ужасен! Я не выдержу! За эти несколько дней у меня волосы седые появились, посмотри, хён! — он наклонился и показал плохо прокрашенную прядь, которую хотел выдать за седину. Юнги попытался ехидно выгнуть бровь, но опухшее лицо не слушалось, поэтому он просто угрюмо промолчал.        — Ты мне не веришь? Айгу…        — Ну что не так? — вспылил детектив. — Не маньяк же он!        — Да какой там маньяк! Он хуже! Он из этих… ну… пида… Чёрт, он гей! И он на меня пялится. Постоянно пялится и ухмыляется! Я боюсь его так, что у меня очко от страха сжимается! А мне с ним ночью работать…       Несмотря на абсурдность ситуации и невероятно паршивое настроение, Юнги не выдержал и прыснул, сразу схватившись за бок, когда от больного ребра прямо в больную почку прострелило болью.        — Какая двусмысленная фраза, однако, получилась. Сжимай очко сильнее, а то вдруг он…       Фразу ему закончить не дали. Тэхён подскочил на месте, его лицо и шея стали пунцовыми. Подобную реакцию детектив видел впервые за всё время их работы. На лице парня был настоящий неподдельный ужас.        — Ладно. Сам с ним разбирайся, как хочешь, твои сексуальные похождения сейчас меня волнуют меньше всего, — Юнги снова стал предельно серьёзным. — Но ты ведь не для этого остался, не так ли?       Тэхён вздохнул, закатил глаза, видимо, желая возразить в отношении некоторых вопросов, но потом вздохнул, принял рабочий вид и рассказал, что, возможно, удалось выяснить реальное место проживания маньяка. Не конкретный дом, а примерный район, что серьёзно поможет в поисках.        — Помнишь разговор о том, что убийца, скорее всего, не будет гадить там, где живет? Так вот, мы сверили прошлые места преступления, ориентируясь на радиус работы вышки мобильной связи, нанесли на карту Сеула и получили несколько «пустых» пятен. И тут такое дело…       Юнги поторопил помощника, ощущая, как болезненно сжалось сердце в предвкушении беды. Честно говоря, хотелось просто свернуться клубочком и ни о чем не думать, тошнота всё усиливалась, а перед глазами иногда двоилось. Видимо, силы уже закончились, ему требовался отдых.        — Район, где живет Чимин — пуст. Есть ещё пара «чистых» мест, но там либо производственные улицы, либо склады, в общем, там никто не живет. А ведь рядом с домом Чимина есть парк, но он не использовал его, не желая привлекать внимание.        — Хочешь сказать, что Чимин и есть наш неуловимый маньяк? А кто тогда меня отпинал? И вообще, очевидно же, что маньяку от Чимина что-то нужно, может, он специально оставил его район чистым, чтобы спихнуть на него подозрения следствия!        — Хён, — поник Тэхён, — это неприятно, но ты ведь всегда был реалистом. Отбрось эмоции, я буду говорить много, но ты послушай меня внимательно. Я всё проверил. Они все считают Чимина пострадавшей стороной, но я думаю, что он связан с убийцей и они работают вместе, и тогда это отлично проясняет некоторые детали дела. Одному человеку с таким справиться крайне сложно: выследить, заманить жертву, «обработать», привезти на место и «оформить» зрелищность. Зато двоим — запросто. Нет никакого похищения, Пак просто псих. Он ведь пропал со своего концерта, не так ли? А что если не пропал, а сам ушёл? Специально. Ведь вся эта чертовщина начала происходить как раз в тот период времени. Может, он много лет терпел, скрывая свою сущность, а потом сорвался? К примеру, встретил единомышленника. Я немного покопался в его прошлом, и там много белых пятен. Его отец очень богатый и влиятельный человек сейчас, но раньше у него был какой-то сомнительный бизнес и куча долгов. Они переезжали с места на место по несколько раз в год, словно скрываясь или убегая от кого-то. Ещё я слышал, что отец его довольно жестокий и властный мужчина, а дед и вовсе был главой банды. В тридцать пять лет он с особой жестокостью зарубил топором несколько десятков человек в общественной бане за то, что они косо на него посмотрели. А жену отдал на поругание своим головорезам, потому что ему показалось, будто она распутна. Когда власти до него добрались, суд признал его невменяемым и свою жизнь он закончил в психушке. Знаешь, хён, но по этому поводу есть очень подходящие слова у Ницше: «То, что молчало в отце, заговорило в сыне. И зачастую я вижу в сыне секрет его отца». Всё очевидно и предельно ясно, и твой хвалёный психолог давно это просёк, но почему-то пытается скрыть правду.       Глядя на закипающего начальника, Тэхён торопливо добавил:       — Не кипятись. Я лично слышал разговор Намджуна-ши с Хосоком, он говорил, что парень чертовски пугал его, и у него есть склонность к агрессии. Он очень скрытный, у него непонятная логика поведения. Он социопат, ты же сам видел! Намджун-ши постоянно говорит о нём очень уклончиво и многое утаивает. И как ты думаешь, кто дал по голове мозгоправу? Он провёл с Чимином какой-то продвинутый сеанс гипноза и, кажется, у парня совсем крыша двинулась, он вырубил его и сбежал. И там ещё что-то было, но они скрывают подробности, чего-то ждут. Этот пидрил… — Тэхён запнулся и исправился, — этот Хосок, всё время, пока ты в больнице был, за нос наше отделение водил. Того он не знает, этого он не понимает, а тут лишь предполагает, всё не точно, и тому подобный бред. А твой друг-психолог вообще явился лишь на следующий день, вечером, хотя обещал приехать сутками ранее. Мутные они все как один, и я не верю ни единому их слову.       Тэхён запнулся, непонятно чем больше удивлённый — своей красноречивостью и убедительными доводами или тем, что начальник его ни разу не перебил. Облизнув пересохшие губы, он продолжил:       — Есть ещё одна версия происходящего, к которой я склоняюсь ещё больше. Я не сомневаюсь в твоей адекватности, хён, но когда поговорил с твоим врачом… Из-за травмы ты вполне мог перепутать события, увидеть нечто, что не соответствует действительности, или вообще додумать их сам.       — На что ты намекаешь? — сквозь зубы процедил Юнги, а потом зло зашипел: — Хочешь сказать, что я двинулся и всё это выдумал? Похоже, у тебя все чокнулись, кроме тебя самого!       — Я лишь хочу сказать, есть вероятность, что это Пак на тебя напал. Думаешь, я не заметил, что ты пробивал инфу про Сокджина? Видел файлы на твоем столе. И думаешь, я не заметил, как ты рванул на поиски Чимина, наплевав на безопасность? — Тэхён набрал воздуха, выпалил скороговоркой: — Не знаю, что вас связывает, но это явно не обычное желание помочь незнакомцу. Возможно, когда он на тебя напал и хотел убить, твоё подсознание отказалось принять этот факт и, защищаясь, заменило реальность другими событиями. Я спросил у врача и он подтвердил, что такое вполне возможно, а учитывая силу твоей травмы — самое логичное предположение.       Юнги словно током прошибло. Он и так еле сдерживался, выслушивая всю эту тираду из догадок и предположений, но сейчас не выдержал, подскочил на кровати и сразу завалился обратно, взвыв и едва не потеряв сознание от боли.       — Прекрати городить бред! — зло крикнул он, теперь уже сам неуверенный в своих словах и воспоминаниях. — Я не сошёл с ума!       — Успокойся, хён, прошу, просто выслушай, или я уйду… Тебе нельзя волноваться. Откинувшись на подушки, Юнги попытался унять дрожь. В груди клокотало, не то от ярости, не то что-то там доломалось и проткнуло его сердце.       — Факты подтверждают мои слова. Я лично ездил на место преступления, и там нет указанного тобой контейнера с красными полосками. Также на месте нашли лишь две группы крови: «А» и «О», то есть его и твою… Отпечатки тоже только ваши. Там ведь больше не было никого, не так ли?       — А ДНК…       Возражать сил не осталось, а помощник смотрел на него с такой жалостью, что хотелось умереть сейчас же, лишь бы прекратить весь этот бред. Может, происходящее сейчас тоже нереально, и он на самом деле просто лежит в коме или вообще уже умер…       Превозмогая боль, Юнги снова пытался вспомнить все детали произошедшего, но в голове возникал лишь шум дождя и искажённое бледное лицо Чимина. Он действительно не видел нападавшего, но Чимин в тот момент был с ним! Или не был? Образ парня, которого он тогда, сидя в машине, ощущал в своих руках, вдруг расплылся и утек сквозь пальцы, как песок, а потом превратился в темный силуэт, лица которого он не мог рассмотреть тогда, но сейчас вдруг увидел отчетливо. Чимин, нависнув над ним, пинал его в живот носком тяжёлого ботинка и кричал, что он ничтожество… Юнги отказывался верить, но факты твердили об обратном. Неужели тот светлый ребёнок, которого он встретил в детстве, настолько погрузился во тьму, что в нём не осталось ничего человеческого? Неужели он, Юнги, который всегда всё трезво оценивал, мог чётко и правильно мыслить, сейчас же совсем запутался? Или он просто сошёл с ума?       Юнги виделось, что он стоит под дождём и обнимает ледяное тело дорогого человека, но через мгновение всё менялось, и его снова и снова пронизывала боль, перехватывало дыхание. Он больше не мог понять где реальность, а где выдумка. Сознание провалилось, сердце забилось сильнее, тревожно запиликали приборы в палате.       — Нет, это не он, не он… Полоски… красные полоски… — бормотал Юнги в бреду, — красные полоски…       — Хён? — Тэхён подскочил испуганно, начал звать помощь, в палату тут же забежали врач и две медсестры, которые выгнали его прочь и принялись реанимировать больного.       — Молодец, — Намджун подошел так тихо, что заставил Тэхёна вздрогнуть и сжать трясущиеся руки в кулаки. — Если хотел сделать хуже, то у тебя получилось.       — Он должен знать правду, — с неприязнью отозвался он. — А вы все кормите его идиотскими версиями, выгодными вам. Я обязательно докопаюсь до правды, и тогда всё закончится не так прекрасно, как вы рассчитываете. Все виновные, даже косвенно, понесут наказание.       — Я знаком с Юнги чуть ли не с пеленок и лучше тебя, сопляк, понимаю его. И уж точно никогда не причинил бы ему вред, а вот ты его едва не убил своими беспочвенными домыслами.       — Почему вы защищаете Чимина? Кажется, он вас слишком сильно ударил, — добавил Тэхён насмешливо, давая понять, что он давно знает о причине появления раны на голове у Намджуна. — Может, тоже сотрясение и помутнение?       — Я прощу твою дерзость в последний раз, а потом мы будем говорить иначе, — в низком голосе психолога отчётливо послышалась угроза. — Ответь мне только: почему ты так уверен в своей правоте?       — Я верю фактам и уликам.       — Тогда проверяй их тщательнее.       Намджун развернулся и, не прощаясь, пошёл к выходу, а Тэхён лишь сильнее настроился, что обязательно докопается до правды, чего бы это ни стоило. Ведь из всех он единственный в здравом уме. Он не может доверять этим пидорам, которые явно преследуют свои цели.