Italian holiday

В спешке одевшись, Савада выбежал на улицу, где столкнулся с беседовавшими Реборном, Шамалом и двумя девушками-близняшками. В строгих костюмах и с контрастирующими с ними розовыми волосами, они скрывали свою личность под аккуратной чёрной маской. Шамала же, судя по его похотливому выражению лица, внешний вид девушек не смущал. Он только и делал, что жался к обоим, стараясь опустить руки как можно ниже талии. Но Реборн, нарушивший его идиллию, смог поставить мужчину на место. По крайней мере, теперь Шамал уже не приставал в открытую, предпочитая осаждать слегка сконфуженных таким поведением девушек воздушными поцелуями. Когда же на крыльце появился запыхавшийся Савада, Шамал и вовсе поник, понимая, что остаться наедине с объектом его повышенного внимания уже не получится. - Так что насчёт нашей поставки? – поинтересовалась одна из девушек, тут же расставляя всё на свои места. Перед Тсуной стояли члены организации Червелло, пришедшие узнать о причинах задержки последней партии оружия. Несмотря на то, что они были прекрасно осведомлены о положении, в котором находилась "Вонгола" в этот момент, они всё равно не постеснялись заявиться и требовать объяснений. Но на их несчастье в это же время к особняку подоспел Шамал, тут же занимая девушек своими неумелыми приставаниями. К счастью для Червелло, Реборн не заставил себя долго ждать. Но и давать ответы на их вопросы детектив не собирался. - Выгодна ли вам смерть Дона Тимотео? – в лоб спросил мужчина, заставляя Червелло в непонимании переглянуться между собой. - Нет, – отвечала одна из девушек после минутной паузы. - Мы сотрудничали, а не конкурировали, – заговорила вторая из Червелло в тон первой. Реборн, удовлетворившись таким ответом, сказал, что сейчас к ним выйдет Емицу, после чего, схватив Шамала под руку, увёл его в особняк. Мужчина не долго возмущался, быстро вырвав руку и идя рядом с Реборном уже спокойным шагом, то и дело поправляя непослушные волосы. Тсуна старался не отставать от них: он ещё плохо понимал, чего добивался детектив своими расспросами. - Ты же сказал, что не считаешь Червелло виновными? Зачем тогда спрашивал у них об этом? –поинтересовался журналист, уже идя нога в ногу с Реборном. - На всякий случай. В конце концов, и я могу ошибаться, так? – Тсуна был не согласен с этим. Реборн редко признавал своё поражение, если вообще когда-либо делал это. То, что сейчас он подвергал собственные выводы сомнению не могло не броситься в глаза Саваде. Но поднять этот вопрос не получилось: они уже дошли до комнаты, выделенной Емицу специально для Реборна. Расположившись за столом, детектив немедленно приступил к допросу: то ли Шамал торопился, о чём Савада мог только догадываться, то ли Реборну самому хотелось как можно быстрее закончить с этой частью расследования. На самом деле мужчина любил выпытывать истину у тех отбросов, которые попадались под его горячую руку. Но в этот раз всё обстояло несколько иначе: теперь ему приходилось допрашивать старых знакомых, к многим из которых он испытывал уважение или с которыми приходилось когда-то вместе работать. Шамал был одним из них, из-за чего желания мучить итальянца не было никакого. - Давай сразу и начистоту, Шамал: где ты был в момент убийства Тимотео? – начал Реборн, развалившись на стуле. Шамал же, в отличие от него, сидел сутулый, устроив голову на руках и с явным отсутствием интереса вспоминая о том ужасном дне. - Та-а-ак, где я был и что делал? О, тогда я был здесь, в особняке! Милые Червелло тоже крутились здесь: ещё тогда они приходили требовать какие-то пистолеты и винтовки – честно, я не слушал, что они говорили. - Тебя больше интересовали их короткие юбки, – Шамал усмехнулся, но не воспринял комментарий Реборна как оскорбление. Вместо того, чтобы обижаться, он продолжил говорить. - А кого они могут не заинтересовать? Впрочем, долго любоваться не пришлось: раздался выстрел и вот я уже около тела Девятого. Что странно: никаких признаков сопротивления я не обнаружил. Будто Тимотео знал своего убийцу и был не чуть не удивлён направленным на него дулом. - Что-нибудь ещё? – Реборн махнул рукой в сторону Савады. Тсуна быстро полез в карманы за блокнотом, в спешке записывая показания. Шамал тем временем задумался: потирая небритый подбородок, мужчина впервые за беседу стал о чём-то усердно вспоминать. - Беспорядок, – наконец выдал итальянец. Тсуна даже остановился, поднимая удивлённые глаза. - А разве он не характерен для Джаннини? – поинтересовался Савада. Реборн пока молчал – детектив наблюдал за мимикой Шамала, тем самым проводя двойную проверку. Но Шамал держался слишком свободно для убийцы: закинув ногу на ногу и нагнувшись в сторону Савады, мужчина произнёс: - Да, Джаннини не особо любит прибираться в своей мастерской, это знает каждый, кто хоть раз бывал в ней. Вот только оружейная – не совсем его владения. Там всегда поддерживался строжайший порядок, так как корпорация имела дело отнюдь с небезобидными игрушками. - Получается, что убийца что-то искал? – Савада начал развивать новый виток событий, предоставленный Шамалом. – И когда Тимотео спустился вниз, то застукал его, за что и поплатился жизнью? - Всё может быть, – разводя руками, отвечал Шамал. – Я же ничего утверждать не могу. - Но в таком направлении мы ещё не рассуждали, – заметил Реборн. – Надо узнать конкурентов Червелло, – взгляд карих глаз остановился на Шамале. Мужчина понял, что это была не просто реплика, а приказ к действию, с чем пришлось согласиться. – Не зря они так торопятся. - А если это всё же никак не связано с деятельностью "Вонголы"? – спросил Тсуна, боясь, что всё действительно окажется так, что в разы затруднить расследование. На это Реборн мог сказать только одно: - В таком случае вся надежда на Верде – если не будет никаких зацепок, нам придётся начинать с самого начала. – Допрос окончен, Шамал был свободен. Однако покинуть особняк до окончания расследования ему не удастся: перед тем, как разойтись, Реборн попросил его остаться на несколько дней, пока он не найдёт убийцу. "Так, на всякий случай", – объяснил своё решение детектив, в то время как Савада знал, что "на всякий случай" невиновных не просят задержаться. "Каждый подозреваемый, – постоянно напоминал себе журналист. – И до того, как не будет найден истинный виновник произошедшего, каждый им и останется". - Чем же мы теперь займёмся? – поинтересовался Тсуна, когда они с Реборном покинули допросную. Размяв шею, детектив неспешным шагом направился к выходу из особняка. - Подождём, – был ответ Реборна, на что Савада вновь не смог отреагировать спокойно. - Н-но, а как же время? Не должны ли мы немедленно найти преступника, пока он не скрылся? – продолжал тараторить журналист, уже выходя вместе с Реборном в сад, который расположился на заднем дворе особняка. Присев на одну из кованных лавочек, мужчина вобрал свежий знойный воздух полной грудью. Савада присел рядом – он не знал, куда себя деть. Некомфортно: рядом с таким Реборном ему было попросту некомфортно себя чувствовать. Он не привык к размеренному течению времени. А детектив, казалось, только и ждал, когда сможет проводить время вот так, в своём темпе, не трясясь каждую минуту из-за того, что он может куда-то не успеть. - Всему своё время, Савада. Это место не располагает к спешке: и убийца от нас никуда не денется. – Тсуна ничего не ответил. Так, в тишине, они просидели около пяти минут, пока голос Реборна не заставил Саваду покраснеть до кончиков ушей. Тихо, и в то же время оглушительно громко: Савада чувствовал, как сердце, начинающее выпрыгивать из груди, с каждым последующим ударом ломало рёбра. - Что тебя гложет, Савада? - Я-я?.. – Тсуна запнулся на первом же слове. Журналиста много что волновало. И в первую очередь сам детектив. Но когда Реборн спросил его об этом, душа ушла в пятки, отказываясь возвращаться на место. И Тсуна не мог взять себя в руки, как и взглянуть на Реборна. Но мужчина не торопил его. Как и говорил до этого, Реборн не собирался спешить, предпочитая пока насладиться выдавшимися свободными минутами. Когда же Савада понял, что налегать на него никто не собирался, и это не допрос, то язык развязался сам собой. - Я… я просто хотел знать, не хватало ли тебе всё это время Италии? – выпалил Тсуна, тут же сгибаясь пополам и пряча лицо в ладонях. Однако спокойная интонация Реборна заставило его поднять голову. - Да, не хватало, – прозвучал честный ответ. - И т-ты останешься здесь? Покинешь Намимори? – страх отдавался в висках, наседал на затылок. Тсуна сильно волновался: он боялся узнать истину. Но в то же время она была ему необходима. - С чего это ты так решил? – но вместо ответа Савада сам встретился с непониманием. Моргнув пару раз, после чего виновато опустив голову, Тсуна промямлил: - Я так подумал... – Реборн усмехнулся. Потрепав Саваду по голове, детектив произнёс: - Не занимайся тем, чего не умеешь. Если я чувствую себя хорошо, в этом нет ничего страшного или проблемного. Я ведь тоже имею право на душевный отдых, разве не так? – Савада кивнул. Но не успел он ответить, как раздался ещё один голос: это Емицу, выглядывая из окна, звал Саваду к себе. "Поднимайся, Тсуна!" – махая рукой, привлекал к себе внимание Савада старший. Тсуне не хотелось прерывать разговор с Реборном на такой ноте, но он сам отпускал его, решая, что этого достаточно для парня. Нехотя журналист поднялся со скамейки и поплёлся обратно в особняк. Заметив кислую мину вместо лица своего сына, Емицу недовольно покачал головой. - Как продвигается расследование? – решил начать с главного Емицу, но ответ Тсуны разочаровывал его больше, чем его настроение. - Так себе. Мы до сих пор понятия не имеем, кто убийца. Я уж точно. - А как ты сам? – кладя руку на плечо, решил поинтересоваться отец. Тсуна удивлённо вскинул одну бровь. - Ты сейчас серьёзно? - Конечно! Мы же так давно не виделись: я многое о тебе не знаю, – смех Емицу всегда казался ни к месту. И сейчас он прозвучал скорее фальшиво, нежели успокаивающе, на что рассчитывал мужчина. - Ну, на самом деле меня волнует Реборн… – начал было Савада, умолкая на полуслове. А волновал ли он его теперь? После того, что детектив сказал ему там, в саду? Тсуна ещё не успел переварить сказанное, почему сейчас, стоя перед Емицу с кашей в голове, продолжал высказывать собственное беспокойство. На удивление, Саваде старшему нашлось, чем помочь своему сыну: припомнив былые деньки, Емицу стал делиться с Тсуной воспоминаниями о Тимотео. Вот только все сказанные слова о Девятом касались не только его, но и Реборна. - Знаешь, с ним я был знаком только со слов Тимотео. Но когда повстречал, то понял – всё в точности так, говорил наш старик. У Реборна выдалась нелёгкая судьба. А если ещё брать во внимание то, что он истинный итальянец – эмоциональный и… – не успел Емицу закончить свою мысль, как встретился со смешком со стороны Савады. - Реборн? Эмоциональный? Извини, но ты его совершенно не знаешь. - Это ты его не знаешь, – вместо смеха – добрая улыбка, которая скорее сочувствовала Тсуне. Журналист умолк, задумываясь над сказанными словами. "А может он прав?" – не стал отрицать такую возможность парень. Но тут вновь раздался оглушительный смех – Савада старший уже хлопал Тсуну по плечу, выводя из неожиданно напавшего скверного настроения. - Не принимай мои слова близко к сердцу, Тсуна! – поспешил объясниться Емицу, утирая показавшуюся у края глаза слезу. – Просто… кое-что слишком очевидно. Вот и всё. - Тогда почему я этого не вижу? - По всей видимости ты ещё мал, чтобы понять мужскую натуру, – решил Емицу, после чего посмотрел на часы. Поболтать с сыном подольше не оставалось времени, поэтому, уже разворачиваясь, он продолжал: – К тому же, и Реборн не так прост, чтобы раскусить его характер за считанные дни. Если бы не мудрость и внимательность Тимотео, я и сам бы не знал, куда смотреть, и как. Савада подошёл к окну, из которого был виден весь сад как на ладони: огромное пространство, покрытое коротко подстриженной травой. Кое-где стояли фигурно подстриженные декоративные деревья, где-то выложенный узором камень. Всё смотрелось гармонично, особенно в мягком свете солнца, заливающим особняк до краёв. И только Реборн, чернеющим пятном выделялся из все картины. Но чем дольше Тсуна смотрел на него, тем сильнее размывались очертания, из-за чего уже нельзя было с такой уверенностью сказать на своём месте детектив, или нет. Перед глазами всё плыло от яркого света, благодаря чему Савада мог увидеть её – целостную картину, где каждая деталь там, где она и должна быть. Даже Реборн. Особенно он, наблюдающий за тем, как по небу плыли растрёпанные ветром облака. И лишь Тсуна где-то в глубине душе чувствовал, что он не на своём месте: всё ещё блуждающий в потёмках, он никак не мог найти выхода из лабиринта непонимания, в который сам же себя и загнал.