Completely Paralyzed

Там стоит Тэхен. Еще живой, еще дышащий, волнующийся Тэхен, который смотрит на девушку и парня, которые спорят из-за него. Он стоит, держа руки на весу, будто готовясь к рывку в любой момент, в любую секунду. Сейчас самое главное — защитить его. Чонгук аккуратно подкрадывается сзади, но не в силах обнять его, лишь стоит и смотрит на старшего. Наверное, наступает тот момент истины, и Чон это понимает, когда тот хваран, стоящий напротив девушки, тянется к мечу. — Нет! — разносится вскрик по площади и все трое оборачиваются по сторонам, ища источник звука. Только вот двое не понимают, кто кричит, а Тэхен понимает. Еще как понимает. Он оборачивается сразу же назад и чуть не падает на землю, но, слава всевышнему, Чонгук успевает подбежать к нему. — Чонгук, это ты… — мямлит, не веря свои глазам, хен и тянется дрожащими руками к парню, а тот что? Тот так по-собственнически берет его за руку и идет с ним вперед, к Чину и Аро. — Сволочь, я ненавижу тебя, — ревет Чонгук и подходит почти вплотную к немного насторожившемуся хварану, — Ты как посмел прикасаться к Тэхену? Кто тебя давал чертово разрешение, ублюдок? У тебя много лишних конечностей? Могу сократить их количество. — Чонгук! Чонгук! Не бей его! — Тэ повисает на руке у брюнета, прижимаясь к нему. — Да ты знаешь почему я пришел, а? — теперь Чон поворачивается к старшему, скалясь, — Он убил тебя! Если я не убью его сам, но в будущем умрешь ты, а мы с тобой не договорили тогда! — Чонгук разворачивается к Чину и, схватив его за ворот ханбока, припечатывает к стене, рыча, — Я с тобой не закончил, сука, давай поговорим о том, что ты хотел сделать, а? Ким понимает, что его Гукки успокоится только в том случае, если закончит или придет в себя. Он отодвигается ближе к Аро, ухватываясь за ее руку, немного дрожа. Оба уже догадались, что это действительно Чонгук, а странно было то, что он остался в своей одежде из своего времени. — Я воткну тебе этот меч в живот и не уйду, пока не увижу лезвие, выглядывающее из твоего горла, и я так сделаю, если хоть раз еще ты притронешься к Тэхену, понял меня? Что, нравится он тебе? Так, можешь валить, он уже занят. И, если ты не знал, то я его блядский парень, Чон Чонгук, просьба не трогать то, что по праву принадлежит мне. Брюнет ударяет затылком Чина о деревянную стену и отпускает его так резко, что тот, будучи не готовым, падает на песок. — Мы идем домой, Тэхен, — произносит младший и оборачивается на хена, подходя к нему. Он смотрит сначала на Тэ, а затем на девушку, стоящую рядом с ним, — Ты Ким Аро, да? — Д-да, а т-ты его п-парень?.. — Робко, заикаясь, спрашивает брюнетка. — Да, так и есть, — Чонгук сжимает руку Кима в своей и целует его в щеку, — Извини, что напугал тебя. Думаю, нам стоит поговорить дома. — Дома?.. — Тэ опускает голову и тут же получает родной «чмок» в самую макушку, — Ты ведь прогнал меня… — Хен, извини, что накричал на тебя и я сильно виню себя в том, что ты страдал из-за меня и что сделал со своими чудными руками, — он обнимает хварана, утыкаясь носом в его шею, — Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне, Тэхенни. Ты простишь меня? Ким уже не удивляется, откуда младший знает про руки, как появился здесь, ему это неважно, важно, что он все-таки здесь. — Не вини себя, я сам виноват, но разве… Тебе не странно и не противно встречаться с человеком из прошлого? — Ни чуть, — он зажимает своего хена в объятиях так сильно, каа только может. — Прости, Аро-щи, мы тут разыграли мелодраму, но, думаю, нам пора, — Чонгук улыбается и укладывает руку на шею старшего, — Нам нужно идти. — Так вы… Встречаетесь? — недоумевающе смотря на парней, произносит девушка. — Мы встречаемся? Тэхен поднимает будто заплаканные глаза вверх, на Гука. А тот не понимает, почему у него спрашивают такое, хотя… Нет, погодите, кажется, понимает. Он ведь тогда прогнал Тэ с криками и слезами, так что, наверное, старший подумал, что они расстались. Хотя, отчасти, так и есть. — Мы встречаемся, Тэхенни. — Погоди, я не… Собрал вещи и… Господи, я сейчас заплачу, Чонгук, — Ким закрывает лицо ладонями и всхлипывает. Чон просто не может понять, из-за чего хён вообще плачет, но все же обнимает его, зарываясь носом в ткань ворота его ханбока. — Не плачь, солнышко, все хорошо теперь, мы снова вместе, — он гладит Тэхена по волосам на затылке, чуть надавливая, и тот утыкается в чонгуковское плечо. — Пожалуйста, не кричи на меня больше, — просит старший, обвивая руками шею Чонгука, — Мне было тогда очень страшно. — Ну, хен, не плачь, ты же знаешь, как я не люблю, когда ты плачешь, — брюнет старается вытереть мокрые щеки Тэ, шепча успокаивающее «тшш». Затем он смеется и со всей силой, но чтобы не сломать, будто куклу, прижимает к себе хварана, — Мне прийдется долго просить у тебя прощения, хен. — Мои вещи… — Я не выкидывал твои вещи из дома, так что не нужно. Аро со спины обнимает бывшего ученика Хваран и тоже улыбается. — Значит, прощаешься с нами? — девушка улыбается, но голос у нее грустно подрагивает, будто она тоже в минуте от того, чтобы заплакать. — Прости, пожалуйста… — Тэхен виновато опускает глаза, но так, чтобы брюнетка этого не видела. — Не извиняйся, Тэхен-а, Чонгук важнее, — Аро отходит и кланяется обоим. — Чонгук, пожалуйста, позаботься о Тэхене. — Обязательно, Аро-щи. — Думаю, это принадлежит тебе, — девушка отдает хварану блюдце, который было склеено ей самой, — Прости меня. — Ничего, — Ким берет в руки блюдце и широко улыбается, разворачиваясь: он прижимается спиной к груди Гука, который обвивает руки на его талии и, положив подбородок на его плечо, тоже улыбается. — Удачи, Тэхен-а, — произносит Аро и уходит. На ее глазах уже были видны слезы, это не просто так. — Вот и все? — Я так рад слышать твой голос, хен, — Чонгук поглаживая запястья старшего и переплетает с ним пальцы, только на этот раз в ответ такие же теплые пальцы сжимают его руку в ответ, грея. — Я так рад видеть тебя, Чонгукки. — произносит Тэхен и сжимает его руку сильнее, — Я не отпущу тебя больше никогда. — Я тоже. Тэхен ведет Чона за руку к границе училища, широко улыбаясь. По пути Ким не может не улыбнуться, оно как-то само. — Меня тогда наругали за засосы на шее, — замечает он, хихикая. Тут же оказывается прижатым к деревянным воротам спиной, смотря на Чонгука, — Ты чего? — Но ведь больше никто не наругает тебя за это? — улыбаясь, спрашивает младший. Он наклоняется к шее хена и целует ее, от чего Ким упирается ему ладонями в грудь, и непонятно, то ли смеется от того, что щекотно, то ли тихо стонет от того, что приятно. — Чонгук, перестань, нам еще домой возвращаться, подожди до дома, — старший пытается оттолкнуть брюнета, но выходит плохо, точнее, совсем не выходит. — Пожалуйста, милый, подожди до дома, я тоже соскучился по тебе, но не… — Сейчас, — перебивает его Чонгук и продолжает целовать его шею, а затем больно кусает кожу под кадыком, от чего Тэ будто задыхается. — Дома… Все дома, Чонгук, прошу, потерпи, — Тэхена одолевают какие-то двоякие чувства: с одной стороны, ему так же, как и Чону, хочется все и сразу, все и прямо здесь, все и прямо сейчас, но с другой стороны, он хочет прийти домой и спокойной сделать все, по чему оба соскучились, — П-прийдем домой и ты сможешь поцеловать меня, — Но, кажется, Гуку это недостаточно, — И поставить засосы… С-сколько угодно, Гукки, — и этого тоже не хватает? — Сделаешь все, что захочешь, Чонгукки, слышишь? — Все, что захочу? — Все, что з-захочешь. Чонгук щурится и осматривается. — Как мы попадем домой? — интересуется он, затем переводит взгляд на хена. — Думаю, с помощью этого? — Тэхен протискивает к своей груди блюдце, то самое, с помощью которого он путешествовал раньше, — Закрой глаза, — шепчет он. — Что? За- — Закрой, — старший настойчиво прикладывает к глазам Гука ладонь, закрывая их. Он тоже закрывает собственные глаза и поддается вперед, еле касаясь его губ своими, — Ты слышишь меня? — Да? — Хорошо. Они стоят так, дыша друг другу в губы, до того момента, пока его спины не касается ткань, через футболку — шторы. В затылок дует еле различимый порыв весеннего ветра. — Мы дома? Тэхен открывает глаза и видит перед собой привычную спальню Чонгука: ничего не изменилось, все так же. — Да, только, полагаю, тебе стоит одеться, — произносит Чон, тупо лыбясь. Он продолжает смотреть в глаза старшего, пока тот притрагивается к своей оголенной коже. — На мне нету… — Да, нету. Чонгук опрокидывает Тэхена на кровать и мимолетно смотрит на заходящее за окном солнце, вечереет. Светловолосый хочет завернуться в одеяло, но уже нависший над ним Чон не дает этого сделать. Он покрывает щеки и шею Кима поцелуями, от чего тот довольно улыбается. — Как же я скучал по этому, — хрипло шепчет он, вздрагивая от прикосновения холодных пальцев к своему животу. Тэ уже задирает его футболку вверх, касаясь холодными пальцами горячей кожи. — Прекрати ты уж говорить и возьми меня, — шипит через улыбку Ким, откидывая голову, — Разве не этого хочешь? — Разве ты не слышал, что нельзя мириться сексом? — игриво спрашивает Гук, расставляя на сладкой шее свои метки. — Давай исправим это? — Давай. И, кажется, это то, о чем мечтали оба все это долгое время, которые они были в разлуке. Комната, озаренная последними лучами заходящего солнца, которая медленно погружается во мрак. Громкое, тяжелое дыхание, стянутое с шипением в один звук, низкие рваные стоны, блаженственные вскрики и горячий томный шепот, еще больше распаляющий обоих. Эти извинения за ненароком причиненную боль, хриплое «расслабься» на ухо, умоляющие громкие «быстрее» и «грубее». Трение кожи о другую, горячие прикосновения пальцев и поцелуи по всему телу, которые немного смягчают боль сзади, успокаивающее «тшш» сверху. Скрип ни в чем не повинной кровати, ударяющаяся каждый раз изголовьем о стену в каждом порыве страсти и возбуждения одного к другому, тишина после бурной и громкой разрядки, а затем лишь звук двух неровно стучащих сердец, нежных поцелуев и тихого «я люблю тебя» двух сорванных голосов наперебой. Все, как и хотел Тэхен. Все, как и хотел Чонгук. The Score — Where You Are На улице опять светит слепящее мартовское солнце, которое призывает птиц прилететь обратно в Сеул, чтобы он больше не казался таким тихим и мрачным. Обмершая рябина медленно оттаивает, сыпля каплями талой воды тающего льда людям на головы. Сейчас Тэхен весело скачет впереди Чонгука, заинтересованно разглядывая собирающихся улетать снегирей, прыгая через лужи и ходя, словно по канату, по неровным бардюрам. — Гукки, смотри, там площадка! — восторженно восклицает Тэ и хочет побежать вперед, но его тут же аккуратно останавливают, хватая за запястье. — Не спеши, Тэхенни, куда ты так бежишь? — улыбается брюнет, догоняя старшего. Хоть шаги у него и больше тэхеновых, его хен все равно как-то умудряется постоянно обгонять его. Он зажимает светловолосого в объятиях, не отпуская его вперед. — Чонгукки, ты покачаешь меня на качелях? — оборачиваясь, спрашивает Ким. А младший в ответ проводит указательным пальцем по его носу и кивает. — Конечно, покачаю. Пойдем, — Чон тянет его вперед за руку, к детской площадке, на которой были пока еще незанятые качели. Также незаметно пролетает и апрель, который после задержавшейся сеульской зимы был слишком теплым. Конечно не теплее июня и июля, которые по сравнению с ним были просто пеклом. А вот август выдался не очень хорошим. Тэхен постоянно грустил и сидел перед окном, не в силах выйти на улицу, потому что асфальт даже не успевал высохнуть, как на город вновь обрушивалась стена ливня. Выходить в такие дни было сродни самоубийству. В один из таких дней Ким находился один дома, потому что Чонгук ушел по делам. Он сидел на широком подоконнике, уперевшись виском в стекло, и смотрел в окно за безлюдной улицей. По окну барабанили крупные капли дождя, мешавшие рассмотреть единицы проезжающих машин, которые сливались в одни красные и желтые пятна из-за фар. Светловолосый опять грустил, потому что заняться было абсолютно нечем и сейчас он сидел, завернувшись в тяжелое перьевое одеяло, включив свет только на кухне. Рядом, на столе звонит телефон и Тэ тянется к нему. По уху сразу же бьет громкий шум дождя. — Алло? Чонгук? — Тэхен затыкает одно ухо, чтобы лучше слышать. — Тэхенни, я зонт дома забыл, ты не мог бы мне его вынести? — Т-ты сдурел? — вскрикивает Ким, падая с подоконника, но слава Богу на мягкое одеяло, — Ты видел, какой на улице дождь? — Да, Тэхен-а, я прямо сейчас стою под ним, — усмехается Гук в трубку, опуская голову вниз, чтобы вода не попадала в глаза. — Где ты? — У нашего подъезда. Тэ сбрасывает звонок и идет к двери. Он надеется, что не намокнет, потому что на нем только короткие пижамные шорты и большой чонгуковский свитер. Сейчас он застегивает на себе резиновые сапоги и, взяв зонт, вышагивает вперед, забыв закрыть дверь. Когда Тэхен выскакивает на улицу, то совсем забывает, что у их подъезда нет крыши, поэтому на него сразу выливается стена ливня. — Чонгук! — светловолосый раскрывает зонт и идет вперед, к Чону, который стоит в тонком, промокшем насквозь плаще. Старший подбегает к нему и прижимается вплотную, не потому, что только так они уместятся под зонтом, а потому, что он просто хочет быть ближе к брюнета, потому, что успел соскучиться. — Как насчет зайти в дом? — предлагает громогласно Тэхен, щуря глаза. Дождь идет под косую и теперь никакого смысла в зонте уже нет, и первым это понимает Чонгук, опуская руку Тэ с зонтом и складывая его. — Чонгук, я же промокну! — жалуется Ким и тут же чувствует на своих горячих губах чуть остывшие от холодного ливня, мокрые губы младшего. От неожиданности он роняет зонт, чем пользуется брюнет и сплетает с ним пальцы. Он проводит костяшками рук старшего по его груди, обхватывая его безымянный палец. — Хен, выходи за меня, — тихо, почти не слышно хрипит Чон, будто не замечая вокруг ливня. Сейчас по прядям и ресницам Тэхена текут струи холодного ливня, и он, даже зная, что вода может попасть в глаза, поднимает голову. На его пальце — кольцо, а на лице Чонгука — улыбка. Брюнет отдает ему конверт, на котором написано что-то по английски, написано что-то про авиалинии и что-то про Лос-Анджелес. — Это билеты в Лос-Анджелес, мы можем расписаться там, — продолжает шепотом Гук, заглядывая в немного обеспокоенные глаза Кима. — Да, да… — Тэ всхлипывает и закрывает глаза ладонями, начиная плакать. И если бы младший знал, что вытирать слезы любимого под дождем — бесполезно, то не делал бы этого. Он прижимает Тэхена к себе, который уже откровенно рыдает ему в плечо, — Я выйду за тебя. Чонгук гладит своего жениха по мокрым волосам, запуская в них пальцы, на одном из которых, на предпоследнем, красуется золотое кольцо. Дома их ждет теплое одеяло прямо поверх мокрых тел, горячий кофе, не менее горячие поцелуи и согревающее что-то внутри «я люблю тебя». Через месяц обоих ждет праздник в честь Дня Рождения Чонгука, на который он официально заканчивает художественное училище, а Тэхен устраивается на работу. Через два месяца их ждет небольшая домашняя вечеринка, где Юнги, ухмыляясь, скажет «не за что» Чонгуку, а Тэхен, поднимая тост с первым в его жизни бокалом шампанского, опять расплачется, и младшему придется опять успокаивать его. Через три месяца их ждет роспись в Америке и праздничный вечер с друзьями там же. Тем же днем их ждет такая же незабываемая брачная ночь, а после… Кто знает, что еще придумает им та самая женщина в платье, всемогуще восседающая на бархатном кресле — Судьба?