Ошибку может допустить каждый

      Может Юрочка так и не выглядит, но на самом деле он домашний. Да, собственно, какие гулянки? Дом — школа — каток — дом. Поспал — пробежка и завертелось, то туда, то сюда и везде будь в хорошем настроении и вежлив. Да, блять, заебали своим этикетом, как будто я хочу на этот банкет. Скукота. Ещё и тело все болит. Неприятное ощущение расползается от поясницы и отдаёт в ноги, а сверху голова как колокол пуста и только если ею потрясти или хотя бы повернуть, то поймешь что мозг есть и что он бьётся о стенки черепной коробки. — Не волнуйся, Юрочка — приобнимает за плечи Никифоров, вещая громким голосом чуть ли не на ухо — будем вместе скучать, меня к тебе для наблюдения преставили. — Отвали — врезав маленьким кулачком под ребра мужчине, недовольно отвечает подросток — чего орёшь на ухо? — Ладно тебе, не кипятись — потирает помятый бок Никифоров — просто будь рядом. — серьёзно проговорил он. Но он не он был, если бы в следующую секунду не воскликнул — Я тебя с друзьями познакомлю, повеселимся.       Юре все это не нравится, засунув руки в карманы брюк и нахохлившись, он ходит по залу, рассматривая гостей и примечая, где можно схорониться от Виктора. Взгляд упал на японца, которого ещё днём он прижал в туалете. Сейчас что-то в нем поменялось и чувства он вызывал другие. Одетый как и все в дорогой костюм, он все же казался здесь чужим до нелепости. Ещё, кажется, фигурист выпил лишку, его уже штормило и не слабо.       Тут по залу прошлась волна, сначала звуковая, а потом и эмоциональная. Обернувшись, Юра увидел шест, а рядом с ним Джакометти и Никифорова, начинающие заводить зал, а точнее разводить на танцы. — О, нет, — взвыл Плисецкий, когда понял, что Виктор выцепил взглядом его из толпы и направился к нему. Но оказалось, что его спасли, на встречу пьяному альфе выскочил не менее пьяный японец и завертел его в танце. Да так лихо и красиво, что это начинало возбуждать.       Тут то Юрочка и ощутил, что попал конкретно. Возбуждение росло, а вместе с тем и запахи появились. Организм запустил программу становления и кажется с каждой минутой грозил большей катастрофой. Сознание медленно доводило до сведения хозяина, что он гребаный омега. Что-то в этом мире пошло наперекосяк. Юра вернулся в этот мир с полным осознанием что пора драпать с банкета и подорвался к Виктору, который сидел у стола полуголый и пытался надеть рубашку. Пока новоявленный омега шёл к нему, то почувствовал очень много неприятных раздевающих взглядов. — Виктор, нам нужно срочно сваливать — странно, но на то что бы утащить альфу с банкета мозгов у него таки хватило, если не считать, что запахи окружающих кружили голову хлеще спиртного — Яков очень тобой недоволен, пошли, а то он тебя убьет прямо здесь, ты же не хочешь чтобы этот выговор во всех газетах завтра был? — Не хочу — пьяно улыбаясь проговорил Никифоров. — Вот и пошли — подхватив альфу под руку Плисецкий быстренько ретировался из зала.       Дотащив предполагаемого защитника до номера и впихнув внутрь, Юра уже подумывал свалить, как его схватили за руку и не ласково пригласили на кровать, придавив собой. — Как же ты вкусно пахнешь, Юрочка — вплетая руку в волосы подростка и дергая за пряди, открывая шею — очень вкусно — целуя и покусывая открывшееся место, шепчет фигурист. — Виктор? Мы же не истинные — Плисецкий упирается в плечи мужчины. — Чтобы занимается сексом не обязательно быть истинными — свободной рукой Никифоров скользит по боку к заветному бугорку, задевает его и дразнит пальцами вырывая стоны — тем более, ты уже готов — спустившись ниже и легко надавил на дырочку скрытую штанами, которая словно гнойник прорвалась смазкой. — Нет, — пытаясь сжаться под этим телом, стонет омега, мозг постепенно заволакивает пелена, не давая шансов сопротивляться. — Да, Юрочка, да, — все что слышит Плисецкий перед тем как совсем потеряться в пространстве.       Им вертят как хотят, в разных позах. И откуда только берётся столько сил у пьяного альфы?       Сознание приходит в себя только когда альфа притащил его в душ, прижимая к стенке кабинки, нежно поглаживая не сопротивляющуюся омежку, Виктор трахает до сцепки, позволяя выплеснуться оргазмом им двоим. Целует обессиленного парня в губы, говорит, что он красивый, отмывает его, уносит в кровать и довольный засыпает рядом.       Пробуждение было адовым, от боли с губ сорвался стон, на этот звук, не просыпаясь, его за талию подгребли к себе. Юра лежал тихо и вспоминал что же с ним случилось, в памяти всплывали постыдные картинки, в том числе и то, что это все Виктор заснял на свой телефон. Теперь задача вылезти из номера и прихватить телефон ненадолго. Дико морщась и кусая губы Юра все-таки выполз из-под руки Никифорова, мысленно молясь кому-нибудь, чтобы альфа не проснулся.       Пробуждение у Виктора было забавным. Он свалился с кровати, повернувшись по привычке на левый бок, сбил что-то с тумбочки и этим ему прилетело по голове, не убив, но вырубив ещё ненадолго и отшибив частично память.       Поистине, подарок для одного омеги, который в своём номере после осмотра своего тела занялся телефоном альфы, заливался краской от каждой фотки или короткого видео, но все же перекинул к себе в запароленную папку и удалил из телефона Виктора. Вдруг его телефон ожил и он ответил, как не ответишь, это же Фельцман. — Где Витя? Я видел он ушёл с тобой. Его телефон не отвечает, в номере тихо. — А почему я должен знать? Я его довел до номера и адью. — вложив весь свой артистизм в это предложение, решил не останавливаясь перейти в наступление — И вообще, кто за кем следить должен, он за тем, чтобы я не пил или я за тем, чтобы он не позорил страну? — Я с этим сам разберусь, — рявкнул тренер отсоединившись. — Вот блин, куда этот говнюк делся? Хоть бы ничего не помнил, хоть бы не помнил. Господи, если ты есть на свете, прошу исполнил мою просьбу, разве я много прошу? Всего лишь чтобы память отшибло этому уроду — все ещё бормоча себе это под нос Юра вышел из номера и поднялся этажом выше, где жила, блять, ебаная звезда Никифоров, в шикарных апартаментах. Перед дверью стояли люди и озверевший тренер, орущий на персонал. — Я его тренер, я требую открыть эту чертову дверь или я вынесу её плечом! — Хорошо-хорошо, успокойтесь, — видно русский уже дошёл до директора гостиницы, требуя впустить его в номер.       Мимо прошёл кто-то очень приятно пахнущий, чем-то цветочным и льдом, но люди захватили Плисецкого в свой поток и ринулись в номер Никифорова, так, что обладатель сего приятного аромата ускользнул от омеги. Зато он оказался в первых рядах и увидел распластанного фигуриста, из-за которого поднят был весь этот шум.       Фельцман тоже оказался рядом с Плисецким и после того, как проверил пульс, выдохнул и оглянулся, нехорошо прищурившись на парня, вдруг рявкнул: — Что встали, вызовите кто-нибудь врача!       Все засуетились, пытаясь выбраться из номера. Юра оставался стоять, зная, что тренер не дурак, ещё и альфа, все про всех знает. Как только все рассосались, омега ожил и сжался, — Это не я, правда не я — зажимаясь ещё больше и начиная плакать, бормочет парень — не я, не я, не я, когда я уходил, он лежал на кровати, все не так, я не виноват, — присев и обняв коленки, в отчаянье шепчет Плисецкий. — Знаю — спокойно говорит Фельцман — ступай в номер, — сверлит взглядом словно мысли читает, походку то омеги он сразу замечает — живо! — резко меняя тон, кричит тренер, наблюдая, как омега трезвеет на глазах и убегает из номера. — Эх, Витя, знал, что ты придурок, но не думал что до такого, смотри-ка и твой телефон нашёлся, разряжен, ну ладно, пока побудет у меня, больным он не полагается. Будем надеяться, что пронесет…       Врачи упекли Никифорова в больничку, утверждая, что у того сотрясение.       Тренер зашёл в номер Плисецкого, посадил напротив себя и долго молчал, играя в гляделки. Но тут главное молчать, кто скажет слово, тот проиграл. Юра и сидел молча, стараясь ровно и глубоко дышать и не подавать виду, что смущен и растерян. Терпелка у Фельцмана подкачала и он заговорил первый: — Юра, я понимаю, что то, что между вами произошло, это… — Я не в претензии, только раз и навсегда, я не бил его по голове этим долбанным телефоном и не желаю больше встречаться с этим животным. — шипит Плисецкий под конец. — Хорошо, если это твоё условие, я отправлю тебя в Россию с Лилией. Извини, но я не могу с тобой полететь, этого балбеса ещё не выписали. — Я не против, лишь бы подальше. — Вылет вечером.