Ошибку может допустить каждый

— Здравствуйте Викутору, — парень стоял на пороге палаты и в его забавных больших, совсем не японских глазах, горело восхищение. — Ну, привет, — усмехнулся Никифоров — проходи, чего стоишь? Цветы, это мне? — от души веселился русский, этот маленький альфа был очень романтичный, Виктора это удивляло и радовало. Он никогда раньше не думал, что может влюбиться, но кажется это случилось. Мальчик лучился добром и светом и кажется готов был отдавать это за так. Каждый день в вазе менялись букеты, а парень рассказывал столько разных историй из своей жизни, что скучать не приходилось. Маленький, домашний и кажется влюбленный в него парень притягивал к себе внимание. Но была проблема, его хотелось защищать и от себя в первую очередь, потому что вместе с этим чувством появлялись другие. Его хотелось сломать и подстроить под себя, объяснить, что мир не такой розовый, как видится через его очки, большие и смешные, закрывающие от него истинный мир. Но Никифоров просто не мог себе отказать в отдыхе от того мира, в котором жил сам. Он животное, хищник, сильный и извращенный, особенно на фоне этого японца. Нужно хоть попытаться втолковать это маленькой стрекозе, которая села на край его кровати. Что хоть она и считается хищником, но против русского ледяного эльфа ей нечего противопоставить кроме красоты. — Малыш, зачем я тебе? Я старый облезлый, безвдохновенный извращенец. Я ломаю людей как кукол. Стоит мне их коснуться и они высыхают душой, и становятся глупыми марионетками. Я забираю у них права на любые поступки против моего желания. Они безвольны и ДЕЛАЮТ ТО, ЧТО Я СКАЖУ, — рявкнул вдруг русский, наблюдая как парень дернулся, раскрывая глаза ещё шире — уходи! — Викутору, это не так, — начинает лепетать японец. — Не так, — ухмыляется фигурист — не так, — резко дернув альфу за руку и опрокидывая его на кровать, заламывает руку за спину, не слушая возражений, расстегнул брюки и забрался в трусы рукой. — Что ты делаешь Викутору, я же не хочу с тобой спать, я хотел чтобы ты мне помог, просто помог. — стукнув по коленке в одному ему знакомом месте так, что альфа его отпустил, схватившись за коленку. — Не бойся это пройдёт, — заправившись, улыбается Кацуки, но могу ускорить процесс. — Если можно, — шипит Никифоров. — Хорошо, но при условии, что ты никогда ко мне не полезешь с такими вот выкрутасами, — поглаживая себя по запястью, проговаривает Юри. — Лады, только, сделай с этим уже что-нибудь. — Надеюсь эта боль запомнится тебе надолго и предупредит от выпадов в мою сторону, кстати, коленки это не единственное место, такие точки есть на всем теле. — Ты долго будешь болтать или все-таки прекратишь этот АД, — выгибаясь от нового приступа боли ещё сильнее, дернувшего в районе коленки, взрывается фигурист, ведь это мучительно больно. — Да, конечно, — дернув Никифорова за ногу, Юри очаровательно улыбнулся — я просто хотел показать тебе, что будет если ты меня не отпустишь по первому требованию, — в глазах японца начала стихать злость, заменяясь на добро и безмятежность. И если бы не лёгкое покалывание в колене можно было подумать, что все это привиделось русскому.       Страшные зубки, однако, у этой стрекозы, силы нет, берет уменьем. — Так в чем тебе нужна помощь? Ты вон какой крутой. — поднимает брови альфа. — Ну, точки на теле это все-так развлечение не для слабонервных, а вот фигурное катание это другое. У меня довольно плохие прыжки, и я хотел тебя попросить меня потренировать, но это конечно по желанию. Подумай, Викутору, я не заставляю, просто можно будет приехать, отдохнуть на источниках, в моем городе есть каток, я там всю жизнь тренируюсь, море рядом, чайки словом — красота. Ещё раз прости за боль, — погладив русского по щеке парень вышел из палаты.       Да от такого можно и зубы сломать. Розовые очки, да этот и сам кого хочет сожрет и кровью не захлебнется. Хороший бы из него якудза получился. Подумать только, а я был уверен, что он добрый, ещё удивлялся, что он альфа. Хищник и довольно страшный, такой многое может спрятать под маской добра и скромности.       Юри не хотел делать больно Виктору, но он его вынудил. Кумир внезапно из терпеливого с флером наивности человека, вдруг превратился в кричащего и домогающегося маньяка. Это, конечно, отпугнуло бы милого и тонкого альфу, но, увы, в минуты опасности у Юри случалось раздвоение личности. Инстинкт самосохранения работает как часы. Забавно, они с Никифоровым похожи, с виду и мухи не обидят, а стоит подойти и присмотреться поближе. Их сущность неприглядна, оба они хищники и не важен способ защиты, он просто есть.       Юри не хотел его как мужчину. Он кумир. Внимания — да, но не секса. Тем более он знает, кто его истинный и уже пытался его защитить, но не успел это сделать. Теперь он старался Юрочке дать шанс отдохнуть и забыть грубость одного альфы, чтобы была возможность для другого — для него. Он любыми способами утягивал Виктора в Японию, при том он не считал это изменой. Он хочет получить кумира в тренеры. Да, но он видимо перестарался, когда начал мазать лицо мазью, чтобы синяк от стационарного телефона, которым прилетело Виктору, сошёл раньше. Но эту оплошность он как-нибудь исправит. — Виктор, это тебе — пробасил Яков. — Что это? — удивился тяжёлой коробке фигурист. — Не знаю, открой и посмотри. Это тебе твой японец передал, с извинениями, что не может прийти. — А, ну, тогда ладно, — открывая коробку и рассматривал красивую тарелку с не менее эстетично оформленным блюдом. — Выглядит вкусно, — улыбнулся Фельцман. — Японцы на эстетике помешаны, но ты прав, красиво, — улыбнулся в ответ Никифоров, принимаясь за еду и проглотив первый кусок воскликнул — Вкусно! — Ладно, я пошёл, у меня дела и к твоему врачу зайти нужно, — рассматривая беззаботное лицо подопечного — спросить нужно, когда ты можешь выписаться.       Лицо Виктора потеряло весь наивный вид, а глаза сосредоточились на глазах тренера — Передавай ему привет, — улыбнулся фигурист. — Японец обещал зайти вечером, за часок до конца посещений. — Хорошо, обещаю не спать. — Виктор, ты что-то задумал? — сощурился Фельцман, прикидывая какую глупость может выкинуть этот полудурошный фигурист. — Нет, с чего ты взял? — намеренно глядя в глаза Якову, отвечает Никифоров. — Я тебя большую часть жизни знаю, смотри у меня. — выходя, погрозил он кулаком.       Юри и правда заглянул ближе к вечеру с шикарным букетом белых роз на длинной ножке, все также стоя на пороге и не решаясь войти. — Что стоишь, проходи, не бойся, я не злюсь за вчерашнее, ты умеешь извиняться, — зарываясь носом в букет, Виктор заметил что все бутоны только едва-едва раскрылись. Но там было ещё кое-что, заставившее фигуриста поднять глаза на собеседника, — где ты столько взял, да ещё и не раскрывшихся? — Пришлось побегать, кстати, это тоже тебе, мне уже некогда возвращать это на место, я через час улетаю на родину. — Надолго? — внимательно разглядывая японца спрашивает фигурист. Этот человек ему, чёрт возьми, нравится и чертовски обидно, что тот пришёл попрощаться. Сейчас японец кутался в мешковатую одежду и, кажется, не очень уверенно себя чувствовал. Но все равно его тянуло к нему. — Это зависит от тебя, у меня нет тренера и нанимать кого-либо кроме тебя я не буду. Если ты не приедешь, я просто стану частью моего маленького родного городка, но мне все же хотелось бы, чтобы ты приехал и я бы отсрочил свой уход из спорта. Билет я забронировал на открытую дату, так что, если соберешься, то прилетай.       Юри поменял воду в вазе и поставил новый букет, что-то капнув в воду — так они простоят дольше, мне пора, пока, — и махнув на прощание рукой, ушёл.       Виктор снова посмотрел на цветы и вдруг заметил, что они медленно меняют цвет, с белых на голубые. Ну конечно, чернила для окраски и спирт, чтобы не вяли. Да, Кацуки видимо очень даже неплохо знает его. Билет он аккуратно вытащил и спрятал, так же, как и документы. Осталось избавиться от тренерского контроля и наконец-то расправить крылья на встречу с новым вдохновением. Все эти тусовки и прочая светская жизнь так ему наскучили, что такой расслабон с понравившимся ему мальчиком, пойдёт на пользу и отгонит эту вечную усталость.