Плыви, корабль

Шо-ко-лад. Три слога и пришёптывание, как при произнесении чего-то, связанного с тайной. Пряный и влажный рассвет в далёких, жарких, полных шуршащей по кустам и кронам разноцветной иноземной живности краях. Розовый рассвет – на небе, припылённом утренним туманом. Терпкий запах мокрой шершавой коры и глянцевитых какао-бобов, пока ещё прячущихся в оболочке плода. Скоро их снимут натруженные тёмные руки, деловито, привычно свалят кучей в холщовый мешок. Царапая друг друга плотной кожурой, они будут стучать в ставшем тесном мешке, пока его несут за плечами, а после, сгрузив на телегу, везут, чтобы вывалить на дощатый настил и сушить. Но всё начнется лишь с прикосновением ножа: изогнутое, стёртое лезвие, раскалывающее оболочку, подарит тому, что ещё не создано, странную и нелогичную возможность быть оружием. Шоколад в шелестящем пакете. Большая, с лист бумаги для отчётов плитка, упакованная с долей небрежности. Так это было: смять пакет, чтобы в гладкости обёртки не померещились, тьфу, трепет и забота, выбрать ленту поскромнее, никаких открыток. И между делом, в своём кабинете в Пандоре в последний предпраздничный день вскользь всунуть в руки, когда такой же последний отчёт будет протянут навстречу. Сдержанно приподнять уголки губ: «С наступающим». Увидеть в ответ совсем детскую радость и – как этому болвану не стыдно вести себя подобным образом – смутиться. Страшный вред для зубов. Миллиард бомбардирующих клетки организма отрав. Перенасыщенность сахаром: кровь превращается в вязкую патоку, клейкая карамель проступает сквозь поры, волосы пахнут сладкой ватой, словно летом в парке, дыхание напротив – ваниль и кардамон. Уже не понять, где своё, а где чужое, и отчего всё смешивается, и почему этот день не кончается. Желать поскорее вернуться домой. Не желать никакие совместные празднования. «Ну что вы, госпожа Шерил обидится. Она велела, если надо будет, стукнуть вас по голове, – легонько! – связать и принести. И усадить за стол. Давайте, примерьте улыбочку...» Сказать: «Неуважительность – твоё второе имя», и ощутить себя старым. Усталым. Стремиться прочь от запахов к открытому окну, поняв в стерильности холодного порыва ветра вдруг, что мир скукожился до пыльной горечи. И не услышать, как пошатнулась за спиной дверь. Не различить понимания. Подписывать, заполнять, заниматься рутинной работой – год тихо подкрался к концу, уже совсем закончен на бумаге. Сшитые папки – в архив, обрезки ниток – в корзину, неспешно прибраться на всегда и без того аккуратном столе. Коридоры пустеют, отъезжают постепенно экипажи, начинает темнеть, метёт снег. И тот, верно, уходит по дорожкам за ворота тоже, неся за пазухой подарок, – взлохмаченный весёлый человек, который потерял так много, но не отвергает счастье. Снег сыплется, гипнотизируя взгляд. Горбато вздымаются волны. При качке на плывущем корабле шатает всех: старые морские волки привычны, но сам, передавая из рук в руки свёрток и случайно касаясь ладони, почти оказываешься за бортом. Линь вокруг пояса – больше полвека, прожитого на земле, толстый и крепкий канат – здравый смысл. Всё же ему никогда не стать в ладах с морем, никогда не ходить, не шатаясь: здесь вовсе не тропики, здесь иногда зимой слишком холодно, чтобы ковры с полузабытой родины заменили тепло руки. Логическая ясная цепочка: подарок-шоколад, горячий чай, уютный вечер. Семейный узкий круг, в котором праздник громких фейерверков и танцев отгорожен от шума и скромен. И нет причин завидовать: для одиночки семья – слишком много. Всё правильно: для одиночки и ещё один под боком – дискомфорт. Он мёрзнет и не любит сладкое, и с возрастом, должно быть, стал всё-таки ужасно рассеян – решил, что никого больше в здании нет, не запер дверь. Смотря на снег, задумался. Но мог бы, если бы умел проникнуть в чужие мысли, ненароком прочесть вспыхнувшее за спиной – красиво это, когда на фоне снежной темноты горит рассыпанное по плечам ярко-рыжее. «Вы не ушли? Как полагал... – подходит сзади, рассеянно шурша обёрточной бумагой. – Не будьте таким вредным, герцог. И собирайтесь. Эй!» «Не тыкай в спину». «А вы не притворяйтесь букой». «А кем мне лучше быть, по-твоему?» «Чуть больше вежливым. Хотя бы ко мне повернуться». Путь в сотни миль, проделанный по океану клипером, сужается, мельчает неприлично-близко: полоска воздуха между чужими пальцами, кусочком шоколада, своим ртом. Соль волн, фальшборт в пенном мыле, квадраты ящиков с клеймом. Дразнящий, нежно-острый запах. «Отравите ещё. Проверка. Шутка! Всего лишь великодушно делюсь». «Довольно странный метод угощать. Так... гх!» «Ам», – довольно ловит момент Зарксис Брейк. Он не насмешничает: лучится счастливой улыбкой, как праздником – новогодняя ёлка. «Уже не бука». Молочная сладость – не грех. «Пожалуй, на полчаса заглянуть...» Плыви, корабль. Пристань к берегу целым.