В погоне за призраком

      Я назову себя Сара, поскольку не помню своего имени. Не помню, где мой дом, не помню совершено ничего.       Когда я открыла глаза впервые после случая, который лишил меня памяти, мне казалось, что я забыла слова. Густой и липкий мрак, в котором тонула комната, где я находилась, казался мне ядом, сочащимся из ран Вселенной. Он обволакивал меня, утаскивал глубже и глубже, как океан заглатывает своих жертв на самое дно, открывая им свои сокровенные тайны.       То, что было на мне надето, казалось чрезмерно свободным. Свободным настолько, что я чувствовала себя голой в этом тёмном холодном пространстве.       Лежа здесь, пытаясь привыкнуть к темноте, пока рой мыслей, что наполняли мой мозг — в попытке объяснить всё происходящее, я выдавала лишь догадки и пыталась подавить приступы паники, которые непривычно накатывали одна за другой, точно волны прилива. Открыв глаза, я не знала своего имени; забыла, как выглядит моё собственное лицо. Надеясь на то, что происходящее лишь сон, я выбралась из-под тяжёлого одеяла, которое всё это время придавливало меня к кровати. Не в состоянии больше тратить время — я села на кровати, теряясь в догадках. Коснувшись босыми ногами пола, я ощутила кожей холодный кафель, от чего рой мурашек покрыл всё тело волной, которая растворилась, достигнув затылка.       Стоило мне только занять более-менее удобную позу, как правое плечо отозвалось острой ноющей болью. Когда глаза достаточно привыкли к темноте, я осмотрелась вокруг, придя к выводу, что в помещении, к слову, довольно просторному, я была совершенно одна. В попытке найти в очертаниях предметов, наполнявших пространство комнаты, что-нибудь, что подсказало бы мне, где я, мой взгляд упал на тусклый луч света, который гас и вновь появлялся в дальнем углу комнаты. Замеченный источник света всё это время находился у меня за спиной. В этот момент мне показалось странным уже то, что кровать, на которой я лежала, была повернута изголовьем к двери таким образом, что я не могла бы увидеть входящего. Ощущая некую опасность места, я подошла к двери с узкой стеклянной вставкой и, надавив на ледяной металл ручки, потянула дверь на себя. Дверь легко поддалась и с протяжным скрипом открылась. Расположенная прямо над дверью лампа мигала, издавая отвратительный электрический звук, словно проскакивающий разряд электричества.       Другого освещения в коридоре не наблюдалось, и только за поворотом был виден явно стабильный источник света. Возле двери — на полу стоял предмет, очертания которого напоминали не то сумку, не то чемодан небольших размеров. Других признаков присутствия людей в здании я не ощутила.       Осторожно, почти на цыпочках, я шагнула в коридор, неслышно прикрыв за собой дверь, и пошла в направлении света, прижимаясь к стене. Скользя по стене, я чувствовала, что движения пальцев непривычно скованы, но в темноте не могла понять причину и, лишь подойдя ближе к источнику света, с ужасом обнаружила, что каждый палец покрыт слоем бинта. Одежда, изначально показавшаяся мне большим мешком с отверстиями для рук и головы, оказалась больничным халатом. В другом конце коридора, у меня за спиной, послышались тяжелые шаги сапог. Я с испугом скользнула за угол, скрываясь от приближающегося человека. К счастью за углом не было ни души. Шаги остановились, как мне показалось, возле двери комнаты, из которой я только что вышла, но внутрь никто не входил. Я стояла, прислушиваясь к каждому глухому звуку. Меня переполняло желание осторожно выглянуть, посмотреть на того, кто спугнул меня, но необъяснимый страх дать обнаружить себя, был сильнее.       Прислушиваясь к происходящему за поворотом, я услышала приглушенный хриплый голос. Создалось ощущение, что кто-то говорил по рации. Я не смогла расслышать, что именно говорил голос, но отчётливо услышала, как человек в коридоре ответил: «Всё под контролем. Я на месте».       «Что под контролем? — подумала я. — Почему они стерегут меня? Что им нужно? И кто эти они?»       Не желая задерживаться или наткнуться на людей, которые хотели меня удержать, я пошла дальше по коридору всё так же бесшумно. В конце коридора я увидела приоткрытую дверь по левой стене. В помещении за дверью клубилась точно такая же липкая густая и темнота. Надеясь, что там меня не станут искать, я скользнула в комнату.       Темнота, в которой я вновь утонула, давала мне своеобразное ощущение спокойствия. В этой тишине и безопасности я наконец почувствовала, как боль обжигает кожу рук под слоями бинта. Теперь проигнорированное до сих пор желание окунуть руки в холодную воду становилось сильнее, но я понимала, что не могу позволить себе такую роскошь, по крайней мере, до тех пор, пока не выберусь на улицу.       В палате, которую я выбрала перевалочным пунктом, мирно спала пациентка. К изножью массивной кровати была прикреплена стандартная карта пациента, но в темноте я не могла рассмотреть ни слова, написанного в ней.       В темноте комнаты раздался шорох — рука пациента выскользнула из-под одеяла. На бирку на руке человека упал свет, прорывавшийся в комнату через щель дверного проёма. Я подошла и, склонившись над полоской бумаги, прочла имя. Недолго думая, я стащила браслет с руки девушки и надела на свою. Теперь у меня было имя, но, для того чтобы выйти на улицу, этого было недостаточно.       Выскользнув обратно в освещенный коридор, я пошла дальше, остановившись возле двери, которая вела на лестницу. Надпись «Вход только для персонала» подогрела во мне надежду, что там меня никто не схватит.       Открывшаяся под большим усилием дверь издала щелчок. В это мгновение мне показалось, что время остановилось, а сердце вот-вот вырвется из груди и лишь одна мысль пронеслась в голове.       «Надеюсь, никто не слышал», — подумала я, и как можно бесшумнее прошла в проём. Теперь я прибавила шаг и бегом неслась вниз по лестнице, время от времени поглядывая вниз и надеясь не увидеть, что оттуда кто-то поднимается мне навстречу. Пролётом выше дверь, которую я открывала, щёлкнула второй раз, закрывшись, но я была уже достаточно далеко.       На ходу я прикидывала, где можно достать одежду и куда после этого идти, ведь я не имею ни малейшего представления о том, где нахожусь. «Очевидно, одежду придётся украсть, — размышляла я, — вероятно, где-то здесь есть место, где хранится одежда местных пациентов, раз вместо неё им выдают эти больничные тряпки».       Голова ужасно болела, и уже через три пролёта, оказавшись на первом этаже, мне пришлось остановиться. Стоя под лестницей, прислонившись спиной и затылком к холодной стене, чувствуя, как горят руки, а ноги леденеют, я пыталась перевести дух. Всё происходящее казалось мне до боли знакомым, близким по ощущениям, но я не могла понять почему. Миллион вопросов, которые оставались без ответа, не давали мне покоя, а только мысль «Бежать!»; казавшаяся командой к отступлению, она казалась мне самым рациональным решением в сложившейся ситуации.       Через полосу стеклянной вставки в двери, которая вела в одно из служебных помещений, я рассмотрела ряды шкафов внутри.       Машинально встав на носки и потянув на себя дверь, я вошла внутрь и осмотрелась по сторонам. В дальнем конце длинной комнаты, напоминавшей склад, была видна ещё одна дверь. Я пошла по рядам, открывая все дверцы и заглядывая в каждый шкаф, пока не нашла то, что было мне хоть сколько-нибудь полезно. В одном из шкафов на длинных полках лежали пластиковые пакеты с приклеенными на них бирками. В каждом пакете лежала аккуратно сложенная одежда местных пациентов. Порывшись в пакетах, я нашла тот, содержимое которого подходило мне по размеру. Натянув джинсы и толстовку, я сунула браслет с именем в карман. В нём уже лежало что-то квадратное, но у меня не было времени рассматривать содержимое. На нижних полках лежала обувь с такими же бирками. Найдя ботинки своего размера, я сорвала с них бирку и так же спрятала её в карман. Больничный халат отправился в пакет, который я спрятала за спиной, заправив его в джинсы.       Прикрыв голову и часть лица капюшоном, я двинулась к двери. Каждый шаг сопровождался скрипом резиновой подошвы, очевидно, новеньких ботинок о кафельный пол. Мне показалось несколько ироничным, что свою новую жизнь мне пришлось начать с кражи, но выбора у меня не было.       Немного осмелев, я открыла следующую дверь. За ней открывался узкий коридор. Одна из дверей там отличалась от прочих. Я почувствовала, что там моя свобода. Последний рывок и с прятками будет покончено. Я толкнула тяжелую металлическую дверь и втянула ноздрями прохладный ветер с примесью выхлопных газов и табачного дыма.       Внезапно массивная рука легла мне на плечо и грубый мужской голос спросил:       — Слышь, ты кто? Что здесь делаешь?       Я почувствовала, как сердце начинает биться чаще, а кровь стучит в ушах. Головная боль и жжение под бинтами отошли на второй план. Я повернула голову в сторону, откуда исходил звук, и, стряхнув с плеча чужую руку, так же грубо, как мой собеседник, ответила:       — Моя смена закончилась. Тебя это как-то касается?       Растерявшийся собеседник пробубнил что-то похожее на извинение, пока я проходила мимо него, роясь в карманах.       Квадратным предметом оказался портсигар. Внутри перекатывались семь сигарет и зажигалка. На крышке при свете уличного фонаря я рассмотрела надпись «Camel» и бессознательно поморщилась, затем взяла сигарету, подожгла, затянулась и выпустила носом густое облако едкого дыма сладковатой на вкус сигареты. Внутренняя радость от того, что содержимое не соответствовало упаковке, наполнило меня, и с этим чувством я вышла из переулка на шумную улицу ночного города.       Покидая здание больницы Св. Варфоломея на пересечении Кинг-Эдуард-стрит и Литл Бритейн (1), я ощущала смесь облегчения и неопределённости. С одной стороны, я только что освободилась, сбежав из места, где меня удерживали без видимой причины. Без видимой для меня. С другой — куда мне теперь идти в городе, к которому я не принадлежу.       Со стороны реки подул прохладный ветер, принёсший с собой сотни чужих запахов. Я пошла вдоль по улице, осматриваясь по сторонам, в надежде, что какая-нибудь мелочь сможет освежить мою внезапно угасшую память. Спустя двадцать с лишним минут ходьбы от блестящих вывесок и гудящих машин головная боль вновь напомнила о себе. Вдобавок к прочему, когда я прислонилась к стене, спину обожгло резкой нестерпимой болью, как будто меня разом высекли десятком плетей-кошек. Боль, переполнявшая тело, смешалась с голодом, а голод с отчаянием. Мне не хотелось верить, что первый день новой жизни мне придётся провести в приюте для бездомных, если я смогу его найти.       Новый порыв ветра обжог лицо, скинув с головы капюшон, и, наполнив грудь запахом гари, умчался дальше. В паре метров впереди полуосвещённая подворотня насквозь пропахла тем же горелым запахом. В глубине виднелось слабое пламя, языки которого облизывали края высокой металлической бочки.       Не задумываясь над тем, сколько бродяг там сейчас может толпиться и насколько они гостеприимны, я решила, что это всё же единственный способ избавиться от халата и бирок, которые доставили бы мне уйму неприятностей в случае чего.       За первым шагом в подворотню последовал оклик простывшего голоса, но я не остановилась и сделала следующий шаг, затем ещё один, и так до тех пор, пока не оказалась на расстоянии вытянутой руки от источника пламени.       — Третий раз повторять не буду, сопляк. Отвечай, если не хочешь остаться здесь навсегда, — высокий сутулый мужчина шагнул вперед, преграждая мне путь вперёд.       Со спины меня уже обступили местные бродяги, готовые наблюдать представление. Я запустила руку под кофту, игнорируя обращение и хохот за спиной, вытащила пластиковый пакет и швырнула в бочку. Слабый язык пламени взвился над бочкой, сопровождаемый снопом искр, и растворился в воздухе. Избавившись от улик, я сунула руку в передний карман, извлекая из него сигарету и зажигалку. Сутулый мужчина всё ещё стоял, пялясь на меня в недоумении. Пока я поджигала сигарету, он занёс руку, но моё тело, не дожидаясь команд мозга, само блокировало последовавший удар. Облако седого дыма вырвалось из моих лёгких через нос, примешивая к запаху гари сладковатый запах табака.       — Я сыграю с тобой в игру, — предложила я. Мысль сама проскочила в моей голове, вырвавшись на свободу. Толпа у меня за спиной взорвалась хохотом.       — Какую же цену готов заплатить пришелец? — явно довольный предложением, ответил сутулый мужчина.       — Ты отдашь мне все деньги, которые вы наклянчили, когда я выиграю.       — Если… — поправил мужчина. В его интонации чувствовалась насмешка.       — Если нет, попробуй сделать то, что захочешь, — равнодушно отмахнулась я. — Давай, вытаскивай барахло, которым ты обманываешь прохожих.       В руке мужчины появилась стопка карт Bicycle в потрёпанной упаковке. Он швырнул их мне в руки и сказал: — Сможешь угадать мои карты, ребята не будут тебя сильно мучить, ну, а если не угадаешь… — он развёл руками в ироничном жесте.       Глаза угольки на освещенном отблесками пламени лице ехидно блестели, а оскаленной ухмылке не хватало зубов.       Пришлось избавиться от бинтов, сковывавших до сих пор движения пальцев. Потрёпанные лоскуты ткани один за другим отправлялись в огонь. Кожа на кончиках пальцев была абсолютно гладкой. В некоторых местах кожа ещё не восстановилась и на её месте красовалась кровяная корка. Жжение теперь в разы усилилось, накрывая всё тело волной боли при прикосновении пальцев к предметам.       Стиснув зубы, я высыпала карты из коробки, которую сунула в карман. Перемешанная колода раскрылась веером в моих руках перед вожаком стаи уличных отбросов. Он протянул руку с длинными кривыми пальцами и кончиками уродливых почерневших от грязи ногтей, которые очевидно не стригли несколько месяцев, выбрал свою карту. Помахав ею перед моим лицом, он вложил её обратно в веер, который тут же сложился в моих ладонях в ровную стопку.       Его «если» отчётливо дало мне понять, что человек передо мной лишен чести и здесь моя рыбалка закончится только неприятностями. Стопка карт растворилась в кармане моих джинсов, после чего свободные руки легли на края пылающей бочки. Мгновение и бочка с вываливающимся на лету содержимым летит в группу людей за моей спиной. В полнившей подворотню темноте раздался хруст и падение нескольких тел. Бочка докатилась до угла, за которым шумела улица. Высокий мужчина с яростным выкриком бросился в мою сторону, но ноги уже сами бежали к выходу.       Я смогла остановиться, только когда оказалась в подземном переходе. Здесь моё внимание привлекла карта с надписью «Район Лондонский Сити» вверху листа. Не могу точно сказать, сколько времени я потратила, водя пальцем по схеме улиц, постоянно возвращаясь к флажку с пометкой «Вы находитесь здесь». Лишившись надежды найти этой ночью еду и кров, я вернулась на улицу и свернула в парк, освещаемый паутиной уличных фонарей. Прогуливаясь по дорожкам парка, я услышала, как в стороне пара прохожих бурно обсуждала одну из статей недавней сводки новостей. Двое мужчин спорили. Из их разговора я поняла, что недавно в городе появился серийный убийца, жертвами которого становились исключительно девушки. Полиция уже несколько месяцев беспомощно разводила руками, а пресса запугивала горожан заявлениями и предупреждениями, которые не приводили ни к чему, потому как раз в две недели полиция вновь находила очередное тело без следов убийцы.       Покинув территорию парка, я вернулась на улицу. На моём пути появился первый за всё это время уличный киоск, а вместе с ним надежда наполнить желудок подобием еды, но всё на что я была способна — созерцание содержимого прилавков киоска. Вдыхая запах свежей выпечки и кофе, я не решалась уйти или попытаться выпросить еду, чем явно раздражала хозяина киоска.       Еще через несколько минут у меня за спиной остановилась машина, из которой вышел мужчина в полицейской форме. Он поблагодарил торговца за бдительность, положил руки мне на плечи и втолкнул меня в машину. Дверь заднего сидения полицейского автомобиля захлопнулась, отрезая мне путь к свободе. Однако желания бежать у меня не было. Эта бесполезная затея привела бы к тому, что я оказалась на улице снова, и неизвестно каким оказался бы исход. При этом меня обязательно начали бы проверять как подозреваемого во всех нераскрытых лондонской полицией делах. Эта перспектива меня ничуть не веселила. К тому же у меня появилась надежда получить в участке не только одежду, но и таблетку обезболивающего. Боль, пронизывающая всё тело, стала совершенно невыносимой. Я привалилась плечом к закрытой двери. С этого ракурса была видна часть лица полицейского на переднем сидении. Невысокий бледный мужчина потёр ладонью покрытые щетиной щеки, после чего машина тронулась с места и влилась в стройный поток движущихся по ночным улицам города авто.       Нарушая тишину в салоне, рация издала скрипящий звук, после чего жеваный голос, доносившийся из рации, закреплённой на приборной панели, попросил доложить обстановку. Полицейский щёлкнул переключателем на панели и взял в руку рацию.       — У меня тут подросток. Думаю, сбежал из дома. Выглядит прилично. Утром проверим его и отвезём домой.       Рация переместилась на прежнее место. Ещё несколько минут в салоне сохранялась тишина. Усталость взяла своё и я закрыла глаза, чтобы открыть их, когда машина подъедет к зданию полицейского управления лондонского Сити (2).       Полицейский открыл заднюю дверь, и я вышла на залитую светом фонарей парковку. Минуя длинные пустые коридоры, следовавшие за стойкой охранника, мы оказались в рабочем зале. Множество стоек разделяли зал на секции, каждая из которых представляла собой рабочее место. В другом конце зала за стеклянной перегородкой находился кабинет. На стеклянной двери висела табличка с надписью «Марк С. До Глава бюро расследований». Полицейский провёл меня к кабинету, втолкнул внутрь и запер дверь снаружи.       — Зачем я детективу третьего ранга (3)? — наконец спросила я, скидывая капюшон.       — Я делаю, что мне велено. Ты тоже делай. Твоё дело сидеть и ждать. Не стоит задавать лишних вопросов.       Я усмехнулась вслед полицейскому. Тем временем за окном уже занимался рассвет. Первые алые лучи разгоняли темноту ночи. Настольные часы показывали шесть часов утра. Отсюда, из окон кабинета детектива полиции Сити, не было видно ровным счётом ничего, кроме отрезка дороги и газона.       Я села за стол детектива, заваленный стопками бумаги. Беспорядок вызвал у меня раздражение. Я принялась рассматривать бумаги. Среди них были заключения коронера, отчёты с мест преступлений, фотографии жертв, показания свидетелей, записанные рукой человека, определённо, сдержанного и рационального, энергичного и трудолюбивого. Я просматривала страницы текста одну за другой, раскладывала их в стопки по смыслу, чтобы затем упорядочить по датам. Прошло около часа, когда все бумаги были разложены и на столе воцарился порядок. К некоторым страницам я прикрепляла записки — выводы, к которым меня приводила информация. От моего занятия меня отвлёк звук открывающейся двери. Выросший в дверном проёме мужчина смотрел на меня с долей надменности во взгляде до тех пор, пока его взгляд не упал на рабочий стол. Тогда в глазах появился ужас, паника, гнев. От его крика сотрудники его отдела попрятались за своими ширмами. Некоторые решились высунуться, лишь когда дверь за начальником бюро захлопнулась и голос стал более приглушенным.       — Ваша жена ушла от Вас, вероятно, потому, что работа отнимала много времени, а она не работала, — начала я, предупреждая его гнев, — но у Вас есть ребенок. И вы слишком нервны. Вашей жене это надоело, и она ушла. Я права?       С каждым словом, произнесённым мной, его взгляд становился всё темнее от злости. В конце концов, он просто бессильно ударил ладонью по столу.       — Откуда ты взялась? — гневно прошипел он.       — Джефферсон! — крикнул он, открыв дверь своего кабинета. — Подготовить комнату для допросов.       Дверь с треском захлопнулась за его спиной, после чего жалюзи упали, скрыв от моего взгляда остальную часть отделения.       — Не надо пытаться меня напугать, — проговорила я, выделяя каждое слово.       Я поднялась из кресла за столом и отошла к окну за спиной мужчины.       — Надеюсь, мы найдём общий язык, Скотт.       Разъяренный мужчина занял своё место. В следующую секунду раздался стук в дверь и молодой голос сообщил, что приказ выполнен.       — Время играть в игры, — смеясь, произнесла я, подходя к двери.       Детектив До явно не разделял моего веселья. Покинув рабочее место, он подошел ко мне и, сжимая моё плечо, вытолкнул из кабинета. Прогулка по узкому коридору, стены которого были окрашены в цвет морской волны, окончилась в просторной комнате. В центре стоял стол, на углу которого лежала стопка бумаг и ручка. По обе стороны стола напротив друг друга стояли два одинаковых стула. Мне приглянулся тот, за которым была стена с стеклянной вставкой для наблюдения из соседней комнаты.       — Вы ведь не против, чтобы посторонние не пялились на меня? Мне это вроде как не особо нравится. Хотя я не слишком уверена, — не дождавшись реакции своего спутника, я заняла своё место. — Славно. Так что нужно от меня детективу третьего ранга? Кстати, начните, пожалуй, с того, где я нахожусь.       — Ты в отделении полиции района Сити Графства Большой Лондон, — протараторил мужчина, — назови имя.       — У меня нет имени, — ответила я, озираясь по сторонам.       — Мне нужно имя. У меня нет времени на игры, — прошипел детектив, наклонившись ко мне.       — Тогда, — сказала я немного задумчиво, — называй меня Сара. Сара Мишель Грейвз.       — Вы слышали?! — крикнул он, глядя мне за спину. — Проверяйте, живо! — он снова перевёл взгляд на меня. — Продолжай.       — Мне нечего сказать, — съязвила я, — я ничего не знаю. Вам лучше заниматься своими делами.       В комнату вошел молодой бобби (4). Бросив взгляд в мою сторону, он обратился к детективу.       — Сэр, такое дело… — замялся он. — Мы ничего не нашли.       — Ещё раз говорю, детектив, Вам лучше заняться своими делами. Проверьте свои папки и к вечеру закроете половину дел. Идите.       Марк недовольно посмотрел в мою сторону, скомандовал молодому бобби сторожить дверь и отправился прочь. Я слышала, как его шаги удаляются, как скрипит служебная дверь и как выдыхает молодой бобби за дверью комнаты допроса.       Я просидела в комнате около трёх часов. По коридору мимо комнаты, в которой я сидела, то и дело проходили люди, примерно по трое или четверо каждый час. Через три часа моя дверь открылась и детектив До вывел меня в узкий коридор, приказав идти обратно в его кабинет. Толкнув меня в сторону стола, он занял своё место взглядом, приказывая мне сесть напротив.       — Я не знаю, кто ты, и как ты это делаешь, но ты закрыла эту, — он положил руку на стопку бумаг, разложенных по папкам. Я не знаю, как ты это делаешь, но тебя не существует, поэтому ты сейчас расскажешь мне — кто ты и откуда ты взялась на окраине Сити в три часа ночи. Ты не покупала билет, значит ты не турист. У тебя нет документов, ты не из Англии и не из любой другой страны. Твоего имени нигде нет, потому что оно не твоё.       — Я ничего не помню.       — Я ещё не закончил, — оборвал меня До. — Если тебя нигде нет, значит, тебя никто не знает. Это и то, что с твоей помощью мы закрыли дела, которые не давали нам покоя уже несколько месяцев, заставляет меня нанять тебя для работы…для полевой работы, в качестве внедряемого сотрудника.       — Заманчиво, — смеясь, ответила я, наклоняясь к детективу, — но я соглашусь, только если ты сыграешь в мою игру.       В кабинете повисла немая пауза. Детектив обратил взор к залу отделения, где кипела работа. Глаза его становились наполненными тоской и жалостью. Вернув внимание ко мне, он сказал:       — Ты проиграла свою игру, потому что моя жена не уходила от меня. Она не забирала у меня ребёнка. Она…умерла, — он швырнул мне одну из папок, в которой бумаги, разобранные мной, были сшиты, очевидно, совсем недавно, а это значит, что ты будешь работать на меня. Я в свою очередь позабочусь о твоей безопасности. На первое время.       За дверью кабинета уже стоял молодой человек — Джефферсон. Детектив долго объяснял ему что-то, выйдя из кабинета, где я осталась ожидать его возвращения. Когда разговор был окончен, Джефферсон остался возле двери, приглашая меня выйти вместе с ним.       В тот день меня определили в общежитие, недалеко от участка, обеспечили средствами. Детектив составил для меня список указаний, которым я должна была следовать. Все нужные для работы документы мне принесли вечером. На следующий день у меня были новые документы.       Я назвалась Сарой Мишель Грейвз. Теперь я цепной пёс лондонской полиции.