Опекун Окделлов

На этот раз не было даже сражения. В поражении восстания Борна еще была какая-то честь, но на этот раз люди просто бежали. Кавалеристы Эпинэ ушли на рассвете, а надорская пехота медленно расползалась прочь весь следующий день. На этот раз нечего было встречать с гордо поднятой головой, потому что даже поражения как такового не было. Были лишь смерть и унижение. Рокэ Алва был при армии и уже отер шпагу от крови Окделла, она едва успела высохнуть на черном платке с монограммой. Ему решительно не нравилось то, что предстояло, красивые черные брови были сведены к переносице. Казалось бы, враг разбит более чем полностью, можно направляться домой, но долг оставался долгом. — Отряд в Надоры, — отрывисто приказал он, отталкивая прочь карту владений Окделлов, которую мог и не изучать так напряженно, идти туда он все равно не собирался. — Всех, кто окажет сопротивление, убивать на месте, нам не нужны мятежники среди мирного населения. Мальчишка-порученец из кэнналийцев, в черно-белом, заляпанном по подолу грязью плаще кивнул и вылетел прочь — передавать приказ. Двое офицеров, жадно взирающих на генерала Алву, молча ждали продолжения. — Кто остался в замке? Покойный герцог догадался вывезти семью? — раньше этот вопрос не возникал в голове кэнналийского Ворона, но по лицу открывшего было для ответа рот полковника Савиньяка стало очевидно: дети в Надоре. Не выслушав бравый доклад о том, что герцогиня Мирабелла, единственный наследник Окделла и трое дочерей не покидали фамильного замка, Рокэ откинул в сторону полог шатра и вышел на сырой, отдающий близкими болотами, воздух. Вскочив на Моро, он позволил себе сморщить красивый нос, взглянув на приземистые, вросшие в землю Надоры, несколько Кругов назад бывшие величественными и могучими, а сейчас похожие на древних стариков. Если кто и удивился тому, что Ворон сам возглавил отряд, то уж точно не позволил себе высказать это удивление вслух. Черно-белые направились вверх, туда, где в двух часах подъема основательно крепился к скалам замок Надор. Дорога оказалась спокойной на удивление. Никто не пытался вступить в драку, встреченные неудавшиеся мятежники прятали лица и пропускали отряд, стремясь поскорее добраться до ближайшей деревни, где можно будет залечь на дно. Разве что горстка совсем юных, почти мальчишек, солдат, ринулась прямо под ноги коней, намереваясь умереть, но убить. Рокэ первым спрыгнул наземь и почти в упор застрелил бегущего навстречу юнца. Остальные смешались и отступили прочь. Отряд ринулся вперед, а генерал остался на горной дороге, ощущая на щеке горячее дыхание Моро и легкое головокружение от разреженного воздуха. Отсюда Надор был уже виден, в точности повторяя картинки из учебников, которые маленький Росио изучал под присмотром ментора. И уже отсюда было понятно, что за прошедший Круг в старом замке изменилось мало. Солдаты вернулись, вытирая шпаги. В судьбе бывших мятежников не оставалось никаких сомнений. Путь продолжили в гробовом молчании. Молчал даже кэнналийский порученец, прежде громче всех хохотавший с солдатами. Одно дело — убивать врага на поле боя, а совсем другое — добивать в спины глупых мальчишек, возомнивших себя борцами за свободу. Подъемный мост был поднят, полностью оправдывая свое название. За ним можно было разглядеть перепуганные лица гарнизонных. Вот уж кто точно не хотел воевать, но война пришла к ним сама в лице синеглазого герцога у порога. Упомянутый герцог лишь сжал переносицу, как это за ним водилось, и едва заметно кивнул порученцу. Тот расцвел белозубой улыбкой и заорал во все горло: — Опустите мост и никто не пострадает, в том числе и юный герцог Окделл! За рвом послышалось копошение, женский пронзительный крик, а потом удар и крик мужской. Все стихло. В замке переваривали новость о смерти господина. На это требовалось время. До заката оставалось еще не меньше трех часов, но ожидание затягивалось. Наконец за воротами послышался гул голосов, явно громко спорили несколько мужчин, но камень глушил слова. Их прервал резкий высокий окрик, столь громкий, что с крыши одной из башен вспорхнула стая птиц. — Нет! — Ломайте, — твердо приказал Алва, сидевший до этого в седле неподвижно, разве что Моро порой нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Все закончилось быстро. Подъемный механизм моста был разбит, ввиду его ветхости это не стало проблемой, а защитники Надора — оттеснены в глубь двора. Надо сказать, что умелый гарнизон мог бы защищать Надор вечно, но орава бездельников с оружием не была ни умелым, ни, упаси Создатель, гарнизоном. Всех, кто хотя бы отдаленно напоминал солдата, Эгмонт взял с собой. От безысходности или потому, что был уверен в успехе мероприятия, — неизвестно. Надор же остались защищать в основном дворовые люди и немощные старики. Оказавшись прижатыми к стене из векового камня, они бросили оружие и растеряно опустили глаза. Ворон оставил отряд во дворе, прихватив разве что порученца и пару самых смышленых ребят, и направился к высоким дверям господского дома. Они оказались предсказуемо заперты, а еще внушительны и окованы сталью. Однако петли были ржавыми, а засов, очевидно, гнилым, так что солдаты выбили их со второго удара. Когда пыль улеглась, взгляду генерала Алвы предстало небывалое зрелище. В просторном нетопленном холле, на коврах, что помнили еще Алана Святого, стояла худая женщина с некрасивым желчным лицом. Она была в черном, что как нельзя лучше подходило ее статусу вдовы, но было очевидно, что вскоре она переоденется в серый эсператистский траур, а старомодное черное платье — лишь дань родовым цветам. Она стояла неестественно прямо, ухватив костистыми пальцами плечо мальчишки лет двенадцати. Юный граф Горик, а теперь уже герцог Окделл, был бледен и русоволос, а еще плохо одет для дворянина такого ранга. Его штаны и короткая куртка были опрятными, но старыми и потертыми, как одежда престарелого ментора в школе для простолюдинов. Серые глаза ребенка выражали ужас, но губы были упрямо сжаты. Точно так смотрел Эгмонт Окделл перед тем, как встать на линию. — Прошу Вас покинуть замок, сударь, — резко произнесла герцогиня, сжимая плечо сына крепче. — Герцог Окделл не желает Вас видеть. Ричард? Мальчик ничего не произнес, но рвано кивнул, подтверждая слова матери. Рокэ услышал тихий, предназначенный только ему смешок за левым плечом. Неунывающий порученец и тут умудрялся веселиться. Хотя скорее это было нервное. — Позвольте, герцогиня, — Ворон был галантен, словно вел беседу со столичной штучкой на приеме у короля, а не стоял перед племянницей убитого им Карлиона и женой убитого им же Окделла в ее собственном доме. — Приближается ночь, и мы хотим провести ее в замке. Разве позволяют ваши законы Чести выгонять на улицу уставших путников? Мирабелла задохнулась от подобной наглости и не нашлась с ответом, с ненавистью глядя на незваных гостей. Ричард старался не отставать от матушки, хотя всем уже было понятно, что ее он боится едва ли не больше, чем незнакомцев, с оружием ворвавшихся в замок. — Кроме того, — градус галантности в голосе Алвы существенно упал, заставив герцогиню вздрогнуть, словно от неожиданности, — за ужином я планирую обсудить будущее Вашей семьи и рода в целом, так что надеюсь, что все Окделлы составят мне компанию. Мирабелла смолчала и удалилась по скрипучей лестнице наверх, уводя за собой озирающегося сына. Ворон проводил их взглядом и обернулся к порученцу. — Серхио, распорядись натопить комнаты и подать ужин через час, — кэнналиец лишь кивнул и испарился. У Рокэ не было и тени сомнения, что приказ будет исполнен в лучшем виде. Тем временем генерал Алва вышел во двор и распорядился ночевать здесь, верным глазом выхватив среди плененных защитников Надора коменданта. Его усилиями кони были быстро накормлены, а люди расквартированы в пустые казармы. Устроив отряд, Ворон прогулялся по запущенной территории некогда величественной горной крепости. Каменные стены были покрыты трещинами и плесенью, черепицы не набралось бы и на одну целую крышу, куда уж там десятку, а большая часть замковой территории вовсе была откровенно заброшенной. Надор являл собой самое удручающее зрелище, и в голове сама собой мелькнула мысль, что проще построить рядом новый замок, чем восстановить это страшилище. Спустя час Алва вернулся в холл, который выглядел уже куда живее из-за немалого количества свечей, зажженных под руководством расторопного порученца. В трапезной, куда он тут же направился, свечи тоже горели, а в очаге весело потрескивал огонь, разгоняя вековую серость и сырость, но даже это не могло развеять гнет страха и ненависти, исходивших от вдовствующей герцогини. Как и предполагал Рокэ, Мирабелла облачилась в серое и даже закрыла лицо вуалью. Разумеется, траурное платье должно быть у каждой жены военного, но это облачение выглядело так, словно было приготовлено и накрахмалено заранее. Впрочем, скорее всего, так и было. Напротив нее за столом пугливо жались три некрасивые девочки. Одной было около десяти, две другие выглядели совсем малышками, не больше пяти-шести лет. Ричард Окделл сидел возле матери и встретил вошедшего взглядом волчонка, но на дне серых глаз теплилась надежда. Очевидно, мальчишке хватило ума понять, что грабить и убивать их пока не собираются, а значит нужно выслушать гостей прежде, чем гнать прочь. Жаль, его мать этого не понимала. Рокэ опустился за стол в некотором отдалении от Окделлов и кивнул порученцу на соседнее место, позволяя сесть. Разумеется, это было строжайшим нарушением этикета, но Мирабелла молча заскрипела зубами, даже не смотря в их сторону. Ужин, надо сказать, был отвратительным и состоял в основном из жесткого холодного мяса, плохо пропеченного хлеба и кислого вина. Ели в молчании и без аппетита, понимая, что собрались тут не за этим. Разве что сам Алва был спокоен и расслаблен, отправляя в рот маленькие кусочки хлеба и вовсе не притрагиваясь к вину. — Ну? — резкий голос отразился от сводчатого потолка и многократно отозвался эхом. Мирабелла не выдержала первой, решительно отодвигая блюдо с какими-то костями, которые полагалось считать рябчиком. Ворон поднял на нее ясные синие глаза, словно только что очнулся. На самом деле он понятия не имел, что собирается делать с многочисленными отпрысками своего убитого противника, а уж тем более с его угрюмой женой. Он уж было собирался дать неопределенный ответ, предполагающий, что герцогиня сама подскажет ему выбор лучше, чем «оставьте нас в покое на разорение армии», как та внезапно рванулась со скамьи, хватаясь за сердце, и тут же рухнула на холодный каменный пол. Ричард дернулся и замер в ступоре, а Рокэ и Серхио одновременно вскочили со своих мест. Юный кэнналиец тут оказался быстрее генерала и опустился на пол рядом с упавшей женщиной, чье лицо исказила боль. Рокэ присел рядом и нахмурил брови. — Это сердце, нужно ослабить корсаж, — только сказал он, как в руках Серхио появился кинжал, которым он без промедления подцепил тугую шнуровку. Несколько шнурков лопнуло, и платье перестало сдавливать грудную клетку Мирабеллы. Та вновь задышала, а Рокэ поднялся на ноги, уверенным взглядом успокаивая детей. — Все в порядке… — только и успел он произнести, как его прервал крик Серхио, короткий и будто удивленный. Алва порывисто обернулся и увидел, как герцогиня с окаменевшим в гримасе ненависти лицом держит в руках окровавленный кинжал порученца, а сам он заваливается на бок, зажимая рану в животе. Вырвав из рук обезумевшей женщины кинжал, Ворон кинулся к раненому, успев подхватить его голову прежде, чем та коснулась пола. Но было поздно, на лице Серхио уже лежала печать смерти, а улыбка, которая тут же расцвела на его лице при виде генерала, была в этот раз алой от крови. — Соберано, — он говорил тихо и удивленно, такие ребята до конца не верят в смерть, особенно в свою. — Соберано, позаботься… о маленьком Па… Паоло. У него больше никого… кроме меня. Глаза его остановились, но он еще слышал такой же негромкий ответ своего соберано: — Обещаю тебе, рэй Кальявэра.