Опекун Окделлов

Ричард был в совершенной растерянности. В его комнате хлопотал комендант, складывая какие-то тряпки в походный мешок, а сам мальчик съежился на жестком стуле, наблюдая за этими приготовлениями. Его мир, такой понятный и привычный, пусть холодный и скучноватый, разбился на части в тот миг, когда в дом вошел синеглазый герцог. «Он демон», — крутилась в маленькой русой голове навязчивая мысль, а в носу щипало от невыплаканных слез по погибшему отцу и собственной неопределенной судьбе. Прежде он грезил о том, как покинет Надор и пойдет дорогой приключений, но теперь, когда отъезд маячил еще до полудня, Дик готов был вцепиться обеими руками в старинную потрескавшуюся балясину скрипучей лестницы и орать дурным голосом, лишь бы его оставили дома. Вошел отец Маттео и сочувственно покачал головой. — Дитя мое, — начал он, переходя сразу к делу. — Мы не сможем остановить этого человека, ты и сам понимаешь. Тебе и твоим сестрам придется поехать. Отец Маттео не был ни злым, ни жестоким, но в его голосе Ричард слышал облегчение и не понимал. Ребенку было совсем непросто осознать, что теперь он обуза для каждого, кто еще вчера заботился о нем. Для строгой матушки, для священника и коменданта, для няньки Старой Нэн. — Создатель, Отец наш, посылает нам испытания для того, чтобы, пройдя через них, мы стали лучше. Твой отец отправился в Рассветные сады, а матушка — в Святой Град, это их награда за все лишения. Теперь твоя очередь, мой мальчик. Дик рассеяно слушал наставления и с удивлением замечал, что больше всего на свете ему хочется дать своему духовному наставнику в нос, как недавно он ударил сынка мельника за то, что тот неуважительно отозвался об Айри. — Тебе предстоит тяжкая ноша, — старик наконец закончил говорить и вышел, видимо, к девочкам. Ричард снова остался один. Было грустно и жутко хотелось есть. Время шло к обеду, а он не ел со вчерашнего ужина, который сложно было назвать долгим и обильным. Ричард опустил глаза и внимательно осмотрел фамильный перстень. Он был теплым и тяжелым, довольно массивным. Его носили множество поколений Окделлов. Он был на пальце Святого Алана, когда тот убил Рамиро-предателя, был на пальце Ричарда Горика, когда тот служил Рамиро-вешателю, был на пальце Эгмонта Окделла, когда его убил Рокэ Алва. Теперь он был на пальце двенадцатилетнего мальчишки, и горло того сдавило от невыносимой тоски. Он часто слышал от матери, что Окделлы — древний и уважаемый род. Они служат истинному королю и истинной Талигойе, а еще угодны Создателю. Обычно такие разговоры велись перед обедом, состоявшим из серой пресной каши и холодного мяса. Иногда Ричарду казалось, что даже деревенский нищий обедает лучше, чем талигойский герцог и его семья. Сладости детям тоже полагались, в виде твердых медовых коржиков и сладких булочек из сероватой муки, но лишиться этого угощения было легко за малейший проступок. Тоска сменилась злостью. А почему, собственно, они не живут так, как описано в книгах? Где сверкающие залы, где балы и гости? Где запеченный на вертеле кабан с яблоком во рту? Разве беда в том, что у них нет денег? Но как у герцога, во власти которого целая провинция, может не быть золота? Ричард наморщил лоб, припоминая занятия по землеописанию, которые давал чахлый ментор с землистым лицом, выписанный из Эпинэ. По всему выходило, что в Надоре есть много людей, много плодородной земли, много камня, много леса — но нет ничего. Едва не воя от несправедливости этого внезапного осознания, мальчик схватил оставленную комендантом дорожную сумку и помчался прочь, чтобы во второй раз за это утро объявиться без стука в дверях казармы. Бледный герцог снова был там. Он обернулся к Ричарду, иронично поднимая тонкую бровь. — Что будет с Надором? — сходу поинтересовался мальчик, пытаясь смотреть в злые сапфировые глаза. Это было сложно и очень страшно, поэтому взгляд он все же отвел, останавливаясь на высоком белом лбу герцога Алва. Пожалуй, вопрос был сформулирован глупо, потому что Ворон промолчал. Ричард внимательно наблюдал за тем, как тот опустился на жесткий табурет и прикрыл глаза устало. Находиться с ним в одном помещении тут же стало в разы проще. — Вы можете просить короля назначить управляющего, — наконец произнес Алва, когда пауза уже начала затягиваться. — Он будет управлять Вашими землями из Олларии или прибудет сюда. Ричард деловито кивнул и кинул взгляд на мешок с вещами, что все еще сжимал в руке. — Я еду, эр Рокэ! Ворон распахнул глаза и удивленно посмотрел на мальчика, а потом неудержимо расхохотался, весело, но не зло. — Как ты меня назвал? — спросил он сконфуженного мальчика и, не дожидаясь ответа, повторил сам: — Эр, понимаете ли! Собирайтесь, юноша, и торопите сестер. Через час будет обед, а после отбываем! Отъезд проходил в спешке. Солдаты были готовы с самого утра, да и герцог Алва не принимал участия в общем бедламе, но слуги носились с потрепанными платьями маленьких герцогинь, приготовлениями к последнему обеду, советами и сетованиями. В конце концов Ричарду это надоело, и он даже прикрикнул на старую няньку под молчаливое одобрение Айрис. Дейдри и Эдит сидели тихо. Их бледные мордашки были опухшими от слез, но больше они не плакали. Кто знает, что сказал малышкам отец Маттео, но это помогло. Ричард бы и сам не отказался от чего-то настолько успокаивающего. Айрис вела себя как совсем взрослая. Только благодаря ей в движениях слуг было хоть какое-то подобие порядка, и к указанному Алвой времени все действительно было собрано. Ричард пообедал серой кашей почти с удовольствием. Он здорово рассчитывал, что видит ее последний раз в жизни. Когда они вышли во двор, отряд уже седлал лошадей. Неприятной новостью стало то, что конюшня Окделлов пуста. Всех приличных или хотя бы сносных лошадей забрал Эгмонт, а две оставшиеся клячи были запряжены в карету Мирабеллы, так что в стойлах не осталось даже хромого жеребенка. Рассудительно допустив, что с этим должны разбираться взрослые, Дик кинул беглый взгляд на герцога Алву, гладящего по морде черного лоснящегося коня, и занялся сестрами и багажом. Девочки были взяты в седла солдатами. Айрис и, что удивительно, Дейдри, держались с достоинством, а вот Эдит разрыдалась, стоило ее ножкам оторваться от земли. Солдат, немолодой, черноусый, с маленькими добрыми глазами, ласково погладил ее по голове. Оставался только сам Ричард. Он растеряно смотрел на людей и лошадей, и, казалось, никто не собирался приходить ему на помощь. Разумеется, он едва не помянул Леворукого, когда из старенькой конюшни совершенно неожиданно появился конюх с потрясающей красоты лошадью, которую вел под уздцы. Молодая мориска янтарного цвета нервно озиралась в поисках хозяина, но никак не могла найти. Немного успокоилась она лишь когда герцог Алва приблизился и похлопал ее по шее. Тогда она опустила голову и словно вопросительно заржала. — Что поделать, девочка, — Ворон говорил тихо, но Дик услышал. — Герцог Окделл, подойдите, — это уже было сказано громко и ему. — Сарита своенравная девушка, но вы поладите. Алва помог ему взобраться в седло, и они наконец двинулись прочь. Сарита вела себя покладисто, лишь грустно трясла ушами, а Ричард столько, сколько мог, смотрел на возвышающиеся вдалеке башни Надора. Он прощался с замком и давал ему и себе клятву вернуться и стать лучшим Повелителем Скал, чем были его предки. Тем Повелителем, чьи вассалы веселы и верны, семья сыта и счастлива, а король, кем бы он ни был, могуч и велик. Этим мечтам он предавался до самой Олларии, так что недели в дороге пролетели незаметно.