Тенгу-хранитель

      — Ты мой лучший друг и единственный, кому я могу доверять… Нашу деревню… и честь клана Учиха… прошу, защити… — голос Шисуи не дрогнул ничуть и даже не утратил привычных мягких ноток — как всегда, когда он говорил с Итачи.       Как будто не вытащил только что шаринган из глазницы собственными руками. Как будто не предавала его та деревня, за которую он сражался. Мир в которой он хотел сохранить даже ценой интересов собственного клана.       Как Шисуи вообще может говорить сейчас — об этом? О внешних врагах, которые нападут, о недопустимости гражданской войны… Как он может об этом думать, когда щёки пятнает кровь, текущая из опустевших глазниц? Итачи был хорошим шиноби, но взять в руки окровавленный шаринган Шисуи… просто не мог. Как будто этим он подтвердил бы жуткую реальность, в которой Коноха может нападать на лучших своих бойцов из-за каких-то глупых подозрений. В которой ослепший Шисуи изгибает губы в привычно-доброй и оттого ещё более жуткой улыбке…       Но Итачи был слишком хорошим шиноби и слишком Учихой, чтобы позволить драгоценному додзюцу упасть на землю. Пусть призыв, пусть хотя бы так сделать вид, что это не совсем по-настоящему…       — Что ты будешь делать теперь? — глупая, совсем детская надежда, что Шисуи как всегда справится. Придумает, что делать.       Шисуи снова улыбнулся — мягко, доверчиво. Сделал шаг назад.       — Если я умру, что-нибудь изменится, — ещё один шаг. Спиной, не глядя… к обрыву. — Я уже оставил записку.       — Стой, Шисуи!!!       — Не останавливай меня, Итачи…       Шисуи падал с обрыва долго, бесконечно долго — но Итачи всё равно опаздывал. Воздух словно превратился в густую, вязкую смесь, не пропускающую ни единого звука. Только стук собственного сердца, только свой же беззвучный вопль, звенящий отчаянием — потому что Итачи не успевал, не успевал, не успевал… Рвался вперёд, расталкивая застывшие, словно в камень превратившиеся секунды, рвался, почти чувствуя, как трещат связки и мышцы…       И бесконечно долго наблюдая, как Шисуи заваливается с обрыва.       Собственные пальцы, схватившие лишь воздух, Итачи воспринял с отстранённым равнодушием. За те мгновения-века, что он рвался к Шисуи, понимание успело настигнуть и затопить его с головой. Чёрно-багровое, страшное понимание.       Это всё — по-настоящему. Он не проснётся, вырываясь из объятий кошмара.       И чёрная тень, метнувшаяся с обрыва вниз, поначалу показалась Итачи частью этой пелены, застлавшей зрение. И лишь с огромным опозданием — не меньше полутора секунд! — Итачи понял, что это был человек.       В одно мгновение его затапливает горячим, радостным облегчением. Жив! Спасён!.. А уже в следующую секунду волосы на затылке встали дыбом: Кто это? Зачем он здесь? Это враг? Или друг?       Неизвестный тем временем метнул кунай, крепко всадив его в камни. Блеснула полоса — это проволока тянулась от куная к шиноби.       Леска, на которой они с Шисуи повисли.       Впрочем, висели недолго — похоже, незнакомец был хорошим шиноби. И, как для всякого хорошего шиноби, обрыв не был для него серьёзным препятствием. Он перехватил Шисуи поудобнее и спокойным шагом двинулся вверх по скале, свободной рукой сматывая нин-проволоку.       Поднялся, осторожно уложил Шисуи на траву. Неодобрительно качнул головой, глядя на глазницы и кровавые потёки от них. Повернул голову в сторону Итачи. Замер.       — Ты знаешь, что использование Мангекё сильно вредит организму и особенно — зрению?       — Кто ты и почему за нами следил?       Взрослый шиноби, лет двадцать-двадцать пять. Странная перьевая полумаска, не скрывающая подбородка — то ли птица, то ли фантазия на тему. Информация о Мангекё, характерный отток чакры к глазам. Учиха. Спокойно смотрит в Мангекё, не показывает нервозности. Уверен в своём превосходстве. Незнаком.       Но хорошо это или плохо?       — Можешь называть меня Тенгу, — мужчина хмыкнул, словно какой-то внутренней шутке. — Рядом есть хороший ирьёнин? Твоему другу нужна помощь… да и тебе не помешает.       — Д… нет. Ирьёнин не поможет. Из какой ты деревни и почему не носишь хитай?       Очень сложно вытянуть шиноби, который не хочет жить. Да и… будут ли?       — Не поможет? — Тенгу прищурился. — Плохие, значит, ирьёнины. У хороших даже мой братец любовью к жизни проникся. Я из Отогакуре, хитай-ате не ношу, потому что не вижу смысла — кому надо, знают меня в лицо. С Конохой у Ото союз, и достаточно крепкий.       Итачи никогда о таком не слышал. И это небрежное брат… Значит, как минимум два неизвестных Учихи… Или известных? А ещё в Конохе были лучшие ирьёнины. Все это знали.       — Если ты не враг нам, иди своей дорогой.       — Чтобы ты рядом со своим другом упал? — возмутился мужчина. — Нет уж, бросать ребёнка в такой ситуации меня не учили!       Услышав это, Итачи покачнулся. Он действительно очень устал и скоро бы свалился. И, главное, ничем не смог бы помочь Шисуи.       — Пожалуйста, помоги нам, Тенгу-сан…       Учиха, который считает его, пробудившего Мангекё, ребёнком. И не врёт, что не может оставить в таком состоянии. Собственная беспомощность — может, Итачи и смог бы дотащить Шисуи до госпиталя Конохи, но вряд ли от этого был бы толк. Даже если бы Шисуи не попытались добить… он хотел изменить что-то своей смертью. И он не остановится.       Загадочное Отогакуре, о котором не знают даже АНБУ, но в котором есть ирьёнины, умеющие вселять жажду жизни в тех, кто жить не хочет. Взрослый, широкоплечий, полный сил Учиха, который представлялся именем, так похожим на позывной.       Это был шанс. Шанс, что Шисуи будет жить. А что до подозрений… если бы этот Тенгу хотел, он бы мог просто вырубить Итачи, у которого уже колени подкашивались.       Исчерпав чакру, погас шаринган. Но упасть на землю Итачи не успел — Тенгу оказался рядом и как-то очень ловко его подхватил. Почти… обнял? Подхватил, донёс до Шисуи, опустился рядом, касаясь рукой его тела.       — Рекку*, давай к Сакуре. У неё команда больше, да и травмированные подростки — это по её части.       Итачи ещё успел заметить странное создание, больше всего напоминающее комок теста на ножках, прежде чем его затянуло в странную спиральную технику.       Про неизвестного нарушителя барьера Конохи, которого должна была выследить команда Ро, Итачи не вспомнил.       *Рекку — дословно «эвакуатор».