Тенгу-хранитель

      В Отогакуре они вернулись поздно ночью. Печальный пьяненький Орочимару. Печальный пьяненький Наруто. Настороженный и трезвый как стёклышко Тенгу. Он не горел желанием даже пробовать то, от чего умудряются опьянеть шиноби с повышенной регенерацией. Да и потом, кому-то же требовалось их телепортировать обратно, а активировать Рекку-симбионта при содержании этанола в крови близком к летальной дозе было не очень-то разумно.       — Орочимару-сан, — из тени возле выхода выступил Изуна. Он был в походной одежде и держал что-то объёмное под плащом.       — Изуна-сан? — кивнул Змей, отлипая от Саске и делая серьёзный вид. Типа он тут весь такой взрослый Каге и вообще сам может идти.       — Вот. Надеюсь, этим я заслужу ваше доверие.       Из-под плаща была вытащена большая банка с формалином, в которой плавала отрезанная голова Данзо. Орочимару с тихим мысленным вдохом подумал, что разрез сделан точно и ровно, с учиховской аккуратностью.       — Но как?! — поразился Тенгу, который сам гонялся за бывшим главой Корня не первый год.       — Шисуи, — Изуна пожал плечами, пряча в уголке губ самодовольную ухмылку. — Есть техники, позволяющие отследить свой потерянный шаринган. А если это Мангекё, то всё становится совсем просто.       Шисуи, сидящий неподалёку, помахал ручкой. Вокруг него было множество баночек с шаринганами, а он сам трепетно прижимал к себе банку с Шатойон.       И тут Данзо в банке пошевелил губами, будто пытаясь что-то сказать.       Орочимару взвизгнул и отскочил, складывая перед собой первую печать атакующей техники. Остальные посмотрели на него с недоумением — они движения не заметили.       — О-он… шевелится, — слегка неловко признался Орочимару. Мало ли что привидится с пьяных глаз.       — А, это… — небрежно пожал плечами Изуна. — Он под моей техникой Мангекё. Иллюзия тысячи пыток. Пока техника не завершит своё действие, он не умрёт, что с ним ни делай.       — Ик, — глубокомысленно заявил Змей. Подходить ближе он не спешил.       Наруто сочувственно похлопал его по плечу, едва сдерживая смех.       — Изуна стра-а-ашный, — сделал вывод он. Орочимару, который сначала насобирал Учих, а теперь шарахается от них, действительно выглядел забавно.       — Не смешно, — огрызнулся Змей. — Изуна-сан я, кхм, очень рад вашим успехам в ловле врагов Ото… И совершенно точно уверен, что вы не враг нашей деревне… Обратитесь к Кабуто, он будет рад вам помочь с сохранением препаратов…       — Но? — Изуна нахмурился.       Он, конечно, не ожидал, что ему прямо на шею будут вешаться, но хотя бы благосклонной улыбки можно было и не жмотить! Ну, или как минимум не шарахаться.       — Но Орочи предпочитает, когда ему дарят цветы и сладости, а не ещё живых врагов, — мягко улыбнулся Тенгу. — Он вообще некровожадный.       Шаг — плавный, текучий. Полуповорот, ещё один шаг — и Саске ненавязчиво приобнял Изуну за плечи.       — Если хочешь, могу поделиться опытом. Или рассказать, как всё начиналось. А ты расскажешь, как вы подловили эту хитрую бестию — ладно найти, но с его набором шаринганов можно было использовать Изанаги хоть для целой армии, а шаринганы вы тоже принесли.       В Ото Тенгу уже мог расслабиться. Во-первых, здесь все привычные, так что пьяный Орочимару ничью картину мира не уничтожит. Во-вторых, Наруто, если что, поможет — после Аме он перестал считать Змея личным врагом, а после «педозмея» они даже неплохо поладили. А надёжнее Узумаки ещё поискать надо, и не факт, что найдёшь.       — Хорошо, — кивнул Изуна озадаченно. Цветы? Нет, серьёзно?       — Но к Кабуто всё же зайдите, — добавил Орочимару.       — Обязательно. Он будет в восторге… Шисуи, собирай всех, пойдём хвастаться.       — Хвастаться?       — А то ж. Вы с Изуной такую хитрую сволочь отловили, у меня до сих пор в голове не укладывается. И шаринганы. Да и просто… круто, да.       Шисуи послушно собрал все баночки, и они пошли к лабораториям.       — А ты будешь меня охранять, — добавил Орочимару, цапнув Наруто за плечо.       Тут уж Узумаки не выдержал и радостно заржал.

***

      Кабуто их улову обрадовался и сразу же потащил в основное хранилище шаринганов. Там в аквариуме от пола до потолка резвились активированные шаринганы, которые в момент открытия двери дружно прижались к стеклу.       — И это я жуткий? — риторически спросил Изуна.       Кабуто засуетился, перекладывая новеньких из баночки в баночку, меняя воду там и беря её пипеткой для различных проб.       — Ну, никто не говорил, что мы совсем не жуткие, — дипломатично сообщил Тенгу. — Когда обстоятельства того требуют… Но да, никогда не обижай Кабуто. Он злопамятный. А ещё изобретательный. Вот отрастёт рука на заднице, что с ней будешь делать?       — Спину чесать, — проворчал Изуна.       Шисуи тут же прилип к аквариуму, а шаринганчики хвастливо завертелись, показывая себя.       — Неужели кого-то вроде Орочимару могут обрадовать цветы? — уточнил старший Учиха, приваливаясь к стене.       — А вы что, ему голову Данзо в качестве подарка принесли? — удивился Кабуто, а, увидев встречный кивок, возмутился: — Изуна-сан! Выполнение ваших обязанностей по защите Ото не может считаться личным подарком! То, что вы решили нарушить своё уединение, оторвали задницу от татами и всё-таки пошевелились на общее благо, безусловно, хорошо… Но хорошо для всего Ото, а не для главы!       Тенгу тихо хмыкнул.       — Цветы могут обрадовать не только кого-то вроде Орочи-сенсея. Просто… они бесполезные, понимаешь? Нет никакого практического применения, нет возможности сохранить надолго — всё равно завянут. Единственное, что могут сделать цветы — это передать эмоции. Показать, что ты думал о человеке, которому их даришь, — когда выбирал букет или срывал цветок. Когда нёс, когда дарил. Не обязательно именно цветы — я таскал Орочимару леденцы. И он им радовался больше, чем телу с шаринганом.       — А я таскал цветы, — добавил Кабуто. — Он ими любовался. Они его радовали. Тела для опытов тоже таскал, и врагов убивал — но это были мои обязанности, понимаешь?       — Хм, — Изуна задумался. — Но он же хотел узнать, можно ли мне доверять. Я и показал!       — Думаю, ты не совсем понял, что именно Орочимару хотел тебе этим сказать, — Саске качнул головой. — О том, что ты не угрожаешь Ото… ну, больше определённого уровня не угрожаешь, Орочимару знает. Иначе бы не дал доступ к рекку, да и в самом селении не оставил бы. Но… ты другой, понимаешь? Иное воспитание, совсем другое поколение. Непонятный, не читаешься сразу. Доверие… оно ведь основывается на знании и понимании. Но разве кто-то из нас может сказать, что хорошо тебя знает? Что понимает — полностью?       — Э-э-э…       — Свидание — это как раз способ понять партнёра, — добавил Кабуто. — Что ему нравится, что им движет, о чём он мечтает. И самому всё это продемонстрировать. А там уже решить, достаточно ли вы друг другу подходите.       — Но…       Изуна с щелчком закрыл рот. Его с детства учили не выдавать информацию никому, а уж собственную мотивацию, планы и секреты — даже «вслух не думать», но… Но тут не селение Учиха с его уровнем паранойи, а мирная деревня.       В том числе и из-за этого мирная.       — Я не жуткий для Орочимару-сама, — добавил Кабуто. — Потому что он меня знает. Знает, на что я способен и ради чего буду что-либо творить. Опасность ведь не в техниках, не в оружии, а в том, кто его держит.       Якуши закончил, наконец, обработку новых шаринганов и начал их подсаживать по одному в аквариум шумовкой.       — А делиться эмоциями — это как когда оригами делаешь? — вдруг спросил Шисуи, который слушал очень внимательно, но до этого молчал. — Или молоко греешь? Ну, специально для кого-то.       — Да, именно так, — улыбнулся Кабуто.       Изуна кашлянул и отвёл взгляд. Он сам об этом говорил и сам же это на практике не применил.       — Я понял, — сказал он серьёзно. — И, наверное, не стоило с этим подходить сегодня, да?       Тенгу снова качнул головой:       — Когда человеку печально, он больше ценит поддержку. А уж если это печаль от потери кого-то важного… Другое дело, что увидеть поддержку в отрубленной голове… ну, не в этом случае.       — М-м-м… — Изуна посмотрел на стоящую на столе банку с головой. — Ясно. Надо думать, исходя из предпочтений Орочимару как человека, а не как шиноби…       — Это у тебя Шатойон, Шисуи? — спросил Кабуто, заметив, что тот прижимает к себе последнюю банку.       Шисуи кивнул.       — Она… очень соскучилась. А Данзо даже не понял, что у неё совсем другая сила, чем у Кото! Он хотел Шато для Изанаги использовать!       — Ты уже придумал, что с ней делать будешь?       — Нет, — Шисуи вздохнул и плотнее прижал банку к груди.       — Хочешь, Кабуто тебе её вживит? — то ли в шутку, то ли всерьёз предложил Тенгу.       Шисуи моргнул. Посмотрел на баночку в своих руках. Перевёл взгляд на Саске.       — А… можно не мне?       — О? А кому? — к такому повороту событий Кабуто оказался не готов и очень заинтересовался.       — Итачи, — Шисуи смотрел открыто и серьёзно. — У него Мангекё… а в истории клана есть информация, что у Мадары Мангекё слепло, но когда он обменялся глазами с братом — это прекратилось. Изу-ня говорит, что это правда… ну, что Мадара действительно слеп. А ещё у Изу-ня тоже Мангекё, — Шисуи застенчиво стрельнул глазами в сторону. — И он не признаётся, что у него со зрением.       Кабуто расплылся в умилённой улыбке и потрепал Шисуи по голове.       — Мангекё слепнут в основном из-за того, что они являются очень сильным додзюцу, и организм представителя клана Учиха просто не может обеспечить его всеми необходимыми питательными веществами и чакрой. Как временная мера используется дополнительный приём витаминов. Как постоянная — мы пересаживаем часть генома Сенджу или Узумаки как наиболее «пышущих здоровьем». Но передача Мангекё имеет смысл для обучения и улучшения техник.       — Часть генома? — удивился Шисуи. — Но это же… сложно?       Тенгу вздохнул и потёр переносицу. Кабуто то ли по неосторожности, то ли умышленно сболтнул об этих «прививках» при Наруто. Не исключено, что он просто хотел разнообразить имеющийся геном Узумаки — всё-таки у Карин тоже была определённая специфика, и её клетки не всем подходили. Но Наруто не был бы Наруто, если бы не понял всё по-своему. Так что всё Ото смогло насладиться зрелищем улепётывающего от друга Тенгу, который уже даже не пытался доказать, что у него нет Мангекё — джинчурики такие мелочи не смущали. Тем более, Кабуто как раз рассказал ему о том, насколько профилактика проще лечения…       Окончательно сбежать Саске так и не удалось.       — Не особо, если знать как, — Кабуто улыбнулся. — К тому же эти геномы очень хорошо встраиваются. А у тебя самого не было проблем с Мангекё?       — Нет, — Шисуи мотнул головой. — Но я не очень часто использовал в бою высшую ступень. Проявленных способностей достаточно.       — Проявленных способностей?       — Мангекё после пробуждения могут использовать часть своих сил даже в не активированном состоянии, — Шисуи пожал плечами. — У вас разве не так?       — Э-э-э… нет, такого заметно не было. Это очень интересно, Шисуи-кун. Ты ведь покажешь нам, как ты это делаешь?       — Конечно. Но я не уверен, что получится научить всему. Мой Шуншин — это способности Шатойон… и его больше никто не смог освоить.       — Возможно, это поможет остальным научиться проявлять способности своих Мангекё, — серьёзно сказал Кабуто.       Шисуи качнулся с пятки на носок:       — Изу-ня, а какие у твоих Мангекё способности?       — Эм… — Изуна смешался. — В смысле, основные техники? Абсолютный покров и иллюзия тысячи пыток.       — Абсолютный покров? Это как?       — Маскирующая техника, при которой тебя не видно, не слышно, и даже чакра с запахом не ощущаются, — Изуна подавил привычное нежелание рассказывать. Всё-таки такими вещами не делятся даже с близкими. Обычно.       — Тогда это просто, — Шисуи солнечно улыбнулся. — Без активации не получится использовать технику целиком — но можно по частям. Скрыть запах. Или чакру. Или наложить иллюзию всего одну, но которая не даст измениться, пока не закончится… Изу-ня! А ты можешь изменить эту иллюзию, чтобы в ней были не пытки?       — Конкретно её — не могу, но, думаю, могу создать новую. Это просто многослойная иллюзия, действующая последовательно. Как только собирается нужное количество, она замыкается и активируется как единая техника.       — Цены бы ей не было как анестетику, — покачал головой Кабуто, разглядывая всё ещё живого Данзо, плавающего в формалине. — А сколько она держится?       — Дня два-три примерно, — смутился Изуна. — Только пока действие не закончится, я Мангекё использовать не могу.       — А ведь если исходное гендзюцу сделать массовым… — Шисуи замолк на полуслове.       Юный гений, он сполна нахлебался войны. И очень хорошо знал, что в большинстве случаев раненых можно спасти — просто они не доживают до ирьёнина. Пусть не такого, как Сенджу Тсунаде, но хотя бы того, кто скрепит порванные сосуды, остановит кровотечение и чакрой заткнёт дыру в печени.       Позволить дожить до полноценной помощи.       Но говорить об этом было как-то… стеснительно?       — Хм… Мозговые импульсы в норме, — сделал вывод Кабуто. — Хоть сейчас очищай от формалина и к телу приделывай. Эту технику да в мирных бы целях… Захерачить всё поле, а потом спокойно, с перерывами на обед, лечить.       Спасти хороший ирьёнин мог почти любого, особенно если учесть, что шиноби и так были невероятно живучи. Проблема заключалась в том, что иногда просто не успевали добежать… или не хватало чакры.       Шисуи уставился на Доку-рью своими раскосыми глазищами. Жуткий? Да ничуточки! Как может быть жутким тот, кто в смертоносной технике тоже увидит возможность спасения? Раньше все знакомые Шисуи шиноби наоборот — видели возможность убийства. И упускали столько всего…       — Ну, я не знаю… — Изуна смутился. После того, как он попробовал однажды эту технику, он решил, что она совершенно бесполезная, и даже пытать ей никого не получится, потому что технику не прервать, чтобы уточнить нужные детали, а когда она кончалась, человек оказывался совсем невменяемым.       — Думаю, цветы вам не помогут, — внезапно заявил Кабуто, опуская банку.       — Что? Почему? — старший Учиха моргнул, не совсем понимая резкую смену мысли.       — Не в них дело, Изуна-сан. Просто вы слишком сильный, самостоятельный и автономный. Или же кажетесь таковым, — Кабуто посмотрел на него прямо.       — Что, мне уже сильным быть нельзя?       — Отношения — это та же самая боевая команда, только сражающаяся не оружием, а морально. Вы должны показать, что вместе вы сильнее, что вместе вы можете что-то, что не можете сделать по отдельности. Иначе зачем всё это?.. Допустим, сенсор может найти и выследить, но не так силён в бою. Его напарник — боец, прекрасно победит врага, но не может его выследить. Вместе они — команда, которая может сделать больше, чем каждый из них по отдельности.       — Звучит как-то… жалко.       — Слабым отношения помогают выжить. Сильным — творить невообразимые вещи, — Кабуто пожал плечами. — Изуна-сан, если вы хотите добиться расположения Орочимару-самы, то вам придётся показать ему свою слабость. Не для того, чтобы он мог в неё ударить в случае неподчинения, чего логично было бы опасаться. Но для того, чтобы он понял, где вас «прикрыть» и для чего он вообще нужен… в вашей команде.       — Предлагаешь мне ныть?       — Предлагаю вам быть честным. Чего-то же вам не сиделось в пещере. Вон, Шисуи забрали, к Орочимару-саме подкатываете. Чего-то вам не хватает. Если вы будете честным хотя бы с самим собой, будет проще понять, сможет ли Орочимару-сама вам вообще помочь.       — Хм… И почему ты додумался до этого, глядя на голову?       — Ну, она же хорошая, — Кабуто неожиданно робко улыбнулся. — Ценная, в интересной обработке. Орочимару-сама обычно радуется хорошему трупцу. К тому же ловить Данзо не было вашей задачей. Вот я и подумал…       Для Изуны такая концепция была нова. Что привязанность — это не слабость, а, наоборот, способ свою слабость прикрыть. И прикрыть своей силой чужую уязвимость. Это просто…       — А какая у тебя слабость, Доку-рью? — поинтересовался Изуна, разглядывая его задумчиво. Доку-рью был одним из тех шиноби, с которыми он бы дважды подумал, прежде чем связываться. Такая же дурная слава была у ядовитых кланов пустынь — убить-то их в прямом бою сложности не представляло, а вот не отравиться после этого сразу всем кланом — это была задачка посложнее.       Причём сам Доку-рью единственным собой представлял опасность всех пустынных кланов.       Но, тем не менее, он улыбался робко и нежно, говоря об Орочимару и подарках для него.       — Я не люблю быть на виду, ненавижу заниматься политикой и очень нуждаюсь в безопасном месте для меня и для моих исследований, — Кабуто пожал плечами. — Благодаря моей семье я могу не думать о том, кто с кем воюет и как это отразится на мне. Могу не бегать, высунув язык, за врагами деревни, а разделывать и изучать уже готовые трупы. Мне нравится быть нужным, мне нравится быть полезным. Нравится доставлять удовольствие. Это не те потребности, которые можно удовлетворить самостоятельно.       Изуна подумал, хмыкнул:       — А ты, Саске? В чём твоя слабость?       — Я Учиха, — ровно с теми же интонациями хмыкнул Тенгу. — Категоричен, прямолинеен, могу упереться в стену лбом и давить, пока она не треснет — только чтобы не признавать, что был неправ. А ещё мне бывает очень сложно помнить, что никто не рождается гением. Кабуто как-то сказал: «однажды и тебя учили держать ложку и не писаться». Это оказалось тем ещё шоком. Не слова, а само понимание. Моя слабость в том, что все люди ошибаются, но я об этом забываю. Или считаю, что меня это не касается. И если я ошибусь — меня поддержат и прикроют. Или вообще закроют те области, в которых я разбираюсь слабее. Например, — Саске не удержал смешок, — пересадку геномов.       — Хм… А ты мог бы, я не знаю… научиться не быть категоричным? — предположил Изуна.       Кабуто засмеялся. Уж кто бы говорил!       — Скажем так, сейчас я гораздо менее категоричен, чем лет десять назад, — Тенгу тоже улыбнулся. — Тогда в моей голове вообще был только один императив, вокруг которого всё строилось. Но совсем переучиваться банально невыгодно, потому что тогда я упаду в другую слабость — неуверенность и невозможность сделать выбор.       — Хм…       Изуна озадачился. В целом причина, по которой его так тянуло в компанию и особенно к Орочимару, была на поверхности. И она тоже была не из разряда «справиться в одиночку», но…       — Насколько будет уместно, если я сейчас к нему подойду?       — Если ты не планируешь долго и страстно выносить мозг — вполне.       — Он же сейчас будет с этим… Наруто, нет?       — В том числе и поэтому не рекомендуется мозг выносить, — добавил Кабуто. — Иначе могут вынести вам. Хотя это иногда бывает полезно.       — Хм… Шисуи, пойдёшь со мной?       — А надо? — Шисуи, снова залипший на баночке с Шатойон, поднял глаза. — Вы же будете… дружить организмами?       — Дружить… что? Кто тебя такому научил?       — Ну… я подслушал, ещё в Конохе, а что?       — Нет, просто… — «Просто ты же ребёнок!» хотел возмутиться Изуна, но понял абсурдность. — Ничего. Не думаю, что мы прямо так сразу стали бы дружить организмами. Тем более, Змей пьян — а это так себе начало. Просто хотел выразить свои намерения более… подобающе.       Шисуи подумал ещё немного.       — Ну, вы же всё равно будете о личном? Или ты хочешь, чтобы я отвлёк Наруто?       — Нет, просто Данзо мы ловили вместе, а ты даже не посмотришь, как Орочимару порадуется. Хотя ты прав, это будет не совсем… правильно. Ты справишься тут? Не заскучаешь?       — Нет, — Шисуи помотал головой. — И если будет грустно, я могу найти Итачи.       — Хорошо. Спасибо, малыш! — Изуна коротко обнял его, взлохматил волосы. — Орочимару ведь у себя?       Боевая мощь «малыша» не вызывала сомнений, но это был не повод не называть его малышом. Это был повод называть его малышом с гордостью.       — Да, наверняка, — подтвердил Кабуто.       Изуна кивнул на прощание и быстрым шагом вышел из лаборатории.       «У себя» для Орочимару было понятием растяжимым, как у правителя и основателя у него было множество комнат, включающих в себя лаборатории разного типа, полигоны, комнаты отдыха, спальни и купальни. Но, к счастью, располагались они все рядом, так что обыскать их не составило труда.       Ему повезло на четвёртой комнате. Именно из неё в ответ на стук донеслось:       — Я не в себе, приходите завтра!       — Это я, Изуна. Можно заглянуть?       Дверь открылась, и на пороге показался встрёпанный, чуть осоловелый Змей.       — Да? Что-то случилось?       — Можно мне посидеть с вами? Мне одиноко, — просто сказал Изуна.       — Изуна? — вслед за Змеем высунулась лохматая блондинистая голова. — А ты нервный?       — Нет, а в чём де?..       Не успел Изуна договорить, как оказался заграбастан в крепкие Узу-обнимашки. Учиха только кхекнул и вовремя придержал инстинктивно вскинутую для удара руку.       Такого он, признаться, не ожидал. Ладно это в Ото все на объятьях сдвинутые, но Наруто же гость! И вообще, он к Змею обращался.       А тот одобрительно хмыкнул и прислонился к косяку. Странно было видеть его растрёпанным, без обычного пучка. Странно и как-то… по-домашнему, что ли?       — Проходи. Мы будем тебе рады.       — И вообще, скучать в одиночестве неправильно!       Узумаки отпускать «добычу» не спешил, и приглашение Орочимару воплотил своеобразно — просто затащив Изуну внутрь.       — Привет! Мы с тобой ещё не знакомились, да? Я Узумаки Наруто!       — Привет. Слышал о тебе много жуткого…       — Жуткого? — удивился Узумаки. — Это кто так мог? Я вообще безобидный!       — Настолько безобидный, что Саске доверяет тебе пьяного меня, — хмыкнул Орочимару.       Между ним и этим блондином совершенно точно были не такие отношения, как с тем же Тенгу или Кабуто. И это почему-то не мешало Змею доверять.       Для Изуны подобное казалось очень странным… но и заманчивым.       Хотелось тоже попробовать.