Как только они вышли в телепортационном зале, Орочимару отправил Изуну за тазиком и послал Саске на джуин, что он действительно немного расстроился, но бежать утешать его не надо. А после, нежно обняв принесённый тазик, он грустно блевал.
Его тошнило от самого себя. Того, которым он был — самоуверенным, параноидальным, недоверчивым, жестоким… Тошнило от того, что тот он для Джирайи был больше досадной помехой, чем… чем чем-то ещё. Но это, как ни странно, было логично. Сволочной, запутавшийся, нервный, порывистый, испытывающий отвращение от самого себя и старательно пытающийся найти свой «путь шиноби» этот СтервОрочи был реально невыносим.
— Что же ты не сказал, что гадость, которую вы пьёте, плохо переносит телепортацию? — Изуна покачал головой и поставил рядом графин с подкисленной лимоном водой.
— Это не из-за гадости, — Орочимару снова склонился над тазиком, благо волосы у него были убраны в пучок. — Ну, не совсем из-за гадости. Просто я сам гадкий. Тот я.
— Да, он немного уступает тебе в шикарности. Маленький ещё.
Орочимару согласно кивнул, отставил тазик в сторону и принялся жадно пить.
— К такому бы тебе я не приставал, — добавил Учиха, присаживаясь рядом.
— Он бы тебя убил, — Орочи фыркнул.
— Вот именно. Я тебя… мне очень нравится, что ты умеешь доверять своим. Мне этого очень не хватало. Своих и доверия. А тот… тот не доверяет никому. Сам себе злобный бука.
— Добро пожаловать в семью.
Орочимару потрепал его по волосам и пошёл убирать беспорядок. Чувствовал он себя уже почти неплохо. И это было… удивительно, на самом-то деле. Удивительно, насколько ловко он научился справляться со своими чувствами. Не подавлять их, а именно разбираться. Блевать, когда его от себя тошнит, а не пытаться убеждать себя, что ему это показалось и проблема не стоит внимания. Просить принести ведро — не потому, что не мог сам дойти, а потому, что нужно было ощутить поддержку.
И в итоге справляться гораздо быстрее и лучше.
Просто сразу перевязал и продезинфицировал рану, не пытаясь игнорировать и дождаться, пока зарастёт. Ведь просто зарасти может далеко не всё.
Изуна, убедившийся, что его помощь уже не нужна, пошёл искать Шисуи. Вообще, чувство, что его ждут, и ждут не только кошки, оказалось для него новым. И даже в какой-то мере удивительным. С Мадарой они работали в паре — вместе уходили, вместе возвращались. А кроме Мадары… их возвращения ждали в клане — с новостями об очередной победе Учиха. Дома же ждать было некому. Теперь же при мысли, что где-то в этих подземельях есть котик-Шисуи, который непременно обрадуется его возвращению, тепло щекотало в груди.
Непривычно. Но так приятно…
И немного совестно, что он его оставил и ушёл гулять к змейке.
Шисуи нашёлся в гроте. И, как ответственный шиноби, приводил в порядок своё снаряжение. Изуна этому обычному, в общем-то, делу умилился вусмерть.
— Привет, малыш, — тепло улыбнулся он.
— Изу-ня! — ответно просиял Шисуи. — Ты вернулся!
Танто и точильный камень тут же оказались отложены в сторону, а сам Изуна — заграбастан в сокрушительные обнимашки. Вообще, несмотря на то, что физически они были примерно ровесниками, Шисуи был выше и заметно массивнее Изуны, которого никакие тефтельки не смогли лишить сухой и поджарой худощавости. И в таких обнимашках роль «малыша» доставалась скорее ему.
Но самоуверенность старшего Изуны это нисколько не пошатнуло.
— Как ты? Не скучал? Покушал? Никто тебя не обижал?
Учитывая, что Шисуи перетачивал танто после обрубания задубевшего под техникой Данзо, это «не обижал» звучало немного глупо, но Изуна спрашивал на полном серьёзе.
— Немного, да, не обижал, — весело отчитался Шисуи. — Вы с Орочи-ня хорошо провели время, да?
— М-м-м… На что ты намекаешь? — Изуна посмотрел на него подозрительно.
— Ну, если бы вы поругались, ты бы вернулся раньше.
— А, да… Мы хорошо посидели. И навестили твой мир и копию Орочимару-сана. Ты знал, что ему больше пятидесяти?
— Не-а. А это важно?
— Хм… В принципе, нет. Просто я очень удивился. Не знал, что шиноби могут дожить до такого возраста и не выжить из ума.
— Сарутоби Хирузену, Сандайме Хокаге, в моём мире уже шестьдесят четыре года. И он один из умнейших людей не только в Конохе, но и в мире. И его очень уважают — настолько, что после гибели Йондайме пост занял снова он, а не Орочи-ня, — Шисуи на пару секунд задумался. — Хотя, наверное, тогда он был еще не ня…
— Вообще не ня, — согласился Изуна. — Но это даже забавно. Как он приручился, отгладился и вообще… Ксо. Саске страшный.
— Саске — ня-я! — Шисуи протянул это с интонациями хитрого котика.
Будь в комнате Итачи, он бы уже насторожился — его семпай, несмотря на то, что был сильнейшим бойцом клана, пошалить любил. И когда он начинал растягивать слова и весело блестеть глазами, это означало, что очередная шалость на подходе. Вспомнить хоть красители во всём шампуне и мыле на территории клана! Причём сам Шисуи тоже ходил чернично-полосатым, чтобы не возбуждать подозрения. Если бы Итачи не увидел, как семпай старательно мажется своим цветным мылом на берегу реки, он бы никогда на Шисуи не подумал.
— Думаешь? — Изу задумчиво на него посмотрел. — Вот приручит тебя, будешь знать!
— А ему это не надо, — Шисуи снова взялся за танто, придирчиво оглядывая лезвие. — Младшему неинтересно, а старший… он тех, кто ня, не дёргает. Так что самая надёжная защита от него — быть счастливым и довольным жизнью.
— Звучит жутко, — признал Изуна и разлёгся рядом. — Ты поэтому такой старательно… ня?
— Нет, — Шисуи посмотрел на него удивлённо. — Я просто ня, потому что можно. А почему Тенгу тебя пугает?
— Потому что от меча можно защититься. А от превращения в някающего котика — нет.
— Тебе просто нравится Саске! — Шисуи коварно напал с щекоткой. — Признавайся-признавайся!
Изуна засмеялся, дрыгаясь.
— Не знаю. Я пока перевариваю мысль, что может быть что-то более мощное, чем Мангекё. И это даже не техники.
— Нельзя превратиться в някающего котика, если ты сам не хочешь някать, — неожиданно серьёзно сообщил ему Шисуи. — А «что-то более мощное»… в Конохе это зовут «Воля Огня».
Изу прищурился, не удержался, погладил серьёзно желающего някать Шисуи.
— Что такое Воля Огня?
— Желание защитить то, что тебе дорого, — Шисуи улыбнулся. — Просто, понимаешь… чтобы это действительно давало тебе силы — оно должно быть действительно важным и очень дорогим. Кто-то сражается за Коноху, как за место. Кто-то — как за идею. Кто-то вообще защищает свою семью, друзей и команду. Но главное — они все знают, что это не будет зря. Что если они справятся, выстоят здесь и сейчас — это дорогое получится сберечь. — Шисуи помолчал. — Не ради жизни клана, не ради платы за миссию. Потому, что оно важно именно тебе. Тем, что сильнее вражды, сильнее техник и сильнее желания выгоды оказалась безопасность для детей. Обещание будущего.
— Хм. Звучит прекрасно, — признал Изуна. — Слишком хорошо. Но почему-то мы не там, а прячемся ото всех в затерянной долине, чтобы никто, включая Коноху, не смог нас найти.
— Так спрятались, что у нас будущий Хокаге с детьми возится, — хихикнул Шисуи.
— Э? Это ты о ком?
— Светловолосый такой, Наруто, — Шисуи помахал рукой в воздухе. — Джинчурики Кьюби, сын Йондайме, будущий Рокудайме. Карасу говорит, что от того, чтобы спихнуть на него шляпу уже сейчас, Годайме удерживает только клан Нара. Потому что, цитирую, «Узумаки — это пробле-емно».
Изуна прижал ладонь ко лбу. Кажется, он выпивал с будущим Хокаге и ни разу не дёрнулся. Ну ё-моё, Орочимару! Предупреждать же надо! А то он даже предвзято не успел отнестись!
— А вообще, Орочи-ня просто ставит эксперименты по развитию общества, и ему нужна чистая рабочая среда. Чтобы постороннее влияние не портило показатели.
Изуна посмотрел на него с удивлением. О таком он не подумал.
— А… а ты откуда это знаешь?
— У Доку-рью спросил, — Шисуи снова пожал плечами. — А потом построил математическую модель.
— Что-что построил?
Шисуи посмотрел на него с подозрением.
— В твоё время что, ещё не изучали системы уравнений?
— Что такое уравнение? — Изуна прищурился. — Нас учили убивать и не дохнуть. Читать-писать каждый учился сам, после активации шарингана это легко.
— После активации шарингана? — Шисуи икнул. — Серьёзно? Это ж во сколько вы его активировали?
— Чтение не является навыком, строго необходимым для выживания.
Шисуи помотал головой, будто пытаясь уложить в ней такую дикость.
— Чтение развивает мозг даже лучше, чем специальные упражнения! У тех, кто много читает, эффективность использования шарингана выше на 10-15 процентов! И способности к гендзюцу выше! — уточнять, что способности к гендзюцу выше не только у Учиха, но и вообще, Шисуи уже не стал. — Это… нет, я даже в голове уложить не могу. Всего… получается, четыре поколения назад?
— Зачем тратить столько времени на обучение чтению до активации шарингана, если после человек этому учится за час? — Изуна посмотрел на него с недоумением. — Гораздо важнее научить его доживать до возраста, когда он сможет активировать шаринган.
Шисуи вздохнул — печально-печально.
— Анатомию вы тоже шаринганом изучали?
— Базовую — без. Куда ударить, что нужно защищать, а чем можно пожертвовать — без. Подробности, конкретное расположение вен, артерий и сухожилий — с ним. А что?
— А высшую нервную деятельность не учили вообще? — ещё более печально спросил Шисуи.
— Чего?
— Высшая нервная деятельность — это рефлексы, способности к адаптации и высшие психические функции, в том числе мышление. Происходит в коре полушарий головного мозга и ближайшей к ней подкорке. Так вот, чем более сложные задачи приходится решать, особенно в детстве — тем сильнее она развивается. Только сложные задачи — это не скопировать шаринганом, а сложить головоломку. Если всё время только копировать… слишком привыкаешь работать по шаблону.
— И ты всё это знаешь? — Изуна посмотрел на него озадаченно.
Шисуи смутился.
— Мне было интересно. Вот уравнения — это возможность рассчитать неизвестный тебе показатель. Например, сколько чакры нужно для пространственно-временной техники. Или как совместить форму и стихию, чтобы техника не рванула у тебя в руках. Здорово экономит время на проверках и ошибках, — Шисуи почесал затылок, невольно вспомнив Нара-сенсея с его вечным «балбесы! А посчитать вы не пробовали?!». — А математическая модель — это когда с помощью алгебры делаешь систему, изучение которой помогает понять другую систему.
— В смысле? То есть я понимаю, как математикой посчитать количество выполненных миссий или сколько требуется расходников при таком-то количестве активных бойцов. Но как это может помочь с техниками?
— Ну… это проще показать, — Шисуи придвинул к себе листок бумаги. — Смотри, вот, например, шуншин. Допустим, это — количество чакры, необходимое для срабатывания техники, — на листе появилась закорючка. — Вот это — минимальное расстояние, на которое можно совершить перенос. По такой формуле можно рассчитать зависимость расстояния от вложенной чакры и уровня контроля. Ещё можно добавить стихийную компоненту, — лист быстро покрывался всё новыми закорючками, среди которых знакомыми выглядели только цифры. — Зная уровень паразитного сброса чакры при шуншине можно, например, рассчитать, сколько чакры потребуется, чтобы в месте ухода в технику получился взрыв. Или выплеск катона.
Изуна смотрел на листочек почти с ужасом. Привычные по расчётам поставок цифры складывались, умножались и вычитались, показывая, сколько конкретно нужно чакры, а сколько вкладывать уже бессмысленно.
— Э-э-э… так просто?
— Ну… да. Только устраивать выплеск катона на шуншине невыгодно — потери слишком большие, на таких затратах чакры эффективнее просто Гокакью забросать, — Шисуи улыбнулся почти застенчиво.
Изуна посмотрел на листочек. Посмотрел на Шисуи. Снова на листочек.
— А где ты этому всему научился?
— В Академии. Правда, математическое моделирование — это дополнительный курс и на него нужно было специально записываться, но системы уравнений в программу входят.
— Интересно, а в Ото такому учат? — Изу почесал в затылке.
— Должны, — Шисуи пожал плечами и снова взялся за танто. — Тут просто детей пока мало, чтобы Академию создавать, а так программа хорошая.
— Надо будет напроситься на урок, — Изу задумчиво уставился в потолок.
Он впервые ощутил, насколько клановые селения… ущербные, что ли? Из-за ориентирования на выживание здесь и сейчас, они теряли силу в будущем.
— Хорошая штука, наверно, эта Академия… А кто её создал?
— В Конохе? Сенджу Тобирама, — Шисуи глянул чуть виновато.
— Ну разумеется, — Изуна скорчил недовольную мину.
Мерзкий Сенджу. Какого биджу он везде сунул свой нос?
***
— Здравствуй, Итачи, — поздоровался Орочимару, стоя на пороге следующим утром. — Можно нам поговорить?
— Здравствуйте, — с достоинством ответил Учиха и неудержимо покраснел, не теряя невозмутимости кирпича на лице. — Конечно, проходите.
Саске убежал к своим сверстникам хвастаться успехами в очищении картошки, а он сам только-только собирался искать кого-нибудь — желательно, не Тенгу, — чтобы поинтересоваться последними новостями.
— Слышал, тебе здесь неуютно, — Орочимару прошёл вглубь гостиной и остановился напротив окна.
— Тенгу доложил? — сразу понял Итачи.
— Он попросил у меня совета.
— Это вы порекомендовали дать мне эту книгу?
— Да. Что ты с ней сделал?
— Сжёг, разумеется, — Итачи сделал равнодушный вид.
— Зря. Раз она тебе не нужна, мог бы её вернуть, кому-нибудь другому пригодилась бы. Впрочем, невелика потеря, — оборвал себя Змей. — Вполне нормально, что тебе здесь неуютно — Ото очень сильно отличается от Конохи. И знаешь, в чём главное отличие?
— В беспорядочных половых связях?
— Мы гораздо сильнее. У нас примерно столько же шиноби рангов А и S, как в Конохе, но мы гораздо более мобильные, у нас быстрее передаётся информация и решаются внутренние конфликты. Мы сделаны из той же стали, но мы — меч, а Коноха — трезубец-ножницы с цепью и грузиком.
— Это оскорбление?
— Это иллюстрация сложности и запутанности. Ты сильный шиноби, шиноби Конохи. Как ты думаешь, зачем ей нужна твоя сила?
— Чтобы… чтобы быть сильной. Чтобы защищаться. Разве это не само собой разумеется?
— Нет. И это даже не правда. Конохе нужна твоя сила, чтобы быть доброй. Чтобы было безопасное место для жизни. Чтобы были приюты для сирот. Чтобы дети не шли на войну, едва научившись брать меч с нужной стороны. Чтобы были госпитали, отряды поддержки и сенсоров.
Итачи чуть нахмурился. Трактовка казалась ему очень странной. А Орочимару тем временем продолжил:
— Чтобы быть добрым, нужна сила, нужны ресурсы и нужны знания. Ты не можешь поделиться хлебом с ближним, если это твоя единственная пища на ближайшую неделю. Ты не можешь пощадить врага, если знаешь, что тогда он убьёт тебя. Ты не можешь помочь, если не знаешь, кому именно нужна помощь и как её оказать. И от того, насколько ты силён, насколько умён и сколько у тебя ресурсов, зависит то, насколько ты в принципе можешь быть добр. Иногда бывает так, что силы всё-таки не хватает, как ни старайся. Или ума. Или ресурсов. А иногда бывает так, что кто-то переадресовывает всё добро себе, просто потому, что считает, что именно ему больше всех надо, сводя на нет всю идею.
— Орочимару-сама, вы как-то всё с ног на голову перевернули.
— Разумеется, сила может быть использована для того, чтобы причинять боль, — не стал отрицать тот. — Но наоборот это не работает. Любое влияние на мир, как созидательное, так и разрушительное, требует энергии. А созидательное — ещё больше, так как это всегда сложнее. Ты не сможешь быть добрым, если ты слаб. Тебе нечем будет делать этот мир лучше. Одна из интерпретаций этого постулата — иметь силу, чтобы защищать близких. Но это только одна из.
— Если Ото сильнее, значит, оно добрее, хотите сказать?
— Как минимум к своим. У нас ещё не было нукенинов, например. Также я не отказался от своих опытов. Но так как у меня теперь больше ресурсов, они стали более… добры. Никаких тесных помещений и прикованных к кровати испытуемых. Вообще никого не приковываю, все участвуют добровольно — шиноби тоже интересно узнать что-то новое о себе и своей силе. Ты можешь встретить на улице милую улыбающуюся девушку, которую я час назад разобрал по кусочкам, а затем снова собрал — с обезболивающим и с полным согласием с её стороны.
— Это как-то уж слишком…
— Почему? Это не больно, это полезно и это добровольно. Что в этом ужасного? — Орочимару пожал плечами. — Но главное, о чём я хотел сказать… Тебе не доставалась доброта Конохи. Ты был её силой, но её доброта всё-таки к тебе не попала. Ты не привык, что она вообще существует и может быть адресована тебе. Саске, к примеру, она досталась, и поэтому он не сидит и не переживает, а уже сколотил себе банду и хвастается огненным шаром. А ты не перестаёшь даже в самом благом искать подвох — просто потому, что раньше не было иначе.
— И что? Вы переселите меня куда-то на другую базу?
— Нет. Что ты, Итачи-кун, нет. Мы не в первый раз сталкиваемся с такой проблемой и можем предложить решение. Правда, я уверен, оно тебе не понравится.
— И что это за решение?
— Инфантилизация. Возвращение к детскому восприятию, когда ты ещё не признал нормой жизни отсутствие заботы и понимания.
— Нет.
— Не спеши отказываться, — Орочимару покачал головой. — Твои навыки не изменятся, мировоззрение не пошатнётся. Просто то, что раньше для тебя казалось запретным и невозможным, перестанет таким быть.
— Тем более нет!
— Например, поесть данго. Медленно, не стесняясь никого. Не ожидая подвоха и осуждения.
Итачи осёкся:
— Откуда вы знаете?
— Карасу через это проходил. Это было тяжело. Очень, — Орочимару вздохнул и отвёл взгляд. — Но ты — не он. Я думал, что это тебе вообще не понадобится, но оказалось, что тринадцать лет — вполне себе возраст, чтобы загнать себя в угол.
Итачи отвёл взгляд. Кажется, именно это позволило Карасу простить себе то, что он сам ему до сих пор не прощает.
— Однако в твоей жизни ещё не произошло ничего действительно страшного и непоправимого, — Орочимару подошёл ближе и чуть пригнулся, заглядывая в глаза. — Тебе всего лишь нужно научиться принимать доброту. Иначе ты даже никогда не узнаешь, за что сражался. Разве это честно?
Итачи сглотнул.
— Что нужно делать?
***
Саннин Джирайя не зря считался одним из сильнейших шиноби континента. Его S-класс давно не подлежал сомнению — и это был S-класс совсем другого толка, чем у молодых и дерзких, спешащих жить ниндзя. Минато, один из самих глубоких шрамов на сердце… кто знает, чем обернулось бы вторжение Кьюби, имей он вдобавок к званию Жёлтой Молнии хотя бы половину жизненного опыта своего учителя…
Путешествия дали Джирайе многое. Он учился у всех, кого встречал — в разговорах ли, в бою ли, за накрытым столом или за игровыми фишками. Учился — и заново понимал простые истины. Наверное, те, которые дети узнают из сказок. Ему сказок не читали, и дело вовсе не в сиротстве — время было такое, что техники оказывались важнее каких-то глупых историй. Но… чем дальше, тем больше Джирайя понимал, что сплошь и рядом «глупые истории» оказываются важнее и нужнее самых мощных техник. Он писал книги — хорошие, добрые, о мире, который хотел бы увидеть. О героях, которые отказывались жить по правилам делового расчёта. О любви и вере — в себя и в друзей.
Эти книги открывали ему такие двери, против которых был бессилен и сенмод.
Джирайя исходил множество дорог, видел и омерзительную подлость, и потрясающее благородство. Он много чего видел — и хорошего было достаточно, чтобы не терять надежды.
Но иногда просто верить недостаточно. Иногда приходится засучивать рукава и разгребать грязь, чтобы хорошему было на чём расти.
Разговор с Орочимару был странным — и не сказать, какой больше. Тот Орочимару, который был пришельцем, удивлял… но и здешний, их Орочимару — тоже. Даже и тем, что спустя столько всего они ещё способны говорить конструктивно. И не норовить всадить кунай в печень в первый же удобный момент. Да и тот Орочимару, который из будущего… непохоже, чтобы он был врагом Конохе. В конце концов, с такими возможностями он мог умыкнуть куда больше, чем двух мелких Учиха.
Впрочем, все эти размышления не помешали Джирайе установить сигнальную фуин-сеть вокруг бывшего главы Анбу Не. Вера в будущее — это, конечно, сильная вещь, но лучше досконально знать, что происходит на твоей территории. Бойцы Корня поперёк инструкций к дереву с шаринганами не полезут, но и без них хватает желающих. Начиная от клана Учиха и заканчивая отдельными любопытствующими.
Так что удивило Джирайю не то, что сеть подала сигнал в первую же ночь после своей установки. Удивило его то, что сработать её заставил не Орочимару и даже не Хирузен-сенсей.
— Ты что здесь делаешь? — поинтересовался саннин, заступая самый очевидный путь к отступлению.
Конечно, дети бывают очень пронырливы. И могут — совершенно случайно — влезть хоть в закрытые архивы, хоть в тайники Хокаге. Но всё равно, мало ли…
Впрочем, если малец — диверсант, только работающий под ребёнка, то сбежать он попытается совсем другим путём…
Не попытался. Вздрогнул, чуть ли не подпрыгнул от голоса за спиной. Дёрнулся в сторону — к дереву. Шарахнулся от дружного зырка шаринганов. Замер, глядя на Джирайю и только что зубами не стуча.
Синими глазищами Минато глядя.
Значит, вот ты какой, Наруто, названный в честь бесстрашного героя книги…
— Ты кто?! — а вот голосок у него явно в Кушину пошёл.
— Я? — Джирайя присел на корточки и усмехнулся. — Можно сказать, что здешний хранитель.
— Д-дух? — Наруто попытался вжаться в стенку.
— Я разве похож на призрака? — возмутился саннин. Вот в чём в чём, а в бесплотности его ещё не подозревали.
— Ты большой. Лицо разрисованное. Волосы торчат, — мелкий Узумаки развёл руками, словно пытаясь показать, как именно торчат.
— А ещё страшный и нарушителей на обед ем, — покивал Джирайя. — Как ты сюда попал?
— Не скажу!
— Малыш, мне несложно узнать, кто сегодня дежурил и пропустил тебя.
— Меня никто не пропускал! Я сам пролез!
— Мда? — саннин сыграл лицом, старательно донося до ребёнка своё недоверие. — И зачем?
Нет, версия, что шиноби Корня повелись на печальную мордочку — та ещё фантастика, но не мог же их в самом деле провести такой малец?
— Бака-Томба сказал, что я не смогу пробраться к жуткому дереву и струшу! — запальчиво начал Наруто. — А я смог! Я докажу! И тогда… тогда они будут со мной дружить!
Джирайя печально улыбнулся. Я докажу, и со мной будут дружить… знакомо, да.
— Пойдём, Наруто, — он поднялся на ноги.
— Куда?! И откуда ты знаешь, как меня зовут?!
— Не кричи. Я знаю, как тебя зовут, потому что именно я человек, давший тебе имя.
— Ты… ты знаешь, кто мои родители? — Наруто замер, широко распахнув глаза.
Джирайя обернулся. Столько надежды… Наруто даже забыл о страхе, вытянувшись в струночку.
Да уж, вряд ли ему кто рассказывал о Минато… И уж точно никто не расскажет о Минато — подростке и раздолбае, а не блистательном Йондайме.
— Знаю.
— А… расскажешь? — ребёнок сделал шаг вперёд, словно не в силах сопротивляться.
— Может быть.
— Расскажи! Расскажи-расскажи-расскажи! — Наруто метнулся вперёд и уцепился за край одежды саннина, словно маленький клубочек.
— Пойдём, — Джирайя потрепал его по вихрам. — Не здесь же рассказывать. И вообще, эти глазюки зыркают так, что печенье в горле застрянет.
— Печенье?
— Ну, ты же не собираешься вести такие долгие разговоры даже без чая?
