Психологический ликбез в помощь писателям

Прежде, чем перейти непосредственно к теме — пара предварительных замечаний. 1. О словах и наименованиях. В этой статье я употребляю слово «инвалид», хотя знаю, что обычно говорят о «людях с ограниченными возможностями», «людях с особыми потребностями» и даже о «людях с безграничными возможностями». Здесь слово «инвалид» не является уничижительным, стигматизирующим и т.д. и употребляется исключительно для краткости и простоты изложения: я бы хотел больше поговорить о сути, а не жонглировать оттенками понятий и смыслов. В любом случае, повторюсь, я не хочу кого-либо задевать и обижать таким наименованием. 2. Эта статья может затронуть чьи-либо чувства и вызвать неприятные переживания, поскольку речь в ней пойдет о достаточно тяжелых и неприятных ситуациях: болезнях, увечьях и т.д. Хотя это ни в коей мере не является моей интенцией, я приношу свои извинения на этот случай. Обсудив это, перейдем к сути. Убийственные злоключения, в которые персонажи попадают по воле наидобрейших авторов, нередко не проходят для них бесследно. Раны, шрамы, увечья, болезни — все это сопровождает героев, занимая более или менее важное место в повествовании. Сегодня попробуем разобраться с тем, как живется раненым, искалеченным и тяжелобольным героям. Медицинскую часть этого вопроса оставим специалистам(1), а сами займемся психологической стороной дела. Первое впечатление от темы «психология болезни и инвалидности» — она необъятная. И даже как бы необъятная вдвойне. С одной стороны, существует огромное количество вариантов травм, тяжелых болезней и прочих физических неприятностей, которые могут постигнуть персонажей. Героя можно ослепить, оглушить, заставить его потерять конечность(и), отнять у него возможность ходить или двигаться вообще; наградить его тяжелыми внутренними дефектами, например, пороком сердца; выписать ему более или менее ужасающую и смертоносную болезнь (тема онкологии и онкобольных, по моим читательским ощущениям, сейчас в этой сфере лидирует) и т.д. С другой стороны, герои, которым мы выписываем все эти бедствия, тоже разные. У них разные характеры: кто-то стойкий, кто-то трусливый, кто-то нытик, а кто-то по жизни оптимист; они разного возраста на момент получения травмы или начала заболевания: понятно, что человек, слепой от рождения и человек, внезапно ослепший после несчастного случая, будут переживать свой физический недостаток по-разному. А тот, кто слепнет постепенно, например, от катаракты, будет реагировать отлично от первых двоих; у них разное положение: у кого-то, к примеру, есть семья, ради которой стоит жить и бороться с недугом; у кого-то никакой мотивации к борьбе нет и т.д. Словом, частного здесь больше, чем общего. И однако, я все же отыскал на просторах интернета схему, которая помогает хотя бы немного структурировать разговор о психологии инвалидности и выделить наиболее общие реакции, которые могут встретиться у наших героев, переживающих те или иные проблемы со здоровьем. Оговорюсь, что схема эта не претендует на всеобъемлемость, это скорее небольшой перечень того, о чем автору стоит подумать, описывая героя-инвалида. Схема эта называется ВНУТРЕННЯЯ КАРТИНА БОЛЕЗНИ. Что это за зверь. Как видно из названия, это, в наиболее широком смысле, восприятие человеком состояния его здоровья (а точнее, в нашем случае, его болезни или увечья). Все то, что герой по этому поводу чувствует, думает, чего он хочет, что он делает или чего не делает — все входит в эту схему. Понятно, что в таком виде и она кажется необъятной. Потому попытаемся придать ей некоторую структуру. Согласно Википедии, внутренняя картина болезни (далее ВКБ) распадается на пять сфер: • сенситивную • эмоциональную • волевую • рациональную (когнитивную) • поведенческую Поговорим о кажой из них подробнее. СЕНСИТИВНАЯ СФЕРА ВКБ включает в себя все, что связано с физическим измерением болезни или травмы нашего героя. Именно поэтому в центре этой сферы стоит телесность героя. Это логично: любая болезнь, травма, ранение — это прежде всего явление физическое, телесное. Изменение состояния нашего тела — ощущений в нем, ограничений, которые накладывает травма или болезнь, — это одно из наиболее существенных измерений в психологии травм. В связи с этим автору, начинающему описывать героя с какими-либо телесными дефектами, стоит ответить для себя на примерно такие вопросы (список можно продолжать и расширять при желании). Что именно происходит с героем? Он чем-то болеет (чем именно)? У него нет руки/ноги? Ограничено ли функционирование каких-либо органов (он слепой/глухой, не может ходить или вообще двигаться и т.д.) Какие ощущения он испытывает? Ему больно? Насколько травма мешает ему в повседневной жизни, насколько снижает качество жизни? Нужно ли ему постоянно принимать какие-то препараты (болеутоляющие, например); зависит ли его жизнь от этих препаратов (как в случае с инсулином при диабете)? Тут возможны варианты, но в целом можно сказать, что чем меньше травма влияет на качество жизни, тем легче герой ее переносит (вспоминается, например, один из хозяев комиссара Рекса в одноименном сериале, глухого на одно ухо, что ему нисколько не мешало). Джон Сильвер прекрасно управлялся с должностью корабельного кока, имея деревянную ногу и т.д. (Кстати, можно продолжить список: напишете в комментариях известных вам героев книг или фильмов, больных или имеющих какие-либо увечья?) Сколько лет вашему герою и когда с ним произошла травма? Это опять же фактор, влияющий на то, как герой реагирует на свое состояние. Что героев не убивает, то делает их сильнее. Особенно в тех случаях, когда речь идет именно о травмах, увечьях и всевозможных физических недостатках, которые не предполагают постепенного ухудшения состояния. Есть различия в восприятии травм и связанных с ними ограничений в зависимости от возраста героев. Так, дети с врожденными дефектами воспринимают их как часть себя, у них нет опыта существования без дефекта. Понятно, что их самоощущение будет отличаться от самоощущения человека, который получил травму уже в сознательном возрасте, и опыт жизни без травмы и ее последствий вполне себе имеет. Однако тело — понятие довольно сложное. Оно, его состояние и внешний вид, имеют значение не только лично для героя, но и для окружающих. Очевидно, что тело и внешний облик героя — это ключевой компонент во взаимодействии героя с окружающим миром и обществом. Именно поэтому в список наших вопросов для обдумывания добавится еще один: как влияет травма или болезнь на внешний вид героя? Не будем обманываться: именно внешние проявления заболеваний и внешний вид травм и увечий играют колоссальную роль в таких неприятных явлениях как стигматизация героев-инвалидов со стороны общества, их изоляция, отвержение их со стороны окружающих и т.д. Соответственно, как выглядит ваш герой? Насколько его болезни и травмы бросаются в глаза? Нет ли у него проблем, связанных, например, с гигиенической стороной дела? Будем понимать, что чем больше изуродован наш герой, тем сильнее (в негативную сторону) на него будут реагировать окружающие (возможно, за редким исключением), а неприятие со стороны окружающих, в свою очередь, может стать мощным фактором, влияющим на восприятие им своего физического состояния. Говоря о телесном измерении травмы, нельзя обойти стороной понятия образа тела героя. Определений этого понятия довольно много, но можно в самых общих чертах сойтись на том, что образ тела — это представление героя о его теле, в том числе — оценка степени соответствия собственной внешности доминирующим в обществе эстетическим критериям. Образ тела есть у всех — у героев и у реальных людей, здоровых или больных. Это, как легко догадаться, чисто субъективное самоощущение, которое может и не соответствовать внешней реальности. Каждый, кто слышал свой голос в записи или видел видео с собой, и удивлялся «это что, я так говорю/ так двигаюсь?!», переживал моменты такого несоответствия. Образ тела — это сложный комплекс самоощущений — сознательных или бессознательных, и вопрос о том, привлекателен ли я, соответствую ли этому общепринятому идеалу — лишь часть этого комплекса. Вместе с тем, нужно сказать, что в связи с затяжной болезнью и/или увечьем этот вопрос приобретает особую остроту для наших героев, поскольку закономерно ограничивают их возможность соответствовать этим идеалам. Реагировать на это вынужденное несоответствие герои могут, безусловно, очень по-разному, но можно выделить три основных тренда, русла, в которых идут такие реакции. Вариант первый: отказ от себя. Герой с упорством, достойным лучшего применения, игнорирует свои физические недостатки и проблемы, старается «соревноваться с другими на равных», до последнего старается «быть таким как все». В результате такие герои сами загоняют себя в условия, где их ограниченные возможности становятся еще более явными и очевидными для окружающих. Вариант второй: отказ от культурного идеала. Персонаж обесценивает эстетический идеал, доминирующий в обществе: «Кому нужны все эти сильные, быстрые, ловкие! Я вот умный!» Нередко обесценивается и само тело: «Человек не равен собственному телу, моя личность не ограничена моей телесностью, в том числе моими физическими недостатками». Вариант третий: компромисс. Герой выбирает из доминирующего эстетического и культурного идеала, связанного с телом и телесностью, лишь те черты, которым он соответствует, и на их основе формирует свой собственный идеал и свое представление о себе. Понятно, что эти сценарии могут перетекать олин в другой, каким-то образом сочетаться и т.д. Словом, простор для авторского воображения тут довольно большой. Продолжаем разговор о внутренней картине болезни и переходим ко второй сфере: ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ. Эмоциональная картина героя, узнающего о своей тяжелой болезни или получившего увечье, определяется реакцией горевания. О реакции горя (она же — оплакивание, она же реакция траура) и этапах, из которых она состоит, мы уже говорили в одной из предыдущих статей. Говорили, в частности, о том, что, хотя обычно горевание ассоциируется со смертью близкого человека, но на самом деле этот процесс сопровождает любую более или меннее значимую потерю. Разумеется, горевать можно с большей или меньшей интенсивностью и более или менее долго, но суть этого состояния остается неизменной. Понятно, что физическая травма или болезнь — это потеря очень серьзная. И дело здесь не только в физической потере, например, конечности. Герой теряет, прежде всего, тот самый свой прежний образ тела, о котором мы говорили раньше. Он был привлекательным — становится отталкивающим; мог о себе позаботиться — становится беспомощным; имел, но утратил какие-то физические навыки и возможности и т.д. Однако герой утрачивает не только это. По большому счету, весь его прежний мир и жизнь до травмы уходят в прошлое. Могут стать невозможными прежние занятия; разрываются социальные контакты: отворачиваются друзья, начинают избегать знакомые; меняется отношение окружающих к нему: появляется брезгливость, жалость с их стороны... Зачастую наш герой может вызывать у окружающих страх, даже если его болезнь незаразна и не может причинить другим людям никакого вреда. Меняется картина мира героя: мир перестает казаться безопасным (особенно это характерно для внезапной тяжелой болезни или травмы, полученной случайно, когда ничто ее не предвещало). Неудивительно поэтому, что эмоциональный мир героя будет полон, помимо реакций горя, страхами и тревогами. Страхи могут быть парадоксальными, взаимоисключающими, например, герой боится одиночества, но боится и показаться на глаза своим прежним друзьям и знакомым, которые знали его до травмы. Страхи, далее, могут относиться как к текущему состоянию героя, так и к возможным его состояниям в будущем (например, страх, что болезнь будет прогрессировать). Очевидно также, что страхи могут как иметь под собой реальные причины, так и не иметь их (например, герой, получивший случайную травму, попав под машину, может бояться ее повторения) и т.д. Говоря о потерях и страхах, нужно упомянуть еще одну ситуацию: ситуацию возможного выздоровления героя. Понятно, что в каких-то случаях выздоровление может произойти только в жанре фантастика. Однако фантастика не отменяет психологической достоверности. Как ни парадоксально, выздоровление, будь то после болезни или после травмы, — ситуация, хоть и радостная, но не всегда простая. Это ведь тоже потеря, потеря привычного герою мира. Особенно это актуально для тех, кто болен или имеет увечья от рождения или, по крайней мере, очень долго. Изменение привычного, хоть и во многом неидеального, статуса-кво, также может вызывать страх. Так, дети могут, например, бояться, что родители перестанут любить их, если они поправяться. Добавим, что страхи эти могут быть и бессознательными, скрываться за другими эмоциями. Помимо страхов, герои с травмами легко впадают в депрессивные состояния, причем глубина депрессии может быть разной. Зачастую депрессии становятся хроническими. Отдельный спектр чувств героя вызывается его отношениями с окружающими, особенно самыми близкими: семьей, близкими друзьями. Очевидно, что с получения героем травмы их жизнь меняется тоже, и не в лучшую сторону. Герой может испытывать чувство вины в связи с этим, и это чувство может перерождаться, например, в резкое прерывание контактов с родными и друзьями: «Не буду им в тягость, пусть живут дальше»). Заметим, к слову, что стремление облегчить жизнь близким может стать и вполне действенной мотивацией к адаптации: герой старается как можно скорее «встать на ноги» или хотя бы максимально использовать те возможности, которые трамва или болезнь у него не отняли. Вина может конверсировать и в свою противоположность: не «я испортил родным жизнь», а «они хотят мне зла, хотят, чтобы я умер». Подозрительность, параноидность также могут быть свойственны герою-инвалиду. Еще одной важной сферой в эмоциональном мире героя с травмой является самооценка. Мы говорили о том, что травмы и болезни нарушают образ тела героя, а оценка собственной телесности — важная составляющая самооценки в целом. Однако было бы слишком большим упрощением сказать, что после травмы или начала болезни самооценка героя будет только падать. Скорее, она приобретает контрастный характер. Чем это вызвано? Самооценка неоднородна. Она состоит из отдельных сфер, по которым человек сознательно или бессознательно себя оценивает, например, физические данные; внешность; интеллектуальные способности; различные черты хараткера и т.д. В связи с травмой или болезнью в общей самооценке происходят два глобальных процесса. Во-первых, понижается оценка отдельных сфер, например, внешности, физических спосбностей, здоровья как такового: «не такой уж я непрошибаемый здоровяк, как мне казалось». Понятно, что это снижение планки — состояние болезненное, оно может причинять весьма сильную боль и страдания. Одним из способов защититься от этой боли становится процесс, называемый гиперкомпенсацией. При нем снижение оценки в одних областях компенсируется повышением ее в других: «я не могу ходить, зато я умный». Нужно сказать, что травмы, особенно те, которые не предполагают постоянного ухудшения состояния здоровья героя, становятся неплохим стимулом к тому, чтобы активно развивать стороны личности, не затронутые травмой. Повышение самооценки нужно ведь чем-то обосновать. Потому наш герой может начать изучать иностранные языки, активно читать, слушать он-лайн курсы, осваивать живопись или музыкальные инструменты, углублять духовную жизнь и т.д. Все это решает, помимо самооценки, и другую, очень важную в ситуации героя задачу: поиск нового смысла существования или новых путей достижения и реализации прежнего, если это возможно. Второй процесс в самооценке — это разделение ее на внешнюю и внутреннюю. Это разделение мы видели в фильмах, в сценах, где герой с травмой на людях храбрится, улыбается и т.д., а оставшись один, сползает по стене, рыдает, пытается покончить с собой и т.п. Помимо этого, существует самооценка осознанная и неосознаваемая. Первая может быть завышенной: «у меня все лучше всех», вторую выявляют специальные психологические тесты, и она обычно далеко не такая высокая. Заканчивая разговор об эмоциональной сфере, нужно заметить, что и светлые чувства герою не заказаны. Среди них, безусловно, очень важна надежда: на выздоровление, улучшение состояния; на то, что жизнь все же будет продолжаться; на обретение новых смыслов и т.д. Кроме того, травмы и болезни не исключают ни радости, ни нежности в отношении с другими, ни каких-либо других позитивных эмоций. ВОЛЕВАЯ СФЕРА Герой намерен бороться за свое благополучие и здоровье или безвольно лежит на диване и ждет своего смертного часа? Понятно, что ответы могут быть очень разными. Они сильно зависят от возраста героя, его характера, жизненного опыта, мироощущения и т.д. Непоследнюю роль в этом выборе играет, конечно, и окружение героя. Есть ли у него семья, ради которой стоит бороться с болезнью или последствиями травмы? Есть ли значимая цель в жизни, которая, несмотря на случившееся с персонажем, по-прежнему важна для него и дает силы жить? Говоря о волевой сфере, важно разобрать два важных понятия. Первое из них — локус контроля. Локус контроля — это, по сути, ответ на булгаковский вопрос «так кто же управляет человеческой жизнью?» В нашем случае, кто управляет жизнью нашего героя. Обычно, если человек здоров, то большинство решений, связанных со своей жизнью, он принимает сам. Понятно, что существуют обстоятельства непреодолимой силы (травмы к ним тоже относятся), на которые человек повлиять не может. Понятно также и то, что доля самостоятельно принимаемых решений очень разнится от возраста героев и условий их жизни: доля автономности ребенка в три года гораздо меньше, чем подростка в тринадцать или взрослого в тридцать три. Культурных отличий тоже хватает: где-то считают, что в восемнадцать лет ребенок должен начинать жить отдельно, а где-то мамочки не против придержать под своим крылышком и сорокалетнее «дитятко». И однако в целом взрослый здоровый герой большинство решений касательно своей жизни принимает самостоятельно, то есть «локус контроля», о котором мы говорим, находится в нем самом. Иначе обстоят дела после травмы или в связи с болезнью. В связи с ними контроль за жизнью героя смещается в руки других людей: врачей, родных, близких, друзей, волонтеров, представителей соцслужб и т.д. Это проявляется на самых разных уровнях: герою спасают жизнь, его лечат, выхаживают; ему помогают в быту, в простейших действиях, которые он раньше мог делать сам; его увольняют/ отправляют в отпуск; друзья приходят к нему или не приходят и т.д. Утрата контроля над своей жизнью порождает сильнейшее чувство беспомощности, которое, в свою очередь, влечет за собой и отчаяние, и безнадежность, и стыд и отвращение к себе, и депрессивные состояния, и гнев на себя и других... Соответсвенно, возвращение локуса контроля в руки героя является мощным стимулом и мотивацией жить дальше. Когда герой понимает, что может что-то сам, а особенно, — когда он замечает, что сегодня он смог сам чуть больше, чем вчера — это дает необычайную силу и энергию. В положительном случае. Другая сторона медали (и это второе понятие из волевой сферы, о котором мы поговорим) заключается в выученной беспомощности. Думаю, многие слышали это выражение. Ситуация выученной беспомощности — это ситуация, в которой герой не желает брать контроль над своей жизнью в свои руки даже в той степени, в какой он вполне способен это сделать. Чаще всего мы слышим о выученной беспомощности применительно к детям. И это действительно так. Дети, даже здоровые, — существва «не ленивые, но энергосберегающие». Если есть возможность переложить на кого-нибудь неинтересные и скучные занятия, которые заставляют поднапрячься — дети, как правило, с удовольствием это делают. И тут уж в ход идут всевозможные «у меня не получается», «я не могу», «у меня ручки/ножки/животик болит», «я так устал...» и т.д. Очевидно, что если ребенок чем-то серьезно болен или покалечен, то подобная ситуация приобретает весьма болезненный драматизм. Огромную роль в ней играет жалость: «как же ему не помочь!» Проявляются также и нетерпение: ждать, пока ребенок сможет выполнить даже простое бытовое действие, бывает очень мучительно. К сожалению, проблема осложняется и приобретает совершенно иные масштабы, если вспомнить, что множество детей с особенностями развития оказываются не в семьях, а в специальных учреждениях. Детский дом — это место, где локус контроля над собственной жизнью у ребенка/подростка отнят напрочь. Что надеть, что съесть на обед, куда пойти, чем заниматься — ничего из этого воспитанники этих учреждений не решают сами. Добавьте к этому, что испорченные вещи автоматически заменяются на новые, к праздникам появляются подарки от различных благотворителей... О печальных последствиях такой ситуации можно было бы сказать много (а многое и было сказано в моей статье о психологии героев-сирот), но это увело бы нас слишком далеко от сегодняшней темы. Суть же заключается в том, что выученная беспомощность даст вашему герою (предположительно, ребенку или подростку) некоторые локальные приятные моменты (все делают за меня!), но глобальные последствия будут весьма печальными, хотя бы тем, что инвалидность, ограниченность физических возможностей героя может заставить его принять позицию Жертвы (о которой мы уже тоже поговорили в статьях о пассивной агрессии и треугольнике Карпмана). КОГНИТИВНАЯ СФЕРА Мышление героя также претерпевает изменения в связи с травмами или болезнями. Социальная активность и контакты героя сокращаются, и мышление отзывается на это монологизацией: персонаж склонен проговаривать что-то в мыслях, не ожидая ответа; мысли могут «ходить по круту», повторяться чуть ли не дословно из раза в раз. Как правило, эти циклические мысли устремлены в прошлое или будущее героя и связаны с сожалениями, ностальгией в первом случае и страхами, опасениями и тревогами — во втором. В настоящем же герой может переживать конфликт между реальностью и собственными представлениями о должном, правильном. Например, беспомощность сталкивается с суждениями «я должен обеспечивать свою семью», «я должна позаботиться о детях» и т.д. ПОВЕДЕНЧЕСКАЯ СФЕРА Несложно догадаться, что переживания, страхи, ощущения беспомощности, крах надежд, тяготы, связанные непосредственно с физическим состоянием, не превращают вашего героя в самого приятного человека на свете. Персонажи вспыльчивы, раздражительны, неуживчивы. Часто они сами стремятся разорвать оставшиеся у них межличностные контакты, оттолкнуть от себя окружающих. Это происходит по многим причинам, не последняя среди них — страх, что неотвергнутый человек в конечном итоге уйдет сам. Еще один мотив — забота о близких, которым проще устроить свою жизнь без больного или искалеченного героя. Герой может, с другой стороны, впадать в апатию, отказываться от лечения и обследований, а может наоборот лечиться слишком активно. Есть и такие, которые слишком стремятся вернуться к прежней жизни, игнорируя состояния собственного здоровья (как тут не вспомнить всяких героев-вояк, возобновляющих тренировки, когда еще и повязки-то с ран не сняты?) Болезни и травмы — тема, как видим, сложная и многогранная. Автору есть, куда развернуться, а основные моменты, которые стоит знать, мы только что обговорили. Удачи в творчестве!