Левиафан

Спал Марк в эту ночь от силы часа три. Если честно, ему было попросту страшно надолго закрывать глаза. Он боялся, что как только он уснёт, Лука непременно убьет и так полуживого альфу. «Человека, — тут же мысленно поправлял себя Марк, — Пусть даже он и чужак, но всё равно человек, живой, самый настоящий». Марк изо всех сил старался не заснуть, вслушиваясь в перешептывания товарищей, гул песчаной бури где-то там, снаружи каменной пещеры и тихое, равномерное дыхание незнакомца. Он не стал никому говорить про увиденную метку, но сам не мог избавиться от чувства звенящей тревоги. Что это, чёрт возьми, могло значить? Неужели, альфы промышляют торговлей своими? Но почему? Омеги стали настолько редкими на сегодняшний день, или что? На ещё какие-то связные мысли сил больше не осталось, и всё что он мог, это пытаться не соскользнуть в ватное сонное состояние. Чтобы хоть как-то отвлечься, омега принялся рассматривать альфу. Высокий, выше, чем даже Лука, а тот был довольно рослым мужчиной. Замотанный в какое-то совсем уж обветшалое, даже по меркам Марка, тряпье. Лицо было симметричным и не отталкивающим, хоть и было покрыто слоем пыли и гари, светло-рыжая щетина вот-вот должна была перерасти в бороду. Нос был острый, как у какой-то птицы, не то от природы, не то от общей худобы и истощенности организма. Марк попытался вызвать в себе хоть каплю отвращения, ненависти или страха, но, видимо, был слишком измотан за время их похода, чтобы испытывать что-то, кроме голода и желания поспать. И всё же это так странно. Марк никогда не видел альф живьем вот так вот близко, не через прицел винтовки и не через бинокль. Да, он стрелял по ним, было дело, но он тогда не воспринимал их иначе, как живых мишеней. Все тогда стреляли, потому что в противном случае стрелять будут по тебе. И тут на тебе! Живой альфа, только руку протяни… А потом Марка словно что-то вытолкнуло из сна. Он вздрогнул, подскочил на месте, ещё толком не успев проснуться, и почувствовал, как чья-то рука сжала его плечо: — Пора, малой. Выдвигаемся. От старого детского прозвища, прозвучавшего из уст наставника, странная пружина тревоги будто бы разжалась. Лука сворачивал спальники четкими и отлаженными движениями. Его губы были сжаты чуть сильнее, чем обычно, а брови нахмурены. Чуть поодаль Рэй нарочито сосредоточенно закреплял свою поясную сумку, будто бы специально не поднимая взгляда, а Глен сидел на камне, снова чем-то набивая трубку. Вид у него был довольно-таки мрачный. «Что это с ними со всеми?» — полусонно подумал Марк, который был уверен, что и альфа, и последующие события ему приснились. А потом он услышал абсолютно незнакомый, хриплый голос сбоку и по инерции вытащил длинный охотничий нож. — Эй, может хоть ты соизволишь со мной поговорить? Да-да, ты, спящий красавец, я про тебя говорю. Марк во все глаза уставился на альфу, который выглядел куда лучше, чем несколько часов назад. Видимо, антибиотик помог, а ещё непродолжительный, но всё же сон. Лицо было осунувшееся, но всё же не такое бледное, каким его помнил Марк. Чужак сидел, прислонившись спиной к скале, связанный поперек туловища канатами, с заведенными за спину руками. Но судя по всему, его такое положение совершенно не беспокоило. На лице не было ни испуга, ни ненависти. Синие миндалевидные глаза смотрели на Марка очень пристально, с интересом и долей то ли насмешки, то ли искреннего удивления. Марк на всякий случай оглянулся, убедившись, что ему не показалось и альфа действительно разговаривал с ним. За его спиной Лука полным ненависти взглядом буравил незнакомца. Затем Марк, быстро стерев с лица выражение растерянности, на всё ещё ватных ногах подошел к пленнику. Тот, прищурившись, смотрел на Марка снизу вверх и ждал. — Как ты себя чувствуешь? Альфа, явно ожидавший чего угодно, но только не этого вопроса, на секунду замешкался, прежде чем ответить: — Бывало хуже, но и лучше тоже бывало. А что, волнуешься? — мужчина криво усмехнулся. Его потрескавшаяся губа при этом начала кровить. Марк непонимающе моргнул, а затем нахмурился: — Нет. Но если ты сдохнешь по дороге, то я зря потратил на тебя две ампулы антибиотика. В пещере повисла тишина. Альфа сначала смотрел на Марка с каким-то странным выражением лица, будто бы до конца не верил, что Марк не шутит. Но Марк не шутил. У Марка вообще с чувством юмора были проблемы. В конце концов, в их мире дольше всего живут не шутники, а те, кто быстро бегают и метко стреляют. Марк продолжал смотреть на чужака, пока тот наконец не перестал улыбаться. Кажется, до него только сейчас дошло, где он и в каком положении находится. — Чёрт. Да у вас, ребята, всё ещё хуже, чем я предполагал. Марк снова растерянно моргнул. О чём это он? Омега уже хотел было спросить об этом, но Лука его прервал: — Заткнись, альфа. Не настолько ты нам сдался, чтобы не пристрелить тебя прямо здесь, в этой пещере. Альфа, видимо, хотел было ответить, но запнулся на полуслове, едва взглянув на Луку и на нацеленное в него дуло пистолета. Взгляд его помрачнел и стал какой-то загнанный. — Марк, — Лука тем временем отвел своего подопечного в другой конец пещеры, не отводя при этом тяжелого взгляда от пленника, — Я не знаю, что у него на уме, но осторожней с ним. Чтобы он тебе ни плел, это полная чушь. Не слушай. И вообще с ним лучше не говори. Марк почувствовал, как голову словно обручем стягивает боль. То ли от недосыпа, то ли от всей ситуации в целом. — Что? В смысле чушь? Что он вам успел рассказать? Лу, словно не слыша его вопросов, сильно сжал плечи Марка и слегка встряхнул: — Сосредоточься, Марк. Помни, кто они. Помни, кто мы. Кто мы, Марк? — Что? Лука, я… — Марк, соберись! Кто мы? Ну же! Кто?! — Лука сжал его плечи до боли, до синяков, но Марк даже не поморщился. Боль его отрезвила, как и всегда до этого. — Мы оставшиеся в живых свободные и сильные омеги. Мы не дадимся живыми. Мы будем мстить за отнятую свободу, за навязанные годы рабства и унижения. Мы лучше умрём, чем предадим наших братьев и их память. Мы боремся со злом, с настоящим дьяволом в лице альф. Вот кто мы. Он говорил монотонно и тихо, и с каждым словом чувствовал медленно накатывающее на него успокоение и уверенность, будто потерянная опора вновь стала ощущаться под ногами. Лука всё ещё прожигал его взглядом, слегка бешеным и одновременно умоляющим, будто бы он был в какой-то лихорадке, но пальцы его тем не менее постепенно ослабили свою хватку. Потом словно облегченно выдохнул сквозь зубы и кивнул: — Никогда не забывай об этом, ясно? Марк кивнул в ответ. — Так что он вам сказал? — Он сказал, что искал нас. Специально. Что он пришел с миром, — губы Лу искривила жесткая усмешка, что в сочетании остановившимся взглядом выглядело действительно устрашающе. Марк удивленно вскинул брови, обернулся и тут же наткнулся на пристальный взгляд голубых глаз. Альфа не смотрел на Луку, он смотрел на Марка. Такое впечатление, что он слышал весь их разговор, от начала и до конца. Марк усилием воли не позволил себе первым отвести взгляд. Это бы выглядело слабостью, а слабым Марк никогда не был. Но альфа тоже прекращать игру в гляделки явно не собирался, вернув слабую усмешку. — Марк, послушай меня, — Лу снова сжал плечо Марка, заставив того отвести взгляд от чужака, — Это уловка. Альфы не в первый раз пытаются взять нас хитростью, раз уж по-другому у них не выходит. Но раз они так хотят втереться к нам в доверие, то мы им подыграем. А потом, когда он станет бесполезен — убьём. Марк автоматически кивнул. — Ты поведешь его. Уж прости, мои нервы совсем не к чёрту, боюсь его пристрелить, не дойдя до Огненных Скал. Рэй маленький ещё и доверчивый, он пойдет за Гленом в начале процессии. А ты пойдешь последним, а его погонишь перед собой. Если что, сразу стреляй, понял? — Да, — Марк облизнул пересохшие губы. Он не был уверен, что сможет выстрелить в спину человеку, даже если это альфа. Даже если этот альфа лживый, болтливый и раздражающий. Когда настала пора выдвигаться, они вместе с Лу отвязали альфу от скалы. После этого они покрепче связали его руки и торс одной веревкой так, чтобы конец веревки был в руках у Марка и тот, в случае чего, мог бы одним только резким движением дернуть альфу на себя, и тот бы непременно рухнул на спину. Альфа при всём при этом не пытался вырваться или как-то воспротивиться действиям омег, он только лишь кидал на Лу полные колкой злобы взгляды, а под конец не выдержал и сказал: — Ты настоящий идиот, старик! Параноик и идиот! Я же уже сказал, что… Он не успел договорить, потому что Лу наотмашь со всей силы врезал ему кулаком по лицу. Послышался неприятный хруст. Альфа взвыл: — Твою мать! Ты мне нос сломал! Сука! Лу со странной ухмылкой дернул альфу на себя за воротник и абсолютно спокойным голосом сообщил: — Следующим что я тебе сломаю, будет палец. А потом что похуже. Альфа поморщился, пытаясь утереть кровь об рукав. Это было нелегко, учитывая, что руки у него были связаны за спиной. Марк попытался игнорировать странное чувство жалости и сочувствия, так не вовремя сосущее по ложечкой. У него это почти получилось, ровно до того момента, как голубые глаза снова уставились на него с каким-то непонятным выражением. Если честно, это уже начинало всерьез напрягать. Когда они вышли из пещеры, песчаная буря окончательно сошла на нет. Ещё не перевалило за полдень, а жара стояла отменная. Но Марк знал, что ни в коем случае нельзя разматываться. Сгоришь за полчаса, под этим-то радиоактивным и совсем неласковым солнцем, а потом будешь лежать с температурой и облезающей кожей. Это раньше, в далекие времена омеги любили подставлять свою нежную кожу под солнышко, предварительно намазавшись санблоком, чтобы загар был бронзовый, равномерный и красивый. Но сейчас изменилось всё: солнце из ласкового стало почти нестерпимо жарким, омеги огрубели, как и их кожа. «Зато свободные, — подумал Марк, не без мрачного удовлетворения разглядывая вяло плетущегося впереди пленника, — Не сдавшиеся и не смирившиеся. Похрен на нежную кожу и лёгкую жизнь подстилки и инкубатора». Он, сам того не замечая, начал вполголоса повторять клятву, чувствуя снова разрастающееся в груди чувство спокойствия и правильности. Но тут его вдруг отвлёк знакомый хрипловатый голос: — Эй, чего ты там бубнишь? Марк вздрогнул и замолчал. Он бы в жизни не признался себе, что замолчал он, смутившись. — Чего воды в рот набрал? Чего бормочешь, спрашиваю? Марк скрипнул зубами. Нет, он не будет с ним разговаривать. Даже если он собственноручно спас этому альфе жизнь. Альфа тем временем не унимался: — Охренеть, я тащусь от вашего дружелюбия, конечно. Не хочу показаться неблагодарным, но я уже успел пожалеть о своём решении примкнуть к вам, ребята. Я думал, ну да, ощетинились мальца, с кем не бывает, я бы и сам так поступил, наверное, но блин… — Завали, а! — не выдержал Марк. Голос потерял свою привычную безэмоциональную интонацию, прозвучав откровенно по-омежье звонко. Кажется, именно этого альфа и добивался. Он повернул голову и довольно осклабился: — Ну наконец-то! Детка, ты совсем не умеешь… Договорить он не успел, потому что Марк резко саданул тому по коленям. Альфа со стоном рухнул на песок, а Марк в бешенстве намотал его волосы на кулак и зашипел: — Значит так. Во-первых, я тебе не детка, усёк? Если ты не понял, ты в полной жопе, и то, что ты сейчас живой, дышишь и умудряешься при этом трепаться почем зря исключительно потому, что я тебя пожалел и не позволил Лу выстрелить в твоё бессознательное тело. Поэтому лучше тебе меня не злить, окей? Марк сам не ожидал от себя такой реакции, обычно, он был спокойным и хладнокровным, но это снисходительно-похабное «детка», символ сотен лет унижения и пренебрежения к омегам, потом переросшее в откровенную эксплуатацию и рабство… Марку просто снесло остатки самоконтроля. Он тяжело дышал, и оттого не сразу осознал, что сказал альфа. — А во-вторых? — Что? — Марк моргнул, тут же отпустив волосы незнакомца. Тот как ни в чем не бывало пояснил: — Ну, ты сказал, что во-первых то-то и то-то. И всё. А во-вторых? Марк смотрел на альфу и не мог понять одной вещи: он мазохист или просто идиот? — Во-вторых, ты можешь помолчать, пожалуйста? Альфа кряхтя поднялся на ноги и, посмеиваясь, зашагал как ни в чём не бывало: — Прости, конечно, но ты капец странный. — Кто бы говорил, — Марк всё ещё не понимал, почему продолжал слушать этот трёп. — Нет, серьезно. Из крайности в крайность! То «убью нахрен», то «пожалуйста». И вроде думаешь, что весь такой невозмутимый небось, а действуешь же на чистых эмоциях, я прав? И снова обернулся и смотрит своими голубыми глазищами. Марк призвал всё своё терпение, чтобы не показать, как он одновременно удивлен, и взбешен. — Нет, не прав. Ногами шевели. Альфа хмыкнул, явно не поверив Марку. — Сет. — Что? — Имя моё Сет, — терпеливо повторил пленник, — А твоё? Марк подумал, что лучше сказать сразу, а то ведь не отстанет. — Марк. Сет кивнул, будто бы что-то для себя отмечая, а потом вдруг сказал совершенно другим, серьезным голосом: — На самом деле, я всё помню. Марк недоуменно свёл брови на переносице. Он уже хотел было спросить, что именно тот помнит, но альфа продолжил: — Я помню, что старик наставил на меня ствол, а ты его отговорил. Потом посмотрел прямо в глаза и кивнул: — Спасибо. Почему-то Марк разозлился. А ещё очень смутился. И не ясно, какое чувство было первым, а какое вторым. Он уже открыл рот, чтобы сказать, что это всё не ради альфы и вообще, Марк уже сто раз пожалел о принятом решении, но в последний момент передумал и просто ответил: — Пожалуйста. Он отвел взгляд, потому что опять почувствовал, что Сет смотрит прямо на него.