Тринадцать красное

      Девятнадцатилетний Адриан сидел на краю кровати тридцатидвухлетней Маринетт и пристально рассматривал ее лицо. Несмотря на то, что гуляли с Маринетт почти каждый день, солнечного света ей было явно недостаточно, да и прогулки были коротки. Долгие Принцессе не нравились: по словам Альи, она покорно позволяла себя вести, когда они с Адрианом были рядом, но стоило им немного отойти от особняка или прогулке чуть-чуть затянуться, как она прекращала переступать ногами, а после — отказывалась от еды. Не открывала рот, когда ее кормили, и не глотала пищу, если удавалось ее туда положить.       Все это не могло не сказаться на ее внешности.       Темные мешки под глазами, безжизненно смотрящими в потолок, впалые щеки, приоткрытые потрескавшиеся губы. Неестественно бледная кожа, такая тонкая, что сквозь нее виднелись сплетения серовато-синих вен… Только слегка вздернутый носик, казалось, остался таким же как прежде.       Адриан не хотел видеть ее такой — беспомощной, безэмоциональной, безжизненной. Ему хотелось сбежать в свое время, где еще можно было ее спасти, или в гостевую комнату, где должна была ночевать Маринетт девятнадцатилетняя, чтобы увидеть ее нормальной. Но позволить себе уйти он не мог.       Это ведь тоже была Маринетт. Это по-прежнему она, его Принцесса, Леди, любимая.       Из-за того, что он отказал ей вчера и не вызвался проводить до дома, она и была сейчас, спустя тринадцать лет, в таком состоянии. Он не защитил и не уберег. Не справился с долгом, который сам же на себя возложил.       Адриан осторожно взял ее руку в свою. Ее пальцы были холодными, кожа — мягкой, а ногти аккуратно подпилены. Он очень хотел поднести ее ладонь к губам, согреть своим дыханием, а может, еще и оставить мимолетный поцелуй, чтобы показать, что он рядом, что любит ее и будет любить, какой бы она ни была.       Но решиться на это не мог. Прежде, когда Кот Нуар пытался поцеловать тыльную сторону ее ладони, Леди очень редко позволяла ему это сделать. Адриан знал: сейчас Маринетт не одернет руку, а поцеловать беспомощную Принцессу казалось бесчестным. Особенно учитывая то, что привело ее к такому состоянию.       Он боялся представить, сколько ужаса, отчаяния и страха ей пришлось пережить, сколько боли и унижения испытать, как много жгучей обиды и ненависти ощутить в ту треклятую ночь. Ее изнасиловали и чуть не убили. Заставили претерпеть такое, после чего она не смогла оправиться и закрылась от всего мира. Она, укравшая его сердце своей невероятной внутренней силой, сломалась, не выдержав такого потрясения.       — Я клянусь, что изменю твое прошлое, — прошептал Адриан, нежно поглаживая костяшки ее пальцев. — Ты достойна лучшего будущего, Маринетт. Такого, о котором мечтала.       Адриану почудилось, будто она слегка сжала его ладонь. Алья говорила, что Маринетт делает так рефлекторно, но будущий он считал, что она все же реагирует на разговор, и эта версия ему нравилась больше. Ведь это означало, что Маринетт слышала и понимала, что еще есть способ до нее достучаться, вывести из ступора, исцелить душу и разум.       — Даже если ты меня не простишь, — продолжил он со слабой улыбкой, — я все равно буду рядом с тобой. Буду помогать с твоей первой модной коллекцией. Считай, что лучшая модель Парижа уже участвует в твоем показе. Помогу найти… нет, лучше даже построю дом твоей мечты. Буду присматривать за твоими детьми. Хотя я очень надеюсь, что они будут нашими, — горько усмехнулся Адриан, все же позволив себе прислониться к ее ладони щекой. — Понимаю, это прозвучит самонадеянно, — хотя ты, пожалуй, привыкла к этому, — но я бы стал идеальным отцом. Мы всей семьей гуляли бы в парке по выходным, а каждый день собирались за одним столом во время завтрака, обеда и ужина и обсуждали бы все подряд, — Адриан улыбнулся, подавив всхлип, — от любимых мультфильмов детей до важных дел нашей компании. Я бы рассказывал нашей дочери о зубной фее, а потом жаловался бы тебе на то, что она где-то вычитала, что их не существует. Ты бы улыбнулась и назвала меня глупым Котом, а может быть, даже потрепала по волосам, — не сдержавшись, он погладил ее волосы. — А потом точно так же потрепала бы нашего сына, спросившего, можем ли мы оставить щенка, которого он где-то нашел… Я бы, конечно, повозмущался для вида — все-таки я Кот. Но потом сдался бы и сам же выводил бы этого щенка на утреннюю прогулку, потому что вы с детьми предпочли бы подольше поспать. А вернувшись, я приносил бы тебе кофе в постель. Ты бы в знак благодарности целовала меня… — Адриан смущенно покраснел, — в щечку. Мы бы делились счастьем друг с другом, и все у нас было бы хорошо. Кажется, я слегка размечтался, — он отвел глаза и закусил губу. — Просто знай, моя Леди, твое будущее я изменю. Я обязательно сделаю тебя счастливой. Не забывай, мы еще Бражнику крылышки должны оборвать, — усмехнулся Адриан сквозь слезы. Он понимал, что сейчас Маринетт не закатит глаза на его глупые шутки, но, черт возьми, многое бы отдал за это. — Как думяуешь, что лучше: гигантская молебойка или огромная булавка?       Но вдруг произошло то, на что никто уже почти и не смел надеяться.       Адриан готов был поклясться, что Маринетт одними губами прошептала «Нуар».       

***

      Адриан безостановочно о чем-то говорил, спрашивал, шутил, надеясь, что Принцесса снова ответит. Но, увы, больше Маринетт не произнесла ни слова, отчего он уже начинал думать, что ему показалось.       Он просидел у ее постели всю ночь, а под утро заснул, сморенный усталостью, прямо там же, не отпуская ее руки.       И не подозревая, что тихое «Кот» слышал не во сне, а сквозь сон.       Утром он не решился рассказать обо всем ни Алье, ни будущему себе, побоявшись их зря обнадеживать. Вдруг ему все это почудилось, вдруг Маринетт ничего не сказала, а он просто-напросто выдал желаемое за действительное? Адриан понимал, что они были бы безумно счастливы услышать эту новость, обрести надежду на то, что она сможет прийти в себя, но… он боялся, что если ничего в ее состоянии не изменится, то со временем они впадут в еще большее отчаяние.       Адриан не догадывался, что Плагг еще ночью успел сообщить обо всем Нууру.       — Ты в порядке? — обеспокоенно спросил он у младшей Маринетт после завтрака. Если вчера она отводила взгляд в сторону демонстративно-обиженно, то сегодня у него складывалось впечатление, будто она от волнения прячет глаза. — Все будет хорошо, Маринетт, — постарался как можно более обнадеживающе улыбнуться он, истрактовав ее встревоженность по-своему. — Мы обязательно все изменим.       — А? — переспросила Маринетт удивленно и, посмотрев куда-то под потолок, протараторила: — Да, ты прав. Все будет хорошо. Просто прекрасно.       Она невнятно пропищала о том, что торопится к Алье (вместе с которой была ровно минуту назад), и спешно ушла прежде, чем он успел хоть что-то сказать. Адриан задумчиво почесал затылок, переглянулся с Плаггом, который почему-то ехидно хихикнул, и, трансформировавшись в Кота, отправился в кабинет, где уже ждал будущий он.       

***

      Несмотря на то, что вчера он это уже видел, наблюдать собственную трансформацию со стороны было странно. Во-первых, не каждый день удается попасть в будущее и встретить самого себя. Во-вторых, вместо черного костюма с дурацким, но таким родным бубенчиком, хвостом-ремнем и накладными ушами, на старшем Адриане возник фиолетовый фрак, а вместо верного жезла в руках появилась трость. Он был не Нуаром, а Бражником. Не Котом, которого считал частью своей сущности, а Молью — преемником злейшего врага.       — Может, все-таки расскажешь, где нам с Леди искать Бражника? — спросил Нуар, вчера так и не выяснивший, как будущий он завладел брошью Мотылька.       Но тот в ответ отрицательно помотал головой.       — Я не уверен, что стоит рассказывать это сейчас, — сказал он. — Знаю, в прошлом Бражник для тебя заклятый враг… но теперь я понимаю, почему он пытался завладеть Камнями Чудес. И если ты отнимешь у него брошь — он потеряет смысл жизни.       — То есть ты предлагаешь бездействовать, хотя у нас есть возможность его остановить?       — Первоочередная задача сейчас — спасти Маринетт, — резко ответил Бражник-Адриан. — Когда-нибудь он сам сдастся, а до тех пор просто продолжайте побеждать его акум.       — Ты бы не сдался, — возразил Кот Нуар, — так почему думаешь, что это сделает он? Не знаю, с чего он подал в отставку в этой временной линии, но будущее изменится. Где гарантия, что он не навредит нашей Леди?       — На этот случай я все рассказал Плаггу, — ответил новый Моль. — Но не пытайся его разговорить. Просто оставь все, как есть. Поверь, это наилучший выход.       Насупившись, Нуар закусил губу. Он понимал, что перед ним стоит он сам, что нужно прислушаться к словам себя-будущего. И если тридцатидвухлетний Адриан говорит «Рано», значит, так и есть.       Вот только это ничуть не меняло того факта, что его раздражала вся эта скрытность и таинственность.       — Не знаю, может, это из-за твоего костюма, но мне сейчас ужасно сильно хочется тебе врезать, — фыркнул Кот. — Давай уже, насылай свою бабочку, пока я не стал первым человеком, который подрался сам с собой, — сказал он, желая как можно скорее приступить к спасению будущего Маринетт.       — Как тебе имя «Временной Агент»? — поинтересовался Бражник, призывая к себе белокрылую бабочку.       — Дурацкое, но плевать. Я в любом случае на него согласен.       

***

      Маринетт охнула, когда увидела, в кого превратился Нуар. Перед ней стоял тот самый акуманизированный, который и отправил их в чертово нынешнее время. Та же сплошная белая маска, те же растрепанные светлые волосы, те же часы на шее. Что ж, это означало, что ей не придется его ловить и что…       — Ты меня вчера до ужаса напугал, — сказала она, переборов смущение. После того, что произошло ночью между ней и Адрианом-старшим, Маринетт просто не решалась смотреть младшему в глаза, боясь, что он все прочтет по одному ее взгляду. Сейчас же его лицо скрывала сплошная белая маска, да и был он акуманизирован, а героине Парижа стесняться перед акумой не комильфо.       — Прости, моя Леди, — обрадовавшись, что Маринетт посмотрела на него и сама же заговорила с ним, ответил он. — Зато это доказывает, что я отличный актер.       — Береги мою подругу, актеришка, — хмыкнула Алья, отвесив акуманизированному шуточный подзатыльник. — А то тебя никакой грим не спасет.       Маринетт хихикнула в кулак, глядя на то, как препираются младший Адриан и Алья. Она видела, как они волновались, как боялись, что ничего не получится, как ждали, что все изменится, и как шуточной перепалкой пытались друг друга поддержать. Обменяться фразами «Я ее защищу» и «Я верю тебе».       Сама же Маринетт практически не волновалась. Ей было страшно вчера, когда она боялась, что в случае неудачи потеряет все, когда даже хотела убить будущую себя, лишь бы положить конец этому. Но сегодня, ощущая на своем плече теплую руку старшего Адриана, она чувствовала, что все у них получится. Не столько ради себя, сколько ради тех, кто ее любит и кому она дорога, Маринетт не могла позволить себе проиграть. Будущее необходимо изменить ради родителей, чья жизнь от этого зависела, ради Альи, чья дружба для Маринетт была самым главным сокровищем, и ради Адриана, которому она была так сильно нужна.       И которого она взаимно любила.       — Тикки, трансформация, — надев волшебные серьги, решительно произнесла Маринетт.       

***

      Они прощались в слезах, улыбаясь друг другу и обещая, что все будет хорошо. Повторяли «еще минуту» каждые десять, пока Ледибаг наконец не сказала «Пора». С разрешения своей Леди акуманизированный Нуар решился поцеловать ее старшую версию в лоб, пусть и сделал это сквозь волшебную маску.       Пришло время возвращаться в прошлое.       Ледибаг покорно позволила акуманизированному напарнику себя обнять, стараясь не думать о том, как нежен был будущий он прошлой ночью. Она закрыла глаза, когда он, сняв с шеи часы, активировал магический луч, а открыла их уже в своем времени.       Они стояли на крыше, той самой, с которой еще вчера наблюдали за странным злодеем.       — Ты справишься, — улыбнулась Ледибаг, похлопав акуманизированного по плечу. Она закинула йо-йо на соседнюю крышу, чтобы спрятаться прежде, чем сюда придет еще одна Леди с верным Котом.       И вскоре они появились.       Из укрытия Ледибаг наблюдала за тем, как вчерашняя она вступила в бой с тем, кто сегодня станет ее спасителем. Как оступилась. Как округлились от ужаса глаза Нуара, как, позабыв обо всех таких дурацких и бессмысленных обидах, он встал на пути магического луча, своим телом заслоняя любимую Леди. Как следующий луч настиг и ее, а из сломанных часов вылетела белая бабочка.       — Я помню все до мельчайшей детали, — прошептал Нуар, когда Ледибаг подошла к нему. — Так боялся, что все забуду, когда акума вылетит. Что ты поймешь это и решишь пойти домой сама, а потом…       Кот промолчал. Он просто не смог произнести «Все повторится».       — Ты столько всего мне наобещал, что я бы не простила тебя, если бы ты все забыл, — усмехнулась Леди, почесав переносицу. Почему-то среди всех его обещаний в памяти отчетливее всего слышалось «Да» на шутливый вопрос, поможет ли он осуществить мечту о большом доме, любящем муже и троих детях.       — Да уж, — вздохнул Кот. — Пожалуй, хватит с меня непростительных поступков. И так накосячил я знатно. А обещания я все сдержу, не сомневайся, Принцесса.       — Ты спас меня, — мягко улыбнулась ему Ледибаг, чувствуя, как наливаются румянцем щеки. — Ты изменил будущее, иначе бы мы сейчас не разговаривали. Спасибо, Котенок.       — Когда ты так ласково говоришь, — заметно нервничая, Нуар почесал затылок, — я начинаю думать, что у меня есть шанс на прощение.       Леди не ответила ничего. Черт возьми, какой же он еще невинный в этом времени! Надеется на прощение, не подозревая о том, с какой просьбой к повзрослевшему ему Маринетт обратилась вчера. Она знала, что когда-нибудь должна будет во всем признаться, но это смущало, пугало и… все потом. Когда-нибудь. Она была уверена, что обязательно расскажет, когда будет достаточно храброй для такого признания. И не подозревала, что все рассказать ей вскоре придется.       Но сперва нужно было просто разобраться в отношениях.       Ледибаг набрала воздуха в грудь.       Она улыбнулась еще теплее, сделала шаг вперед и обняла опешившего от неожиданности Кота. Он замер, боясь пошевелиться, почти на две минуты, а потом обнял ее в ответ. Еще вчера убежденный в том, что из-за своего же собственного отказа потерял надежду на ее любовь, Нуар не верил своему счастью. А уж когда Ледибаг, встав на цыпочки, сама поцеловала его, и вовсе почти утратил связь с реальностью.       Черт возьми, он снова мурчал! А это было до ужаса стыдно, ведь выдавало его с головой.       — А ты доволен, как я погляжу, — хихикнула Леди, щелкнув балдеющего напарника по носу.       — Я в раю, — промурчал он уже без стеснения, поцеловав любимую в макушку. — Это нечестно, Маринетт. Я обещал, что сделаю счастливой тебя, а сейчас, кажется, сам скоро умру от счастья и ничего не успею.       — Ну, раз нечестно, то на сегодня хватит с тебя, — ухмыльнулась Леди и, ловко извернувшись, выбралась из его объятий. — К тому же нам нужно остановить тех отморозков, — уже серьезным тоном сказала она. — Чтобы никакая другая девушка не повторила мою… судьбу.       Резко переменившись в лице, Нуар решительно кивнул. Он взял в руки жезл и сжал его так крепко, что сломал бы, если бы тот был сделан из обычного металла.       — Пойдем, — почти прорычал Кот, готовый отправиться на встречу с теми, кого ненавидел почти так же сильно, как любил Маринетт.       — Мы должны передать их полиции, — напомнила Ледибаг, взяв в руки йо-йо. Ей было страшно идти к тем, из-за кого в другой временной линии она лишилась всего, но она должна была это сделать. Должна была остановить их, чтобы лично убедиться, что все закончилось, что ни с ней, ни с кем-либо другим по их вине ничего не случится.       — Должны, — эхом повторил Нуар.       Кот прекрасно знал, что долг героя — быть справедливым, что в этом времени те отморозки пока что ничего не сделали, но…       Но еще лучше он знал, какие нечеловеческие усилия ему придется приложить, чтобы случайно их не убить.