Школа
Для Лили это что-то странное. Раньше она ненавидела свою школу, но потом, не сразу, конечно, поняла некоторые вещи. В Шармбатоне учились в основном те, кто только и мог, что блистать перед камерой своими тонкими, как палочка волшебника, ножками. По крайней мере все её знакомые были такими. Лили привыкла к одиночеству. Поняла, что всем всегда от неё что-то надо. Что в этой жизни ценится только успех, влияние, деньги. Что искренности нет, и единственный, (хотя и в этом она уже сомневается) кому она нужна, ее старший брат — Регулус Блэк. Даже родители не пытались выяснить, как их дочь поживает в школе. Писем не было, о подарках и говорить не стоит. Да и в школе англичанку особо не любили. Лили была вынуждена научиться смотреть на все с точки зрения: «Смогу ли я найти отсюда выгоду?». Не то, чтобы она сильно в этом нуждалась. Деньгами, в отличие от внимания, родители её не обделяли, что и являлось причиной для общения с ней. Она привыкла, что не подходила под общие рамки. Не та фигура, не тот цвет волос, не тот характер. И поняла, что лучшие друзья — книги. Идеальное зелье от всех проблем. Лили перерыла всю огромную библиотеку Шармбатона, читала днём и ночью в захлеб, начиная с классики, заканчивая любовными романами. Она упивалась мелкими буквами, и в тайне мечтала оказаться подальше от пропахшей круассанами столовой, где-нибудь в Танзании, и с раздражением откладывала книгу, слыша злой выговор от картавых преподавателей. В последнем купе, которые заняли они с братом, довольно уютно. По крайней мере не обставлено мраморными статуэтками, на которые и подышать нельзя. Странно, что мать решила вдруг вспомнить о наличии у нее еще одного ребенка. Ей что-то нужно? Вряд ли, Лили уж точно не та, кто поможет им, да и не та, от которой Вальбурга была готова принять помощь, не зря же она еще несколько лет назад поменяла ей фамилию, забросив в другую страну. Лили кажется, что ее водят за нос, и делает это тот, кому она больше всего доверяет — Регулус. Он единственный писал ей ночью письма, иногда даже приезжал, не на долго, конечно, да и в тайком ото всех, присылал подарки. Сириус, казалось, забыл о сестре в первый же день после ее отъезда. Так мило, весь в матушку. — Как тебе лето? Ее забрали из школы, вспомнили наконец. Лили не жалела, просто немного боялась. Как и что с ней будет в новой школе? Все повторится по второму кругу? Смешки, презрительные взгляды и вымогание денег? Может, хоть Регулус скрасит оставшийся год — в Блэк-мэноре с ним жилось даже весело. Их часто таскали на встречи чистокровных семей, иногда к ним заходили сами. От родителей тирании тоже не исходило, но все было будто на растоянии вытянутой руки. Она с некоторым трепетом хотела увидеть Сириуса, но он сбежал из дома, и в напоминание осталось лишь выжженное с гобелена лицо. К Поттерам, кажется? Вроде да. Все отзывались о них с какой-то неприязнью, и Лили невольно переняла это на себя. Она в целом много переняла на себя, особенно от Регулуса. Не возбуждавшие в ней никакой неприязни магглорожденные вдруг стали называться грязнокровками, а Слизерин, по словам Рега, лучший факультет для неё. Волан-Де-Морт является тем, вокруг кого должно быть сосредоточено все внимание. Регулус говорил, что этот мужчина за ней наблюдает, и, может, это даже хорошо. — Было весело, — Лили пожала плечами, не отрывая взгляда от проносящегося за окном пейзажа Шотландии. Может, стоит рассказать, что её много всего беспокоит? Звучит бредово. Может, как-нибудь потом… — Все хорошо? — Рег толкает ее в плечо, улыбаясь. — Тебе понравится Хогвартс, я обещаю. Только помни… -… Ты должна поступить на Слизерин. — Умница. Лили поворачивается к брату, кладя голову ему на плечи, как будто проделывала это уже сотни раз. Оставшуюся дорогу они едут молча, лишь изредка переговариваясь о всякой ерунде. Как будто и не было тех лет, что Лили провела во Франции. Никого роднее она так и не нашла. Замок и правда прекрасен. Как в книгах про рыцарей из Шармбатонской библиотеки. С множеством башенок, горящих теплым светом окошек, с коваными воротами. Да здесь даже собственное озеро и лес! Она на секунду вообразила себя в пышном платье, скачущей на лошади. Её волосы развеваются на ветру, а из губ разносится счастливый крик свободы. Рядом бегут две гончих. А внутри её ждёт любящий муж-рыцарь и дети. Да, с воображением у нее все было прекрасно. Её мечту прерывает глухой удар чьего-то плеча. Неужели на таком огромном перроне нельзя было разойтись? Лили раздраженно сжимает кулаки, поднимая глаза на нового собеседника. — Не думала, что здешние парни настолько плохо видят, что врезаются во все и вся. — Перед ней стоит парень ее возраста с красивой мордашкой и очками, перекосившимися от удара. — А, эм, прошу прощения. Джеймс Поттер к вашим услугам. — Парень улыбается, скорее всего одной из своих наиболее «обаятельных» улыбок, но если честно, Лили от такого пафоса хочется убежать подальше. — Поздравляю. И советую поменять линзы. — Без особого дружелюбия, сказала Лили. Плечо неприятно ныло от удара. Да, все, что могло пойти не так, уже пошло. Парень продолжает пялиться на девушку, от чего ей и правда хочется убежать. — Чего тебе? — Сохатый, укуси тебя гиппогриф, ты где, рогатый идиот? — веселый лающий голос разрядил их «минуту книжной романтики». Джеймс Поттер повернулся на крик, довольно улыбаясь подошедшим парням. Да ну нет. Вы шутите. Только не он. Лили глубоко вдыхает. Развязная походка, до боли ровная спина, точно Вальбурга била по ней своей тростью, руки в оттопыренных карманах и длинные кучерявые волосы. Нет, не он. Не может быть. Он же бросил ее. Чертов предатель. — Придурок. — Тихо шепчет Джеймс, и Лили даже с ним соглашается, пусть и в голове. — Ты мне помешал, блохастая ты псина! — Думал, если первый подбежишь к тем блондиночкам, у тебя есть шанс их закадрить? Признай уже, что главный мачо здесь — я. — Блондинки у Джеймса уже не котируются, ему рыжих подавай. — Лили не знает, шутил ли парень справа, но это не очень смешно. Зато его крупные резцы заставили ее улыбнуться. — Ого! Да ты прав, Пит, девушка, не ведитесь на его… — Сириус заткнулся. Высокий. И красивый, черт. С испуганным загнанным взглядом. Как будто только что уронил фамильную вазу. Лили ждет, когда из мужских уст вылетит хотя бы «Здравствуй», но они молчат, смотря друг на друга, как баран на новые ворота. Ей на секунду даже кажется, что в серых сосудах читается что-то типа «Какого черта ты тут забыла?». Впрочем, если и так, то это не будет удивительно. — Эм… Вы знакомы? — Разрядить молчание решает стоящий слева, чье лицо было покрыто глубокими шрамами вдоль и поперек. Весело ему живется, наверное. Сириус сглатывает. Бред какой-то. Не может она быть Лили. Лили далеко, во Франции. Про неё забыли еще раньше, чем про него. Они ведь… Или нет? Они выжгли ее с гобелена. Они должны были… — Нет. — Голос мгновенной становится тихим и хриплым. Лили усмехается. А ведь она хотела ответить «Да». Парадокс. — Лили? Ты где? Ты не могла потеряться в первые две минуты! — родной голос раздаётся из-за спины, и Лили кажется, что хуже момента быть просто не может. Справа оказывается бледное лицо Регулуса. А они дерутся или нет? Лили со страхом понимает, что вообще не знает этой стороны его жизни. Слизеринец молча берет ладонь девушки в свою, уводя её из вшивой компании и, только дойдя до свободной кареты, спрашивает, не обидели ли они ее. А та, лишь коротко засмеявшись, отвечает: — Не успели.***
Распределение проходит в один миг. Старый полулысый мужчина, явно не из приятных, впускает их в школу. Регулусу приходится бросить Лили одну рядом с малышней (оказывается, в этой школе не бывает новеньких!). Лили кажется, что она вечность идет по длинным коридорам, обвешанным говорящими картинами. Стоя уже перед дверью в зал, завхоз передаёт детей женщине. Ей на вид около сорока, и она явно любит шотландскую клетку. Их приглашают в Большой зал, где все слушают поздравления от директора и странной распределяющей шляпы, от которой так себе пахнет, к слову. Лили не слушает песню, не слышит фамилий учеников. Она смотрит на брата, который улыбается ей в знак поддержки. Она садится на табурет самой последней. — Эванс, Лили. — Не успевает Лили подумать о том, почему к ней снова обращаются с ненастоящей, но ставшей уже родной, фамилией, как дрожащие ноги идут к табурету. — Лили Блэк, значит. — Ухмыляется шляпа в ее голове. — Я ведь знала, что ты когда-нибудь придёшь. Ты добрая. И справедливая. В беде точно не оставишь. Знаю, хочешь на факультет к брату, однако тебя там никто не ждет. Ты пожалеешь. Лгать не умеешь. Ты определенно должна быть на… — Стой! Я не хочу в Гриффиндор! Шляпа откашливается, явно не ожидая такого поворота. Лили кажется, что та вопросительно подняла бровь. Интересно, а они у неё есть.? — Девочка, подумай. Твои представления явно не совпадают с действительностью. До Слизерина тебе, как до Шармбатона отсюда. — Оправь меня в Слизерин. Мне не место в Гриффиндоре. Она чувствует прожигающий взгляд. Распределение тянется слишком долго. Регулус нервно сжимает скатерть, искусав свои губы. Повернувшись к столу преподавателей, она видит задумчивого Дамблдора и шушукающихся учителей. Черт. — Что ж, мисс Блэк. Слизерин так СЛИЗЕРИН! Зал аплодирует, но довольно скупо. Что ж, не удивительно, все хотят есть, и плюсом прибавилось на одну змею больше. Регулус счастливо улыбается, и вся неуверенность девушки пропадает. Он знает, что для нее лучше. Всегда знал. И Гриффиндор явно не для нее.***
Вздох. Снова поворот. Переворачивает подушку, надеясь, что хотя бы это поможет заснуть. Но сна нет. Может, это из-за того, что на новом месте? Хотя, признаться, Лили уже успела немного пожалеть о своём выборе. В слизерине жутко холодные спальни. И неуютные. Поняв, что заснуть ей не удастся, она встаёт с кровати и, надев тапочки, не забывая и про красный плед, идёт в гостиную в надежде погреться у камина, а потом пойти вновь спать. Выйдя из комнаты, она плетётся к источнику тепла. Однако еще не дойдя до дивана, она видит чёрную макушку, чей обладатель сидит в кресле. Услышав, как кто-то идёт, он напрягся и смотрит на источник шагов. — А, Лили, это ты. Садись. — Регулус хлопает по чёрному кожаному креслу. Ну да, в ледяной гостиной еще и кожаных диваном не хватало. Что за человек, этот Салазар? Явно страдал от повышенного потоотделения. — Чего не спится? — Спрашивает Лили. Оба в пижаме. Она укрывает их пледом и прижимается к единственному теплому здесь. Конечно, гостиная выглядит роскошно. Мраморные стены, шкафы, камин. По всюду есть главный символ факультета — змеи. Они на полках, нарисованы на переплетах книг и даже на некоторых диванах есть рисунки с ними. Рядом с камином стеклянный журнальный столик, который часто перетаскивают, дабы приблизиться к источнику тепла. Все выполнено в черно-зелено-серебряном тоне. Окон нет. Лили не нравится. — Не знаю. Я думаю. А тебе? — У вас ужасно холодно. Даже в Шармбатоне стояли мягкие диваны. Сюда явно не хватает еще пары каминов. Регулус немного грустно усмехается, сжимая ладонь сестры. Лили становится страшно. Что-то не так. — Что случилось, Рег? — Все хорошо. — Но ты же врешь. — Регулус смотрит ей в глаза. Она переживает. Она размышляет. О, как же Блэк ошибался, когда думал, что ее малышку сможет лично уберечь от этого злого, жестокого мира? Лили нужна только Регулусу. Только ему одному. Он не даст ее в обиду. Никому. Никогда. — Прошу тебя, скажи мне. Не хочу узнать это от других. Регулус тяжело вздыхает. Родители все равно хотели завтра сказать ей об этом. Пусть лучше он сам. — Помнишь про Пожирателей смерти? Про Волан-Де-Морта, что хочет отчистить мир от грязнокровок и править всем этим? — Ну… — Я, вроде как, обязан служить ему. И даже начал служить. Был готов. Но оказалось, что ему нужна ты, Лили. Чтобы ты, как Беллатрисса, стала одной из нас. А я не хочу… — его голос прерывается, — чтобы ты погрязла в этом дерьме. Попав однажды, выберешься оттуда только мертвым. Они ужасны, и действия их ужасны. Это страшно. Даже мне. — Черт, да она ведь ещё недавно играла в куклы! Как она сможет выкрикивать непростительные? — Что будет, если я откажусь? — Лили говорит очень тихо, задумчиво смотря на подпаленные дрова, трещащие в камине. — Лорд намекнул, что убьёт нас всех. И тебя, наверное, заставит на это смотреть, пока не согласишься. Или тоже убьет. Я не знаю. Лили принимает решение почти сразу же, быстро. Но видно по её взгляду — по этим тонким бровям, серьёзным глазам, сжатым губам, прямо как у отца — что она не изменит своего решения. Не отступит. И голос ее звучит, будто стальной. Она говорит чётко, и в такие минуты ее нельзя перебивать. — Тогда я тоже стану пожирателем, Регулус. Я сделаю все, лишь бы они тебя не тронули.***
— Все равно не понимаю, — уже лёжа в своей постели, говорит Ремус. — Почему ты нам не говорил о том, что у тебя есть сестра? — Потому что вы не спрашивали. — Сириус закатывает глаза. Пока Питер, как всегда последний, принимает ванную, Сириус решает рассказать то, о чем последние два часа не переставал спрашивать неугомонный Поттер. — Хотя, если честно, сам не знаю. Не придавал ей значения. Ей было девять, когда она уехала во Францию учиться, и мы больше не виделись. Она хорошая. Была, по крайней мере. И любила меня, не как Регулуса, конечно. К нему она очень привязана. Мы как-то спросили, почему она уезжает, а в ответ получили парочку проклятий. Регулусу Вальбурга даже залепила пощечину, из-за того, что он плакал в своей комнате после её уезда. Но я не знаю ее. Они явно промыли ей мозги своим чистокровным бредом. Не удивлюсь увидеть на ней метку через годик. — он откинулся на подушки. Какое ему дело до это всего? До ее предплечья? Чужие люди друг другу теперь… наверное. — Не хочешь поговорить с ней, Бродяга? — Вдруг спросил Джеймс. — А зачем? — Устало спросил Сириус. Ему все надоело. — Я думаю, она ненавидит меня. Я даже не старался связаться с ней, когда она уехала. Регулус тайком от родителей писал, но… — Он задумался на минуту, — Даже сегодня. Я был рад, наверное, но был уверен, что она ответит именно так. — Мне кажется, вы слишком похожи характерами. И, должно быть, она могла бы стать по-настоящему хорошим человеком, благодаря твоему влиянию, — Ремус захлопывает полог кровати, давая понять, что разговор окончен. Это в его стиле — озадачить какой-нибудь замысловатой фразой, чтобы оставшуюся ночь думать о ней. — Все равно никто не может быть лучше Блэка, — Джеймс ободряюще кивает, заваливаясь на подушки. Все слышат, как Питер выскальзывает из ванной, сбивая по пути мусорное ведерко, и гулко падает на кровать. Сириус в последний раз оглядывает комнату, переворачиваясь на бок. Джеймс взбивает подушку, смотря в потолок. Оба думают о Лили. Каждый — о своей.