***
— Проходим, проходим, седьмой курс. У нас сегодня полно дел, не толпитесь у входа, — добродушный старичок ещё не с самым большим животом подгоняет учеников, а на лице его так и чувствуется удовлетворение и предвкушение от скорого урока. Именно это выражение лица запоминается Лили больше всего, — Лили, как я рад снова встретится с вами! — Здравствуйте, профессор, — с легкой иронией улыбнулась рыжеволосая, проходя вглубь кабинета. Профессор Слизнорт, или как Регулус часто его называл — Ананас (девушка так и не поняла, почему старичку дали именно такое прозвище), всегда заставлял расплываться ее в улыбке. Будь она искренняя или саркастичная — без разницы, лишь при одном его виде на душе все же почему-то становилось легче. Они познакомились уже давно, и в общем-то, этот человек был один из немногих, кого Лили действительно знала, а не о котором просто была наслышана в Хогвартсе. Лето перед седьмым курсом было одним из самых странных периодов в жизни девушки. Переезд из Франции, встреча с родителями, с новыми и новыми людьми. Одним из них и был Гораций. И хотя поначалу его и не занимали занятия с кем-то помимо учеников Хогвартса, скептический взгляд мужчины изменился, как только в поле зрения появились рыжие локоны, а его глаза встретились с изумрудными. Сердце будто выкрикнуло: «Смотри, не прошляпь. Такая ученица одна на миллион, и если она не попадет в коллекцию…» И несмотря на всю холодность бывшей ученицы Шармбатона, их занятия всегда проходили в уютной обстановке, где звучал кашляющий смех профессора, и была видна белоснежная улыбка девушки. И казалось теперь, что познакомились они еще в далеком детстве, что Лили всегда знала Слизнорта. Вторым её учителем был Каркаров… Имя у него было совсем не типичное для Лондона… Ах, да, Игорь. Игорь Каркаров. Тяжело сказать, чьи уроки нравились Лили больше. Слизнорта, где жесткая ее сторона будто смягчалась во время выдавливания сока из бобов и помешивания зелья. Когда на свет словно рождалась другая, смеющаяся над комплиментами учителя, с закатанными рукавами и испачканной щекой… Гриффиндорка. Уроки же Игоря были иногда чересчур жестоки даже для Лили. Ни грамма смеха, скупой на эмоции мужчина был просто не в состоянии понять любую заковыристую шутку ученицы. Занятия с ним, честно говоря, не были слишком интересны девушке. Большую часть заклинаний, что изучали они, она выполняла чуть ли не лучше самого Каркарова, а тот не мог просто принять поражение. И третий. Всегда был третий человек. Все называли его Лордом, и Лили вынуждена была волноваться во время его присутствия. Не попусту же Регулус так трепещет, даже просто произнося его имя? Его глаза, с каждым днем больше похожие на змеиные, с красными оттенком, так пристально следили за любым движением будущей слизеринки, что в иной раз по коже её пробегали мурашки. Но та лишь распрямляла плечи и продолжала помешивать зелье или громко произносить заклинание. — Так-так, посмотрим, что тут у нас… — потирая ладони в предвкушении, профессор подходит к слизеринке, рассматривая и проверяя консистенцию и запах сваренного зелья. — Превосходно! Просто превосходно, мисс Эванс. Не знаю, что бы я делал, оставшись вы в Гриффиндоре, — профессор улыбается довольно и восхищенно, с благоговением смотря на свою ученицу, и продолжает уже более тихо, — Мисс Эванс, ну нельзя, нельзя вам растрачивать такой потенциал зря. Я готов заниматься с вами, скажем, по вторникам и четвергам около восьми вечера. Я надеюсь, нет, я уверен, вы не откажите старику. — Я еще не настолько черствая, профессор, — Лили усмехается, с упоением слушая похвалу. — Во вторник и четверг в восемь. Я запомнила. И лишь при выходе вновь она замечает его взгляд. Окутывающий подобно инею в зимние вечера, такой неестественный. Не понимает только одного — чем заслужила такую животную ненависть.***
— Класс, ну же, ну же, проходите. Мистер Поттер! Мистер Поттер! Черт возьми, Джеймс, да отстань ты от Питера, он же упадёт сейчас под твоей тяжестью! Весь в отца пошёл, — самую последнюю фразу учитель ЗОТИ говорит совсем тихо, почти неслышно. Лили заходит в класс практически последняя, внимательно разглядывая нового профессора. Перед ней предстаёт статная женщина лет пятидесяти со строгим станом, но улыбающимися карими глазами. Несмотря на небольшую худобу, прямую спину, небольшие морщинки на лбу, она не несла в себе какой-то враждебности. Волосы аккуратно собраны в незамысловатую прическу, руки скромно заведены за спину, а в глазах так и пляшут чертики, своими искорками заражая всех вокруг. Где Лили могла видеть эти глаза? — Миссис Поттер, ну что вы такое говорите! Питер у нас и слона выдержит! — громкий бас с другого конца кабинета будто отрезвляет ее. Поттер Ярко-зеленые омуты щурятся так, что меж бровей образовываются складочки, и Лили медленно поворачивается на уже знакомый голос. Сейчас она смотрит в те же карие глаза с чертиками внутри. Видит те же морщинки вокруг — признак того, что человек много улыбается. Тот же аккуратный нос. Те же белоснежные зубы. Только вот отличие глаз отпрыска заключается в одной маленькой черточке. Если взгляд матери ко всем добр, если всегда в глазах её пляшут веселые и на самом-то деле добрые чертики, то взгляд сына избирателен. Подобно материнскому при друзьях, хороших знакомых, преподавателях. И такой пугающий при взгляде на неё. Колокол будто пробудил Лили из неведомого сна, и, тряхнув головой, отгоняя ненужные мысли, семикурсница сама и не замечает, как оказывается за партой. — Итак, седьмой курс. Мистер Сатре, преподававший вам ЗОТИ в прошлом году, отказался от должности, заявив, что некие молодые люди просто выводят его из себя, — женщина строго смотрит на своего сына, сощурив глаза, — К сожалению, одним из этих молодых людей оказался мой сын, и мне ничего не оставалось делать, как загладить вину и работать этот год с вами. Меня зовут Дорея Поттер. Сразу хочу сказать — нервы у меня не такие, как у МакГонагалл, поэтому, пожалуйста, не изводите меня. Этот год у вас заключительный и самый важный во всём обучении — в июне вам придётся сдать экзамен, который определит, куда же вас возьмут после школы. И моя задача в первую очередь подготовить вас к этому самому экзамену. Так думает министерство, и мы не будем его переубеждать, хорошо? — миссис Поттер вмиг посерьезнела и встала из-за стола, — Вы уже взрослые, всем есть семнадцать, и всего через несколько месяцев вы навсегда покинете пределы школы. Но за ними — война. Мой предмет в наше время важен больше, чем любой другой. Я прошу лишь стараться на занятиях так, чтобы после выпуска вы не забыли всё, чему научились в этом кабинете, и не стали пускать непростительные в случае опасности. ЗОТИ — защита от темных искусств. Будем же бороться на светлой стороне. Слова женщины будто продолжают сквозить в зеленых омутах семикурсницы, даже когда речь закончена, и во всю идет перекличка. Буквы и фразы пробегают в мыслях так стремительно, что рыжеволосой серьезно кажется, будто голова сейчас взорвется от их количества. — Лили Эванс? — Я! — чересчур громко выкрикивает Лили и тут же повернув голову на тихий лающий смех своего брата. Тот держится за живот, смотря на гримасничающего Поттера, пытавшегося показать то ли Слизнорта, то ли Флитвика. Идиоты. — Я должна начать с повторения, но сегодня мне просто хочется посмотреть, насколько вы сообразительные. Новое заклинание, которое может попасться в экзамене — Остолбеней Триа. На доске аккуратным почерком стало прорисовываться латинское название. И в голове Лили мелькает мысль о том, что, если у Поттера такой же почерк, как и у матери, то ему чертовски повезло. — Обычное «Остолбеней» вы изучали на первых курсах. На пятом курсе вам стало известно «Остолбеней Дуо». Пришло время познакомиться с самым сильным видом данной магии. Кроме оглушения, оно еще и наносит отбрасывающий эффект на противника. Движения палочки точно такие же. В общем, ничего сложного. Добровольцы попробовать есть? — Мы! — Хором выкрикивают Поттер и Блэк, синхронно поднимая правые руки вверх. Остальные остаются сидеть неподвижно, пряча глаза в книгу. — Что, Слизерин? Боитесь, что вам будет бо-бо? — самодовольно усмехается Джеймс, взъерошивая каштаново-черные волосы и вызывая у Лили свежую бурю ненависти. Теперь уже она стреляет в него похожим взглядом, теперь она понимает, какое чувство просыпается в парне, когда он смотрит на неё. Уничтожающее. — Я хочу! — выкрикивает рыжеволосая, подскакивая из-за парты и собирая копну тяжелых волос в высокий хвост, чем собирает десяток удивленных гриффиндорских и еще десяток довольных слизеринских взглядов. Кроме одного. — Лили, сядь, не стоит связываться с этими идиотами, — шепчет Регулус, пытаясь усадить свою глупую сестренку на место, — Они не стоят этого. — Рег, если у тебя нет достоинства, и их насмешки тебе по-барабану, сиди и не мешай, — она отмахивается, одернув руку и выйдя на середину класса. — Ну? — Нет, — Сириус мотает головой, садясь на место и откидываясь на спинку стула, — Я с девчонками не дерусь. Особенно с Блэк. — Я тоже, — Джеймс фыркает следом, складывая руки у груди и поправляя очки, чем вызывает ее усмешку. — Маленький Джеймс испугался, — Лили довольно улыбается, склоняя голову чуть вбок, — А я думала, ты недооцениваешь мои способности. Складка пролегает меж бровей парня, и он резко выдыхает через нос, подходя к Лили. — Гриффиндорцы никого не боятся. Тем более, никчёмную худенькую слизеринку, Эванс, — шепчет он ей на ухо, совсем не стесняясь своей матери, с интересом наблюдавшей за происходящим. — Остолбеней Триа! — шепчет Эванс, направив палочку на ничего неподозревающего парня, тотчас отлетевшего на несколько метров. Слизеринцы довольно свистят в знак одобрения, смеются, хлопая в ладони, и всем своим видом дают понять, как радует их поражение гриффиндорца. Гриффиндорца, отказавшегося от помощи, чтобы встать. Гриффиндорца, направляющего палочку на принимающую аплодисменты слизеринку. Гриффиндорца, выкрикивающего «Титилландо»*. — Протего! Эварте Статум! — Протего! Опуньо! -Про… Ай! Ой! О-ой! Финита! Эванс, черт по… — Каспис! ** Кажется, всё вокруг замирает, наблюдая за языком пурпурного пламени, полоснувшего Джеймса по груди. Ученики задерживают дыхание, миссис Поттер прикладывает ладони к губам, лишь бы не выдавать испуга. Все следят, как парень медленно начинает оседать на пол, схватившись как раз за то место, куда попал луч. Одна лишь Лили стоит, пытаясь отдышаться и закусывая губу, только-только начиная понимать, что она натворила.