* * *
— Ты куда это собрался? — настораживается Дин. Они стоят по разные стороны низкого белого заборчика. Пёс крутит хвостом и носится вокруг Сэма, ждёт, когда поведут гулять. — Доеду с тобой города, надо газовую колонку купить. — Колонку? — вздёргивает бровь Дин. — Ну да. — Сейчас десять вечера, магазины закрыты. — Так я завтра утром, — Сэм вытирает о джинсы вспотевшие ладони и прячет руки в карманы. — Я сказал Амелии, что хочу посидеть с тобой в баре, выпить нормально… Ну, неизвестно же, когда увидимся. Переночую в мотеле. — Потрясающая идея. — Дин закрывает перед Сэмом калитку, задвигает длинную щеколду. — Только надо было прежде спросить меня. Сэм вспоминает, как в детстве не мог уснуть из-за шорохов в шкафу. Как они с Дином стояли у погребального костра с телом отца. Как невидимый адский пёс рвал Дину горло. Как падал в клетку с дьяволом. Он был бездушным, одержимым, сумасшедшим, он был мёртвым, в конце концов. Сколько всего надо было вынести, чтобы теперь пялиться в пестроцветный газон и глотать слёзы. Сэму кажется, что у него выключили сердце. — Что, хочешь вмазаться напоследок? График, небось, уже составил? Как часто будешь мотаться за колонкой или за углём для барбекю? На сколько будет хватать одной дозы, а? Месяц? Полгода? Сэм не может ни отвечать, ни смотреть. — Ты выбрал ее, Сэмми, и я уезжаю. С соседнего двора тянет дымом от мангала, пёс беспокойно скребёт лапой изгородь. — Я, кажется, задолжал тебе лет двадцать свободы. Будь счастлив, правда.* * *
— Дин! Дин, у меня родился сын! — кричит Сэм в трубку, на том конце грохочет музыка и, кажется, бьётся посуда. — Господи, старик! Поздравляю! Я счастлив за тебя! — рвётся сквозь шум хриплый родной голос. — Ты должен приехать, обязан, слышишь! — Конечно, ну, конечно, я приеду! Мы закончим одно дело в Канзасе, и сразу же! Чёрт, как же я рад за тебя, ты молодчина. — А с кем ты? — невпопад спрашивает Сэм. — В смысле? — сбивается Дин, и вдруг становится тихо, музыка глохнет, только шипит что-то, кажется, ветер. — С кем ты сейчас? — Сэм не знает, что имеет в виду, на самом деле не знает. — С Касом. Я же рассказывал тебе, как он выбрался. — Да, я помню, конечно. Буду рад его видеть. — Голос ломается и предаёт. — Ну, а как ты вообще? — спрашивает Дин. — Нормально, — Сэм на автопилоте добирается к бару, зубами вытягивает пробку из пузатой коньячной бутылки. — Дом новый купить решили. Вернее, на покупку-то пока не хватает, но дядя Амелии обещал одолжить, плюс небольшая ссуда… — Чувак, тебе подогнать пару кредиток? — со смешком предлагает Дин. Сэм пьёт из горла, стиснув веки и запрокинув голову. Он видит сейчас Дина. У дверей шумного паба, зажимающего ладонью левое ухо. Цветные блики от вывески на его щеке. — Разберусь с домом, выкуплю долю в адвокатском бюро, мне предложили. — Круто. — Два года без тебя, Дин, ты не представляешь… — Ты кучу всего успел. — Не представляешь, что это. Как пол-лица срезали. Длинный выдох. Наверное, сигарета. — Ты приедешь? — Не трави душу, Сэм. Не надо.* * *
— Нет, я не позволю, и всё тут. Вот закончит колледж, и пусть хоть на там-таме играет. И вообще, не понимаю тебя, — Амелия снимает блузку, аккуратно вешает её на плечики. — Ты сам так мечтал учиться, столько лет не мог себе этого позволить. Уж ты-то должен понимать, как это важно! — Рон тоже хочет учиться, но только музыке, — возражает Сэм. — Слушай, зачем ты купила шкаф с этим жутким рисунком? — Ты что-то имеешь против дельфинов? — Нет. — Ну вот и всё. Амелия присаживается за туалетный столик, придирчиво рассматривает в зеркале морщинки и принимается наносить маску противного, буро-зелёного цвета. — Халк, — хмыкает Сэм. — Что? — Ничего. — Не уходи, пожалуйста, от темы. Рон хочет не музыке учиться, он хочет прыгать по сцене с гитарой, как те патлатые наркоманы с его плакатов, и жить в трейлере. Про трейлер он сам сказал. Сэм задумчиво листает ежедневник. Через три дня судебное заседание, а тут ещё этот бардак с надзорной инстанцией. — Сэм, ты меня слышишь? Мы о нашем сыне говорим, между прочим! Документы в колледж нужно отправить на следующей неделе. — Амелия, Рон не хочет, — Сэм отбрасывает ручку, та закатывается под кресло. — Конечно, он хочет быть, как твой брат. Ни дома, ни семьи, ни даже нормальной машины. Всю жизнь мыкается по углам, по мотелям. Сколько лет с тобой живу, а так и не поняла, чем он занимается. Кажется, всё-таки, чем-то незаконным. — Не смей так о нем говорить, тебя это не касается! — Я твоя жена! — Амелия нервно завинчивает баночку с кремом. — А если он вляпается в историю? С кого придут требовать долги, а? Сэм, да я полжизни живу в страхе, что в нашу дверь начнут ломиться какие-нибудь отморозки! — Прекрати! — у Сэма белеют губы. Амелия закрывает лицо руками, размазывает слезами уже начавшую подсыхать маску. — Я просто хочу, чтобы Рон вырос нормальным человеком, не бродягой, не геем! — Ради всего святого, при чём здесь? — Сэм надеется, что ослышался. — При том! Этот парень, Кас, с которым он приезжал? Думаешь, я не вижу? И не делай вид, что ты не знал, тебе же самому противно. Хорошо хоть, Дин нас не так часто навещает. Три года назад последний раз, да? Это ты ему всё названиваешь, пока по ночам пьёшь на кухне … — Что за чушь ты мелешь?! — Сэм вскакивает, въезжает кулаком в острый угол подоконника, за окном, за бежевым прозрачным тюлем плывёт густая предгрозовая синь. Сэм ненавидит синий цвет, можно ведь не уточнять, почему? — Просто ты не хочешь взять на себя ответственность за собственного сына! — Когда она говорит, то вытягивает шею и вздергивает брови, собирая лоб в гармошку. Впивается, держит взглядом. Как Джон. Сэма прорывает. — Ты думаешь, Рона можно удержать полной миской и теплой подстилкой? Посулить печеньки, чтобы учился дальше? Считаешь, что парня можно водить на поводке всю жизнь? — он смотрит, как вздергиваются и каменеют ее узкие плечи, слышит сорванный вдох. И не может остановиться. — Люди вообще плохо поддаются дрессировке, а их благодарности за подлеченные ушибы не хватает на долгую счастливую жизнь. — Знаешь что? — цедит Амелия бесстрастным, не терпящим возражений тоном. — Хочу напомнить, что дела твои отнюдь не блестящи, а дядя Эрик согласен оплатить обучение твоего сына. — Едкое обидное ударение на слове «твоего». — Поэтому закроем тему.* * *
— Привет, Сэм! — Привет, Лу! — Чёрный ром и Бад, как обычно? — Ага, — Сэм садится за высокий барный стул у стойки, по воскресеньям тут никого, поэтому Лу со скуки натирает бокалы и тихонько напевает Депеш Мод, что-то грустное про три простых желания. Сэм разглядывает своё отражение в зеркальной стене за разнокалиберным рядом бутылок. Зряшное дело, когда тебе почти пятьдесят. — Выпей со мной, Лу, — просит Сэм. — Не могу тебе отказать, — солнечно улыбается Лу и ставит перед Сэмом бокал на тонкой ножке и бутылку кальвадоса. — Поухаживай за дамой, раз такое дело. При соприкосновении стекло тонко звенит. — Рон заходил попрощаться, — говорит Лу, скручивая сигареты для себя и для Сэма. У неё какой-то особенный, очень крепкий табак. — Он ещё мальчишкой был в тебя влюблён, постоянно выпрашивал деньги на цветы, — улыбается Сэм и глубоко затягивается, до шума в голове. — Он замечательный, — кивает Лу. — И ты всё правильно сделал. — Мой банковский счёт теперь равен — вот, — Сэм складывает большой и указательный палец, получается «ноль». — Думаю, Амелия подаст на развод. — Ты адвокат, тебе не страшно, — говорит Лу, но тут же смущается: — Прости, не тема для шуток. — Как раз самая тема, — ободряет её Сэм. — Налей-ка ещё. — Конечно. Лу тихо включает музыку, диск со старым английским роком. — Рону не место здесь. Он показывал фотографии твоего брата, удивительно, до чего они похожи, — Лу выпускает дым колечками, они улетают под низкую жёлтую лампу. — А по поводу Амелии не переживай, двадцать лет брака, шутка ли! «Я, кажется, задолжал тебе лет двадцать свободы» Ром и табак спекаются во рту в вязкую горечь. Сэм трёт веки, от дыма и воспоминаний щиплет глаза. Лу понимающе уходит в другой конец зала, раскладывать салфетки. — А и впрямь, развёлся бы ты со своей лопоухой козой, — раздаётся с соседнего стула. — Эта барменша давно на тебя глаз положила, я бы на твоём месте не упускал. А то ещё десяток лет — и всё, из баб одна бутылка да надзорная служба останутся. Рядом сидит Люцифер, постаревший, но неунывающий. — Рад видеть, чувак, — Сэм улыбается дьяволу как старому другу.