Спасение в одну сторону

Глухие удары. Я не медля пошёл на звук, их здесь просто не может быть. От города остались только щепки, даже трупов не видно... Сажа, разрушение, ничего живого, ничего прекрасного. Ты стоял спиной, около давным давно потушенного камина, пытаясь открыть алюминиевую банку, однако усилия не вознаградились и она лишь упала, покатившись в мою сторону. Пиджак, наверняка очень красивый в прошлом, болтался на твоих иссушенных плечах. Наконец заметил. Пожалуйста, пусть эти карие глаза не смотрят с таким испугом, не цепляются за военную форму. - Что ты здесь делаешь? Тишина. -Кто ты? Нет ответа. -Ты меня понимаешь? -Д-да... -Спрашиваю ещё раз, - кто ты? -Я..пианист. Был пианистом. "Стоило догадаться. Грязь войны покрыла твои волосы и одежду, но не руки... Не прекрасные длинные пальцы, способные только служить музыке, а не творить ужасные вещи". -Пойдём. Твоё тело била дрожь, дыхание прерывалось, но, мало-помалу ты начинал присматриваться ко мне. Уставший, голодный и почти убитый всё ещё рискуешь доверять человеку в синей униформе*. Люди, вроде тебя, рождены, чтобы быть любимыми. Мы прошли в комнату, где рояль занимал почти всё место. Твои пальцы немного дёрнулись, а глаза заблестели. Правда ли, что музыка спасает? Покажи мне, что ты чувствовал всё это время... -Играй. Худые руки подняли чёрную крышку и придвинули стул. Шелест истончившегося плаща предварил первые ноты... Одна за одной, ты сначала вспоминал родные ощущения, а потом окреп и вылил всё, что легло грузом на плечи. Я мог только смотреть на то, как дыхание покидает тебя, разлетаясь белым паром над роялем, как легко твои пальцы блуждают по инструменту, вспоминая былое мастерство. Что привело тебя сюда? Что привело тебя в этот дом, в моё сердце? Надеюсь, мой ранг поможет спасти эту бесценную жизнь, талант и нежность, дарованные тебе природой или Богом. Не отворачивайся, слёзы всё равно видно. Ничего не могу поделать... Почему я тоже?.. Прости меня. Прости. Забрать тебя с собой не получится, не хочу подвергать обоих опасности. Играй пока что. Пока есть возможность посидеть рядом хотя бы несколько минут. Ты глубоко вздохнул, опуская трясущиеся ладони на колени. Ждёшь выстрела? Я убил многих, но ты не пополнишь счёт. Пианист неуверенно повернулся. -Ты прячешься здесь? Киваешь. -Еврей? -Да. -Где твоё убежище? -Наверху, на чердаке. -Покажешь мне? Легкая улыбка тронула бледные губы, ты встал со стула и позвал за собой, предварительно забрав-таки несчастную банку. Что там было - непонятно. Может, тушёнка какая. *** - Здесь я и живу, - признался ты, неопределённо разведя руками. -Понятно. Есть, чем поужинать? Немного смущаясь, ты указал взглядом на алюминиевую ношу. "И это всё? Бедняга...". Тихий разворот и удаляющиеся шаги. Я всего-навсего задал пару вопросов, а карие глаза засветились счастьем. Неужели ты настолько успел отвыкнуть от доброты, от банальных разговоров и человеческого обращения? Немедленно отправляюсь в штаб. *** (следующее утро) Близ чердака снова послышались ритмичные шаги, так что пианист проснулся в тревоге и страхе. Это должен был быть конец. -Ты здесь?.. Еврей? Чёрная макушка показалась сверху, узнав родной голос. -Спускайся. Преодолевая слабость, ты спустил лестницу и теперь был на одном уровне со мной. -Держи. Разворачиваешь пакет. Глаза полны неверия и слёз. -Я...Я не знаю как благодарить Вас. -Кушай, не трать время на банальные фразы. Сохраняя остатки культуры, ты изо всех сил держался как подобает. Неторопливо отрезал хлеб, предложил часть мне и, наконец, откусил. -Всё налаживается. Для тебя, пианист. На той стороне оппозиция, уже послезавтра мы оставляем штаб. Теперь всё будет в порядке. Я думал, как ты отреагируешь, как обрадуешься, но вместо счастья увидел волнение. -Вы...уезжаете? -Придётся. -Спасибо Вам за всё... Не могу больше смотреть как ты дрожишь, как сдерживаешь страхи и боль. Снимаю мундир и протягиваю тебе. -Нет, не нужно. Это ваше. Встаю и накрываю плечи синей материей. -Теплее? Киваешь. Уже поел. -Я думал, что умру...В одиночестве. Замёрзнув или оголодав. -Как твоё имя, пианист? -Шпильман. Владислав Шпильман. -Красивое имя, очень подходит. Я Вильгельм. По долгу службы фамилию не назову, уж прости. Мотаешь головой и примирительно улыбаешься, как бы успокаивая:"я всё понимаю. Мне достаточно только имени". -И...Шпильман, прости ещё за кое-что. -Я не понимаю, зачем вы приносите извинения. Я в долгу перед... Сдавшись, обхожу кресло, где он сидит, лицом к лицу. Веду большим пальцем по сухим губам, ловлю сбившийся вдох. Неожиданно чувствую касание длинных пальцев на щеке. Первый раз смотрим друг другу в глаза. -Пианист, я должен тебе кое-что сказать. Молчишь. Снова. Пусть так. Это стоит знать... -Я люблю тебя.Ты понимаешь, что я сказал? Киваешь и обхватываешь руками мою шею. Прижимаюсь губами к твоей скуле и потом целую. Запомни это, пожалуйста. Запомни это навсегда. Подхватываю тебя на руки и укладываю на пыльный диван. -Шпильман, прости, что здесь... -Я понимаю. -Скажи честно. Я всё же реалист. Взаимный ответ - что-то нереальное и редкое. Ты готов сделать это со мной из-за страха? Если не хочешь - скажи. Я просто уйду, не тронув тебя, не убив, понимаешь? -Я всё понимаю. Но ты...Вы и правда так добры, что я просто доверился. Странно, да? В таких вот условиях. С моим теперешним видом... На бледном лице показался румянец и тёплая улыбка тронула обоих. Я целовал твои волосы, глаза, лицо... Ты не один, всё будет хорошо, - вот что хотелось донести. *** Перед сном ты пообещал, что будешь работать на местном радио. Я же поклялся, что, как только услышу твоё имя, - тут же разыщу. Родное дыхание выровнялось и ты расслабленно уснул. Наверное, впервые за много лет. Бесшумно собравшись, я попытался запомнить каждую часть тебя...Нос, изгиб губ, тонкие запястья. "До встречи". Дверь со скрипом закрылась. *** Профессиональный пианист, гордость своей страны, снова сидел в студии звукозаписи, играя сонаты и менуэты, транслирующиеся на радиоволнах. К горлу каждый раз подступал комок. "Слышишь ли ты?.. Я теперь иной. Выгляжу как человек, в строгом костюме. Ты обещал, что жизнь наладится, так и случилось. Одно гложет, - незнание о нас". Трансляция закончилась. -Хэй, Шпильман, привет! Ко мне подошёл давний знакомый. -Я недавно вернулся из деревни, там был небольшой лагерь с немцами, обнесённый сеткой. Один из них, услышав, что я музыкант, назвал твоё имя, выпытывал, знаю ли тебя или нет. Ну,говорю ,знаю, и что? Так этот ариец как вцепился! Просил, чтобы передал тебе "я здесь". Тело словно током прошибло. -ТЫ ПОМНИШЬ?! ПОМНИШЬ ЭТО МЕСТО?! -Конечно, успокойся, что вы так друг за друга... -ЕДЕМ, НЕМЕДЛЕННО! Шпильман максимально давил на педаль газа, оставляя за спиной километры, пока знакомый не сказал "это здесь". Но ничего не было. Никакого лагеря, ни людей... Лишь вытоптанная прямоугольником трава свидетельствовала о том, что здесь раньше держали пленных. Слёзы навернулись на глаза. "Вильгельм...Где же ты? Как я могу найти тебя?..". -Жди здесь, Шпильман. Я сгоняю на фабрику, там должны что-то знать. Знакомый бросился в сторону поселения, пока я ходил по прямоугольнику. Внимание привлекли три камня, надвинутых друг на друга. Хоть что-то на пустыре. Пианист пнул их от бессилия и отчаяния. Вылетел маленький листок. Брюнет поторопился наступить на него. Это был жалкий клочок бумаги, запылённый и маленький. В глаза бросилась тонкая синяя полоска. "Что такое?". Написано на немецком. "Нас сейчас поведут на расстрел. Ты не успеешь приехать, твой друг только что ушёл (если ты вообще приедешь). Я сильно люблю тебя, пианист. Твой Вильгельм Хозенфельд". Знакомый уже бежал со стороны фабрики. -МЕСТНЫЕ СКАЗАЛИ, ЧТО ВСЕХ НА РАССТРЕЛ ОТВЕЛИ! -Я...знаю. Тихо, как тогда, во время игры на фортепиано, текли слёзы. "Ты ведь тоже плакал под ту сюиту, Вильгельм? Обещаю...Каждый год, в этот самый день, я буду играть для тебя её. Пока не умру".