Золото и Сталь

      С того дня Ярослава стала избегать княжича, лишь завидев его, замолкала и старалась поскорее уйти. Ратибор же день ото дня думами мучился о том, как бы её к себе привернуть, доверие завоевать. Уж так запала она ему в душу. Вспомнил слова Мирославы про подарок и направился в кузницу. Вместе с Бравлином выбрал лучший из новых ножей, тот как раз рукоять для него вытачивал. Княжич взялся сам отнести нож к Далемиру — гладкая рукоять слишком просто выглядела.       Когда нож был готов, Ратибор и сам наглядеться на него не мог — вдоль обуха тянулся искусный рунный узор, в резной рукояти поблёскивал крупный алый яхонт в окружении янтарных капелек. Далемир на славу постарался, подогнав рукоять под ладонь Ярославы. Под её-то руки он второй лук уже изготовил.       «Ох, торчать этому ножу у меня меж ребер», — думал Ратибор, в который раз разглядывая уже готовый подарок. А после выдохнул и пошёл искать Ярославу, чтобы наконец, высказать ей, что у него на душе творилось.       На удивление, искать долго не пришлось. Яра упражнялась в одиночестве на дружинном дворе, остервенело избивая парой топориков врытый в землю деревянный чурбан. Время было позднее, только луна площадку с неба освещала.       — По-моему, ему уже не жить, — не сдержался от смешка Ратибор, за что тут же получил гневный взгляд. — Не лучше ли с кем-то более подвижным упражняться?       — Лучше, да никто не хочет.       — Может, боятся? — Ратибор вспомнил её бой с Мирославой в охотничьем лагере. Долго после этого дружинники друг другу пересказывали, как мастерски дочери Златояры-десятницы бьются.       — И ты боишься? — улыбнулась дерзко.       — Нет, но ты ко мне с этим не подходила.       Ярослава молча развела руками, приглашая его на бой. В груди её предвкушение разыгралось — сможет ли одолеть его? Ратибора ведь не кто попало, сам Сорока учил. В кулачном бою он силён, сама видела, а как с мечом управляется?       Княжич сбросил кафтан с плеч и вышел вперёд, вынимая из ножен длинный меч.       «Одолеет — подчинюсь», — подумала Ярослава.       «Одолеет — не получить мне ее», — мелькнуло в голове Ратибора.       Она смотрела на него исподлобья, медленно переступая по кругу, старалась понять, как он двигается, как предугадать его удары. Первый выпад Ратибора разбился о молниеносную защиту. Яра будто от попрошайки отмахнулась, не задумываясь. Второй и третий удары неспешно, лениво даже, прощупывали её защиту, не находя пока ни одной лазейки. Становилось скучно, и Яра метнулась в атаку, занесла топор над головой, чтобы ударить справа сверху, левой же тем временем незаметно ныряя под его правую руку. Этот приём действовал всегда, но не сейчас. Ратибор вывернул меч, уже направленный вверх, в другую сторону, отбивая нижний удар и легко уходя в сторону от верхнего.       «Зря понадеялась, он совсем не так прост», — мысленно хмыкнула Яра и на миг задержалась взглядом на весёлых огоньках в его глазах. Так засмотрелась, что едва успела отбить новый удар слева.       «Что ж, пора бы поглядеть, на что ты способна». — С этой мыслью Ратибор сделал уже решительный шаг вперёд, перемежая прямые удары обманными и заставляя её отступать. Ярослава не пропустила ни одного. Оскалилась, разыгралась, пару раз даже изловчилась ударить его обухом. Ни на миг не уступала ни в скорости, ни в мастерстве. В её бою с Мирославой Ратибор такого не видел. Запыхался даже, наступая да отбиваясь.       Пыль вокруг них столбом стояла, кровь неистово билась в висках, по телу жар невиданный разливался. Сердце Ярославы ликовало, как никогда раньше. Давно она с таким сильным противником не сходилась, давно ей так тяжко в схватке не было. На миг пожалела даже, что нет вокруг никого, зрелище, наверняка, занятное. Ратибор, будто и забыл, что с девицей дерётся. Не щадил ни на грош, ибо она его щадить и не думала — всерьёз лупила, точно оставляя синяки да ссадины. Плечо его уже болезненно ныло, под рёбрами кололо при каждом движении. Ярослава заметно прихрамывала и то и дело выставляла вперёд правую руку, закрывая ушибленное левое плечо.       Пора было заканчивать бой. Ратибора чувство вины кольнуло, когда заметил мимолётную боль на её лице, хоть Ярослава и не думала сетовать или гневаться за то, что он её, девицу, ударил. Её это, казалось, только раззадоривало. Связка быстрых движений, и один из её топориков улетел куда-то в сторону.       «Плевать, я его и одним достану!» — Ярослава разошлась не на шутку. Припомнила особый приём, что Сорока когда-то показывал. Закрутилась волчком, завлекла, обманула и выбила меч из руки княжича, легко, будто он и не держал его вовсе. Только радоваться рано было. Пока она близко была, Ратибор выбил её из равновесия, угодив кулаком в щёку, это дало ему миг, чтобы нож из-за пояса выдернуть — и не собирался сдаваться.       Чуя победу, Ярослава пошла на него со всей яростью, прямо в лоб, полагаясь на длину топорища. Ох, и зря понадеялась, недооценила. Княжич сначала отступал, будто не поспевал её удары отбивать, а когда Яра уже собиралась нанести последний, схватил вдруг за обух топора и со всей силы на себя дёрнул — Яра вмиг оказалась в его объятиях с ножом у горла.       — Хороший бой, — улыбнулась сквозь тяжёлое дыхание, признавая поражение. Ратибор сперва не поверил, что она и правда ему улыбнулась, в первый раз так приветливо, а потом она мельком, по-кошачьи слизнула выступившую из разбитой губы кровь. Разум княжича вдруг дурманом заволокло. Разве можно удержаться, когда она так близко, когда жар её тела чувствуешь грудью, когда желанные губы так соблазнительно приоткрыты от частого дыхания? Себя позабыв, Ратибор прильнул жадно к её устам, не в силах больше сдержаться.       Отрезвила его резкая боль в щеке, там, куда со всей силы врезался кулак Ярославы. Милость её мигом сменилась гневом. В глазах обида полыхнула, настоящая, не та лукавая, которую Яра ему на пиру показывала.       «Убьет», — мелькнуло в голове у Ратибора. Но она лишь отступила на шаг и, развернувшись на пятках, зашагала прочь.       — Постой! — опомнился. Яра будто не слышала. Пришлось догнать и силой к себе повернуть. — Прости. Не удержался. Боги, я же не за этим пришёл, то есть… не хотел обидеть.       «Обидел, как же… Чуть не прогнулась кошкой, так сладко стало…» — Ярослава сама на себя злилась оттого, что своё же сердце понять не могла. То ли сдаться оно хочет, то ли свободы жаждет. Только и сумела, что чувства за гневом скрыть.       — И чего же хотел?       — Подарок для тебя.       Девица удивлённо вскинула брови, когда в лунном свете блеснули самоцветами новенькие ножны. Ярослава порадовалась про себя, что луна ей в спину светила, и нельзя было разглядеть её восторга при виде сияющей стали. Покрутила в руках ножичек — красивый, а в руке лежит, словно она родилась с ним. Задумалась ненадолго, стоит ли принять?       — Не захочешь подарком, прими как извинение, — выпалил Ратибор, опасаясь, что она откажется. — Прости. Рядом с тобой я разум теряю, ничего с собой поделать не в силах. Я не жалею, что поступил так, жаль только… что тебе это не по нраву пришлось.       Не дождавшись ответа, княжич ушёл со двора, оставляя Ярославе самой обдумывать его слова.

***

      Целых два дня Ярослава из своей горницы не показывалась. Даже еду велела прямо в покои приносить, будто нездоровится ей. Златояра знала, что это неправда, но заставлять дочку выйти к людям не стала. Даже сделала вид, будто травы целебные ей каждый день носит.       — Расскажи, что тебя так тревожит, милая? — Злата присела на край кровати и погладила ласково разметавшиеся по меховому одеялу золотистые волосы Ярославы.       — Ратибор. Засел в голове занозой, хоть ножом режь. И я не знаю, что с этим делать, — взгляд Ярославы блуждал по потолку, словно там был ответ на её вопросы, да она их найти никак не могла.       — А что сердце тебе говорит?       — Сердце… взбесилось будто. Вот далеко он — тоскует сердце. А как увижу, сбежать хочется. Не желаю сдаваться ему, свобода милее.       — А он тебя разве в темницу запирает? Яра, любовь это не война, не битва за свободу или власть над другим — это союз. Один делает шаг навстречу, и другой отвечает тем же. Ратибор — не глупый мальчик, не станет он тебя ломать по своим прихотям. Оглянись, ему в жёны предлагали чуть ли не половину княжества, и красивых, и покорных, и умелых, думаешь, не было среди них тех, что готовы подчиняться? А он тебя рядом с собою видеть желает.       Ярослава не знала, что ответить. Голова, что улей, гудела мыслями, не давая покоя. Может, матушка права, отчего же тогда так тяжко решиться? Откуда такое чувство, будто пропасть перед нею, и нужно сделать шаг, не зная, поймает ли её хоть кто-нибудь.

***

      — Эй, ты куда собралась? — окликнул Ратибор Ярославу у выхода из конюшни.       — Прогуляться. — Яра чувствовала, что ей надо подумать, разобраться в своих чувствах, понять, как вести себя дальше. Подаренный Ратибором нож висел у неё на поясе, как немое напоминание, что она проиграла ему, оплошала, но упрямство и сомнения упорно мешали ей исполнить данное себе же обещание.       У городских ворот она заметила, что княжич следует за нею по пятам. Едва миновав ров вокруг городской стены, Яра пришпорила коня и галопом поскакала в сторону леса. Думала, оторвётся от него, да не тут то было — он нагнал её уже на опушке. Резко осадив коня, Яра повернулась Ратибору, окатив его гневным взглядом.       — Что ты за мной таскаешься?       — Это моё княжество, где хочу там и езжу!       — Твоё княжество настолько мало, что остаётся только за мной следовать?       — Яра, прекрати. Ты прекрасно понимаешь, почему я здесь, а не в другом месте. Я хочу, чтоб ты была моей, и не позволю, чтобы ты потерялась в лесу или покалечилась из-за того, что мне хватило глупости тебя смутить.       — Я? В лесу потеряюсь? Да я с края земли дорогу домой найду, и помощь мне ничья не потребуется!       В дерево около них со звоном вонзилась стрела. Лошадь Ратибора вздыбилась, сбросив седока и бросилась галопом обратно в город. Ярослава своего коня едва удержала.       — Ты цел? — не удалось ей скрыть беспокойства в голосе.       — Цел, — Ратибор поднялся на ноги, обнажая меч.       Ярослава уже сняла с плеча новенький волчий лук и искала среди деревьев свою цель, ибо выпустить в них стрелу мог только враг — охотники у самого города дичь искать не стали бы.       — Эй, кто там? Выходи! — выкрикнул княжич, надеясь всё же, что это лишь шальная стрела какого-нибудь местного неумелого охотника.       За деревьями Ярослава различила несмелые шаги и вдруг шёпот, неясное что-то, но смутно знакомое.       — Хазары! — рыкнула она себе под нос, выпуская стрелу в мелькнувшую за кустами фигуру воина. Оттуда тут же раздался крик и громкая брань на их корявом языке.       — Уезжай, — Ратибор перехватил меч поудобнее, готовясь к бою.       — Спятил?       — Уезжай, кому говорят! — княжич уже разглядел по меньшей мере пятерых приближающихся воинов.       — И тебя тут одного оставить? — ещё одна стрела сорвалась с тетивы и устремилась в чащу леса. — Окружают. Садись…       Не успела она договорить, как на Ратибора из кустов с яростным криком выскочил худощавый парень в стёганном халате, и тут же напоролся на меч.       — Их много, — Яра насчитала уже дюжину врагов, не считая тех, кого успела подстрелить. — Садись!       Ратибор рыкнул что-то гневное и всё же запрыгнул в седло позади неё. Он знал, что хазары пустятся в погоню, знал, что вдвоём на одном коне им не уйти живыми, но противиться было глупо — Яра ведь не пожелает одна спасаться.       Стоило им выскочить из-под полога деревьев, вслед за ними показались четверо конников. Они быстро догоняли, стараясь окружить, в спину то и дело летели стрелы. Не уйти, чтоб им!       — Держи поводья! — велела Ярослава, перекрикивая свист ветра в ушах и уже вытягивая стрелу из колчана, княжич не стал медлить.       Стрелять было неудобно, но Яра умудрилась ранить двоих, прежде чем те прекратили погоню — опасаясь, что их могут достать лучники со стены. Успели только несколько стрел напоследок выпустить. Когда до ворот оставалось не больше сотни саженей, Ратибор коротко вскрикнул от боли. Ярослава, насколько могла, повернулась назад и нутро у неё на миг похолодело. Плечо княжича было насквозь прошито стрелой, а по кафтану вокруг раны быстро расползалось кровавое пятно. Ярослава была зла, невероятно зла, и скорее на саму себя, за то, что ни одного убить не сумела.       — Лекаря! — выкрикнула Яра, едва они влетели в городские ворота.       — Что стряслось?       — Хазары! Разведка.       — Да разве ж могли они так далеко на север…       — Могли — не могли, лекаря сюда, живо! Княжича ранили!       — Так это… уехал же лекарь, утром ещё.       Ярослава едва не зарычала от злости:       — Тогда мать мою найдите.       — Это кого ж?       — Да Златояру, олухи! — от ее крика стражники опомнились и засуетились вокруг. Один поскакал вперёд, чтобы предупредить всех в тереме. Другой взял в поводу коня, на котором сидел бледнеющий с каждым мигом княжич и поспешил за первым.       Белояр, которому случилось со стены наблюдать погоню на подступах к городу, бегом спустился к воротам, когда Ярослава уже собрала вокруг себя десяток дружинников и готова была из-под земли достать тех смуглых тварей, что посмели на неё напасть.       — Что там? — спросил он, уже снимая с коня одного из воинов и занимая его место.       — Хазары, с полтора десятка. Один убит, ещё несколько ранены. Надо достать их, пока не разбежались.       — Веди!       Ярослава выхватила из-за пояса топорик и рванула обратно в сторону леса.

***

      Часа не прошло, когда Ярослава ворвалась в покои княжича. В глазах ещё пылало боевое пламя, на белоснежной рубахе алели брызги крови, в растрепанных золотистых косах застряли травинки и прошлогодние листья.       — Где он?       Перед самой дверью в его горницу её остановила матушка. Поймала в ладони её лицо, останавливая на себе её взгляд:       — Яра… — та попыталась вырваться, но Злата держала крепко. — Яра! Выдохни. Жив твой княжич.       — Я хочу его видеть!       — Ярослава! — строгий взгляд матери заставил её немного успокоиться. — С ним всё будет в порядке, он сейчас спит. А тебе нужно прийти в себя, всё обошлось.       В глазах девушки мелькнула мольба:       — Дай хоть взглянуть. Я… это ведь я виновата.       Злата отошла в сторону, пропуская дочь вперёд.       Ярослава почувствовала, как начинают дрожать руки при виде его бледного лица, бровей сведённых в гримасе боли. Его грудь, перетянутая повязкой, тяжело вздымалась при каждом вздохе. И Яра едва поборола желание смахнуть с его лба слипшиеся от испарины волосы.       Матушка едва ли не силой заставила её выйти и привести себя в порядок. Однако Ярослава вернулась сразу же после того, как вымылась и поела. Выгнала из горницы челядь и сама заняла место сиделки у постели Ратибора.

***

      Княжич открыл глаза, когда луна в небе уже клонилась к закату. В колыхающемся свете лучины различил рядом с собою две знакомые фигуры.       — Тише ты, — шипела Мирослава, недовольно хмурясь на Белояра.       — Да ты сама больше шума поднимаешь! — шептал он ей в ответ.       Мира осторожно приблизилась, собираясь укрыть одеялом спящую, опустив голову на покрывала, Ярославу.       — Лучше на кровать её перенесите, — зашептал Ратибор, заставив обоих вздрогнуть от неожиданности.       — Чтоб она нас завтра убила? Её даже отец уйти не заставил, а если она проснётся не здесь, ох и крику будет…       — Пускай, зато поспит на перине, а не вот так.       — Может, прямо рядом с тобой её уложить? — хмыкнул весело Белояр.       — Спятил? — едва не в голос рыкнула на него Мирослава. — Тогда она со стыда утром сгорит или Ратибора спросонья прибьёт. В нашу с ней горницу неси!       Белояр бережно подхватил спящую Ярославу на руки и, как можно тише, последовал за Мирославой, что освещала ему путь. Ратибор ещё какое-то время не мог уснуть, с улыбкой думая о том, что не стала бы Яра всю ночь подле него сидеть, будь он ей безразличен. Да скоро слабость от раны снова в сон его сморила.       Проснулся он, когда солнце уже высоко в утреннем небе катилось. Сначала показалось, что Ярослава снова рядом с ним, а после сон отпустил, и он понял, что это Златояра нежно касается его лба, проверяя нет ли жара.       — Доброго утра, Ратибор, — улыбнулась она, видя, что княжич открыл глаза. А после повернулась к Светозару. — Я же говорила, он сильный.       — Как чувствуешь себя, сынок?       — Будто стрелу плечом поймал.       Князь усмехнулся и присел на край кровати, задумчиво глядя на сына. Злата поднесла княжичу какой-то душистый отвар и вышла из горницы. Ратибор молча ожидал, что скажет ему отец, думал, разгневается, ругать станет за то, что он без охраны за стену вышел. Жизнь Ярославы под риск поставил, сам чуть не погиб. Но Светозар снова улыбнулся.       — Ох, и грозную же ты себе княгиню выбрал, сынок.       — Княгиня?       — Ярослава. Думаешь, твой старик ослеп уже совсем? Не видит, что с тобой творится? Удивительная девица. Вот уж верно — огонь во плоти. Мы с Боричем вчера опомниться не успели, как она уже принесла нам головы тех хазар едва не на блюде. Говорят, она мигом дружинников со стены собрала да по струнке выстроила. Белояр едва успел, чтобы к ней присоединиться. Когда свадьбу играть будем?       — Да она… Не желает она за меня идти…       За дверью послышалась громкая брань, а после грохот и поспешный топот босых ног по полу. Разозлённая тем, что её спящей перенесли, Ярослава вломилась в горницу Ратибора, да так и застыла на пороге. Вслед за ней подбежала перепуганная девочка из челяди и поспешила подвязать её рубаху поясом, очелье на голову надеть — негоже ведь простоволосой бегать.       — Княже? Ратибор, — коротко поклонилась Яра, стараясь принять благопристойный вид. — Я… Поесть принесу. — Нашлась быстро.       Князь кивнул, приветливо, и Ярослава выскочила за дверь.       — Видал? Чуть терем не развалила, оттого, что её от тебя забрали. И ты говоришь, не хочет?       — Вот так просто? Я думал, ты против будешь.       — С чего бы это?       — Она же из простых.       — А ты сам из каких, думаешь? Прадед моего деда был землепашцем. В те дни люди жили родами, племенами. И не было меж ними единства. А как пришла беда, наш предок одним из первых выступил за то, чтобы собраться и единым кулаком ударить по врагу. За это его уважать и стали, за это и поставили во главе воинства, а после и княжества. Так что, твоя кровь от её мало отличается. Да и не решает она ничего — благородным человека его деяния делают. Её отец благороднее любого боярина будет, ибо живёт своим трудом и по совести. Что такое кровь и чины? — Водица да слова громкие. Всё различие между тобой и кузнецом, охотником или пекарем лишь в том, что ты обучен править, знаешь, как дружину в бой вести да живёшь в тереме. В остальном ты такой же землепашец, как твой прадед. И запомни: князем тебя простой люд делает, он же и власть в княжестве. Это люди тебя доверием обличают, они тебе бразды правления в руки дают. Дурное совершишь — и судьба твоя в руках простого люда окажется, и станут они вершить справедливый суд над тобою. Простой люд доверил тебе вести их, о родной земле заботиться, и ты обязан их доверие каждым своим решением оправдывать.       Дверь в горницу тихонько скрипнула, впуская Ярославу с блюдом полным еды.       — А пока, — Светозар склонился ближе к сыну, — наслаждайся заботой своей княгини. — Улыбнулся весело и вышел вон.       — Прости, я помешала… — Яра поставила блюдо на лавку у кровати, взгляд смущённо отвела.       — Ничему ты не помешала, — Ратибор приподнялся и сел поудобнее, опираясь на подушки.       — Чего хочешь? — спросила, указывая на принесённую снедь.       Ратибор поманил её к себе, будто настолько слаб, что и говорить трудно. Яра наклонилась, и он приблизился к самому её уху:       — Ягод…       А пока она раздумывала, есть ли на кухне какая ягода, поймал её лицо в ладони и прижался к желанным устам. Она и прыть всю вдруг растеряла.       — Вот эти ягоды я хочу есть каждое утро, каждый день, пока боги не решат, что век мой окончен.       В глазах Ярославы что-то неуловимое мелькнуло, зарделась, вскочила на ноги, намереваясь уже сбежать, да Ратибор схватил её за руку и обратно к кровати потянул.       — Не пущу! Ни на шаг от себя не отпущу больше.       — А с чего ты взял, что я захочу с тобою быть?       — А иначе сидела бы ты всю ночь подле меня? Заботилась бы разве?       — Может, я… виноватой себя чувствую, за то, что тебя ранили?       — А глядишь так, будто нож у горла держишь. Прав отец — грозной княгиней будешь.       — Не буду! — насупилась упрямо.       Княжич лишь засмеялся, привлекая её в свои объятия.       — Будешь, иначе придётся меня убить, ибо не вижу я жизни без тебя, а потому ни за что не отступлюсь, пока моей не станешь.

***

      Макошь, великая матерь, улыбалась, глядя на них с лавки глазами полосатой кошки, посланницы своей. Полотно их жизни, пока ещё гладкое и чистое, покоилось на её коленях, радуя взор искусным узором. Недоля неразумная потянулась было к нему, да тут же по рукам от матери получила — незачем счастье их пока омрачать.