***
Ярослава хотела сбежать из терема следующим же утром, да Ратибор, как на зло, всё матери рассказал, и та снова приставила к ней охрану, теперь уже навечно, наверное. Мирослава над сестрой только посмеивалась и днями пропадала с Маленой в саду или на дворе — Белояра выглядывала. И чего ей вздумалось под мужика-то стелиться? Можно подумать, что в жизни делать больше нечего, кроме как замуж выйти да детей рожать. От скуки Яру спасло лишь то, что князь всем двором на охоту выехать задумал. Тут уж толку не было запирать её, лучше на виду держать, чем одну оставить. Пока дружинники в лесу место под лагерь готовили, Яра отправилась с матерью да дядьками Тихомиром и Марибором звериные тропы разведать. В лесу она чувствовала себя на своём месте. Будто дикий зверь, шла по следу дичи, наперегонки с Серым поживу вынюхивая. Странно, что он за нею увязался, хозяин-то в лагере остался. Ну, да и ладно, с ним как-то спокойнее. Когда вышли на след матёрого кабана, к ним и Светозар с дружиной присоединился, тогда уж и потеха началась. Ярослава с жутким оскалом скакала, чуть ли не впереди всех, почти не глядя, чувствовала, куда перепуганный кабанчик побежал. Княжич и поверить не мог, что перед ним та самая девица, что несколько дней назад на пиру отплясывала, глазками по сторонам стреляя. Ещё пуще желание в его сердце разгоралось. Казалось, будто не за кабаном они всей дружиной гонятся, а он за Ярославой угнаться пытается. — Ату его! К опушке гони! Окружай! — раздавалось вокруг, будто музыкой диковинной слух лаская. Жар погони стремился по жилам Ярославы, сердце в груди боевым барабаном колотилось. Вот она — жизнь, борьба. В тереме у прялки такого никогда не будет, просто не может оно так же душу волновать. «А Мирослава — дура, от такого веселья отказалась». Младшая тем временем совсем другим занята была. Ей не хотелось сегодня по лесу за дичью гоняться, и Белояр, как оказалось, тоже любил больше спокойно где-то посидеть, наслаждаясь прохладой в тени деревьев. Они долго гуляли среди вековых дубов и присели на поваленное дерево у края ясной полянки. Так мирно и красиво там было, что Мирослава невольно улыбнулась. Хотя, возможно, тому причиной было, что не одна она сейчас гуляла, а беседовала с Белояром. Он ей давно нравился, с тех пор ещё, как вместе с отцом гостил у них, два года тому назад. Она, если честно, только потому и обрадовалась поездке в Новгород, что там могла снова с ним повидаться. Лучик света, пробиваясь сквозь листву, играл в его тёмных волосах, освещал добрые лазоревые глаза. Мира поймала себя на мысли, что ни с кем доселе ей не было так спокойно и безопасно. А как он целовал её, прямо сердце сжималось и отчаянно не хотело, чтоб он её отпускал. И молодцу всласть было рядом с нею быть. И плевать, что всю охоту пропустил. Видеть её милое лицо, мечтательные искорки в глазах, когда она восхищалась каждой бабочкой, было стократ приятнее. Ему всегда такие нежные девушки нравились, а Мирослава пуще всех к сердцу легла. Он уже подумывал к Радогору со сватами собираться. В их мирный островок ворвались приближающиеся крики охотников. — Давай, догоняй его! На полянку прямо перед ними выскочил тот самый кабанчик, за которым дружина всё утро уже гонялась. Озверевший от страха, он бросился прямо в сторону деревьев, где они сидели. Парень и опомниться не успел, когда Мира схватила его копьё и одним броском борову промеж глаз всадила. Туша мёртвого уже зверя прокатилась по земле, взрывая рыхлый дёрн, и остановилась в нескольких пядях от ног девушки. Белояру показалось, что сердце его вдруг сорвалось и в пропасть ухнуло. Мигом позже из-за деревьев вылетела разъярённая Ярослава. — Мирка! Это мой боров был! — Был твой, стал мой, — дерзко усмехнулась младшая. — Что ж мне было, ждать пока он меня по деревьям раскидает? — Вечно ты у меня всё воруешь! — закричала Яра, спешиваясь и напирая на сестру. — Да больно надо оно мне! — ничуть не смутившись, отвечала Мира. — Кто ж тебя заставлял его ко мне гнать? — Да кто ж знал, что ты тут засела, чтоб мою добычу себе присвоить?! Белояр, ошеломлённый такой переменой в своей нежной голубке, не заметил, как Ратибор рядом с ним появился. Оба теперь оторопело смотрели на разыгравшуюся перебранку. — Вот тебе и кроткая… — только и смог выдохнуть княжич. — Эй, чего разорались, как сороки? — выехала на поляну Злата. — Ты про меня там что ли? — появился вслед за нею бывший десятник. Оглядел полянку и присвистнул, — хороша добыча, кто его так? — Мира! — Ярослава чуть не полыхала от злости. — Я эту зверюгу полдня гоняла, а она взяла да прикончила! — Умница, — улыбнулся Сорока. Яра с досады пнула тушу мёртвого зверя и, вспрыгнув на коня, помчалась в лагерь. Златояра с Радогором вздохнули одновременно и переглянулись, без слов друг друга понимая. Только один способ теперь был сестриц помирить. Свели их вместе и наказали того кабанчика вместе разделывать. Мира всегда спокойней да благоразумней была — взяла нож и молча за работу принялась. Ярослава поглядела на неё недовольно и рядом стала. Не позволять же сестре такую дичь испортить. Все вокруг заворожёно следили за их работой, так слаженно и ловко они это делали, и всё без звука, будто им и слов не нужно было, чтоб друг друга понимать. — Удивительные дочки у тебя, Радогор, — Светозар присел рядом с ним на бревно у костра. — И красивые, и сильные, на зависть прям. — Обе в мать пошли. Я думал, младшая на меня больше походит — спокойная, будто реченька, ан нет, и река порой из берегов выходит. Неудержимые обе, златиным огнём вскормленные. — Вот бы в невестки одну такую… — Княже? — Что? Ты только глянь, как сынок мой на них смотрит, не знаю, правда, на которую. И Белояр там же. Сидят оба, как коты перед рыбной лавкой. Неужто ты думал, что девочек твоих в столице не сцапает никто? Не удивлюсь, если ещё с дюжину молодцев на них засматриваются, да подойти боятся. — Так сразу и поженим? — Радогор задумчиво огладил посеребрённую бороду. — А чего ждать? — Эх, непростые у меня девки, сам сказал, по отцовскому слову замуж не пойдут. Дай им время, пусть сами за себя решат, а мы уж дальше всё сладим. — По рукам, — в мыслях Светозар уже лелеял надежду золотоволосых внуков вскоре на руках покачать. Он своего сына знал, коль положил глаз на что, обязательно своего добьётся. Дружинники, как насытились свежей дичью, решили сноровкой своей похвастаться. У большого костра целое поле для кулачного боя образовалось. Ратибор с Белояром, в свою очередь, тоже покрасоваться решили — рубахи скинули, сам-на-сам вышли. То-то свист да гомон поднялся. А ну, кто кого? Оба однажды во главе княжьего войска станут, оба под командой Сороки учились. И бывший десятник тут как тут был. — Вот же бездари, оба! — подзадоривал их криками наставник. — Ратибор, живее двигайся! Белояр, резче бей, не девица перед тобой! Парни бились, словно волки, никому до их мастерства не дотянуться было, а Сороке всё не так — он хотел видеть их лучшими воинам княжества, ещё лучше, чем они уже стали, ибо нет для учителя большей награды, чем видеть, что ученик его во всём превзошёл. Так и не узнали парни, кто из них сильнее, потому что равны во всём, потому что, словно братья, знали друг друга, как облупленных. Ушли с площадки, друг друга поддерживая, кровь и пот с лиц утирая. Сестрицы одинаковые переглянулись и в круг света выступили. Дружина настороженно притихла — дочки самой Златояры. Ярослава пару топориков руках крутила, Мирослава длинный меч взяла. — Эй-эй, мы тут на кулаках бьёмся! Куды с оружием-то? — попытался кто-то их остановить. — Остынь, Войко! — осадила парня Злата. — Они не дуры, друг друга резать. — Ну-ка, глянем, девки, чему вас мать научила, — усмехнулся Сорока. — Тебе и не снилось, — фыркнула Златояра. Девушки смотрели друг на друга лукаво, как лисицы. Каждая думала, как бы сестру одурачить в этот раз. Как одолеть своё отражение? Яра первая бросилась в атаку, топорики засверкали в свете костра, в лоб пошла, а потом вдруг нырнула влево и снизу ударила. Меч зазвенел сталью, остановив её топор, и тут же взметнулся в воздух, чтобы ударить сверху. Яра, как от огня, отскочила. Обошла кругом сестру. Ещё пару раз в лоб ударить попыталась, будто защиту прощупывала. Мирославе даже уворачиваться не пришлось — руки сами меч против её ударов выставляли. — Ну что вы балуетесь? — кричала Злата. — За кукол раньше яростнее дрались! Кто-то в толпе хохотнул, не отрывая взгляда от девушек. — Мира, не стой истуканом! — встрял Сорока. Та усмехнулась коротко и стрелой вперёд метнулась. Никто и не ожидал такой скорости. Только Яре это давно привычно было — то одним, то другим топориком отбивала летящий в неё со всех сторон меч. Потом вывернулась, со спины обошла, да ударить не успела — от карих глаз сестры ничего не укрылось. И снова засвистела сталь в воздухе. Девушки рычали яростно, плясали по площадке так легко и красиво, что глаз не оторвать, да ни одна другую достать не могла. Свист и крики вокруг всё больше набирали силу. Ярослава наконец изловчилась, или сестра ей это позволила, и топорик остановился вдруг у горла Миры. Девушки замерли, как вкопанные, и только несколько мгновений спустя, Яра поняла, что в её рёбра упирается холодная сталь меча. Только любимой сестре Мирослава позволяла к самому краю подойти, потому что знала — одолеть её можно лишь в обмен на собственную жизнь. Это мгновение застыло вязкой смолой в воздухе, а после взорвалось одобрительными криками. Оружие с глухим стуком ударилось о землю и девушки сжали друг друга в объятиях. Пар выпустили, и обиды все мигом забылись. — Уж покрасовались, так покрасовались, — шепнула Ярослава сестре. — Идём к озеру, надо остыть и смыть с себя этот день, — отвечала ей Мира с улыбкой. Глянула украдкой на Белояра, понимая, что прятать глаза и краснеть стыдливо уже без толку, не поверит. Когда Ратибор заметил, что девушки отошли от костров, а приставленные к Ярославе дружинники даже с места не двинулись, молча толкнул побратима локтем, и оба без слов направились вслед за ними. Все-таки лес ночью — место небезопасное, хотя они тогда совсем о другом думали. — Хорошо-то как… — вздохнула Ярослава, выныривая из прохладной воды в дорожке лунного света. — Хорошо, — согласилась Мира, стоя по плечи в воде, ближе к берегу. — Видела, как Ратибор на тебя смотрел? Чуть слюни не капали. — Мне-то что? — пожала плечами старшая. — Ещё скажи, что не мил он тебе. — Не скажу, но сама за ним бегать не стану. — Будто я за кем-то бегаю…. — А то, как же. «Белояр то, Белояр сё», «Ах, какой внимательный, ах, какой ласковый», — только и слышно от тебя. — А ты бы дерзила поменьше, может, тоже узнала, ласковый Ратибор или нет. — Не хочу, не стану овечкой прикидываться. Захочет — такой, какая есть примет. Пресмыкаться не буду, — гордо вскинула подбородок Яра. — А всё ж подчинилась уже раз, — хихикнула Мира. — Если честно, — Яра прикусила губу, задумавшись, — он на меня так глянул тогда на рынке, будто к месту пригвоздил — ни вздохнуть, ни шевельнуться. Я до этого ни перед кем такой слабой себя не чувствовала… — Гляньте-ка, моя суровая сестрица про мужиков задумалась! — захохотала Мира — Молчи уже… — Яра плеснула водой в сестру. Та не замедлила ответить тем же. Парни притаились за деревьями, глядя, как девицы весело резвятся в воде, разбрасывая блестящие в лунном свете брызги. Чуть не взвыли оба, украдкой разглядывая точёные ладные фигурки обнажённых девушек. — Яра, ты идёшь? — спросила Мирослава, выходя на берег и накидывая на себя рубаху. — Ступай, я ещё поплаваю. Мира хотела возразить — не оставлять же сестру одну здесь, но заметила, что из-за деревьев на тропинку Белояр вышел. Сердечко в груди затрепетало, это он, выходит, подглядывал за ними сейчас? Стало быть, и Ратибор тоже здесь. — Ладно, я пойду тогда, — Мира поспешила натянуть сапоги и скрыться в тени деревьев, и тут же оказалась в крепких объятиях Белояра. Она заглянула в его горящие глаза и поняла, что в лагерь идти совсем не хочется. Ярослава отплыла чуть дальше от берега и, расслабившись, отдалась на волю воды, что бережно подхватила её в свои объятия, как лучшая в мире перина. С берега донеслись до неё звуки неспешных шагов. — Забыла что-то, Мира? — оглянулась она на звук и замерла, увидев на камне у самой воды княжича. — Не замёрзнешь? — У меня кровь горячая, — отвечала ему. — И не страшно здесь одной? А-ну как увидит кто… — Дозорные дальше стоят. Да и чего мне стесняться? Я не хромая, не косая. Жалко что ли, коль посмотрит кто? «Жалко, — подумал княжич, — я бы за такое всем глаза выколол. Чтоб только я это видеть мог». — Вылезай, пора возвращаться. Матушка твоя гневаться будет. — А тебе-то что? На меня же она гневаться будет, не на тебя. — Вылезай! — А ты заставь! «Вот же несносная!» Ратибор хмыкнул и принялся кафтан на себе расстёгивать. Ярослава с интересом наблюдала за его движениями. Рубаха скользнула с его тела, и она едва сдержала вздох — сильный какой, мышцы под кожей так и бугрятся. Мысленно облизнулась, уже второй раз за вечер. «Ох, права Мирка, тянет же, словно арканом. Так и хочется потрогать его». Снова захотелось зубки спрятать и уши прижать, да куда там — упрямства в ней не меньше будет. Отплыла ещё дальше, видя, что Ратибор уже и сапоги скинул, в одних портках остался, да так в воду и полез. В несколько мгновений рядом оказался. Яра тут же в сторону берега метнулась, а он ей вдогонку. Когда он ближе подплыл, она хотела снова на глубину прыгнуть, да не успела. Рука княжича на её лодыжке сжалась и обратно потянула. Оглянуться не успела, как в его объятиях оказалась. Жар от его кожи до самых кончиков пальцев про её телу прокатился, отчего-то дышать тяжело стало. Дёрнулась в кольце его рук — не вырваться, словно в капкан попала. Зыркнула так, что у иного мороз по коже прошёлся бы. «Ну что, прям тут сожрёшь? Попробуй только!» — читалось в её взгляде. Ратибору едва силы стало, чтоб не поддаться на её вызов. Сдержался. Рыкнул тихо и на руки её подхватил, к берегу направляясь. Поспешил в свой плащ укутать её, старательно отгоняя от себя мысли, что она перед ним в чём мать родила. А она будто поизмываться решила — плащ скинула с себя и отвернулась, в свою одежду облачаясь — не хватало ещё, чтоб её в лагере в чужом плаще увидели, сразу ведь слух пойдёт. Княжич и не пытался восхищения скрыть — ну, где бы он ещё такую девку отыскал? Сильная, гордая, что твоя крепость. Глядишь на неё и не знаешь до конца, сможешь ли захватить или умрёшь под её стенами. И оттого ещё больше кровь кипит желанием заполучить её. — Налюбовался? — рыкнула Яра недовольно, затягивая поясок поверх рубахи. — Нет, — отвечал, как можно спокойнее. Она в ответ лишь фыркнула. — Я слышал твой разговор с сестрой. — И что? — А то, что я хочу завтра же просить тебя у отца. — Так иди да проси, — плечами пожала. — Пойдёшь за меня? — Нет. — Отчего же? Сама ведь сказала, что мил тебе. — То я сестре сказала, не тебе. И замуж идти — совсем другое дело. Не по мне это. Ратибор кожей чувствовал, что не безразличен ей, а она всё одно противится, даже самой себе. Ни толики смущения в глазах, только вызов: превзойди, завоюй — докажи, что достоин.***
— Ты чего такой радостный с утра? — рычал Ратибор на побратима. Сам-то он почти не спал ночью. Из головы не шло вчерашнее купание. — А чего грустить? — улыбался тот, исподтишка на Мирославу поглядывая. — Ах ты ж, пёс шелудивый! — зашипел на него княжич. — Я думал, ты её сразу в лагерь повёл, а ты… — А ты нет? — Да к ней подступись попробуй. Она мне скорее зубы выбьет, чем поцелует. Всё равно моя будет, — пробормотал княжич, прожигая взглядом ту, что так нежданно его сердце пленила.