Девочка Настя (редактируется)

Просыпаюсь от того, что на моё лицо ложится небольшой, пахнущий землёй и сыростью комочек шерсти. Конечно, приятно, когда что-то греет кожу и, возможно, душу, но не тогда, когда это Мята в воскресенье. И пускай я опять и снова проспал пять часов, хотя отец настоятельно рекомендует спать минимум восемь. Я снимаю кошку со своей головы, та фыркает в ответ, однако не предпринимает никаких попыток выразить своё недовольство как-то иначе. Эту единственную, прошу заметить, женщину в этом доме невозможно не любить за её относительно спокойный характер. Блестящая шерсть переливается в лучах солнца голубоватым цветом, и в этот момент я обнаруживаю в ней инородные предметы. Ясное дело, я снова не убрал карандашную стружку со стола. Обречённо вздыхаю, хватаю с полки расческу и легонько хлопаю себя по коленям. — Мята, иди сюда, — тихо подзываю я, и кошка, оценив ситуацию (и потратив на это чуть меньше минуты), мягко прыгает ко мне на колени. Со мной живут ещё двое мужчин, но хозяином эта деловая дама признаёт почему-то только меня — разрешает мне себя расчесывать, встречает после школы, не царапается, когда я её купаю, и вообще относится ко мне весьма доверительно. Иногда даже жалуется на свою тяжёлую кошачью жизнь. Эх, Мята, как жаль, что я не понимаю твой язык! Вычесав кошку, отпускаю её гулять, но она жалобно пищит, напоминая о еде. Я вздыхаю и спускаюсь вниз. На кухне меня встречает брат. Я вижу по его бессовестным зелёным глазам, что он снова пил отцовский элитный вискарь, однако лишь пожимаю плечами, улыбаясь. Мята грациозно подходит к жёлтой миске возле холодильника и тихо призывает своих любимых вареных карасиков. Брат усмехается, ведь именно он подсадил кошку на рыбу — до этого она ела только мясной корм и ни о чём другом слышать не хотела. — Доброе утро, Артём-повелитель-шлюх. — говорю я, подогревая кусочки в микроволновке. Брат смеётся. — Когда же ты перестанешь путать стриптиз-клуб с борделем? Я пожимаю плечами. Отец был в бешенстве, когда узнал, секретарём администратора какого заведения стал Артём в свои 24 года. Диплом юриста стал практически бесполезен, ведь по счастливой, а может и нет, случайности местом работы брата стал стриптиз-клуб с забавным названием "Панда". Однако, говорят, девушки там отменные. Я никогда не был в этом клубе, поэтому не могу подтвердить эту точку зрения или опровегнуть. К тому же, несмотря на то, что Артём постоянно зовёт меня оценить работу заведения, я отказываюсь. Наверное, из-за воспитания и, быть может, страха перед отцом. Николай Кузнецов — владелец одного из лучших ресторанов в городе, очень важный человек с железными принципами. Дети должны учиться и учиться только на пятёрки, не пить, не курить, не баловаться наркотиками и не связываться с проститутками. Под проститутками он имеет ввиду представительниц не только самой древней профессии, но и приближенных к ней — танцы у пилона в том числе. Именно поэтому все, даже, кажется, Мята, были в шоке от того, кем в итоге стал старший ребёнок в семье. — Что сегодня на завтрак у людей? — интересуюсь я, наблюдая, как кошка уплетает рыбу. Артём усмехается. — Омлет у нас на завтрак. Спешл фор папа готовил его любимый вегетарианский салат, — произносит он, почесав затылок и осушив стакан воды. Я накладываю себе омлет и плюхаюсь на стул. Знаю, что блюдо сегодняшнего завтрака является у брата коронным, но всё равно медленно, будто пробуя, вообразив себя великим дегустатором всея Руси, отправляю кусочек омлета в рот. Нежный вкус омлета взрывается на языке, и мне почему-то хочется всхлипнуть, как девчонка. Алиса Кузнецова боготворила готовку сына. — Очень неплохо, — с видом гурмана говорю я, важно кивая. Артём заливается смехом. — Лучше бы ты так мой клуб оценил, умник! — Зачем ты постоянно приглашаешь меня к себе на работу? — спрашиваю я, погладив Мяту, наконец-то съевшую всё, что ей дали. Беру в руки пустую миску и включаю воду. — Просто мне интересно твоё мнение. Ты же у нас весь из себя такой правильный, — брезгливо бросает юноша. На самом деле, мне самому иногда хочется разрушить образ пай-мальчика, несмотря на то, что уже иду против наказов отца — провожу свободное время в компании с вейпом. Он здорово помогает поймать вдохновение. — Давай тогда сходим, — бросаю я, будто мы сейчас о погоде говорим, а не о походе в стриптиз-клуб. Несмотря на напускное спокойствие, внутри меня всё кипит, переливается через край от предвкушения чего-то интересного. Нарушений установленных отцом правил никогда не бывает слишком много — это мне доказали жизнь и живой пример в лице брата. То, что я всего лишь схожу к нему на работу, ничего не сделает моему чётко проработанному образу — в конце концов, кто из посетителей сего заведения будет меня знать? Артём давится своим крепко заваренным зерновым кофе. — Ты серьёзно? — шокированно выговаривает брат после того, как я похлопываю его по спине и он прокашливается. Я пожимаю плечами, увидев неверие в его глазах. — Да. Почему бы и не сходить, когда тебя так просят, — по-королевски усмехаюсь, намыливая миску и смывая с неё моющее средство. Брат с улыбкой подходит к раковине и даёт почти не ощутимый подзатыльник. Сердце стучит всё сильнее. Что-то внутри подсказывает мне, что без приключений не обойдусь. *** Грозный охранник внимательно осматривает меня, будто рентген-аппарат в аэропорту. Вспоминаю случай из детства, когда перед отлетом домой из Праги выкинули упакованный по всем правилам сок, который я так хотел попробовать! Мама была спокойной женщиной, так что скандал не устроила, но всё равно расстроилась. Всё-таки она привыкла деньги экономить, а тут около тридцати крон выкинули на потеху таможенникам. Охранник перевёл тяжёлый взгляд на брата, на что тот легкомысленно пожал плечами: — Всё нормально, чувак. Он со мной. Я фыркаю. Проходить в подобного рода заведение, да ещё и будучи несовершеннолетним, немного некомфортно. Недоверчиво сведя брови к переносице, мужчина вздыхает и освобождает вход в клуб. Я тут же оказываюсь в несколько другом мире, который начинаю сравнивать с работой отца. В "Панде" определённо царит несколько расслабленная атмосфера, шум, как и в ресторане, вызван больше разговорами посетителей, чем другими факторами. Однако в "Белой лилии" постоянно приходится следить за манерами, внешним видом и поведением (здесь тоже есть свои правила, но, если есть голова на плечах, ты их не ощущаешь и на автомате выполняешь), от каждого, кто заходит, веет неприятным снобизмом и даже немного высокомерием. Я никогда не был способен долго оставаться в ресторанах. В клубе же всё иначе. Да, меня так же окружают красивые девушки, однако эта красота больше подчёркнута ухоженностью, чем дорогущими платьями и гигантскими украшениями. Гости одеты в совершенно разные шмотки: кто-то сидит в офисной форме, кто-то — в повседневной одежде. Ненавязчивая музыка на фоне говорит о том, что выступления ещё не начались, и мы спокойно сели за наш столик. Я с немым вопросом достаю вейп. Артём смеётся. — Расслабься, ты не у отца на работе. Я хмыкаю, постепенно привыкая к тому, где нахожусь и что делаю. Делаю затяжку и выпускаю густой белый дым с цитрусовым ароматом. Мы с Артёмом ещё минут пять обсуждаем, какое вино лучше взять, и к пилону выходит девушка. Без учёта обуви на высоченных каблуках и нехилой платформе, ростом она, думаю, еле доходит до метра шестидесяти пяти. Я заворожённо наблюдаю, как девушка делает круг около пилона и обвивает его ногой. Она прогибается медленно, показывая свою гибкость во всей красе, и я понимаю, кого она напоминает. Мяту! Такая же прекрасная во всей нечеловеческой грациозности. Длинные золотистые волосы собраны в хвост, который всюду следует за девушкой, которая танцует, показывая гостям всю свою сексуальность. Как ни странно, она не раздевается, остаётся в той же одежде, в которой подошла к пилону. Танцовщица делает красивое акробатическое движение, и все присутствующие в зале шокированно вздыхают. Как и я. Я всегда пренебрегал искусством танцев у пилона. Только сейчас понимаю, насколько это прекрасно. — Артём, — шепчу я, наклонившись через весь стол к брату. — Я хочу с ней поговорить. — С Эмили? Так я могу её освободить на час, и она будет полностью в нашем распоряжении, — он заговорщически подмигивает, я закатываю глаза. — И о чём же ты собрался с ней говорить? — Мне интересно узнать о её жизни, о том, нравится ли ей работать здесь, что её привело к этой профессии. На самом деле, я считаю, что Эмили очень красивая. Будет круто, если её внутренний мир будет таким же, — я чувствую, как щёки краснеют, выдавая всё моё смущение. Брат смеётся и по окончании выступления девушки платит за её освобождение. Я никогда не ощущал себя настолько маленьким и ничтожным. И причину этого никак не могу опознать. Никогда не понимал сверстников, обсуждающих в беседе одноклассниц. Разговоры о внешнем виде девушек казались мне абсурдными, глупыми, однако сейчас, наблюдая за плавными движениями танцовщицы, неожиданно для себя понимаю, что в голову ударили гормоны и я готов кричать о красоте и соблазнительности этой девушки хоть на весь мир! Эмили садится на свободный стул, сияя обаятельной улыбкой. Резинка, сдерживавшая локоны, теперь надета на тонкое запястье, а волосы свободно струятся на плечи. — Добрый вечер, — говорит Артём, я лишь за ним повторяю, стараясь не смотреть на красоту напротив. — Добрый, Артём Николаевич, — чувствую, как от мелодичного голоса по коже бегут мурашки, а её глаза пробегаются по моему лицу. — Извините за бестактный вопрос, но что здесь делает этот мелкий? — Это мой брат, — спокойно отвечает Артём, в его тоне слышится некая снисходительность. — А что, мой возраст настолько заметен? — интересуюсь я, подняв на неё взгляд. Зелёные, словно весенняя трава, глаза, сталкиваются с моими. Всё. Сражён наповал. — Работа и учёба помогают мне почти безошибочно определять возраст гостей. Я вижу, что 18 нет ещё. 17 — может быть, — произносит Эмили, откинув волосы, сверкнувшие золотом в ярком свете ламп. Я усмехаюсь. — Учёба? На кого же Вы учитесь? — Можно на "ты", сладкий, — мне в тон щебечет девушка и делает глоток вина, которое уже успел заказать Артём. — Я — будущий учитель. — Думаю, из тебя получится прекрасная учительница, — фыркаю я с долей презрения, всё ещё не веря, что студентка педагогического ВУЗа может работать в сфере удовлетворения таких низких мужских желаний. — Хочу отметить, что стриптиз-клуб и бордель — разные вещи. Мы не оказываем услуги интимного характера. Поэтому ты ошибочно думаешь, что я буду ставить оценки ученикам за такую кошмарную плату, — бурчит она, скрестив руки на груди. Брат заинтересованно следит за нашим разговором, пьёт какой-то алкогольный напиток. — Кстати, ты внешне очень похож на моего любимого поэта, — Эмили снова добродушно улыбается, а я пожимаю плечами. Так говорят абсолютно все. — Ты любишь творчество Есенина? — заинтересованно произношу я, сделав глоток из своего доселе не тронутого бокала. Красное вино остаётся на языке неприятным осадком, согревает пищевод и желудок. — Как человек он, конечно, был не очень, зато как поэт.., — мечтательно произносит она. — "Кто любил, уж тот любить не может. Кто сгорел, того не подожжёшь". — Да. Красивые строки, — решаю поддакнуть я, не сумев вспомнить, где уже слышал. У меня всегда были проблемы с лирикой. Какой абсурд: разговаривать со стриптизёршей о литературе! — Ой, давайте не будем о школе, — стонет брат, смеясь. — Я только недавно забыл о ней, а снова заговорили. Всегда ненавидел литературу. Оставшееся время мы тратим совместное обсуждение балета "Ромео и Джульетта" С.Прокофьева — оказывается, до стриптиза Эмили восемь лет занималась балетом. А вот мы с Артёмом оба играли на контрабасе, поэтому послушать версию балета со стороны балерины очень увлекательно: на каком-то из выступлений Эмили и Артём даже пересекались. Она удивляет своим жизненным опытом, словарным запасом, начитанностью и открытостью. Твою мать. Всё-таки я предвзято относился к девушкам, работающим в стриптиз-клубах.