Звёзды над Берлином

Осаждённый город дрался до последнего. Они были уже обречены и они это знали. Но каждая улица превратилась в оборонительную линию, а каждый дом в цитадель. Девять секторов обороны, народное ополчение, противовоздушные силы. Невозможно было вести артподготовку, танки застревали на узеньких улочках, авиация была бессильна. И все-таки Красная Армия побеждала. Не один десяток тысяч солдат полегли на улицах вражеской столицы накануне победы, когда их уже ждали дома. Лучшие люди, прошедшие огонь, воду и медные трубы великой войны. Такова была цена полной и безоговорочной капитуляции противника. Сталин был беспощаден и не хотел идти ни на какие компромиссы. Поэтому всё новые и новые силы бросались на штурм Берлина и цель была уже близка. Последние отборные части СС засели в рейхстаге и упорно сопротивлялись даже после приказа о капитуляции. Хотя может быть стоило и пойти на компромисс. Может быть тогда победа была чуть менее эффектной, зато сколько людей осталось бы в живых. Так думал Брагинский когда смотрел в бинокль на здание рейхстага из близлежащего дома и видел как наши бойцы вновь и вновь безуспешно бросаются на приступ. По понятным причинам мысли свои он не озвучивал, но ему было больно видеть всё новые и новые жертвы. По мосту через Шпрее подвезли артиллерию и установили на набережной. Наши временно отступили и вместо них заговорили пушки. Рейхстаг подвергся беспощадному артобстрелу. Под звуки оглушающей канонады Иван отошёл от окна и спустился на первый этаж, где на разрушенной лестнице собрались и курили усталые бойцы стрелкового батальона капитана Неустроева. Неудачный штурм крайне измотал батальон, было много раненых. Но боевой дух был высок, слышались шутки, даже смех, все были уверены в скорой победе. После артподготовки всё стало гораздо проще. Саперы подорвали западную стену рейхстага и в образовавшийся пролом ворвались наши бойцы. Бой закипел уже на первом этаже. Гитлеровцы отступили в подвал. К сожалению, они успели поджечь здание. Надо было срочно выносить раненых, пока они не сгорели или не задохнулись в этом дыму. Иван как раз вытаскивал очередного раненого на ступени главного входа, когда увидел, что Неустроев что-то кричит ему. Сейчас капитана очень трудно было узнать, всего в пыли и саже. Впрочем, Брагинский выглядел не лучше. Он подбежал к нему, и увидел, что на лице капитана восторженная улыбка. Она выглядела так странно на фоне руин и огня сражения. - Они выбросили белый флаг, - капитан выглядел слегка ошалевшим, - Они сдаются. Неустроев подскочил к Брагинскому и обнял его. - Ваня! - в какой-то эйфории крикнул он, - Ты понимаешь что это значит? Конец войне, Ваня! Мы победили! У него в глазах стояли слёзы. Постепенно стихали выстрелы, пламя тоже наконец-то удалось погасить. И потом, понурые, с поднятыми вверх руками, начали выходить из подвала эсэсовцы. Их было довольно много. Наши бойцы сгоняли их в одну большую группу на площади перед зданием. Они бросали оружие на ступенях рейхстага и постепенно там образовалась целая куча "шмайссеров". Тем временем Неустроев послал Егорова и Кантарию поднять штурмовое знамя батальона над западным куполом рейхстага. Центральный купол был совершенно разрушен. Именно это знамя впоследствии стало Знаменем Победы. Брагинский стоял на ступенях поверженного рейхстага, тёплый весенний ветерок трепал ему волосы, постепенно унося вдаль дым и пыль от сражения. Казалось, что всё плохое позади и теперь начнётся мирная и счастливая жизнь. Он присел на ступеньку и закурил. Рядом сидели такие же как он бойцы, тоже курили, перебрасывались шутками, обнимались на радостях, где-то уже слышалась визгливая песня гармошки. Отдых после боя! Что может быть лучше этого момента? Разве что отдых после целой войны, жестокой и кровавой. Конечно, потом они будут вспоминать жертв и чтить их память, но сейчас это была чистая незамутненная радость, упоение жизнью. Иван курил и лениво смотрел по сторонам. Мимо него гнали куда-то пленных эсэсовцев, они шли вереницей, безоружные, грязные, совершенно непохожие на отборные немецкие войска. Несколько бойцов с видимой досадой сопровождали пленных. Иван знал, что они с удовольствием расстреляли бы их прямо здесь, но Неустроев поддерживал в батальоне железную дисциплину. Внезапно взгляд его остановился на одном из пленных. Он был таким же грязным как и другие, весь в пыли от разрушенного здания. Его белокурые волосы, такие типичные для немцев, растрепались и падали на лицо. Резко мотнув головой, он отбросил их со лба и на мгновение сверкнули его глаза, синие и холодные как льдинки. И вот он уже пошёл дальше в колонне таких же, как он. Иван смотрел ему в спину в полной растерянности. Это был некий шок, он совершенно не ожидал, что встретит его именно здесь и сейчас. В его душе от этого взгляда всколыхнулась целая буря противоречивых эмоций. Он просто не мог поверить своим глазам. Но даже провожая взглядом его силуэт, который выделялся среди других неким изяществом движений и более прямой осанкой, он знал, что не ошибся. Это не мог быть никто другой, кроме Людвига. Брагинский отбросил сигарету и вскочил на ноги. Его душевное спокойствие улетучилось как ни бывало. Эта встреча была сейчас совершенно не к месту. Он никому не рассказывал что случилось с ним в те дни, когда он находился в плену и надеялся со временем научиться относиться к этому спокойно. Но оказалось, что это не так. Он подбежал к одному из парней Неустроева и поспешно откозырял. - Майор Брагинский! Куда ведёте пленных? Боец отдал честь и вытянулся по струнке. - Рядовой Теплов. Сопровождаю колонну в район правительственного квартала. Там для них вроде как временный лагерь, товарищ майор. Брагинский задумался. В правительственном квартале находился бункер Гитлера и прочих важных лиц рейха. Все оставшиеся в живых нацистские преступники скорее всего будут преданы скорому и справедливому суду. Но для Германии лучше сейчас было находиться именно там. Тогда он мог рассчитывать на суд, а не на быструю расправу за ближайшим углом. Решение он принял быстро. Иван вскинул висевший на плече автомат ППШ и направил его в сторону удалявшейся колонны пленных. - Рядовой Теплов, свободны! Я лично сопровожу колонну до правительственного квартала. Отдыхайте, товарищ рядовой. И он улыбнулся ему совершенно не по уставу. Теплов тоже расцвёл улыбкой в ответ. - Спасибо, товарищ майор. С Победой вас! Теперь действительно можно и отдохнуть. Он козырнул и направился к громко смеявшейся группе бойцов своего батальона, которая расположилась неподалёку. Кажется, там уже разливали медицинский спирт. А Брагинский, покрепче перехватив автомат, вздохнул и зашагал вслед за пленными эсэсовцами. "Лучше доведу их до лагеря сам, - думал он, - Наши ребята так настрадались за войну, мало ли чего. Ещё решат сами ликвидировать пленных по дороге, потом не разберёшься где и когда." Почему-то ему хотелось быть уверенным, что с Людвигом поступят по закону. Это было единственное, что он сейчас мог для него сделать. Когда они дошли до места назначения, то передали пленных военной охране лагеря. Это было наспех собранное сооружение, практически загончик для людей, окружённый несколькими рядами колючей проволоки внутренний двор штаба сухопутных войск вермахта. Каким-то чудом он уцелел при артобстрелах. Внутри была такая концентрация генералов, группенфюреров и рейхсфюреров, которой не наблюдалось наверно ни разу с начала войны. Впрочем попадались и рангом пониже, и даже простые солдаты. В суматохе разоренного войной Берлина особо разбираться не приходилось. Покончив с формальностями, Иван шёл вдоль колючей проволоки и смотрел на этих людей, которые задумали и осуществили Вторую Мировую войну. Которые вероломно напали на его Родину и унесли миллионы человеческих жизней. Сейчас они были повержены и выглядели жалко и ничтожно. Но он не чувствовал злорадства, только чувство облегчения оттого что они обезврежены и сидят за решёткой как опасные хищники в зоопарке. Возле северной стороны во двор попадали слабые лучи солнца. Привалившись к стене, там сидели несколько человек. Иван уже издалека узнал среди них Людвига. Германия сидел в расстегнутом кителе и курил, прищурившись на солнце. Даже здесь он умудрился раздобыть сигарету. Лицо его было спокойным и каким-то отрешённым, чего раньше Иван никогда не видел. Брагинскому стало неловко, он хотел свернуть в сторону и уйти другой дорогой, но потом решил продолжать свой путь дальше. С какой стати ему стесняться? Кто здесь победил, в конце концов? Перебросив через плечо автомат, молодцеватым военным шагом Иван направился к пропускному пункту. Его ждала ещё куча дел по организации жизни побеждённого города. Мирное население не должно пострадать. Это сейчас было самым важным. Когда он проходил мимо, Людвиг кинул на него рассеянный взгляд и тут же закашлялся, поперхнувшись сигаретным дымом. В его глазах было изумление и капелька неподдельной радости. Сначала он непроизвольно вскочил с места, а потом, спохватившись, принял свой обычный скучающий вид и привалился к стене. Брагинский остановился на КПП буквально в двух метрах возле него. Караульный почтительно откозырял ему и отметил пропуск. Там был телефон, Иван воспользовался возможностью позвонить в ставку главнокомандования. Людвиг смотрел на него ироническим взглядом. Это было так странно, что Брагинский сейчас хозяин положения, важная птица, с самим Сталиным наверно разговаривает. А он, Людвиг, штандартенфюрер, истинный ариец и просто образец совершенства, стоит тут в рваном мундире и ждёт, дадут ли ему из милости хоть глоток воды. В этом было какое-то извращенное удовольствие, хотя он никому не смог бы этого объяснить. Но смотреть на деловитого, сосредоточенного Брагинского было приятно, и внутри у него что-то сладко ныло. Иван кожей чувствовал этот взгляд. Ещё минута, и он не выдержит, сорвётся, побежит туда, за колючую проволоку, чтобы взглянуть ещё раз в эти синие глаза и хоть на миг прикоснуться к изящному, но сильному телу. Это было невозможно, немыслимо, но невыносимо хотелось поступить именно так. Он быстро свернул разговор и, не оборачиваясь, вышел через КПП на улицу. Километра два он шагал быстрым шагом, ничего не замечая кругом, пока не почувствовал, что мысли понемногу приходят в порядок. Кругом кипела жизнь, словно муравьи сновали люди, проезжали танки и грузовики, начинали разбирать завалы после бомбежек. Брагинский глубоко вдохнул и отправился выполнять все эти насущные и такие приятные послевоенные дела. Всё-таки это был День Победы.