Оттепель

      — Ты готов? — спросил Поперечный у Руслана и оценивающим взглядом заскользил по гримерной.              В узкой комнате за белыми картонными дверями творился настоящий хаос. На столах валялись парики и заколки. По полкам расползался клубок ароматов из всех флаконов, которые только существовали в СССР. На зеркалах, подсвеченных большими лампами вдоль рам, были видны дорожки от губ, обёрнутых в разные цветные помады. Следы пальцев, ладоней и других частей тел впечатались в некогда блестящую поверхность. Вентилятор на полу облизывал каблуки туфель и ботинок. На вешалках устало лежали скинутые платья и костюмы. Жёлтые стены давили чахоточным отблеском. На единственном плафоне под потолком висел одинокий пионерский галстук.              Руслан поймал отражение Поперечного в зеркале и улыбнулся. Они выглядели парочкой друзей с эскизов Зайцева. Даня в черном костюме с бабочкой, белой рубашке (которую с утра пораньше гладил Усачев, чертыхаясь на утюг), без рыжей щетины и со здоровым блеском влюбленного безумца в глазах. Руслан в бирюзовом пиджаке, с новой стрижкой и «Ракетой» на руках — подарок Дани на какую-то левую годовщину. Всё выглядело так безмятежно, как оба тайком мечтали. Разница была лишь в том, что это было реально, взаправду.              Правдой было то, что Поперечный сжёг дело Руслана и поплатился за это карьерой в органах. Правдой было то, что он написал сценарий, и сегодня состоялась премьера. Правдой было то, что они каждое утро просыпались в одной кровати на квартире у Усачева и вместе варили кофе, обсуждая последние новости театра или литературы.              Они стали влюблёнными интеллигентами. Люди культуры, занесённые в голубые списки. Им больше не было страшно — долг государству они выполняли. Платили коммунальные платежи и посещали все субботники. Большего не нужно. Относительная свобода на творчество. Полная свобода на любовь.              — Ну, ты идешь? — Даня подкрался сзади и обнял Руслана со спины. — Нас уже ждут.              — А может, подождут? — усмехнулся Руслан и закусил губу, когда Поперечный поцеловал его в шею, потом провёл острым носом по сонной артерии и прошептал на ухо, что никак нельзя.              — И все же? — с хитрыми огоньками в глазах Усачев развернулся в руках у Дани и втянул его в поцелуй. Поперечный, еще не потерявший голову окончательно (что с каждой такой выходкой становилось всё сложнее), мягко отстранил Руслана:              — Вечером.              Найдя компромисс, они вышли из гримёрной, в которой двум сердечным бурям было тесно.              Спускаться по лестнице в буфет Мариинского театра было тяжело. У Дани поддрагивали ноги, потому что после премьеры постановки он еще ни с кем не говорил.              Как только раздались аплодисменты, ему захотелось увидеть только Руслана, который был с ним весь этот тяжёлый месяц, а не получать отзывы со стороны. До двадцатого июня они прошли нелёгкие испытания характерами и обстоятельствами. Им нужно было привыкнуть друг к другу не только психически, но и физически.              Руслан спокойно выдерживал все нервные срывы Дани, если у того не получался очередной акт пьесы, а самобичевание стояло под дверями. Даня, в свою очередь, мирился с гражданской жизнью и привычкой Руслана прятать книги даже под их подушки.              Он мчался через весь коридор, чтобы перебежать из одной кулисы в другую. У самых дверей, где было написано «ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН», он столкнулся с Усачевым, который сиял своей улыбкой в полумраке и тихо аплодировал.              — У тебя это получилось, — только и успел сказать он, когда Даня его оборвал.              — У нас, — прошептал он и тыльной стороной ладони размазал по щеке слезу. — У нас это получилось.              Если получилось поставить пьесу, значит, получится и выдержать все мнения от друзей. Только вместе.              Руслан, как всегда с милой улыбкой, толкнул тяжёлые стеклянные двери, приглашая Даню пройти вперёд. Тот скорчил недовольную рожицу, мол, я тебе не барышня, но в залу вошёл.              Яркий свет от больших хрустальных люстр бил в глаза. Огромное помещение с лепниной на стенах, милыми Эросами на мозаике над головой и сверкающим паркетом ослепляло величественностью. Даня поднял взгляд, чтобы лучше рассмотреть причудливые фигурки на стенах, укутанных растительными мотивами.              В центре зала был накрыт стол, который ломился не только от посуды и еды, но и от пузатого фарфорового чайника в центре. За длинной столешницей, усыпанной рисунками роз, сидели все знакомые лица. Как только Даня вошёл, а Руслан остался стоять у него за спиной, мягкие и позолоченные кресла были дружно отодвинуты.              Друзья кинулись к Поперечному с такими криками и поздравлениями, каких стены театра не слышали давно.              Они обнимали его и радовались успешной премьере с такой искренностью, что сердце разрывалось на маленькие кусочки от такого счастья.              Илья, как режиссёр, заслуживал не меньшей похвалы, и Даня сказал ему об этом, когда пожал руку в ответ на поздравление, но Прусикин только отмахнулся:             — Для меня это была не первая премьера. Политзаказ, не более. Но это была премьера для тебя, твоего имени и таланта. Я надеюсь, что вопрос с твоим устройством на работу, — тут Илья посмотрел в честные глаза Дани и усмехнулся, поглаживая усы, — уже решён.              — Спасибо, — только и сказал Даня, когда на его шее уже повисла Ирина и с восторгом на лице стала тараторить о том, какой он молодец, что решился поставить пьесу, не отказал Илье, и как она рада за них с Русланом.              Поперечному было приятно слышать эти слова и щекотно от сеточной ткани на красном платье Ирины. Она улыбалась и говорила бы ещё столько же, в порывах смеха прикрывая рот рукой и откидывая вуаль шляпки, если бы Илья её вежливо не остановил.              После четы Прусикиных твёрдым рукопожатием его поздравил Крыльский и удалился, сказав на прощанье, что чашку-другую чая за его здоровье он выпил.              Миша стоял около Поперечного долго и с заинтересованным выражением лица взирал на всё. Он радовался, что его бывший сокурсник написал сценарий, имел успех, а теперь вращается в богемных кругах, курит трубку и любит Руслана. Если и был маленький укол зависти, то он тут же прошёл.              Миша действительно был благодарен Поперечному за его благородное онегинское удаление и за Регину. Он не стал калечить бедной девушке жизнь, и вроде как они по-прежнему друзья. Кшиштовский нисколько не препятствовал их дружбе и даже пару раз бывал у них с Русланом в гостях на правах будущего зятя.              Он давно любил Регину, ещё с того самого первого раза, как к нему в кабинет постучалась шестнадцатилетняя девушка с просьбой принять её в девятый класс. Тогда Регина не обращала внимания на то, что директор (будто бы) ей увлечен, но теперь она спокойно отвечала ему взаимностью. Библиотекарь и директор школы. Образцовая пара.              — Поздравляю. Весь курс тобой гордился бы, — сказал Миша и улыбнулся, деликатно протягивая руку. Даня взглянул на неё, почесал затылок и по-братски обнял Кшиштана. Последние занозы были вытащены из душ обоих.              Регина, которая наблюдала за всем со стороны, удивлённо захлопала ресницами. Она очень переживала, как Даня отреагирует на её помолвку (ведь он её лучший друг), но все обошлось благополучно. У неё в шкафу уже висело ажурное белое платье, а Поперечный обещал поднять своих старых друзей и закатить банкет чуть ли не в Англетере.              Девушка поцеловала Даню в щёку и быстро что-то шепнула. Даня расцвел.              Когда все ещё раз его поздравили и обняли, было принято решение сесть за стол.              Руслан уже давно ошивался у блюда с нарезками и разговаривал с Катериной и Юрой. У ребят, как выяснилось, все складывалось как нельзя лучше. Юра активно подмигивал Руслану, а Катерина чуть приобняла неугомонного парня.              Эльдар слушал их болтовню и уплетал пироги. У бедного (уже пионера) сносило голову от всего происходящего. Ему была непривычна закулисная жизнь и прочее великолепие, но он с радостью откликнулся на предложение Руслана помочь этому рыжему проверяющему в постановке.              Илья сначала возмущался, помня о том, что Джарахов разукрасил его сына, но Усачев его уговорил. Он видел в мальчике не пропащего человека, как это было принято, а того, кто может и хочет читать. По литературе у Эльдара всегда была твердая пятерка.              Стараниями Руслана Даня выписал для будущего восьмиклассника отдельную роль бунтаря-юнца. На репетициях от шуток Эльдара падали все актёры, смех был слышен даже в коридоре. Один Илья закрывал лицо руками, а Поперечный хватался за голову и сверлил взглядом Руслана. Но на премьере Эльдарка сыграл на уровне взрослых исполнителей. Его несколько раз вызывали на поклон, и он со смущением ловил комплименты из зала.              Чай лился рекой, разговоры текли о том о сём, а Даня и Руслан всё смотрели друг на друга. Провести время в компании друзей было для них роскошью, но Усачев все как-то странно ёрзал на стуле и отвечал невпопад. Наконец, под благовидным предлогом Даня вывел его под локоть из залы и зашипел:              — Ну и что с тобой?              — Дань, я тебя расстраивать не люблю, ты же знаешь, — замялся Руслан и взглянул на часы.              — Но делаешь это каждый день!              — Делаю это каждый день, — покорно согласился Усачев. — Просто мама звонила. Она хочет, чтобы я приехал.              — Когда она звонила?              — Сегодня утром. Ты еще спал.              — Хорошо, езжай. Можешь взять машину, — Поперечный порылся в карманах брюк и протянул ключи. — Я буду ждать тебя дома.              — Не в этом дело. Она хочет, чтобы и ты приехал, — выдохнул Руслан.              — Ты рассказал ей о нас? — Даня удивлённо вскинул брови.              — Я рассказал ей о том, что ты нашел тогда. Она хочет тебя поблагодарить. Она милая старушка, не пугай и не расстраивай её, а? — жалобным голосом попросил Усачев.              — Хорошо. Мы едем, — пожал плечами Поперечный и схватил Руслана за руку, намереваясь вытащить его на улицу.              — Но как же там?              Даня проследил взглядом, что Усачев кивает на зал, и шумно вздохнул.              — Я уже выпил литр чая. Теперь хочу поговорить с твоей матушкой. Они без нас не заскучают.              Они выбежали на улицу под летний проливной дождь. Волосы у Дани намокли сразу же, и он диким зверем пробирался до припаркованной машины. Руслан подставил лицо водяным каплям и раскинул руки. Он был счастлив.              Они с Даней были счастливы.              После того, как Поперечный ушёл из органов, он рассказал Руслану, что воспользовался своими полномочиями и секретными архивами. Оказалось, что все свидетели были липовые, и им заплатили хорошие суммы, чтобы они наклеветали на своего директора. Порядочных людей в наше время сложно найти, заключил тогда Даня. Просто чайный заводик нужно было превратить в пункт упаковки контрафактного продукта. Когда же мать Усачева отказалась закупать по ложным поставкам, а в документах писать как прежде, её решили убрать. В тюрьму. Далеко и надолго.              Поперечный рассказывал всё это с каменным выражением лица (привычка с работы), Руслан от бессилия сжимал и разжимал кулаки. Он ничего не может сделать против этого жестоко мира. В одиночку. Тогда он взглянул на Даню, смотрел на него долго-долго, прошептал «спасибо» и признался, что никогда уже не сможет без него.              А сейчас они едут к пансионату. Руслан рукой ловит ветер в окне, а Поперечный жуёт дымящуюся сигарету. Курить он стал, как паровоз.              Усачев посмотрел на Даню, который был необыкновенно красив в солнечном свете дня, и внутри всё зашептало «ОН ТВОЙ».              — Дань, а ты мне так и не сказал, что за новость у Миши и Регины.              — А, что? — Поперечный вывернул руль на крутом повороте, выдохнул и неожиданно съехал с дороги на обочину. Сзади засигналили. Он развернулся к Руслану с серьёзным лицом и мрачно сказал:              — Пропала Регина, понимаешь? Выходит замуж за этого сатаниста!              — Как за сатаниста? — опешил Руслан. — Я знаю Мишу! А то, что мы видели…              — Было просто постановкой придурков из ГИТИСа. Он сам мне сказал. Успокойся. Я просто пошутил.              Поперечный засмеялся, глядя на то, как вытянулось лицо Руслана.              — Просто пошутил?! — вопил он. — Да ты ненормальный?! И я ещё хочу познакомить тебя с мамой?! С тобой невозможно! Ты никогда не бываешь серьёзным!              — Со мной возможно, ты это прекрасно знаешь.              Лучший способ унять кричащего собеседника — заткнуть его рот поцелуем. Что Даня и сделал.