***
Я резко, без перехода, очнулся и тут же сел в постели. Но волновался я зря, вокруг не было врагов или опасностей, место было даже знакомо — одна из гостевых спален особняка Сатаны, в которой я не раз ночевал. Полумрак гостил в комнате, а из-за плотно прикрытых тяжелых штор лился багровый свет и раздавался мелодичный вой проклятых душ. — Ты очнулся, — раздался низкий бархатный голос. В дальнем углу комнаты, в кресле возле камина сидел привлекательный и харизматичный мужчина лет сорока. — Значит, ты уже в порядке. Я знал его. Этот облик был одним из человеческих обликов славного парня Сатаны. Но я бы не сказал, что я в порядке. Голова была тяжелой, как чугун. Осмотревшись, я нашел свое оружие, аккуратно сложенное на прикроватном столике, и свою парку, больше напоминающую кусок рваного тряпья. Видимо, я пропустил больше ударов, чем помню. — Ты знаешь, я несколько… удивлен, насколько долго ты смог продержаться в бою с высшим демоном на одной только ярости, — продолжил Сатана, не отрывая от меня тяжелого взгляда. В его тоне было что-то кардинально новое, что заставило меня поднять на него взгляд. — Это было глупо с твоей стороны, он мог прикончить тебя даже здесь, — я молча возвел глаза к потолку. — Я разочарован, юный Кеннет. Хотя этот парень сделал для меня больше, чем кто-либо другой, мне было плевать на его разочарование и на все его лекции о моей глупости. Мне нужно было домой. Туда, наверх, в холодный и негостеприимный Южный Парк. К сожалению, Сатана был не тем, кого можно было легко и далеко послать. — Почему ты не использовал свои способности? — Какие у меня нахер способности? — пробормотал я. Судя по быстрому и острому взгляду Сатаны, я сказал что-то для него новенькое. На мгновение в моей голове мелькнули воспоминания о доме, о родном городке и моих грустных мыслях. Голову прошило мгновенной острой болью, и я схватился за виски руками. — Ты не помнишь, — с неожиданным удивлением и мягкостью в голосе произнес Сатана. — Иди ко мне на коленки, малыш. — Сказал дядя-педофил, — не удержался я. — Для педофила ты слишком взрослый, — тоном специалиста отозвался Сатана. — Иди сюда. Поколебавшись, я встал с постели и подошел к нему. Сатана смотрел на меня взглядом опытного искусителя и просто ждал. Без парки и без капюшона я чувствовал себя до странности голым перед этим сильными и опасным демоном. Но мы как бы дружили, и только поэтому я всё-таки сел ему на колени. Он развернул меня спиной к себе и нажал мне на плечо, заставляя лечь на него. Голову мою он устроил себе на плечо, заставляя смотреть в огонь камина и поглаживая мои волосы. — Я не знаю, когда ты попал сюда в первый раз, но в поле моего зрения ты попал в возрасте трех лет. Мне доложили о ребенке, который никого к себе не подпускает. При появлении любого другого он начинал кричать… и это было очень больно для этих других. Мне стало любопытно. Я попытался приблизиться к тебе, и мне это удалось только при помощи подкупа. Оказывается, я это помнил. Смутные очертания небольшого заднего двора дома, чахлые деревья и я, совсем маленький, сижу прямо на земле и играю со своими пальцами. И мальчик рядом, на вид не старше меня, протягивает мне мороженое и интересные шарики. — Мороженое и шарики, — проговорил я. — Всё правильно, — он поднял руку и в ладони возникла пара прозрачных шариков, сделанных из белого неяркого света. — Держи. Я машинально подхватил шарики в собственные ладони, и они стали переливаться в моих руках. Пульсируя, они вспыхнули оранжевым, потом желтым и красным. Кончики моих пальцев слегка подрагивали, когда менялся цвет, и я с удивлением понял, что именно я меняю цвет. Это получалось легко и просто, как дыхание или ходьба, как будто я это уже делал много раз. Что-то сильное и приятное, как давнее воспоминание о том, как я держал в руках меч и рассекал им воздух. Я попробовал вспомнить о своем городе, о редкой зеленой траве и о снежных пиках гор. Шарики послушно вспыхнули сначала изумрудно-зеленым, а потом — кристально-голубым. Я отвел глаза и разжал ладонь. Шарики исчезли. — У тебя есть огромная сила, — продолжил Сатана, всё гладя меня по волосам. — Я не знаю, какая именно, я сам не разобрался, но ты каким-то образом можешь воплощать в реальность свои желания. И не только здесь, но и наверху. — Да ну нахуй, — не поверил я. — С тех пор, как мы познакомились, я старался присматривать за тобой. Ты то появлялся здесь, то исчезал без особых на то последствий для своей души. Я был заинтригован и подстроил всё так, чтобы появиться в твоем родном городе. — Твой сынок и схватка с Иисусом, — вспомнил я. — Именно. Ты живешь в мерзком городишке. — Я в курсе. — А еще я заметил, что на Южном Парке лежат старые и прочные чары, связанные с тобой. Модификация иллюзорных чар и заклинания забвения, завязанных на тебя и твою смерть. Все в городе знают, что ты часто умираешь и возвращаешься, но не обращают на это внимания, и сразу после твоего возвращения и вовсе забывают, что ты умирал, — я молчал, пытаясь переварить эту новость. — Видимо, ты очень сильно цепляешься за жизнь, какой бы мерзкой она у тебя не была бы, и не хочешь, чтобы никто не знал о твоих способностях, — его пальцы дернули меня за волосы, не больно, но ощутимо. — Видимо, настолько сильно ты этого не хотел, что сам же и забыл. Его прикосновения были приятны. Я и припомнить не мог, кто еще так меня мог касаться. И он был прав. Возможно, однажды случилось что-то страшное, со мной или с моими друзьями, что я предпочел забыть так сильно, что забыл даже, что я могу не только умирать и воскресать. Забыл, как страшный сон. — Не могу сказать, что то, что ты сделал со своим городом, это плохо. Наоборот, очень своевременно. А вот насчет того, что ты не развивал свои способности — это плохо, — он не ругал, не отчитывал и не учил жизни, как это сделал бы мой кровный отец, просто спокойно объяснял. — Ты дорос до того момента, когда можешь держать оружие и достойно им пользоваться. Так пользуйся и своими природными способностями так же, как и мечом — твердо, но осторожно. Я вспомнил кое-что еще, о чем однажды узнал. — Некрономикон, — произнес я, — Это из-за этой книги у меня такие способности? Сатана мягко рассмеялся. — Эта книжка настолько же важна, как и журнал «Люди». В свое время она была придумана как эксперимент по привлечению сотрудников на работу в Преисподнюю. Твой дар — это неотъемлемая часть твоей души и никакие Ктулху или темные ритуалы никак на твои способности повлиять не могли. Так что наслаждайся и развивайся. Он замолк на секунду и как будто к чему-то прислушался. — Ты не собираешься оставаться здесь, так что хотя бы возьми методичку, — посоветовал он и в его руке в всполохе пламени возник тонкий журнал. — Это практические советы по развитию твоих способностей. Я встал с его коленок, взял журнал и помедлил секунду. — А что тебе с этого? Сатана переплел пальцы и сложил их на колени. — Я могу надеется, что ты, в конце концов, выберешь мою службу по работе с людьми. Помедлив, я покачал головой. — Как пожелаешь. Я тебя не тороплю. Прикрыв глаза, я пожелал отправиться домой. Когда я исчез, и со мной исчезло моё оружие и драная парка, Сатана с горестным вздохом расстегнул брюки. — Педофил, надо же. Если мерить категориями, то скорее, омнисексуал.***
Я распахнул глаза. Я снова оказался дома, в своей постели, одетый в свою привычную оранжевую парку. На мгновение мне показалось, что ничего не было, ни Ада, ни битвы, ни последующего разговора с Сатаной. Сев в постели, я почувствовал, что во внутреннем кармане парки что-то есть. Это был глянцевый журнал, который на секунду мне показался одним из моих многочисленных порно-журналов, но через миг на обложке проступило совсем другое название. "Обучение юных дарований магии творения. Предостережения и практические советы." Та самая методичка, инструкции по использованию своей собственной силы, что дал мне Сатана. Это первая вещь, которую я достал из Ада. Значит, всё это было взаправду, всегда было, а я не верил. Издав радостный вопль, я вскочил с постели и потянулся за телефоном. Меня не было два дня, и меня никто не искал. Я бездарно потратил два дня, и сегодня еще собираюсь так же бездарно проебать остаток дня. Оставались еще некоторые дела, которые мне нужно было завершить до отъезда. Попрощаться с пацанами. Позаботиться о безопасности Карен. Обеспечить причину моего отсутствия. Поговорить по душам с тем уродом, что меня убил в последний раз. Начать решил я с последнего. Я знал, где он работал, прослежу за ним и выясню, где он живет, припугну немного, заодно попробую здесь использовать собственные способности. После он вместе с собственным раскаянием и списком своих жертв попадет в полицию. Мне так всё это понравилось, что я засмеялся. Могу представить его лицо, когда он снова меня увидит. Он будет несколько удивлен, увидев меня живым. Но чтобы мой план сработал, нужен элемент внезапности. Он сможет узнать меня раньше срока, и тогда сюрприз не получится. Я снова усмехнулся, поднимая одну из половиц моей комнаты, где у меня была спрятана женская одежда, парик и немного косметики в пакете. Основная часть уже сгорела во дворе, осталось только то, что я собирался отдать сестре. Надев чистые джинсы и носки, я нашел так же чистую простую футболку и один из приличных свитеров. Понятие не имею, кто придумал моду на унисекс, но этот парень весьма меня выручил. Дальше было сложнее. Аккуратно причесав парик, я напялил его на голову. Пшеничные волосы парика практически полностью сливались с моими собственными волосами. Подумав немного, я завязал их в два легкомысленных хвостика. Подвел глаза черным карандашом и чуть тронул губы блеском. Из зеркала на меня смотрела такая конкретная красавица, за которой и неплохо бы приударить. Послав в зеркало воздушный поцелуй, я занялся экипировкой. Выкинув из школьного рюкзака тетрадки и фривольные журнальчики, я запихал в него плащ и маску Мистериона, прикрыв сверху своей привычной яркой паркой. Положил адскую методичку. Чуть подумав, я выложил «Некрономикон» из походного рюкзака и положил ее в тайник. Не нужно, чтобы эта книга попала не в те руки. Практически никто о тайнике не знал, кроме, пожалуй, Кайла. Надев сверху кокетливую розовую девчачью куртку и повязав яркий шарфик, я выскочил из окна, предварительно осмотревшись. Даже если кто-либо заинтересуется выпрыгивающими из моего окна девчонками, то могут просто подумать, что я ее трахал. В кафе, где работал мой серийный маньяк, я заказал мороженое и расположился за столиком у входа. Мне был виден весь зал и часть технических помещений. Я был в засаде не первый раз, и прихваченная методичка оказалась как раз кстати. Несколько часов, проведенных мной за слежкой, я успел сожрать несколько порций мороженого, дочитать журнал почти до середины и узнать много для себя нового. Мой урод спокойно работал, даже и не подозревая о слежке. Со стороны я напоминал скучающую девчонку, которую только мороженое и журнальчики интересуют. Под закрытие кафе и под конец моего дежурства здесь ввалилась кучка девчонок с моего класса. Я отгородился от них журналом. Какого хера Венди и Бебе с подпевалами забыли тут, я не имел ни малейшего понятия, они могли серьезно нарушить мои планы. Зная этих девчонок, я мог предположить, что они не пропустят новое лицо в этом городе. Новую девчонку, которая может стать соперником. Я оказался прав. Пошептавшись несколько минут, к моему столику направились Венди и Бебе. Судя по их лицам, настроены они были серьезно. В школе ходили слухи, что Тестабургер связана с иранскими террористами, и при виде ее решительного лица я был готов этим слухам поверить. — Привет! — дружелюбно воскликнула Бебе, остановившись у моего столика. — Можно к тебе сесть? Я кивнул, соображая, как выкрутиться. Методичку я убрал в рюкзак еще до их прихода и сам рюкзак задвинул под стол. — Как тебя зовут? Ты здесь новенькая? — с напором спросила Венди. Такой тон она приберегала только для тех, кто мог стать серьезными соперниками ее отношениям с Маршем. Кажется, она видит во мне настоящую девочку. Я хотел выматериться от неожиданности, но вовремя вспомнил, что так обычно хорошие девочки не выражаются, только мелко захихикал. — Джанетт, — ответил я, стараясь взять голос как можно выше. Венди с Бебе переглянулись, и я почувствовал, что щеки мои заливает жар. Что-то новенькое для меня, так я чувствовал себя только однажды, когда Картман в образе Принца-Чародея делал комплимент моим сиськам. Тогда я сам был Принцессой Кенни, так что всё было в пределах игры. Но сейчас-то была не игра. Какого хера происходит? — Ты только приехала в город? Где живешь? Будешь ходить в нашу школу? — продолжала допрос Венди. Я снова захихикал. — Я из Денвера, — на ходу начал сочинять я. — Я люблю мороженое и приехала сюда его поесть. Жеманно поведя плечиком, я начал накручивать на палец прядь волос. Нужно было, чтобы они решили, что я полная дура и тогда они отстанут. — В Денвере нет кафе-мороженного? — усомнилась Бебе. — Там невкусное мороженое. Продолжая изображать из себя идиотку, я бросил взгляд на дверь в подсобные помещения и к ужасу своему заметил, как мой серийный убийца уходит домой. Уже переодевшийся, и с сумкой, он направлялся ко входу. От девчонок нужно отделаться и быстро. Я снова жеманно захихикал. — Простите, дамы, мне нужно в туалет, — блядь, как девчонки заменяют слово «посрать»? — Мне нужно отложить личинку. Я слышал однажды, что так говорила директриса. Пнув под столом свой рюкзак, я подхватил его за лямки и быстрым шагом направился в сторону туалета. Девчонки в удивлении продолжали смотреть мне в след, поэтому я проигнорировал мужской сортир и завернул в женский. Здесь было то, что я искал — приоткрытая форточка. Закинув в него рюкзак, я уцепился руками за раму и, оперившись ногами в стену, оттолкнулся и подтянулся на руках в одно резкое движение. — Эй, Джанетт, подожди, — послышался позади голос Венди, и она ворвалась в туалет как раз в тот момент, когда я нырнул в форточку. Издав вопль обманутого вкладчика, Тестабургер кинулась ко мне, желая поймать, но она только успела поймать воздух возле моих ботинок. Не тратя больше на них времени, я кинулся ко входу в кафе. Мой убийца уходил пешком. Уже хорошо — не знаю, что бы я делал, будь у него машина. По крышам бы только его догонял. Так мне оставалось только следовать за ним, так, что он не заметит. Шел он недолго, до одного из небольших домиков на окраине города, которые постоянно сдавались приезжим. Сразу после того, как он зашел в дом, зажегся свет, а еще через минуту загудел водонагреватель. Он здесь жил. Если подумать хорошенько, это было логичным. Одинокий мужчина, путешествующий из города в город, регулярно убивающий никак не связанных с ним людей, тихий, интеллигентный, постоянно меняющий место работы — полиция могла искать его до второго пришествия, а он всё продолжал бы убивать и убивать во имя каких-то тупых идей, пришедших в его больную голову. Но, к его большому сожалению, он нарвался на меня. С улицы, через окно, я видел, как он готовит ужин под легкую джазовую музыку и совершенно не подозревает о том, что скоро его настигнет его самый большой ужас в жизни. Какой именно ужас его ждет, я еще не придумал. Но это будет самое ужасное, что можно с ним сделать. На мгновение мелькнула мысль позвонить пацанам, но я отмел ее. Меньше всего мне хотелось видеть сейчас Картмана и выслушивать его мерзкие комментарии, Стен будет сомневаться и в конце концов откажется от этой идеи, Кайл будет тянуть время, придумывая всё более сложный и сложный план. Лучше я сам справлюсь, как и всегда. А чего бы я сам хотел? Устроить что-нибудь леденящее кровь, в классическом стиле, про призраков и про месть, про возвращение из ада и про обосравшегося от ужаса убийцу. Как там в книжечке говорилось? Сосредоточиться, внутренне собраться, сфокусировать собственную силу и направить ее в нужное русло. И как, блядь, это сделать? С шариками так просто получилось, и я, самое обидное, мог это делать в глубоком вонючем детстве… я глубоко вдохнул, успокаиваясь. Не психовать и сосредоточиться на результате. Классика ужаса, гнетущая атмосфера, темнота, неизвестность, подозрительность. Темнело. Урод из кафе-мороженого успешно пожрал и ушел в спальню. Дождавшись, пока погаснет свет, я отлип от стены дома и сменил девчачью куртку на свою привычную оранжевую. В рюкзак отправился так же парик. Меняя куртку, я почувствовал, что ощутимо похолодало. Поднялся резкий холодный ветер, который задувал в трубы и щели, выл и свистел, как проклятый. Деревья гнулись на ветру. Я прождал еще несколько минут, прячась от ветра за углом дома, а потом до меня дошло — плохая погода всегда наступала в классических фильмах ужасов в начале особо страшных моментов. Методичка оказалась полезной. Прокравшись на задний двор, я осторожно провернул ручку задней двери дома, прикидывая, как я буду ломать замок. Но задняя дверь оказалась открытой и я, осторожно ступая, вошел на кухню. Сколько раз я ругал главных героев фильмов ужасов за забывчивость и небрежность в отношении окон, задних дверей, погребов и незапертых подземелий, а сейчас мне это оказалось под руку. Урод спал наверху, откуда-то я точно это знал, но всё равно я действовал осторожно. Отключил интернет и телефон, просто повыдергивал нужные кабели из роутера и сетевого гнезда, вырубил распределитель электроэнергии, убрал с видного места все ключи, запер-таки заднюю дверь. Проходя мимо одно из зеркал, я увидел в нем свою собственную рожу с подведенными глазами. Если я буду изображать призрака, то и выглядеть надо соответственно. Мерзко ухмыляясь, я пальцами размазал подводку вокруг глаз, изображая глубокие мешки под глазами. Со светлой от природы кожей это выглядело впечатляюще. Тому уроду наверняка понравится. Пройдясь по дому еще раз, я сосредоточился. В методичке это всё выглядело просто — при достаточной силе воли и воображении можно было сделать всё, что угодно. На воображение я никогда не жаловался. Сила воли была при мне, закаленная бесчисленными смертями и веселыми прогулками по аду. На улице был сильный ветер, он дул и поднимал с земли снег, горстями бросая его в окна домов. Деревья под его напором гнулись, ветви качались и задевали друг друга. Те деревья, что росли возле домов, задевали ветвями их стены и стекла закрытых окон. Я вообразил себе это так хорошо, что прямо почувствовал на себе этот ветер. За закрытым окном взвыло, да так хорошо, что показалось похожим на вой проклятых душ. Под порывом ветра ветка напротив окна моего убийцы стукнула по стеклу, еще и еще раз, а потом особо противно заскрежетала по стеклу. Я резко распахнул глаза одновременно с уродом наверху. Я прислушался. Скрипнула кровать, щелкнул выключатель. После послышались шаги, и по лестнице запрыгал свет от фонаря. Я отступил назад и юркнул за диван, низко пригнувшись. Свет от фонарика зашарил по комнате и, ничего не найдя, убежал дальше. Я выдохнул. Сила, похожая на вязкий кисель, кругами разошлась от меня и впиталась в стены дома. Вместе со мной выдохнули водопроводные трубы и вентиляция. Вроде бы и ничего особенного, но и вместе с тем отчетливо. Я замер, лихорадочно размышляя. Свет от фонарика заплясал по стенам, как будто рука, в которой он был, дрожала от страха. Да с такими способностями я бы мог… да я бы всё смог. Президентом стать мог бы. Родителей пить отучил бы раз и навсегда. Эрика сделал бы нормальным человеком. Навсегда бы прекратил бы все войны на земле. На мгновение я почувствовал себя всемогущим. Ну сейчас мне нужно было совсем немного. Не разгибаясь за диваном, я от души застонал. Стон у меня получился томным, а стон водопроводных труб — душераздирающим. Фонарик дернулся и упал, застыв в одном положении, а по лестнице наверх застучали голые пятки. Хлопнула дверь в спальню, и всё затихло. Я вылез и подобрал фонарик. Как интересно. Это было похоже на то, как я впервые занимался сексом долгие годы назад. Сначала совершенно непонятно, что делать, а потом разбираешься и втягиваешься. Сидящий наверху убийца сейчас наверняка дрожал от страха. Мне этого было мало — и дело не только во мне. Те люди, которых он убил, и те, кого он может убить, я собирался сейчас отомстить за первых и не допустить смерти вторых. Я вздохнул еще раз. И еще, добавив в звук голос. — Ты меня убил… Я замер и прислушался. Наверху пытались позвонить, но безуспешно. — Иди ко мне… — на одном выдохе прошептал я, и мой шепот разнесся по всему дому, по стенам и перекрытиям. Где-то высоко в небе загремела и одновременно вспыхнула молния, на мгновение осветив весь дом через окна. Встав в дальнем конце гостиной, я приготовился. Расстегнул куртку, оставив полы свободно болтаться, и натянул на голову капюшон. Снова послышались шаги. — Кто здесь? — знакомый голос, ранее просивший меня не бояться. Я не боюсь, уже давно не боюсь, а вот ты испытаешь огромный страх. — Ты убил меня, — произнес я, и в то же мгновение снова ударила молния. На секунду я увидел перекошенное от страха лицо моего недавнего убийцы, а он увидел меня. Снова стало темно, и я бесшумно шагнул вперед. Снова сверкнуло. — Почему? Убийца увидел меня совсем рядом с собой. В зловеще развевающейся парке, с бледным лицом и черными кругами под глазами я, наверно, был особенно хорош, потому что урод издал высокий вопль ужаса и попытался убежать от меня. Не справившись с управлением собственного тела, он со всей дури впечатался в дверной косяк и осел на пол без сознания. Я посмотрел на него сверху вниз и с превосходством. Первая часть плана выполнена, урод напуган и готов к конструктивному диалогу. Я схватил его за ногу и поволок обратно в гостиную, где я заприметил хороший крепкий офисный стул. Через десять минут на урода опрокинулся целый графин холодной воды. Он замотал головой и смешно задергался, но узлы я умел вязать крепко, да и хозяйственные веревки просто так не рвались. Я отступил назад и, придержав край плаща, уселся на подлокотник дивана. Пока он был в отключен, я успел умыться и переодеться в Мистериона. Если он убил Кенни, то рядом он должен видеть только или призрака Кенни, или героя в плаще и маске. — Эй, приятель, ты можешь меня освободить? — попросил он. Я молчал. — Серьёзно, развяжи меня. Вместо ответа я снова подошёл к нему и от души двинул ему в рожу. — Ты мне расскажешь про всех, кого ты убил, — я положил рядом с ним включенный диктофон. — Или отправишься туда, куда отправил всех своих жертв. Наверняка тебе будет весело в аду. Я отступил на шаг назад, чтобы полюбоваться. Лицо урода приобрело нежный салатовый оттенок, и дергаться он перестал. — Или ты хочешь, чтобы я достал из тебя признание силой? — хрипло осведомился я. — В любом случае, ты расскажешь мне всё. И понесешь наказание за все свои преступления. — Я ничего не делал! — обречённо взвыл он. — Светловолосый юноша в длинной оранжевой куртке, — бросил я, и урод осекся. — Я всё видел. И я сделаю всё, чтобы он остался твоей последней жертвой. Больше в этом городе никто не умрёт. Или ты мне не веришь? Он поверил мне на слово. Или мне помогла ещё пара ударов ему в корпус. Он начал отплевываться кровью и только тогда согласился с тем, что он убил меня и ещё раньше еще многих людей. Он сидел, привязанный к стулу, и говорил взахлеб, перебивая сам себя. То ли Ада испугался, то ли моего представления, то ли тяжёлого, обещающего много боли взгляда Мистериона. Много людей он убил, не зная их имён, и он просто давал их подробное описание. Когда он начал говорить про меня, я просто выключил, забрал диктофон и выскользнул из окна. В таком виде он ещё пригодится полиции. Подхватив рюкзак, я по крышам добрался в центр города и оставил рюкзак на крыше полицейского участка. Мне не надо было ничего говорить, моё появление через окно полицейского участка на третьем этаже и так привлекло всё внимание. Я приземлился на корточки и обвел взглядом полицейских. Работа встала и всё, кто был в помещении, разом уставились на меня. — Тебя давно не было видно, Мистерион. Случилось что-то? — спросил старший детектив, пытаясь скрыть волнение в голосе. Я пару секунд помолчал, пристально и серьезно глядя на него. — Передайте мои соболезнования семьям убитых, — попросил я хрипло. Офицер вскинулся, как гончая. — Убитых? — переспросил он. — Мне встретился серийный убийца, — проговорил я, — Он уже вас ждет, полный раскаяния и сожалений. — Он раскаялся самостоятельно? — с сомнением спросил кто-то из младших офицеров. Я проигнорировал его вопрос. Он был излишним. Я кинул старшему детективу плёнку с признанием. — Здесь полный список его жертв. Братчат-лейн 17, офицер, поторопитесь. Я кивнул и, не дожидаясь дальнейших расспросов, развернулся и выпрыгнул в окно. Уцепившись за край внешнего подоконника, я подтянулся на руках и прыгнул в сторону, на водопроводную трубу. Она заскрипела, но удержалась. В несколько движений я оказался на крыше, наблюдая, как из здания выезжают машины. Я двинулся за ними, просто чтобы проконтролировать, чтобы всё прошло гладко. Полицейские вломились в дом, пару минут никого не было, и стражи порядка бодро выволокли из дома урода. Им понадобится несколько дней, чтобы уточнить имена и детали. Моего имени будет достаточно, чтобы припугнуть его, если заартачится, а из новостей я смогу узнать, если что-то пойдёт не так. Убедившись, что урода успешно арестовали, я отбыл домой. Проигнорировав главный вход в дом, я залез в свою комнату через окно. Вымотался я практически в ноль, поэтому только успел раздеться перед тем, как упасть в постель.***
На следующее утро я отправился в школу, как маленький послушный мальчик. Родителей я нашел забухавшими в дрова, еще спавшими в гостиной. Я на минуту задержался, тупо рассматривая их два пьяных обкуренных тела. Вот почему я не стану скучать. Одна из причин, почему я вообще уезжаю. Из своей комнаты выглянула Карен. — Завтрака не будет? — обреченно спросила она, углядев родителей. — Покушаем в школе, — заявил я убедительно, беря ее за руку, и мы вместе отправились на остановку автобуса. Пацаны уже стояли там. На моё появление они даже не отреагировали, не то чтобы поинтересоваться хотя бы, куда я делся на два дня. В субботу я покинул их с небольшим скандалом, но даже Картман не соизволил обратить на меня своё внимание сейчас. Такое отношение расстроило меня даже больше, чем пьянство родителей. Хера с два возьмёшь с нищебродов-алкашей, но они мои хорошие друзья, с которыми мы прошли не одно приключение. Больно было, что им настолько насрать на меня. — Кенни, — тихо позвала меня сестра. Я машинально обнял ее и погладил по спине. — Я знаю, малышка, — ответил я. То, что она хотела сказать, я догадывался, и мне не хотелось расстраиваться больше, произнося всё это вслух. Подъехал школьный автобус, отмечая официальное начало очередного учебного дня. Даже несмотря на вечно скучные уроки, каждая минута для меня тянулась почти болезненно долго. Я знал, что скоро всё это останется позади: и эта школа, и недалекие учителя, и друзья, которым всё равно, но мне было невыразимо грустно покидать это место. Я хотел попрощаться с пацанами, сказать им нечто важное и нужное, возможно, оставить им что-то и даже поддержать Баттерса, который, пожалуй, один из всех заметил, что мне грустно, но вместо это я просто молчал, как и всегда. Нужно было что-то сделать, что-то сказать, но руки опускались, и не находилось слов. Пацаны были заняты. Пока меня не было, Картман придумал очередную идею стартапа, и сейчас он методично подбивал Стена и Кайла. Я только слушал. Каждый раз, как я пытался открыть рот, слова испарялись, и смысл терялся. Чтобы я ни сказал, слова станут воздухом и просто испарятся в холодном воздухе. Даже находясь рядом, я был бесконечно далеко от них. Я был другим, я чувствовал в себе неведомую пока силу, что щекоталась в яйцах и отдавалась в ладонях. Эта сила могла стереть мерзкие улыбочки с их лиц, могла заставить увидеть меня и разнести это место на мелкие клочки. Я был другим, и пацаны даже не осознавали, что что-то серьезно со мной не так. Что я умирал много раз и каждый раз возвращался, как будто проклятый, обратно, в свой город и в свой дом. Редко когда моя смерть была быстрой и безболезненной. Чаще всего было много крови, и боли, и досадой до слез неудачи. Я был расстрелян, умирал от болезней, меня съедали заживо, и моё тело разлагалось ещё при жизни, меня раздавливали и затаптывали насмерть, я сгорал и тонул, и каждый раз я был один. И каждый раз мне было невъебенно больно. Такую боль нельзя стереть, с ней нельзя было смириться, но со временем мне удалось воспринимать её как неизбежную часть, как мерзкие шутки Картмана. Но они этого не знали и не помнили. Сидя рядом с ними в столовой и попивая газировку, я снова почувствовал себя бесконечно одиноким. Никто и не заметил моего отсутствия, никто и не будет горевать, если я исчезну отсюда навсегда. Только, может, жиртрест огорчится, что травить будет больше некого будет. Я держался с ними только в силу привычки, слушая их перебранки с легкой грустью и ностальгией. За многие годы регулярных смертей, незаметно изменился мой характер. Я стал нелюдим и угрюм, и всё чаще прятал лицо в глубине капюшона. Здесь я нужен был только сестре, но я и ее заберу отсюда, как только представится возможность. Я не позволю ей здесь расти и учиться. Не позволю жить с родителями, которым похер, и в городе, который для своих размеров охрененно опасный. Да будь проклят этот город со своим убийственным равнодушием. В один прекрасный день он просто будет стерт с лица земли и предан забвению, так же, как весь город забыл об одном единственном одиноком юноше. В конце концов, я так ничего никому не сказал. В первый ли раз я так пропадаю. Мою парту в школе займут, так же, как и место в столовой, и проблема лишнего человека будет решена. Но, возможно, мне было жаль покидать это место, даже если так будет лучше для всех. Несколько дней после моего возвращения не стихал холодный северный ветер, заставляя всех жителей города прятаться по домам. Я же, наоборот, использовал эти ненастные деньки, чтобы как можно больше гулять на свежем воздухе. Не пытаясь бороться с грустью, я просто позволял ветру вымораживать меня и мои эмоции до самого основания. Я пытался убедить себя, что мне плевать на то, что никто меня не замечает, но на самом деле я хотел внимания и признания. Не чувствуя ни холода, ни усталости, я ходил по городу и прощался с ним. Памятные места вызывали разные эмоции. Было много мест, где я умирал, и они не приносили мне радости. Но некоторые заставляли меня вспоминать о былых хороших временах, они давали мне надежду и воодушевление. Когда я уеду, эта память будет давать мне силы. Конечно, плохое я забыть до конца не смогу, но буду пытаться это сделать. В конце концов, память избирательна, и если я буду помнить только хорошее, оно таким и останется. Попрощаться с городом я, как следует, не смог. Следуя идее устроить сестре прощальный ужин, я направился в УоллМаркет. Я тихо и мирно шёл по стоянке гипермаркета, когда я услышал визгливый скрип колёс, чей-то мат и громкий крик. Я только успел обернуться, чтобы заслонить рукой глаза от яркого света фар машины, и в следующее мгновение я почувствовал глухой удар огромной силы о свое тело, меня опрокинуло и потащило по асфальту. Не успев, как следует, испугаться, я почувствовал острую боль, меня мотнуло и опрокинуло вниз. В следующее миг боль ушла, и перед глазами возник мягкий тёплый свет, и я полетел вверх. И я снова умер. Но я не хотел умирать, особенно не сейчас, когда моё время в родном городе так быстро уходило. Мне нужно было ещё кое-что сделать. Мне нужно было попрощаться с сестрой и позаботиться о её безопасности. Мысль эта, как якорь, держала меня и не давала спокойно вознестись наверх. Я болтался как кусок говна, в воздухе — как я понял — посередине между раем и жизнью. Времени здесь не было, и я не мог сказать точно, сколько провел в таком подвешенном состоянии, просто в один прекрасный момент мне это надоело, и я начал дергаться. В сознании начали проноситься разные панические и яростные мысли, и я уцепился за одну из них. Мне нужно обратно, мне нужно быть живым прямо сейчас! Толчок был настолько сильным, что я не удержался на ногах и с размаху плюхнулся на задницу. С полминуты соображая, где я, собственно, и что делаю на земле, я поднялся на ноги и огляделся. Итак, у меня снова есть тело, и я уже не существую в виде чистой мысли. И я снова оказался на стоянке УоллМаркета. Асфальт у меня под ногами был запачкан чем-то грязным и тёмным, и след от этой грязи тянулся далеко в сторону, где в стороне, почти у самой дороги, на фонтанный столб была хорошо так намотана чья-то разбитая вдребезги машина. Я тихонечко присвистнул. Авария была знатной, но спасательных служб и полиции уже не было, авария произошла много часов назад, уже успело всё размещаться и основательно стемнеть. Гипермаркет ещё не закрылся, но людей было ощутимо меньше. Осознание тела пришло вместе с осознанием чувства ужасного отвращения. Это чувство исходило не от грязного запекшегося следа моей крови на асфальте, не сам мерзкий гипермаркет, а та особая атмосфера, что присутствовала в этом богом забытом городишке. И я понял, что попросту не вытерплю все оставшееся время, что отпустил мне Большой Тони. Сообразив, что я стою и тупо рассматриваю парковку, я быстро смылся с открытого места и поспешил домой. К этому чувству нельзя было привыкнуть, меня время от времени передергивало и накатывало желание блевануть. Прощальный ужин отменялся, вместо него был только короткий прощальный визит ангела-хранителя. Карен такого не заслуживала. Но я твердо пообещал себе, что ненадолго. В своей комнате я переоделся в костюм Мистериона и, оставив готовый походный рюкзак на улице под окном, забрался в соседнее окно, где спала моя сестра. При моем появлении Карен проснулась и села в постели. — Мистерион, — прошептала она. Вряд ли родители придут на шум, но я всё-таки тихо спустился на пол в комнате и подошел к ее кровати. — Нам надо поговорить, Карен, — хрипло произнес я. — Что-то случилось, — обреченно заметила она и всхлипнула. Я сел рядом с ней на постель и погладил затянутой в перчатку рукой по ее волосам. — Не надо плакать, Карен. Всё будет хорошо. Ты мне веришь? Она кивнула и окончательно разревелась, уткнувшись в моё плечо. Я не хотел, чтобы она плакала, но и не знал, что сказать, чтобы она успокоилась. — Мне придется уехать. Далеко отсюда, и на некоторое время, — я прижал ее за плечи. — Но я обещаю тебе, что в один прекрасный день я вернусь и заберу тебя отсюда в лучшее место. — Ты вернёшься? Ты обещаешь? — с нажимом спросила она. — Я обещаю, — кивнул я, — Я так же обещаю, что даже в мое отсутствие, я позабочусь о тебе. — Ты же мой ангел-хранитель, — она улыбнулась сквозь слезы. — Если кто-либо будет обижать тебя или задирать, то обращайся к Стену Маршу, — из всех моих приятелей он был самый адекватный и надежный. — Это который толстый? — Нет, это который в синей шапочке и с черными волосами. Он защитит тебя и поможет. Она послушно кивнула и вытерла слезы. Так лучше. Я уложил ее в постель и немного еще побыл с ней, напевая колыбельную, какую знал, и ушел только тогда, когда она крепко заснула. Я знал, что буду сильно по ней скучать. Ветер подгонял меня в спину, когда я прыгал с крыши на крышу. Добравшись до дома Стена, я оставил рюкзак на его крыше и спустился до нужного окна по водопроводной трубе. Делом пары минут было добраться на уровень второго этажа и перепрыгнуть на подоконник. Стен никогда не закрывал окно до конца, и я, подцепив нижний край окна, приоткрыл его ещё немного и проскользнул в щель. Край плаща едва не прищемило рамой. Оказавшись внутри, я замер и прислушался. Было тихо. Весь дом спал. Отлично. Я подошёл к глубоко спящему Стену и пару секунд внимательно смотрел на него. Последние мирные секунды его спокойного сна. Глубоко вздохнув, я грубо толкнул его в бок. Стен заворчал, но не проснулся. Тогда мне пришлось навалиться на него всем весом и больно ущипнуть за руку. — Чего? — не сразу сообразил он. А когда он узнал меня, то попытался скинуть меня с постели. — Ты че, опух, чел? — Не ори, придурок, — прошипел я. — Какого, — он послушно понизил голос, — Какого черта ты делаешь в моей комнате? Я ущипнул его за руку ещё раз. — Зачем ты щиплешься, Кемпф, — он не успел закончить моё имя, как я зажал его рот рукой. — Никаких имён, — прохрипел я. — Я не могу быть уверен, что нас не подслушивают. — Что ты делаешь в моей комнате и в моей постели, Мистерион? — с нажимом спросил Марш и посмотрел на часы. — В половине четвёртого утра? — Ты проснулся, отлично. Слушай внимательно. Десять часов назад на стоянке УоллМаркета в результате несчастного случая погиб Кенни МакКормик. Стен посмотрел на меня, как на дурака. — Так же сегодня ночью в последний раз за долгое время видели на улицах героя по имени Мистерион. Теперь он проснулся и смотрел на меня внимательно. — Но ты здесь, что же случилось? — Мне придётся уехать. И мне нужно попросить тебя об одной вещи. — Защитить этот город в твое отсутствие? — предположил он сразу. — Возвращение Человека-Инструмента? — Я хочу, чтобы ты защитил Карен МакКормик. Город же… — я замаялся. Не стоило говорить такому, как Стен, что город обречен. Он не поймёт. — Если Енот и Друзья захотят заниматься этим, то пусть занимаются. Пусть привлекут других героев. Скорохода, например, СуперКрейга и ЧудоТвика. Ты можешь обратиться к Девочке-По-Вызову и её подружкам, — предположил я. — Это плохая идея, чел, — начал он. Я развернул его к себе, положил руки на его плечи и проникновенно посмотрел ему в глаза. Мне нужно, чтобы он понял меня. Мне нужно, чтобы он смог защитить то единственное, что оставалось здесь по-настоящему дорого для меня. — Стен, ты единственный, на кого я могу положиться в этом городе. Я уверен, ты сможешь защитить Карен. — А родители… — Вот ты сейчас серьёзно? Два алкаша и нарика? — Но что с тобой случилось? Я могу тебе помочь? Я опустил руки и отстранился. — Позаботься о Карен. Я свяжусь с тобой, как только смогу. Я кинул на него прощальный взгляд и сиганул в окно, цеплясь за дерево.***
Большой Тони, судя по всему, был очень рад моему приходу, но тщательно свои эмоции скрывал. С другой стороны, было уже скорее раннее утро, чем глубокая ночь, и вставать рано полезно для бизнеса, так что ему не жаловаться. — Чего тебе надо, МакКормик? — хмуро спросил он. — Мне нужно уехать сегодня, — заявил я. — Иди домой, парень, — буркнул Тони. Как объяснить дяде, что мне тут стало мерзко? Не имею ни малейшего понятия, что это может быть, но просто существовать мне было мерзко. — Легенда для моего отсутствия уже готова. Мои похороны через пару дней. Большой Тони посмотрел на меня долгим непроницаемым взглядом, в котором на секунду мелькнул животный страх. Одно дело — слухи и домыслы вокруг моей персоны, и совсем другое — честный прямой ответ. — Чего ты хочешь? — Мне нужны мои деньги. Доберусь до Нью-Йорка сам. Он недовольно закряхтел. Он должен был предположить, что я захочу свои денежки обратно, и, наверно, надеялся, что я про них благополучно забуду. Черта с два. Я молчал и ждал, пока мысли переварятся в его голове. — Нахрена тебе деньги, парень? Ты что, яхту с бабами покупать собираешься? — Собираюсь купить пожрать, — в тон ему ответил я. — Шмотки поприличнее, не из секон-хенда. Жить мне еще где-то надо. На минуту я представил себе собственную яхту с бабами, у которых буфера будут не меньше четверки. Вот пацаны обзавидуются. — Да ладно тебе, нормальные шмотки. Я только молчал и ждал. Молчание иногда бывало куда действеннее всей напористости и угроз Картмана. Он только развивает идею стартапа, а я уже стригу денежки. Тони не было выгодно со мной сейчас ссориться, и он это понимал, в его интересах было, чтобы я выгодно припадал идею сотрудничества крупным шишкам. Должен был это понимать, если у него не все мозги жиром заплыли. — Чек подойдёт? — кисло спросил он. — Путешествовать с такой крупной суммой наличных денег опасно, но мне нужна часть денег на текущие расходы. Он выписал мне чек с таким лицом, будто жевал кислую капусту. Брезгливо отдал мне его, который я тут же припрятал, и вытащил из сейфа стопку сто долларовых купюр. — Я надеюсь, ты меня не подведешь, МакКормик. Он хотел ещё что-сказать, но вовремя сдержался. Кажется, что-то насчет угроз в сторону моей семьи. Одна его мысль в сторону Карен, и он отправится на дно заросшего и загрязненного озера в бетонных башмаках в лучших традициях мафии. Надеюсь, он это понимал.