***
Я сидел на заднице, утонув глубоко в кресле и подобрав к груди колени. Мне было удобно, а всем остальным было всё равно, как я сижу, пока я был занят делом. Занят был только мой рот, я спокойно и нормально переводил бешенным, как тараканы, японцам. Всё им чего-то важного решать нужно было, а меня выдернули посередине важного дела членовредительства. Я едва успел домой явиться и сменить одежду. Процесс переговоров плавно подходил к своему логическому заключению, как подал признаки жизни засунутый в задний карман штанов мой телефон. Кто-то — Кайл — методично забрасывал меня сообщениями, причиняя мне относительно приятные ощущения. Что это именно Кайл, я чувствовал и вообще не собирался вставать, доставать телефон и смотреть, что именно от меня хочет рыжий еврей. Японцы посматривали на меня, явно встревоженные вибрирующими звуками в моих штанах, но ничего не говорили. Через десять минут после того, как Кайл успокоился, телефон завибрировал снова. Хотя мне снова пришло сообщение, тон был иной — как будто бы ниже тоном и как будто бы более угрожающе. Мне писал Картман. Он бы не стал дергать меня по пустякам, это я тоже знал. Я достал телефон и глянул на сообщения. Угрозы, пустословие… где-то только в третьем сообщении была информация. Скандал в доме Стотчей, который был слышен даже у Картманов, через два дома. Треск и грохот в их доме, и очень громко что-то вопивший Стивен Стотч. Вчитываясь в эти строки, я на минутку даже позабыл, где я нахожусь и что делаю. У Лео неприятности, что-то связанное с его семьей. Он там, а я здесь, и я ничем не могу ему помочь. Надо что-то делать, а я застрял здесь, через полстраны от него… нужно было первым делом избавиться от ребят из мафии, потому что они не поймут и не оценят, как я прямо у них на глазах исчезну. Наверно, я слишком долго думал, потому что воцарилась тишина. Я поднял голову и встретился взглядом с господином Элиста, который недобро смотрел на меня. — Мистер МакКормик, мы вам не мешаем? — сухо спросил он. — Нет, не мешаете, — на автомате огрызнулся я. Пришло еще одно сообщение. Снова от дома Стотчей шум, такой, что повыбегали соседи. Они орут что-то о том, что исчез Баттерс. Молодец, мой мальчик. Смог сориентироваться в ситуации и свалить из своего гадюшника. Я не знаю, что переклинило в голове у твоего долбанутого папаши, но наверняка какая-то ерунда. Картман прислал еще одно смс — никто не видел, куда делся Баттерс. А вот это уже хуже. Наверняка он расстроен, он ведь любит своих родителей — я знал это точно, и то, как они с ним обращаются… В комнате воцарилась тишина, сравнимая только с тишиной на кладбище. Я поднял голову. Вспомнил, что сказал последнее. Нахамить главе мафии Нью-Йорка — это всё равно что пытаться закончить жизнь самоубийством. Но меня это особо не волновало. Гораздо больше меня волновало то, где сейчас Баттерс и что с ним. Он поругался с родителями, сбежал из дома; в любом случае, его нужно найти. Я посмотрел на Элиста тяжёлым неприязненным взглядом. — Мне только что сообщили, что моя девушка крупно поругалась со своими родителями и сбежала из дома, — негромко проговорил я. Элиста долго посмотрел на меня нечитаемым взглядом. — Ты любишь свою девушку? — спросил он. — Любишь ли ты её так, что готов отдать за неё свою жизнь? Я даже не задумывался над этим вопросом. Моя жизнь даже для меня не имела особого значения, я умирал и возвращался обратно за всю свою жизнь столько раз, что давно потерял смысл считать эти смерти и придавать им особого значения. Зато я придавал значение своему сердцу, и оно желало сейчас же бросить маяться дурью и найти Лео. — Да, готов, — просто ответил я. Элиста ещё раз посмотрел на меня. — Тогда иди, найди свою девушку. Я даже не был готов к тому, что всё будет так просто. Но ладно, никому умирать и убивать не нужно было. Где-то на периферии сознания я начал слышать чей-то плач. Я поднялся с кресла, коротко кивнул и поперся к двери. — Митчелл пойдёт с тобой, — заявил Элиста. Он не спрашивал, он не предлагал, он просто ставил меня в известность, что Коннор пойдёт со мной. Мне самому он не нужен был, но я был благодарен ему за то, что на этот раз обошлось без крови, и мне сам Митч особо не помешает. Я дернул головой и вышел вон. Мне нужно было пару минут, чтобы сосредоточиться и последовать на звук. Я уткнулся лбом в стену и закрыл глаза. Некоторые вещи, которых совершенно не замечаешь и чувствуешь их совершенно естественными и нормальными, когда с ними происходит нечто нехорошее, приходит такое чувство, будто тонешь и не можешь дышать. К счастью, моя жизнь, и если на то пошло, и смерть, научили меня больше действовать, чем анализировать собственные переживания и мысли. Я готов был прямо сейчас уничтожить всё то, что заставляет его плакать, вот только тянуло что-то у сердца: совсем нехорошо. Я знал, что Лео был в опасности, и мне нужно было идти, прямо сейчас, только вот мне нужно было направление. Плач стал громче и отчетливее, и я узнал голос Лео. Плач его взвился и распался на слова. Он умолял о чем-то. Я сосредоточился и направил всё свое внимание и естество навстречу ему и его голосу. — Эй, Кенни, куда отправляемся, — догнал меня голос вышедшего вслед за мной Митча, и я на мгновение отвлекся на этот звук, прежде чем телепортироваться отсюда. Место, где я оказался в следующую секунду, был темный загаженный переулок в частном секторе на окраине города. Уже стемнело, и фонари работали, в лучшем случае, через раз. — Какого хера, МакКормик, — выплюнул позади меня Митч. Как оказалось, я прихватил его с собой, и из-за этого я попал не совсем туда, куда собирался. В этом переулке было пусто. Я кинул на Митча немного злобный взгляд и молча кинулся вперед. Лео снова заплакал, и я ринулся на звук, и, казалось, я слышу его не ушами и головой, а собственным сердцем. Митч еще что-то пытался кричать мне в след, но мне как-то было плевать на него сейчас. Я побежал вперед, быстро, как только мог, свернул налево, пробежал еще два квартала и опять свернул в первый же попавшийся переулок. И остановился на месте, быстро оглядывая развернувшуюся передо мной картину. Лео здесь не было, зато в десятке метров от меня, у самого забора, стояла одетая в платье красавица Марджорин. Я даже замер на мгновение, поразившись до глубины души. Она стояла вполоборота, наклонив голову, и из-под ее длинных светлых волос капали слезы. Ее светлое платье было слишком легким для весны, но выглядело просто потрясающе, и вид даже не портило отсутствие груди. Видимо, ее застали врасплох, или он был настолько травмирован, что не стал просто сопротивляться. Ее держали за руки, а между нами, на небольшом пространстве между двумя частными домами, стояли парни. Они все обернулись на звук моих шагов и разом уставились на меня. Ничего говорить и объяснять не нужно было. Уже стемнело, и в безлюдном месте оказалась красивая одинокая девчонка, и стая половозрелых самцов в поисках приключений. Марджорин или не понимала, что ей готовит такая встреча, или поняла слишком хорошо и оцепенела от страха. В любом случае, оборзевшую гопоту стоит поставить на место. — Она вообще-то моя девушка, — мирно заявил я, давая этим ублюдкам последний шанс уйти невредимыми. Главное сейчас было не подраться, а увести Мардж от них нетронутой. А вот тому уроду, что держал ее за руки, я просто принципиально их сломаю. — Опаньки! — воскликнул один из них, юнец лет двадцати, одетый в дорогую кожаную куртку и с моднючей стрижкой. — Ты ее парень и позволил ей так поздно гулять по улицам? Вся его компания заржала самым обидным образом. Митч скосил на меня взгляд. — Значит, она не так уж тебе дорога. Может, позволишь с ней поразвлечься? — он хмыкнул. — А если не позволишь, мы можем сами взять то, что хотим. А тебя, лошара, мы убьем. После того, как закончим с твоей девочкой. Марджорин едва слышно всхлипнула и дернула плечами. Я снова посмотрел на нее. — Марджорин, дорогая, — позвал я, но она никак не отреагировала. Что ж, буду работать один. — Советую вам всем отпустить девочку, — подал голос Митч. — Вы не знаете, с кем связались. Компания заржала снова. — Старпера тоже в расход пустим, делов-то, — снова оскалился юнец. Похоже, он был здесь главным. — Но сначала займитесь горе-любовничком. Повинуясь его приказу, сразу двое его подручных кинулись в мою сторону. Всего их было около десятка, почти все были вооружены, ножами и пистолетам, было еще четверо «танков». Я вытащил пистолет и просто выстрелил им в ноги, заставляя упасть всего лишь в паре шагов от меня. — Я уже хотел было напомнить тебе, что нужно что-то с этим делать, — проговорил Митч Конор, разворачивая ладони к противникам и готовясь использовать свои способности. — Мне не нужно говорить, что делать, — огрызнулся я и махнул рукой. — И руки свои убери, а то еще меня заденешь. Митч послушно опустил руки, а я вернул пистолет на место. Главарь этой своры хотел еще что-то сказать, даже, наверное, что-то умное или смешное, но я не стал его слушать, я и так услышал слишком много. Я бросил свое тело влево и вперед, разворачиваясь в движении, подрубая двух из оставшихся танков под ноги и добивая его в лицо. Не останавливаясь и не проверяя, я двинулся дальше. Кто-то попытался нацелить на меня пистолет, но я машинально, действуя почти на одних рефлексах, вывернул эту руку до упора, заставляя уронить пистолет, и еще дальше, ломая руку в запястье. Добежав до забора, я ногой оттолкнулся от него и понесся в другую сторону, стараясь, чтобы на траектории моего движения было как можно больше противников. Дееспособных или способных оказать сопротивления я старался оставлять как можно меньше. Можно сказать, я танцевал, я крутился так быстро, как только мог, ногами и руками снося на своем пути тех, кто вообще стоял на моем пути. Занимался ручной работой, так сказать. Несколько раз пули свистели в опасной близости от моего тела и головы, но я воспринимал это просто как данность. У кого-то из противников оказался с собой обрывок цепи, которым меня хлестнули по ногам. В последнюю секунду я успел заметить блеск цепи и поставил щит, но удар всё-таки сбил меня с ног. Кто-то адски захохотал, и надо мной стали собираться уцелевшие. Их осталось четверо или пятеро, я их сосчитал по головам. Впрочем, ровно никакого значения не имело. Наугад пнув ближайшего к моим ногам придурка, я метнулся в образовавшуюся щель и развернулся лицом к оставшимся. Совершенно неважно, сколько их осталось, главное, что они стоят кучно. Я сцепил руки в замок и начал сдавливать огонь внутри рук. Не успел я добежать до другого забора, как неприятный сюрприз был готов, я развернулся и вскинул руки вперед, одновременно посылая то, что накопил в ладонях, направленным потоком огня. Послышались крики боли и страданий. Огонь опалял меня жаром, но для меня это был тот вид жара, который только согревает, как тот, что опалял мое сердце прямо сейчас. Я держал огонь минуту, другую, третью, — чтобы наверняка, чтобы способных к сопротивлению не осталось. Где-то справа я видел Марждорин, она была вне зоны поражения, а Митч был способен о себе позаботиться. Когда я опустил руки и убрал огонь, я ожидал, что противников не осталось, однако меня ждал неприятный сюрприз. Тот самый мерзкий ублюдок в кожаной куртке остался совершенно цел и невредим, и смотрел на меня с мерзким вызовом во взгляде. За этим крылась необоснованная борзость и что-то еще, что отличало его остальных в его банде. Мгновением спустя я понял, резко, будто по щелчку, что у него тоже есть сверхъестественная способность. Что-то метафизическое и банальное. Я сделал шаг в сторону, загораживая собственной спиной Марджори, и готовясь защищаться. Ублюдок поднял руки, и я ощутил, как меня пытается сдвинуть с места что-то невидимое и ощутимое. Тот пирокинез, что я только что использовал, был бы слишком для такого телекинестического пресса, и я торопливо выплеснул немного огня, смешанного с моим собственным телекинезом и частью той сущности, что помогала мне никогда не останавливаться. Весело полыхнуло фиолетовым, ярко и искристо, как подоженный порох, и давление чужой силы отступило. Ухмылка на лице незнакомого ублюдка погасла, когда он увидел, что именно я сделал, я же не стал тратить время ни на кривлянья, ни на слова, я только побежал вперед, прямо на него, занося пустую руку, в которой мгновенно появился боевой веер со спицами и заостренными краями. Широким жестом я полоснул веером, еще и еще раз, со второго удара пробивая его защиту и еще несколько раз полоснув его по живому. Его куртка частично приняла на себя удар, но ему всё-таки нехило досталось. Он упал без сознания, а до меня донесся изумленный мат Митча. Вот чему дядя тут удивлялся, сложно было угадать. Где-то вдали послышались звуки полицейской сирены. Выстрелы, да. Митч хотел еще что-то добавить, но я не дал ему такой возможности. Раскрыв ладонь и дав вееру исчезнуть, я провел пальцами горизонтально по воздуху, по направлению к его лицу, вкладывая совсем немного в этот жест. Нужно было немного, я как-то с дури и неведения долбанул этим со всей мощи. Тогда у меня впервые набралось комбо — пять трупов одним ударом. Ухнули вниз, прямо в ад. Это случилось после того, как я не дал умереть Кайлу, и теперь работал с этой штукой легко, на касаниях. Коннор упал, где стоял, и тут же захрапел. Завершающим жестом я телепортировал оба бессознательных тела и, закончив маяться дурью, кинулся к Марждорин. Тот пацан, который ее держал, поспешил ее отпустить, и даже попытался удрать, но я одним резким движением ударил телекинезом сверху вниз, ломая ему руки и под его нечеловеческий ор я перехватил Марждорин за талию и подхватил две большие сумки, которые оказались довольно тяжелыми. Она доверчиво уткнулась мне лицом в плечо. Где-то недалеко резко затормозила машина, и я потянул Марджорин за собой в соседний переулок, подтягивая на себя клубившуюся по углам темноту. — Я прошу тебя, не реви сейчас, — едва слышно попросил я. — Нам сейчас нужно спрятаться. Марджорин только и смогла кивнуть, когда я, продолжая придерживать её рукой, быстро повел за собой в тёмный переулок. Нас с ней не должны были видеть в этом переулке, и даже рядом с ним, чтобы не давать повода копам нас арестовать. Как мне объяснить погром в переулке или платье Баттерса, я не имел понятия и не хотел выяснять. Отойдя на достаточное расстояние, я встал возле тёмной стены, загородившись деревом, крепко прижал к себе локтем Марджори, стянул перед собой темноту и добавил лёгкого и серебристого света, что не позволяет меня видеть, и замер. Сердечко прижавшийся ко мне девушки билось часто-часто, и она подрагивала, сдерживаясь, чтобы не зареветь. Я машинально провел рукой по спине. Это сложно, детка, я знаю, но тебе стоит потерпеть, совсем немного потерпеть. В переулок впрыгнул яркий луч фонарика и хаотично зашарил по местности. Ты ещё спроси, недовольно подумал я, чтобы удобнее было целиться на звук. — Здесь есть кто-нибудь? — позвал полицейский. Ни черта местная полиция делать нормально не умеет. Проучить бы их, но сейчас мне это было не особо интересно. Как только луч фонарика с идиотом упрыгали обратно, я прижал к себе Баттерса обоими руками и исчез отсюда прочь. Быстро скинув тяжелые сумки на пол, я приземлился собственной задницей на кровать и усадил девушку себе на колени. Марджори всхлипнула как-то особенно высоко и жалостливо и окончательно разревелась. Я немного подвинул ее, чтобы она удобнее уселась на моих коленях, и обнял ее, сомкнув руки за спиной. Вспомнил кое-что и вытащил телефон. Мне нужно было отослать еще пару сообщений. Мириаму, издевательское «С международным женским днем», чтобы дать понять, откуда в его приемной два головастых бессознательных подарочка, и еще одно, Картману: «Долг выплачен». Если бы не его предупреждение, я даже представлять не хочу, что случилось бы со Стотчем. Сделал я это всё очень вовремя, еще немного, и телефон просто выпал из моих рук. Тем временем его истерика только набирала обороты. Он плакал тяжело, с надрывом, едва не подвывая на высоких нотах. Слушать такое было откровенно тяжело, даже если просто видеть Марджорин плачущей для меня было неприятно. В первую очередь, для меня, а во-второю — болезненно и травматично для тех, кто вызвал ее слезы. Но сейчас было как-то по-другому. Его плач пробирал меня до самой глубины моего естестества, ввинчивался внутрь, заставляя дрожать руки и мое сердце. Ему было больно, больнее, чем когда-либо, и он не знал, что делать, и он хотел спрятаться от всей этой боли. Сейчас я только и мог, что просто сидеть рядом с ним и касаться его, напоминая, что я рядом, и что он не один. А он просто продолжал рыдать, так, что с ним вместе рыдали еще три этажа вокруг. Этажом ниже проснулся и заплакал ребенок, а вместе с ним проснулись и заплакали его родители. Это был больной, выкручивающий нутро, кишки и душу плач. Я бывал в преисподней, слышал крики и плач навеки проклятых душ, я слышал выбешивающий визг Картмана, когда он не мог получить желаемое, но это было гораздо хуже и страшнее. Завыли на улице бездомные собаки и испуганные машины. Мне просто было так тоскливо, что хотелось застрелиться, вот только чтобы этого не слышать. Но вместо того, чтобы потянуться за пистолетом, я вцепился пальцами в его одежду. Ткань затрещала, и Баттерс примолк немного, только продолжая беспрерывно всхлипывать. Этот парень своим воем может и целый город с лица земли стереть, я в этом не сомневался. Но он уже смог собраться и попридержать свою силу, это было намного лучше. Я смог перевести дыхание и обнять его покрепче. Лео тихонечко пискнул и снова заплакал, но теперь это был не ужасающий вопль боли, а обычные слезы, которые лились, как вода, на мою рубашку. Стотч что-то пробормотал, и я отстранился, чтобы заглянуть ему в глаза. Он был подавлен и уязвим, и в глазах его было какое-то отчаяние. — Мои родители… — всхлипнул он. — Я знаю, — ответил я. — Они такое мне сказали… — Нет, не повторяй, и даже не думай об этом. — Но почему? Я ничего не сделал плохого! — воскликнул он высоко, и где-то этажом выше звонко разбилось стекло. — В этот раз ничего плохого! Они мне столько всего сказали, что меня никто не любит, что я никому не нужен, и я должен делать только то, что они скажут, хотя ты говорил мне совсем другое! Это так больно! — Ох, Лео, — вздохнул я. Как-то я обещал пиздануть от души папашу Стотча. Теперь я сделаю это с удовольствием. — Можно что-нибудь сделать, чтобы не было так больно? — попросил он. — Я не хочу этой боли, я ее не заслужил! — Конечно, не заслужил, — я аккуратно стер слезы с его щек. Тушь и подводка размазались, стекли неровными черными полосками по щекам, но это не было некрасивым, в этом было какое-то трогательное очарование. — И ты не виноват. Просто так получилось, что родители твои моральные уроды. — Но я люблю их! — То, что ты их любишь, не мешает им быть уродами. Это они нанесли тебе боль, и ты очень правильно сделал, что не позволил им и дальше калечить тебя. — Правильно? — эхом откликнулся он. — Да, именно, — я легонько кивнул, продолжая смотреть ему в глаза. — Ты пришел ко мне, и теперь ты далеко от них, и твои родители больше не смогут тебе навредить. — Родители меня накажут, за то, что я сбежал. И за то, что надел женское платье, — уныло вздохнул он. — Они не будут тебя больше наказывать, никогда. Лео доверчиво уставился на меня своими разноцветными глазами. — Почему? — Потому что ты туда больше не вернёшься, — спокойно заявил я. — Они вдвоём тебя угробят. — Но они моя семья. — Теперь я твоя семья. Я аккуратно, нежно взял его лицо в свои ладони и пристально заглянул в его глаза. Под моими руками он затих, только немного дрожал после истерики. Леопольд выглядел сломленным и податливым, просто вымотанным. И бесконечно доверчивым: он смотрел в мои глаза, и был готов сделать всё, что я его попрошу. Я мог только подобрать сравнения, он был как мягкая глина или как не огранённый алмаз. Он мог бы стать для меня тем, кем бы я захотел его видеть. Моей постельной игрушкой или самым настоящим суперзлодеем, пожелай я, чтобы он им стал, моим вечным соперником по играм в добро и зло. Гениальным изобретателем или моей идеальной степфордской женой. Актером, сыщиком или очередным офисным планктоном. Его такое безграничное и безрассудное доверие ко мне пугало и ошеломляло. Ему бы не следовало так полностью доверять мне. Конечно, я сделаю всё, чтобы он стал самым лучшим, во благо и на пользу, но всё равно… и сделаю я это не только потому, что я играю за хороших парней. Я нежно провел пальцами по его лицу и поцеловал его губы, соленые от пролитых слез. Стер последние слезы пальцами и погладил по светлым волосам. Леопольд перестал плакать окончательно и крепко меня обнял под рёбрами. — Кенни, ты такой классный, — проговорил он. — А как же твоя личная жизнь? — Чего? — не понял я. Стотч растеряно потеребил край платья. — Ты и твои девочки, — протянул он. — Ты же любишь девочек, все это знают. Школа и поехавшие родаки окончательно ему всё запутали. — Ты моя личная жизнь, — заявил я, коснувшись пальцем кончика его носа. — И посмотри на себя сейчас, тебя от девчонки не отличить. Стотч скосил глаза на собственное платье. — Ты хочешь заняться со мной любовью? Честно говоря, очень хотел. Провести рукой по бедру, задрать подол платья, и ещё многое другое. Но самому Лео сейчас не нужен был секс, ему нужно было отдохнуть. — Не сейчас, позже. Сейчас я хочу спать. — Тогда я посплю с тобой, хорошо? — неуверенно протянул он. — Я тоже немного устал. Я только хмыкнул. — Ты можешь спать со мной тогда, когда захочешь. Обрадованный, какой-то просветлевший Стотч стянул туфли и залез под одеяло. Скосив на него глаза, я скривил губы. Стоило же мне влюбиться в такого придурка.***
Эрик Картман в раздражении отшвырнул свой телефон, на который только что пришло сообщение от МакКормика. Мелкий поганец — хотя так его Картман смел называть только за глаза и только в его отсутствие — посмел уведомить его, что долг его выплачен. Толстяк покосился на Кайла, который был сейчас с ним в его комнате, сидел на кровати и был полностью занят учебником по биологии. Да черта с два выплачен. МакКормик умудрился вытащить этого еврея с того света, буквально своими руками, и даже если сам Кенни сказал, что всё в порядке, Картман чувствовал, что он еще долгие годы будет обязан этому вшивому нищеброду и всей его придурочной семейке. Только потому, что Кайл сейчас теплый и живой, и дышит еще, и совершенно не собирается обращать на него внимание. В дополнение к этому, как будто было бы этого мало, Картман ощущал странное давление в груди. Как будто его не отпускало страшное предчувствие дурного. Что-то должно было случиться, обязательно и неотвратимо. Толстому, отбитому на всю голову придурку, каким и являлся Эрик Картман, такое не нравилось. Гораздо лучше было, когда всё было спокойно и под его контролем. В его железных ногтях. Что могло еще случиться? МакКормик смылся из этого города совсем давно, его подружка Стотч — только что. Кто мог еще доставить неприятностей, да еще такого масштаба? Надо бы предупредить Стена, чтобы приглядывал за своим долбанутым папашей. И за супругами Стотч тоже нужно было присмотреть. Что еще могло пойти не так? Картман скосил глаза на сидящего недалеко от него Кайла и недовольно нахмурился. Вот, что могло пойти не так,— рыжая семейка и их еврейские проблемы. С хера ли Кайл в его комнате сидит, но не обращает на него внимания, как будто его здесь и вовсе нет? Игнорировать Картмана никому не позволено, даже самому Кайлу. Толстяк вперился в него пристальным взглядом, но Кайл не отреагировал никак. У этого еврея, в придачу к железным яйцам, были и железные нервы. — Мне нужна статистика происшествий по городу, — произнес он. — За последнюю неделю. Он ожидал, что рыжий сейчас бросит учебник, поднимет на него свои зеленые глаза и бросится выполнять, однако Кайл даже не перестал читать. Он просто вытащил несколько распечатанных документов, заложенных между страниц книги, и передал их Картману. Тот даже онемел в первый момент от такой наглости, а потом перевел взгляд на листы. Это была запрошенная им статистика, но не за неделю, а за три, включая тот период, когда еще была мафия в городе. Статистика была малоинформативной, практически ничего не случалось, люди сидели по домам, напуганные катастрофой, случившейся с Содосопой, а все малолетние хулиганы сейчас сидели за учебниками и готовились к выпускным экзаменам. Глядя на жирную линию, прочерченную фломастером и разделяющюю эти два периода, Эрик задал сам себе вопрос. Либо он становится слишком предсказуемым, либо этот еврей считает себя больно умным. Ни то, ни другое не устраивало самого Эрика, так же, как и невнимание к его собственной персоне. Он поглядел на рыжего еще немного, потом встал, подошел к своей кровати и вырвал учебник из рук рыжего, тут же уронив его на пол. — Упс, — насмешливо кинул Эрик, вызывающе глядя на своего парня. — Как неудачно получилось. Кайл наконец-таки соизволил поднять на него взгляд, ощутимо потемнев лицом, и от одного его этого злобного, вымотанного взгляда ярких зеленых глаз Эрик почувствовал, как сердце его сдавило. Как не вовремя для сердечного приступа, мелькнула мысль. Но это отходило на второй план, на фоне того, что Кайл наконец-таки соблаговолил обратить на него свое внимание. Даже было уже неважным, что Кайл сам теперь его прикончит. Такого не должно было быть, но вот оно есть, пожалуйста: Картман может делать с этим, что пожелает. Очарованный его глазами, Эрик не заметил, как Брофловски придвинулся поближе и, не глядя, достал нож. Только боль от острия ножа, легко уколовшим его жирный бок, заставила его очнуться. — Мне нужен мой учебник, — зло проговорил Кайл, — Иначе эта штука окажется на двадцать сантиметров глубже. Лицо Брофловски оказалось вдруг как-то совсем рядом, и эта его бледность, и этот его злобный взгляд, это все было так прелестно и так остро, что хотелось манерно упасть в обморок или зарыдать, как маленькая девочка. — ..Ты говоришь о ноже или о своем члене? — машинально огрызнулся Картман, даже не думая, что именно он сказал. Только увидев, как вспыхнуло лицо Кайла, густо и удушливо, до самых корней его мерзких волос, и даже с ушами, до Эрика дошло. И тут он сам вспыхнул скулами, поняв, что он сказал. Вышло грубо и пошло, и это предложение неловко повисло между ними. Как мог МакКормик, походя, говорить такое, иногда даже не переставая есть, он не понимал. И, быть может, впервые он пожалел Стотча, который с ним связался. — Ты, гнида фашистская, — выплюнул Кайл. — Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? — А что, гниду-то брезгуешь? — пробормотал Картман, задетый за живое. Как так, им брезгуют? Выражение лица Кайла сменилось, он теперь был более задумчивым, чем злобным. — Не знаю, не пробовал, — нож исчез, а сам Кайл повалил его на кровать, на спину, и начал его щупать. Как-то вот слишком просто этот еврейский паршивец заставил его перевернуться на спину, и вот уже его худые, сильные руки так нагло щупают его бока и руки, теребят его одежду и жир. Картман мог бы взбеситься, он потерял контроль над ситуацией, и им вертел, в самом буквальном смысле, самый жидовский из всех жидов пархатых, но Кайл держал его крепко, и руками, и взглядом убийственных зеленых глаз, и Картман просто не мог ничего сделать, кроме как продолжать смотреть и подставляться. — Могу сказать, что на ощупь ты приятный, — Кайл навис над ним, — теплый и мягкий. Возможно, когда дело дойдет до секса, и не побрезгую. Кайл пламенел скулами, но держал себя в руках. Он перестал злиться, но взгляд его еще был темен и тяжел, и пробуждал в душе Эрика что-то жадное и незнакомое. — Но сейчас нужно готовиться к экзамену, поэтому — не сейчас. Картман взвыл, как голодный оборотень на полную луну, высоким звериным воплем, полном ярости и голода. Кайл одними губами усмехнулся. — Тебе бы тоже не помешало, — заметил он. Картман почувствовал острое желание сделать что-то с этим несносным высокомерным евреем. Ударить его или наорать на него, оскорбить, чтобы стереть с его лица это его поганое выражение превосходства. Даже если и было у него это превосходство, то ему совершенно было незачем на него так смотреть! Что-то определенно хотелось сделать, но он ощущал только томление в груди и странную милоту. Возможно даже, и поцеловать. Еврей вызывал у него новые и сильные эмоции, и эти эмоции были непривычны, и их хотелось как-то выражать. — Далась мне твоя учеба, — в конце концов, буркнул он, заваливаясь на спину и беря в руки телефон. — У меня и других дел полно. Кайл смерил его подозрительным взглядом, но возражать не стал. Взял с пола свой учебник и улегся рядом. Подумал немного и перелег, прямо спиной и плечами на живот Эрика. Взял свой драный учебник и начал снова его читать. Картман хотел что-то сказать, но не стал. Кайл улегся на него вот как-то очень удобно, и ему нравилось то, как это ощущалось. — Чертов еврей, — пробормотал Картман в пространство. Кайл только улыбнулся в ответ, Эрик не увидел этой улыбки, — он ее, скорее, почувствовал.***
Леопольд спал долго, почти сутки. Ему тяжело далась эта чёртова ссора с родителями, использование силы и вообще вся эта ситуация в целом. Мне через такое было бы тоже тяжело проходить, и я его прекрасно понимал. Мне только и оставалось просто быть рядом с ним всё это время. Большую часть этого дня я просто проспал рядом с ним, в одной постели, как я и мечтал. После попробовал приготовить поесть, но так ничего путного у меня и не получилось. Мне всё казалось, что у самого Лео получилось бы гораздо лучше. Сходил в душ, прошёлся по дому, прислушиваясь к звукам из-за дверей. Ещё тупо лежал рядом с ним в постели и смотрел по планшету разные тупые видюшки. Просмотрел текущие новости по городу. С каких это пор объявление с ночного супергеройского клуба попало в общую ленту новостей по городу, я понятия не имел, ну и мне всё равно было. Баттерс всё так же тихо сопел носом у меня под боком. Так же я отвечал на входящие сообщения. Интересовался Элиста, как у меня дела и куда подевался Митч. Для мафии он отправился в бессрочный неоплачиваемый отпуск. Я не знал, какие у Коннора дела с мафией и от чего он прятался, но специалисты, которые работают на Мириама или же с ним, смогут его прикрыть. Если, конечно, он не будет сучкой и согласится с ними работать. Занимаясь мелкими текущими делами, я изредка поглядывал на Лео, просто наблюдая, как он спит. Во сне его лицо было простоватым и каким-то блеклым, но я не уставал просто смотреть на него. Что-то притягательное в этом, а что именно — я не улавливал. Мне было плевать на причины, мне неохота разбираться во всех этих эмоциональных хитросплетениях и чужой глупости, главное, что Стотч был сейчас рядом со мной и никто больше не посмел его обидеть. Ну или обидевший должен был готовиться к неисправимым последствиям — сила у меня была большая, но контролировать ее до конца я пока так и не научился. Наконец, Лео зашевелился на кровати и сладостно потянулся. Я присел на кровать рядом с ним и ласково погладил по голове. Спросоня он повернул голову и зарылся лицом в мою ладонь, то ли просто наслаждаясь простым прикосновением, то ли снова меня нюхая. — Кенни, — позвал он с рассеянной улыбкой. Он выглядел таким сонным и милым, в моей постели, таким невинным, что хотелось просто прямо сейчас лечь рядом и лишить его этой невинности. Тем более в этом его виде, когда он был в платье и в сбившемся растрепанном парике. Сильное, но контролируемое желание. Мне следовало бы переключиться, чтобы не представлять себе, как он будет выглядеть подо мной… я погладил его еще раз. Баттерс довольно зажмурился и прильнул ко мне. Э, нет. Я осторожно встал с постели и нагнулся к нему. — У меня есть идея получше. Вставай и приведи себя в порядок. Стотч приобрел презабавнейший вид сбитого с толку. Он еще пару минут втыкал, потом с писком подскочил с кровати и, как был, в платье, и уронив парик, ринулся в ванную комнату. Я едва успел кинуть в него полотенце и бутылек шампуня. Он поймал и скрылся из виду. Присев на корточки, я открыл первую из притащенных сумок. Там, ожидаемо, оказалась форма от его суперзлодейского альтер-эго и оружие оттуда же. Кусари-каму я достал вместе с креплениями к ней. Вторая сумка была аккуратно наполнена одеждой. Нужно что-нибудь симпатичное и в то же время броское. Строгие брюки, — к ним нужна была какая-нибудь вызывающая рубашка, может быть, обтягивающая майка. Но откуда у Баттерса могла быть такая рубашка… я докопался до его аккуратно, может быть даже педантично, сложенных рубашек и извлек из нее кое-что нежно-розовое и милое. А почему бы и нет? Кинув рубашку на постель, я сам нырнул в недра собственного шкафа. Что-то экстравагантное и неожиданное, чтобы вот не забывали ребята, с кем имеют дело. Мне вообще нравились всякие футболки со всякими мерзкими и не очень надписями. Одна из них, белоснежная с забавным принтом — угрожающе задравший голову ворон и рваная надпись кривым шрифтом: «Время умирать!». Из ванной вернулся Стотч, посмотрел, понял меня без слов и кинулся одеваться. Он помедлил с оружием, но, видя, как я напяливаю на себя кобуры с оружием, тоже закрепил на себе свою кусари-каму. Когда мы закончили собираться, я притянул его к себе, обнял двумя руками и телепортировал из дома прочь. Мы оказались в знакомом мне переулке перед ночным клубом, откуда я, казалось бы, очень давно выглядывал в изумлении на всё это действо. Теперь я просто подхватил под руку Лео, так же оглядывающегося с любопытством, и просто пошел вперед, ко входу. Сегодня было многолюдно. Новые лица, старые лица, кто-то махал мне, а кто-то и вовсе провожал недружелюбными взглядами. Я никак не реагировал, не для того пришел сюда, чтобы общаться с ними. — Что это за место? — спросил любознательный Стотч. Я многообещающе ухмыльнулся. — Это место, где все такие же, как мы с тобой, и где не нужно скрываться. — Мы идем в гей-клуб? — уточнил он, пожалуй, слишком громко, так, что его голосочек услышали все, кто был поблизости. Питер бы усрался на месте, услышав такой приговор своему клубу. Представив его реакцию, я заржал в голос. — Почти, — я потащил его вдоль длинной очереди, — и даже лучше. Очередь заволновалась моей наглостью. Кто-то возмутился в голос, а один мужик, который выглядел как классический байкер, с косухой, рваной курткой и раза в два больше меня (что говорить о хилом Стотче) вышел вперед. — Эй, пидрила, ты оборзел, что ли, — крикнул он. Я не отреагировал, всё так же продолжая переться ко входу без очереди. Пространство передо мной всколыхнулось, и прямо из неоткуда этот мужик появился прямо передо мной. Способности, связанные с пространственным искажением и перемещением, понял я. — Здесь очередь стоит, что, слепой? — взъярился он. Я соизволил обратить внимание на очередь, окинул ее безразличным взглядом и пожал плечами. Кое-кто снимал на камеру мобильного, предвкушая шоу. — Мне посрать, — коротко бросил я. Мужик поднял руку и резко опустил ее вниз, ударяя меня чем-то сильным и невидимым. Асфальт на том месте, где я стоял секунду назад, заимел вмятину внушительных размеров, и было очень хорошо, что я успел среагировать и убраться оттуда вместе с Баттерсом. Ударить еще раз я просто ему не дал. В первую очередь, я засунул за свою спину Стотча, который уже намеревался кусари-камой вдарить мужику по черепушке. И только потом поднял левую руку и сложил пальцы в горсть, поджигая в воздухе каплю огня. Мужик ухмыльнулся мне в лицо, но ровно до того момента, когда я хлестким движением руки отвел ее назад, заставляя каплю пламени вырасти в хлесткую, гибкую струю огня. Малейшее усилие моей воли — и пламя вспыхнуло колдовским сиреневым цветом, совсем не обжигая, но пугая до усрачки. Он попытался уйти в сторону от неведомого цвета пламени, но я держал руку и начал закручивать пламя хлесткими ударами по воздуху. Кажется, я умел что-то такое, когда учился, будучи совсем маленьким и не потерявшим в те года простую любовь к красивым вещам. Мужик попытался ускользнуть, ему нужно было некоторое время, секунды, чтобы сообразить и сосредоточиться, для ответного удара, но я попросту не давал ему это время. Меня определенно этому учили, давно и не здесь, глубоко в преисподнии. Мужик танцевал, натужно и некрасиво, явно непрофессионально, но зато с чувством и матерясь сквозь зубы. Я качнул головой, в согласии на некоторые его особо заковыристые эпитеты, и усилил нажим, заставляя пламя плясать по воздуху широкими кругами и кольцами. Настолько широкими и плотными, что часть огненного шоу опасно приблизилась к мирно глазеющей очереди. Кто-то из умельцев выставил какой-то энергетический щит, но мои ленты огня как бы не заметили щит, разбивая его с наскока. Я поспешил отвести буйство стихии чуть в сторону. Мужик плясал, уворачиваясь от огня, как будто к нему подвели ток от розетки. Он начал выдыхаться, банально уставать от прыжков и плясок. Я только хотел его проучить, за «пидрилу» и за некоторое другое нехорошее, но верное. Плавно проведя рукой вперед, я собрал весь огонь в один короткий всплеск и ударил им в грудь грубияну, заставляя его отлететь назад, далеко от входа в клуб. Услышав, как он не вполне благополучно приземлился, я обвел взглядом толпу, ожидая следующего смертника из числа недовольных моим самоуправством. Недовольных не оказалось, все притихли и только круглыми испуганными глазами смотрели на меня. Стотч тоже смотрел, но взгляд его был полон немого восхищения. Весело сверкнув на него глазами, я ухватил его за руку и продолжил свое шествие внутрь этого гей-клуба. Охранник на входе был новенький, его я прежде здесь не видел. Он пропустил меня без вопросов, но попробовал срезать на входе Баттерса. Еще даже не видя его движений, я обернулся, смерив его ровным, но граничащим с недовольством, взглядом. Мне даже говорить ничего не потребовалось, меня поняли без слов. — Кенни, ты такой классный, — тихо и эмоционально прошептал Стотч. — Вот только так, одним взглядом… Сделав несколько шагов, мы попали внутрь. Наверно, он хотел сказать что-то еще, но тут на него обрушилась и вся эта музыка, и свет, и большое количество людей. Ошеломленный, он застыл на месте, почти так же, как и тогда, в переулке, но сейчас он был ошеломлен самым положительным образом. Я нагнулся и сладостно, почти интимно прошептал на самое его ухо. — Все эти люди — такие же, как ты. Такие же, как я. Со способностями, сильными, слабыми — разными. Леопольд не смотрел на людей, он смотрел на меня, одним только взглядом давая понять, что тысячу лет все эти люди со способностями ему не сдались, и что ему достаточно только одного меня. А зря это он так. Здесь есть очень даже интересные персонажи. Как, например, вот тот черноволосый челкастый дрыщь, что несся сквозь толпу народа, почему-то совершенно мокрый, нам двоим навстречу, и на руках у него разгоралось смертоносное голубое пламя. Я даже сделать ничего не успел, как Стотч оторвал от меня свой влюбленный взгляд, сделал шаг в сторону и с ювелирной точностью встал ровно между нами. В темноте заблестели и затрещали короткие разряды молний на его руках. Питер даже притормозил немного от такой наглости. Я приготовился смыться отсюда, если Лео не справится. — Мы с Мистерионом, — Лео заговорил на опережение, не давая Питеру ни сказать, ни ударить силой. Тем самым он ставил себя если и не выше него, то на одном уровне, — заключили джентельменское соглашение. В тоне его голоса отчетливо звучали фирменные безумные нотки «Хаоса». Питер дураком не был, он пригасил свое пламя, постарался успокоиться и попробовать пойти на мировую. Чем бы закончилось боевое столкновение с Хаосом, было очевидно — еще не забылось сражение на госпитале. — И в чем же его суть? — спокойно поинтересовался Питер, стараясь выглядеть важно, даже несмотря на то, что с него стекала вода. — Я подумаю над тем, чтобы приостановить свою суперзлодейскую деятельность в обмен на то, чтобы Мистерион отдал мне свою душу и сердце, — воскликнул он. Вот хорошо, что в этот момент я ничего не пил и умудрился не поперхнуться воздухом. Сердце мое только точно пару ударов пропустило. Питер в этот момент посмотрел на меня, и я попытался сделать выражение лица более или менее нормальным, мол, всё так и было. Питер в сердцах сплюнул на пол, пробормотал что-то о психах и их заскоках и тут же исчез, видимо, снова отправляясь по каким-то своим мокрым делам. Стотч оглянулся на меня, ища одобрения, и я легонько кивнул, беря его за руку и пробираясь сквозь толпу. Впечатляющая пробежка главы всея сверхов Нью-Йорка не прошла незамечанной, и на нас решил поглазеть каждый из присутствующих. Сам же Лео был очень занят для того, чтобы замечать чужое внимание, он задрал голову и оглядывал что-то наверху. Его слепил свет от прыгающих по залу лучей света, музыка была попсовой и знакомой, легкой и ритмичной, красивой и несколько оглушающей. — А его предупреждали, что не нужно соваться сюда, — сквозь музыку со спины послышался знакомый голос. Резко развернувшись, я увидел довольного донельзя Мириама с двумя стаканами напитков в руках. Один из них был явно мне — знакомое темно-фиолетовое пойло с торчащей зеленой веточкой, второе — неоново-голубое в низком стакане для виски. — Ты наконец-таки пришел не один, — продолжая лыбиться, произнес он. — А то как сыч один всё время… В этот момент к нему лицом повернулся Лео, и Мириам осекся на полуслове, роняя выпивку. Я успел поднять руку, ловя стаканы телекинезом. Конечно, он узнал Стотча, как Хаоса, во многом благодаря его приметному шраму. — Это же… — попытался он сформулировать. — Ты привел сюда Хаоса? Как своего парня? Я неопределенно повел плечом и пригубил неоновый напиток. Он был некрепким, скорее, сладкой газировкой. — Проблемы? — небрежно бросил я, отдавая Стотчу его стакан. — Но он же злодей! Он напал на тебя и на госпиталь, и вообще, еще раньше он работал с террористами! — Продолжай в том же духе, — я шагнул мимо него, — и я могу решить, что ты нарываешься на драку. Мириам мудро заткнулся, не решая проверять силу своих способностей на мне. Лео послушно пошел за мной, вниз, к вип-местам. Он выглядел уже намного лучше, чем день назад: новая обстановка и новые люди крайне положительно на нем сказались. Он больше не грустил и не думал о своих придурочных предках, он был увлечен для себя новыми вещами. Мимо нас в толпе прошагал Грей. Леопольд увидел его, каким-то образом, и встрепенулся. — Ты тоже злодей? — звонко воскликнул он, кидаясь в его сторону. — А сколько ты убил? Больше, чем я? Грей ничего не сказал, он счел за благо исчезнуть в толпе. Я подхватил Баттерса за локоточек и повел дальше. Он выглядел взбудораженным. Приземлив его за столик, я расположился рядом и начал наслаждаться шоу. В клубе играла легкая музыка, сегодня был день танцев, и все, кто желал, мог выйти на танцпол и покрутить задницей. Вслед за нами за столик приземлился Мириам и стал во все глаза смотреть на Лео. Тот, заметив интерес к своей персоне, оживился и начал с ним о чем-то бурно разговаривать. Я допил свое пойло и, скосив глаза на Лео, отправился за добавкой. Он был страшно занят с Мириамом, втирая ему что-то до жути интересное, судя по выражению его лица. Не торопясь особо, я дошел до бара, где мне без вопросов сделали еще. Сделав заказ и понаблюдав немного, как орудует стаканами бармен, я вспомнил, что Баттерс уже больше суток ничего не ел. Конечно, маловероятно, что здесь найдётся нормальная еда, но спросить всё-таки стоило. — Здесь нормальная еда есть? На моё удивление, бармен только коротко кивнул и полез куда-то вниз, под стойку и доставая оттуда небольшую миску с едой. Он поставил её разогреваться и ещё раз вопросительно посмотрел на меня. — Что-то еще нужно? — И Мириаму налей его пойло, — добавил я. Оставить его наедине с пришедшим в себя Баттерсом — не очень хорошая идея, в первую очередь, для самого Мириама. И то было правдой. Вернувшись, я обнаружил, что Лео и не думал замолкать с того момента, как я отошёл. Он всё продолжал что-то вдохновленно говорить, а Мириам слушал, и у него уже глаза начали разъезжаться в разные стороны. Стотч замолк, только когда я поставил перед ним еду, а сбитый с толку хиппарь повернулся ко мне. — Я не могу его просчитать, — доверительно поделился он. Такое ему определённо не нравилось. — Он — Хаос, что ты от него хочешь, — я неопределенно повел плечами. — Привыкай. Думаю, их весёлая дружная компания вытерпит ещё одного непредсказуемого супера. — А ещё он хочет, чтобы я помог ему купить квартиру в Квинсе, — бодро настучал он. — Двухкомнатную, в спокойном районе. Когда прозвучало название округа, Стотч перестал есть и настороженно посмотрел на меня. Леопольд был иногда непредсказуем, даже для меня. Сам я ничего не говорил и не собирался менять жилье, но скажи я об этом сейчас, и будет ясно видно, что мы с ним не так близки, как все думают. — Ты уверен насчёт Квинса? Есть и другие районы, получше. Лео только твердо кивнул и вернулся к еде. — Тогда нужна трехкомнатная квартира. Ты не забывай о Карен. — Да-да, конечно, твоя сестричка, — Леопольд неожиданно смутился, наверно, от себя же и от своей инициативы, и мне неожиданно захотелось поцеловать его в смущенную щечку, что я и сделал. Лео полыхнул алым на скулах и вернулся к еде. Мириам смотрел на нас двоих с несколько ошеломленным видом. Конечно, не каждый день верные соперники, которыми он видел нас раньше, на самом деле оказывались любовниками. Ну что же он, как маленький, в самом деле. Ну или это я мало чему удивляюсь, повидав в свое время самые разные, страшные и странные вещи. Например, как бахались в десна Кайл и Эрик. Кстати, у него могла быть сегодня такая возможность. В толпе танцующих я увидел характерный отсвет рыжих волос Кайла и широкий разворот плеч Эрика. Что эти двое забыли здесь, было непонятно, но в общем мне было посрать. Главное, чтобы они не подошли сюда, общаться с ними двоими у меня не было ни малейшего желания. Но говорить с ними всё-таки пришлось. Легко раздвигая танцующую толпу своим жирным телом, Картман безприпятственно прошёл к нашему столику, ведя за собой, как на буксире, Кайла. Толстяк выглядел как обычно, только вот был запыхавшимся и мокрым, а вот Кайл выглядел как из мужского журнала мод. В модной дорогой одежде в облипку, зачесанными уложенными волосами и с блестевшими в редком свете клуба дорогими украшениями. Если бы его злой двойник из хорошего параллельного измерения не ушёл давно обратно, я бы подумал, что это милашка Кайли. Они оба подошли и сели рядом с нами. Мириаму пришлось сильно продвинуться, и Лео пришлось сесть ко мне поближе. Картман сел и вперился в него недобрым взглядом. — Так вот значит как, — недовольно проговорил он, — Съебался к своему ебырю… Я пнул его под столом ногой, усилив немного удар телекинезом. — …парню. А последствия мне, что ли, разгребать? — Звали хлебало, урод. Какие последствия? У тебя в городе тишь да гладь, — огрызнулся я. — Да ну неужели, — саркастически протянул Эрик, — Алкоголики-идиоты и разные ебанутые… — он осекся, кинув быстрый, острый взгляд сначала на Кайла, а потом на Стотча, — личности. Короче, до порядка еще далеко. Картмана что-то остро беспокоило, но причина его беспокойства была неясна. Эрик тяжело вздохнул, всем своим телом желая продолжить припираться, но неожиданно встрял Мириам. — Эй, ребята, а не хотите снова группу собрать? — воскликнул он. Эрик перевел на него свое внимание и уже хотел было что-то сказать, неприятное, как Мириам продолжил. — Ну, свой старый бойсбенд? — Фингертрах? — уточнил Кайл. — Мы столько лет назад выступали… — И где мы петь будем? — подхватил Эрик. — Ну, здесь хотя бы, — пожал плечами Мириам. — Соберем группу, выделим день под вашу, и будете петь. Эрик и Кайл молча переглянулись. Это была золотая мечта Картмана, вернее, мечта на сто тысяч долларов. Кайл, кажется, тоже не имел ничего против. — А почему бы и нет, — буркнул я. — Вот и договорились! — обрадовался Мириам. — Тогда я жду всех вас через месяц… — Ты будешь ждать тогда, когда мы будем готовы, не раньше, — огрызнулся Эрик. Мириам примирительно поднял руки. — Когда сможете, так и будете выступать.