***
Что-то теплое оказалось на моем лице, яркое и слепящее. В первый момент я подумал, что всё-таки умер и попал в рай, где валяюсь в травке, но оказалось куда более прозаичнее. Я открыл глаза и уставился в дыру в крыше, откуда на меня и бил свет яркого полуденного солнца. Значит, я еще жив, и это было просто прекрасно. А потом я вспомнил, зачем я тут лежу и почему в крыше дыра. Элиста, мое громкое увольнение и четверо, кто не должен был умереть. Еба, бля… Я вскочил на ноги и первым делом оглянулся на кресло Дона. Там продолжал сидеть его труп, а трое охранников так же висели на стенах, как предметы авангардного искусства. Стоял я на ногах уверенно, хотя коленки немного потряхивало от ужаса. Ужаса, между прочим, устроенного лично мной. Кто еще догадается выпустить отборных элитных убийц на дом, полных мафиозных личностей. Мне остается только надеяться, что никто меня здесь не видел, а кто видел, и не запомнил. Вспомнив еще кое-что, я застонал, как от противной зубной боли. Мириам точно знал, куда я отправлялся вчера вечером, да и тот ушлый оперативник тоже. Пошатываясь как с похмелья, я толкнул дверь и вывалился в коридор. Было тихо и пустынно, только неясное эхо музыки, плачущей скрипки, гуляло по коридорам. Послышался шорох ткани. — Кто здесь? — громко позвал я. Но особняк стоял пустой. В этом доме не было ни единой живой души, поэтому отвечать мне было некому. Мой голос гулко прокатился по коридору и сгинул. Я пошел дальше, всё еще с трудом переставляя ноги. В доме не было ни единой души, но и мертвых тел не было. Приостановившись, я потянулся к телефону и только с третьей попытки снял блокировку. С некоторым потаенным страхом я глянул на время и дату, неведомо чего ожидая, но год и даже месяц был тот же, что и вчера, а вот дата… подумав немного, я сообразил, что прошло два с половиной дня. Пить надо меньше, чтобы с похмелья не спать столько. Засунув телефон обратно, я вновь направился к выходу. Путь мой лежал через большую гостевую комнату, похожую на бальный зал из книжек про любовные романы. Недавно буквально тут было много людей, а сейчас только ветерок гулял по полу и шевелил занавески разбитых окон. Стоило мне перейти середину зала, как особо сильный порыв ветра раздул мою парку. Он мне показался прямо-таки ледяным, и я на мгновение увидел снова, как множество людей оказалось здесь, веселясь и попивая шампанское, прямо как прежде. Но они были призраками, и даже не осознав толком, что умерли, все остались здесь. Подчиненные мне тени-убийцы, видимо, растерзали даже их тела и сгинули, как я и приказывал. Зато здесь остался особняк мафиозного Дона, наполненный призраками. Вряд ли теперь этот дом придется по вкусу новым владельцам. Впрочем, вряд ли кто вообще заметит, ведь люди обычно не имеют связи с потусторонним, загробным миром. Для меня, регулярно бывающим мертвым, это грань была слабо различима. Шутка ли: до пяти лет я не отличал вообще живых людей от мертвых и имел хорошего приятеля-призрака. Занятый такими невеселыми мыслями, я добрался до выхода. Мне пришлось преодолеть пешком еще расстояние до ворот особняка, пока я не добрался до поджидающего автомобиля. Он стоял сразу за воротами, и даже не глушил двигателя. Джон смерил меня безразличным взглядом, пока смотрел, как я забираюсь внутрь. На заднем сидении меня ждал белый конверт. Едва я закрыл дверь, он тронулся с места. Оперативник ничего не спросил, а я не назвал адреса. Видимо, с тем уровнем разведки, что помогла предсказать бойню в особняке, узнать мой адрес не составило труда. Джон посматривал на меня в зеркало заднего вида, пока мы ехали. Некоторое время я просто лежал пластом в сидении, а потом потянулся за конвертом, оставленном явно для меня. В нем лежали выписанные чеки на кругленькие суммы. На разные имена, но для каждого из моей команды. Для всех, кого собрал вокруг себя Картман в Южном Парке в свой клуб супергероев. Даже для Твика и Такера, что заткнет им рты точно, и даже для Лео. Последний из них остался неподписанным. — А это кому? — зажав его между пальцев, я вскинул его вверх. — А это вам, — отозвался Джон. — То, что осталось от этого преступного синдиката. Такие же суммы были отправлены в детские дома и приюты. — Ну так бы имя мое написали бы, руки не отвалились бы. — А никто вашего имени не знает, господин Мистерион, — просто объяснил мужик. — Даже запомнить ваше лицо никто не может, и камеры наружного наблюдения не могут вас опознать. У меня нет ответа почему, и поэтому пришлось следить за вами вживую, чтобы установить с вами контакт. Я вежливо помолчал, немного сбитый с толку такой новостью. Что-то такое Питер мне говорил, но я проигнорировал. — Я только хотел иметь нормальную жизнь, и мои способности мне в этом помогли. Я бы не хотел, чтобы мне мешали и в беду попадали близкие мне люди, ты понимаешь? — к моему удивлению, Джон понятливо кивнул. — Но как супергерой, я буду помогать. Вытащив из конверта чеки, я засунул их во внутренний карман парки и перевернул конверт. Пошевелив пальцами, с неярким сиреневым пламенем я телепортировал из дома ручку и написал на бумаге свое имя и номер телефона и передал водителю. — Я повторю еще только один раз, в виде исключения — если еще раз хоть один ублюдок будет следить за мной, я не посмотрю, кто он и на кого работает, и сверну шею, — объяснил я, протягивая конверт обратно. — Что от меня надо будет, просто позвони. К тому времени мы уже подъехали к моему дому. Джон взял конверт и просто кивнул. — И насчет того, что я сказал раньше. Ну, что ты мертвый. Как-нибудь попозже я попробую решить эту проблему, — бросил я, вылезая из машины. Кажется, я успел даже увидеть выражение шока на его лице. Пробрало, да. Только добравшись до своей квартиры и увидев разбросанный недоделанный хлам, я вспомнил, что Лео так и остался у Картмана, как я ему тогда и советовал. Бедный Лео. Бедный Картман. С коротким матерным возгласом я шагнул вперед, переносясь в Южный Парк.19. Тень и пепел.
27 марта 2019 г. в 18:34
Пришествие юного Стотча в большой и хаотичный Нью-Йорк не прошло бесследно ни для кого. Он удивительно гармонично вписался в этот огромный и опасный город, как будто был создан именно для него, а не для маленького засратого провинциального городка. Конечно, этот весь город был для него новым и странным, но он вполне и деловито осваивался в нем. Южный парк был действительно для него неподходящим местом, и там он бы просто сгнил. Здесь же, он раскрывался и раскрывал свою силу и свой огромный потенциал на полную катушку. Здесь он был завоевателем и самородком, а не вечной жертвой и объектом издевательств. Кажется, его скоро будет проклинать Мириам и каждый из одаренных сверхспособностями людей, но такой он уж был, мой Леопольд. Я заставлял людей бояться меня своей силой и нестандартными действиями, он же делал то же самое с помощью своей чистой кристальной гениальности и острого ума. Ну и способностей, конечно. Электрокинетики не были особой редкостью среди одаренных, но электрокинетики, обращающие в ничто, — это уже было по-настоящему жутко. Но я любил Лео не за его силу и не за его ум, хотя ими я тоже восхищался. Я просто смотрел на него и любил, без особых причин и доводов. Это было по-своему сильно и несокрушимо в своей простоте.
В один момент в порыве романтического идиотизма я повел Стотча на свидание. Мне захотелось немножко романтики, чего-то нежного и близкого к нему. Конечно, я мог просто завалить его в постель, но всё-таки потащил его на свидание. Возможно, я просто хотел устроить нам обычное так-все-делают свидание. Возможно, в этом была виновата банальная весна и гормоны. Оторвав его от каких-то его бумажек и расчетов, для меня совершенно невнятных, я потащил его гулять. Стотч немного ошалело смотрел на природу вокруг, как будто отвык от нее, и шугался людей. Особо приставучих я отгонял невежливым матерным словом. Через пару часов прогулки Лео пришел в себя и стал походим на самого себя: жизнерадостного и бесконечно доброго. Мы прошли пешком довольно большое расстояние, примерно полгорода, и немного позанимались идиотизмом в одном из парков, потом купили огромный шар сахарной ваты и вместе съели его, дурачась и смеясь. Я уловил на нас с ним несколько косых и недоброжелательных взглядов, ясно желавших нам смерти, но ничего с этим делать не стал. Пусть гомофобы всякие и просто завистники молча сидят и пышут негодованием.
Под конец я повел Леопольда в кафе. Я заприметил его еще давно, это было сетевое кафе на верхнем этаже развлекательного центра в довольно непопулярном месте. Мне по чистой случайности стало известно о нем и о том, что это довольно хорошее местечко. Плотно покушав, мы взяли десерт. Пока мы если, я не сразу заметил, что Леопольд выглядит грустным. Он бездумно тыкал ложечкой в свое мороженное, превращая его в обесформленную кашицу, и только гонял ягоду вишни по вазочке. Мороженное с вишней он заказал сам, а я не посмел предупредить, как это может выглядеть со стороны. Мне-то поздновато вишенки заказывать, и ему уже тоже, хотя выглядел он весьма под стать. Вооружившись ложкой, я подгадал момент и спер бедную ягоду у него и сунул в собственный рот, взяв ее с ложки самым кончиком языка, и потом еще, как дополнительный выстрел, облизал ложку дочиста. Но мой прием прошел зря, Лео его даже и не заметил. Он выглядел грустным и…
расстроенным?
— Леопольд, — мягко позвал я, — тебе не нравится?
— Что? — не сразу сообразил он. — Нет, всё очень хорошо, мне всё понравилось, — он отвел взгляд.
— Но?
— Я немного увлекся и только сейчас заметил, какое сейчас число, — грустно сообщил он. Я даже не сообразил, о чем он. Вроде бы не его день рождения, он будет только осенью.
— Скоро выпускной, в нашей школе. — всхлипнул он. — А я на него не попаду.
Я даже онемел на секунду от такого заявления. Он расстраивается из-за такой ерунды?
— Всю школу я мечтал, как приду на свой выпускной бал в школе в красивом костюме и с любимым человеком под руку. И все будут смотреть на меня и восхищаться, — он обессиленно положил руки на стол.
— Ты можешь пойти на бал. Делов-то — одеться красиво и появиться там.
— Дело не только в одежде. Я хотел, чтобы всё было, как в красивых фильмах — медленный танец и влюбленные взгляды. Но ты же там не появишься, хотя это и твой выпускной тоже.
— А почему нет? — пожал плечами я. — Мы можем пойти вместе.
— Но опасность…
Я только усмехнулся.
— Тогда ты не будешь против, если я принесу оружие.
— Но тогда не получится праздника!
— Я могу пообещать, что не буду использовать его без крайней необходимости.
Стотч приободрился видом.
— Кенни, ты такой классный, — выдохнул он, и я почти увидел, как в его глазах запрыгали сердечки. — Ты такой щедрый и добрый. А я… я подвел тебя.
— Так всё-таки случилось что-то, — мгновенно подобрался я.
— Это всё моя вина, — расстроенно выдохнул он. — Я заметил это не сразу, — он выложил на стол между нами свой мобильный телефон. — Кто-то следит за нами, и не один человек.
— Сколько? — напряженно спросил я.
— Один подключился к телефону, еще один жучок нашел в кармане, и еще двое следят вживую, — он всхлипнул. — Я не заметил их раньше, и они знают всё, что мы делали сегодня. Я навлек на тебя беду.
Едва удержавшись на месте, я промолчал, пытаясь почувствовать опасность, распуская веер своей силы кругами от меня. Телефон и жучок — от них избавиться легко, а вот живые наблюдатели… если я не засек их сразу, значит, они не планировали убивать нас, и поэтому сделать это было сложнее.
— И это разные люди… вернее, компании. Но они же не просто так следят за нами? И почему их так много?
— Мы становимся популярными, — низко проговорил я, и в тоне моего голоса прорезался голос Мистериона. — Стоит сократить количество фанатов.
Любителей посмотреть я нашел — молоденький паренек лет двадцати, залипающий в телефоне за два столика от нас, с пистолетом и гранатой в набедренной сумке, и мужчина лет сорока в черном пальто и с проседью в темных волосах. У него был только один пистолет, но он был опаснее, чем первый.
Едва я попытался встать, Лео ухватил меня за руку, удерживая на месте. Он только коснулся моей руки, но я тут же переключил фокус внимания на него и сел обратно.
— Что не так? Я тоже не хочу, чтобы за нами следили, и объясню им популярно, почему не нужно этого делать.
— Ты можешь пострадать! — воскликнул он. — Да и неизвестно еще, кто они такие и кого представляют. Вдруг они работают на официальное правительство?
— Правительственные агенты действуют не так, им легче арестовать нас и допрашивать непосредственно в допросных, чем тратить человекочасы на слежку.
Леопольд не отпускал мою руку.
— Я выйду в туалет и поговорю с ними. Я обязательно вернусь, — поняв, что сказал, я торопливо добавил. — Вернусь живым.
Он ослабил хватку, и я вытащил свою руку. По пути в сортир меня сверлили в спину сразу три взгляда. Мужик с проседью резко встал с места и резво поперся на выход. Я вспомнил, что один раз я видел его в супергеройском клубе. Видимо, он или его босс был в курсе про мое обещание открутить голову следящим за мной, и его босс счел за благо вывести своего агента из-под удара. Ему же лучше.
Оставшийся из наблюдателей таким умным не был. Он не смылся, а отправился в сортир за мной. Первая его ошибка, если целью его была только слежка: ему не следовало бы вообще двигаться с места. Зайдя в сортир, я открыл воду из крана над раковиной и притаился за дверью. Пацан зашел практически за мной и закрутил головой, пытаясь осмотреться. Такой возможности я ему не дал, практически сразу толкнув его к противоположной стене. Нежно, практически интимно, я скользнул рукой к его шее и крепко прижал, четко обозная свои намерения.
— Однажды я пообещал, что сверну шею каждому, кто будет следить за мной, — томно проговорил я. — Заставь меня поменять мнение.
Парень сначала не понял, а потом в его глазах зажглась чистейшая ненависть.
— Не смей переманивать меня на свою сторону! Ты не знаешь, на каких людей я работаю!
Я легко улыбнулся. Когда начинают угрожать, то уже всё кончено. Те, кто угрожают, очень редко доводят свои угрозы до действия и вообще что-либо делают. Это была его вторая ошибка.
— Детка, мне плевать, на кого ты работаешь. Ты мне просто мешаешь, так что убирайся, пока цел.
Он задергался, как припадочный, в моей хватке, и я его отпустил. Отбежав в другой конец, он прокашлялся и обвинительно тыкнул в меня пальцем.
— Ты истинное отродье Дьявола! — заорал он. — Ты заслуживаешь смерти!
Это было даже не смешно. Какое из меня дьявольское отродье? Так, развлекаюсь только иногда. Этот парень не был близко знаком с Картманом, Довакиным или самим Торном, который и был его отродьем. Либо ему здорово промыли мозги, либо он сам был фанатичным придурком, что гораздо хуже.
Увидев, что я никак на его обвинение не реагирую и не бегу каяться и исцеляться «от зла», парень задергался снова и вытащил из сумки гранату. Эта была его третья, фатальная ошибка. Едва ее заметив, я мгновенно достал свой пистолет и нацелил в него.
— Дурить-то брось. Ты представляешь, что будет, если граната взорвется в замкнутом пространстве?
— Ты боишься! — его глаза фанатично вспыхнули. — Это единственный способ остановить тебя от того зла, что ты несешь людям!
Поняв, что словами его не переубедить, я перевел дуло пистолета на его руку. Если этот умалишенный выдернет чеку, я выстрелю, заставляя его уронить взведенную гранату, подхвачу ее и телепортируюсь как можно выше отсюда в воздухе, чтобы она безобидно взорвалась в там. Но мой план похерили.
— Умри, воплощение зла! — патетично вскрикнул он и резко кинул в меня гранатой.
Чисто машинально отреагировав на его движение, я выстрелил и со снайперской точностью попал в гранату, пробив металлическую «рубашку» и попав в детонирующий фитиль. Я буквально видел это, так же ясно, как иногда видел подступающую ко мне смерть. Секунды растянулись в часы, я успел заметить всё. Я успел увидеть и запомнить простоватое и молодое лицо неизвестного мне горе-преследователя и запомнить его короткую стрижку светло-русых волос, и даже его одежду и цвет плитки в сортире.
Спустя несколько томительных мгновений граната взорвалась. По-хорошему, ее нужно было оградить щитами из телекинеза и сжать посильнее, чтобы ударная волна от взрыва не пробила щиты и никого не задела. Но я не умел такого, по крайней мере, никогда не пробовал, чтобы уверенно использовать. Поэтому я только выставил предплечье перед собой, машинально, на уровне инстинктов, отгородиться от взрыва.
Бамкнуло здорово, и я уже был готов почувствовать на собственной коже обжигающий огонь, но ощутил только легкое теплое движение воздуха на своем лице. Вокруг меня бесновался огненный шторм, но я был жив и чувствовал только тепло, отгороженный тончайшей и непробиваемой пленкой телекинестического щита, отливающим фиолетовым, в котором, как в коконе одеял, стоял я. Даже плитка под моими ногами не пострадала. А вот горе-преследователю повезло меньше. Он от боли орал громко, но не долго. Вокруг с грохотом рушились стены, сбивалась плитка, где-то хлестала вода, а мне было всё нипочём.
Хладнокровно засунув пистолет обратно в кобуру и едва заметив, как тот снова исчез под чарами, я развернулся и пошел сквозь бушующий огонь. Щиты держались легко и просто, как будто меня этому учили. Может, и учили, только вот я позабыл немного. Может, и другому чему учили, с чего тогда я осваиваю все эти волшебные штучки так легко и просто. Когда огонь закончился, и я совершенно спокойно вышел в кафе, вокруг начинали бегать люди, в основном работники кафе. Сняв щиты, я направился к Лео. Он уже вскочил на ноги и смотрел на меня пристальным взглядом, в котором в неравных долях было намешано опасение за меня и безграничное восхищение. Я подошел прямо к нему.
— Так полагаю, романтичный вечер закончился, — подобрав со стула куртку, я наклонился к нему и шепотом продолжил. — Как насчет того, чтобы продолжить его в постели?
Он только и смог, что кивнуть. Неяркий румянец смущения расцвел на его щеках. Оставив на столе несколько купюр, я подхватил его под ручку и пошел прочь. Недалеко от выхода уже собиралась толпа, простые люди, жадные до зрелищ, и в толпе я заметил макушку того господина в черном пальто. Он смотрел прямо на меня, и я не утерпел, свободной рукой взмахнул кверху, выставляя ему средний палец. Он понял всё правильно и сгинул прочь очень быстро.
Этой ночью я любил Леопольда долго и нежно, не отпуская его из своих рук, никак не насыщаясь им. Я находил особое упоение в том, чтобы касаться его, руками и губами, и овладевать им раз за разом. В перерывах между занятиями любовью мы просто лежали рядом, ловя сбитое дыхание друг друга, обессиленные. Мне пришла мысль, что так и должно быть — любовь двух людей, союз зла и добра, супергероя и суперзлодея, хаоса и справедливости, прячущегося в темноте и сверкающего с экранов телевизоров. И всякая тому подобная романтическая чушь, что может прийти в голову глубокой ночью в посторгазменной неге.
Леопольд заснул только на рассвете, а мне не спалось, и я вылез на крышу, закурил и смотрел в сторону восходящего солнца, наблюдая, как меняется цвет неба. С цвета темной глубокой воды оно постепенно светлело, как будто краски разбавляли постепенно более светлыми оттенками, выцветало и набиралось цвета. Как солнце показалось из-за горизонта, разбавляя просветлевшее небо всеми оттенками, данными от природы. Это было просто прекрасно в своей простоте и ясности. Как что-то незыблемое в своем постоянстве. Проторчав на крыше несколько часов, пока солнце полностью не поднимется над городом, я вернулся обратно.
Я дал Леопольду отоспаться и снова потащил по городу. Мне понравилось просто с ним гулять, легкомысленно шагать по улицам и паркам. На этот раз я хотел показать ему людей, чтобы он хотя бы немного понял, как устроен этот мир. Мы были ровесниками, но в силу обстоятельств и воспитания представление об окружающем мире у нас были совершенно разным. Я рассказывал, обращал внимание на разные важные вещи, удивлялся совершенно чокнутой последней моде, шутил разные, может не совсем хорошие шутки. Так мы дошли до берега, откуда открывался совершенно потрясающий вид на океан. Стотч даже застрял возле ограждения, подставляя лицо совершенно непривычному соленому ветру с моря. Я сам так простоял недолго. Что-то беспокоило меня, что-то в доках, где собирались люди. Где-то в отдалении проехала машина с характерным звуком службы спасения. А до меня дошло — я чувствовал эхо чужой смерти.
— Пойдем, — позвал я Лео, — Хочу показать тебе еще кое-что. Тебе понравится.
Он послушно пошел за мной, а я поперся в сторону нарастающего чувства чужой смерти и собирающейся толпы. Последние метры пришлось пробиваться. Вырвавшись в первые ряды, я огляделся и задрал голову вверх. Где-то очень высоко на мостках, по эту сторону от ограждения, стояла женщина с распущенными волосами, удерживаясь от падения только за ограждения. С ней уже разговаривал знакомый мне парень из спасательной службы. По долгу уже моей службы супергероем мы уже пересекались, и не раз.
— Смотри, — я показал ему на женщину. — Она настолько отчаялась, настолько сильно ненавидит себя и собственную жизнь, что хочет всё это прекратить.
— О божечки, — воскликнул он и прижал руки ко рту, — Надо ее спасти, отговорить от самоубийства! Это же плохо!
— Да, это мерзко. Но ни ты, ни я, не имеем сейчас ни возможности, ни достаточных знаний, чтобы поговорить с ней и смочь отговорить от прыжка, — спокойно объяснил я. — С ней разговаривает спасатель, но у него ничего не получится.
— Почему ты так уверен?
— Я отсюда чувствую, что она хочет умереть. И мы с тобой так же не в праве решать за нее, что ей делать. Хочет умереть — да пожалуйста. Свобода воли, выбора и тому подобное. Пусть прыгнет.
— И ты ничем ей не поможешь? — обреченно спросил Стотч.
— Почему же? У меня тоже есть свобода выбора, — я ободряюще улыбнулся ему. — Смотри.
Толпа заорала, взбудораженная. Женщина отцепилась и прыгнула с огромной высоты. Я смотрел прямо на нее, она очень удачно летела вниз в мою сторону. Не глядя, я распахнул ладони и направил на нее плеть телекинеза, придерживая и превращая ее падение в мягкое парение. Парень сверху перегнулся через перила, стараясь ее поймать, но не успел. Ему только и оставалось, что смотреть.
Женщина закричала от страха и неожиданности, не ожидая, что ее стремительное падение превратится в мягкое парение. Вместо полуминуты она опускалась добрых пять, радуя зрителей очередным шоу. Мне казалось, что столько держать силу будет трудно, но это оказалось неожиданно легко и приятно, это было не труднее, чем за пять минут затащить очередную красотку в свою постель. Женщина опустилась мягко и плавно, практически прямо в надежные руки других спасателей. Теперь ее ждет не смерть, а лечение и реабилитация, а главное — ее ждала новая жизнь. Я же сам опустил руки и поспешил скрыться с места, потому что ушлый парень из спасательной службы уже спустился и начал искать меня взглядом в толпе. Некоторое время назад, еще до того, как я начал встречаться со Стотчем, я имел неосторожность отпустить в его сторону неоднозначный в своей пошлости комплимент, и теперь он явно хотел со мной потрахаться.
— Вот так работают герои. Вот, что мы делаем, — кратко объяснил я, когда мы убрались оттуда. — Спасаем жизнь людям, творим чудеса, внушаем надежду.
— Но я же не герой, — возразил он.
— А кто ты тогда? Скажи еще, что ты большой страшный злодей, — при виде Леопольда, который в лучшее свое время выглядел как отличник-задрот, я попытался не заулыбаться.
— Я не знаю, — неопределенно повел плечами Стотч. — Это плохо, что я не знаю?
— Нет, это в порядке вещей. Я тоже не знаю, кто я и чем буду заниматься в будущем, — легко ответил я.
Баттерс глубоко задумался. А дома снова начал со страшной силой что-то мастерить. Моя комната медленно, но верно обретала вид логова безумного ученого, а все горизонтальные поверхности, за исключением кровати, оказались заставленными какими-то маловнятными приборами и недоделанными изобретениями. Надо бы ему намекнуть, что надо бы патентовать его изобретения, чтобы всякие шустрые загребущие ручки всяких енотов не добрались до этой золотой жилы.
Что касается нашего сорванного свидания, можно сказать, даже дважды сорванного, — тут я уперся. Теперь уже из чистого упрямства я хотел сделать идеальное свидание для Лео. Теперь мне нужно было что-то закрытое и дорогое, где не пустили бы посторонних. Место классом повыше, чем обычное кафе, чтобы нас не прервали в самый интересный момент. По дорогим ресторанам я не ходок, поэтому просто отправился в тот японский ресторан, куда водил однажды на переговоры мафию. Владелец ресторана долго передо мной раскланивался, помня размер тех чаевых, что я оставил ему здесь в прошлый раз. Стотч поглядывал на него испуганно из-за моей спины, явно встревоженный его чрезмерными поклонами. Но мне такое было привычно, одно время, казалось бы, давным-давно, меня всему этому научили в Японии. Так же вежливо поклонившись, я попросил для нас отдельную кабинку, с красивым видом и приватностью.
Нам такое место предоставили: отдельная маленькая кабинка на закрытой веранде, с низким широким диванчиком и низким столиком. Нам тут же принесли выпивку, и молчаливые тихие официантки в традиционном японском кимоно тут же исчезли. Я огляделся еще раз и прислушался к собственным ощущениям. Для меня самого здесь не было чего-нового или необычного, однако Лео был в таком месте впервые, и вместе с ним обстановка выглядела куда более многообещающе, что ли. Подталкивало к определенным мыслям и настроению. Разлегшись на диванчике, я похлопал по диванчику рядом, приглашая Лео устраиваться. Когда он сел, я наклонился к нему и глубоко и нежно поцеловал его. Подталкивало немного развлечься, подарить моему милому Лео новый опыт и новые ощущения.
Мы неспешно пообедали принесенными блюдами, кормя друг друга и неспешно целуясь, прикасаясь друг к другу и обмениваясь жаркими многообещающими взглядами. Желание заняться с ним любовью всё нарастало во мне, подобно океанскому валу, и грозило обрушиться и обрушить весь мой самоконтроль. Я поглядывал на него и практически видел, как нежно и неспешно я возьму его прямо здесь… видимо, мои взгляды были очень красноречивы и однозначны, потому что он всё пламенел скулами от смущения и такого же желания. Я всё смотрел на него и понимал, что вряд ли у меня когда-либо получится от него уйти, да и он сам никуда от меня не денется. Такая неотвратимость должна была пугать, но она, на самом деле, не пугала, а давала ощущения надежности.
С едой уже было покончено, и мой мальчик уже перебрался мне на колени. Он только постанывал, когда я нежно и вдумчиво выцеловывал его шею. И в этот момент за дверью послышались шум и чужие голоса. Этот шум сулил явные неприятности. Как и в прошлый раз, отдохнуть нам не дали. Я только и успел, что пересадить Стотча с моих колен на диван рядом со мной и запахнуть на нем рубашку, как наше уединение прервали. Дверь распахнулась, и появился Мириам, пышущий отвратительно жизнерадостным видом, за ним шел тот черноволосый тип из кафе, что вовремя ушел, и сам распорядитель.
— Не стоит беспокоиться, эти люди пришли ко мне, — осадил я последнего. Тот тут же осекся, глубоко поклонился и ушел.
— Эм, приятель, — начал Мириам, взъерошив волосы, — это один из наших внештатных оперативников, Джон, и он хочет с тобой поговорить, — он оперся о косяк двери, в то время как этот тип уселся на собственные ноги по другую сторону стола. — Я понимаю, что время сейчас не самое подходящее, но дело срочное.
— Если он хочет говорить, то пусть, для начала, уберет своих снайперов, — заметил я. Сукин сын неизвестного розлива еще посмел снайперов с собой притащить. Мне этот мужик определенно не нравился, и я не знал почему. То ли снайперами, то и светлыми мертвыми глазами, то ли потому, что выглядел определенно сексуальным, и это сбивало меня с толку. Не сводя с меня проницательного взгляда, он поднял руку и прикоснулся к наушнику, спрятанному в ухе.
— Девочки, отбой. Все, уходите со своих точек, — произнес он хриплым, низким голосом, почти без эмоций. Только малейшая капля интереса сквозила в нем.
Ощущения смертельной угрозы исчезло, все три штуки, что были нацелены на меня чуть сверху. Дальнее расстояние, даже больше километра, точное попадание мне в голову, да, этот парень работал с профессионалами, да и он сам выглядел знающим толк человеком в искусстве убивания других человеков. Стотч тем временем полностью застегнул свою рубашку и внимательно вслушивался в наш разговор.
— У меня есть достоверная информация, что в скором времени вы умрете, — сразу начал он, — или станете причиной смерти многих людей.
Я вот никак не отреагировал, продолжая спокойно на него смотреть. Он, наверно, ожидал всего, что угодно, кроме такой реакции, потому что на его каменном лице начало проступать удивление.
— И что с того, что я умру? — я расслабленно откинулся на диване, не сводя с него тяжелого взгляда. — Я умирал чаще, чем ты занимался любовью, — я смерил его взглядом с ног до головы, — с женщинами, мужчинам и собственной рукой.
Я выстрелил наугад, но попал точно в цель. Джон смутился. Отвел взгляд, полыхнул скулами и полез рукой во внутренний карман своего пальто. Я мог ожидать, что он достанет оружие, но это были только четыре фотографии, которые он кинул через весь стол мне.
— Если случится заварушка, нужно будет, чтобы эти люди остались в живых в любом случае.
— Почему они должны быть живы? — люди на фотографиях были мне отдаленно знакомы, кажется, я их видел среди тех, кто работает у Дона Элиста.
— Их семьи. Их возлюбленные, — он смотрел прямо на меня, и взгляд на Стотча не перевел, поэтому и остался в живых, — Их дети. Имена на обороте.
Я перевернул один листок и застыл. Имен было много, видимо, конкретно этот человек был дорог и любим многими. Его смерть принесла бы много горя и печали. Пока я втыкал в имена и лица, мужик снова полез вглубь своего пальто и достал тонкую папку с листами.
— Меня поставили в известность, что деньги вас не очень интересуют, поэтому мои люди потрудились найти вам иной способ мотивации, — он так же передвинул мне эту папку.
В ней были приказы о зачислении в высшие учебные заведения Америки и имена на них всей нашей веселой компании. Эрик, Венди и Кайл могли теперь поступить в любой университет Лиги Плюща, что само по себе было довольно впечатляюще, Стена приглашали в полицейскую академию, а Твик и Такер отправлялись на ветеринарный, да, к тому же, к заявлению Такера была прикреплена визитка зоомагазина с адресом где-то в Бруклине. Мельком просмотрев листы, я зажал тонкую папку между двух пальцев и взмахнул ею.
— И ты хочешь за это купить мою задницу, чтобы я нянькой работал? — весело поинтересовался я. — Так ты меня видишь?
— Ни в коем случае! — оперативник поднял одну руку, останавливая меня.
— Знаешь что, чувак, это самая настоящая подлизота с твоей стороны. Думаешь, теперь я по одному твоему зову побегу спасать всякую шваль, которая годами заслуживала свое место в преисподни? — поинтересовался я. — А знаешь, как вижу тебя я? Я вижу, что ты мертв, и уже давно, и тебе нужно быть в аду.
В локоть мне вцепились тонкие, но крепкие пальцы Лео. Мне надо бы сбавить обороты. Во время нашего разговора он не обронил ни слова, только молча смотрел на гостя и на меня.
— В любом случае, это только вопрос времени… — я осекся, отвлеченный звонком телефона. Но это был не мой телефон, и даже не Лео. Это был телефонный звонок, который нес смерть. Мою, Стотча, почуявшего неладное Мириама и даже этого странного мертвеца. Четверо людей, личные подручные Дона, после этого звонка поедут за мной, чтобы доставить меня к боссу. Слишком долго я укланивался от обязанностей капо, и за это должен расплатиться. Или убить тех, кто попытается, — когда ты умрешь.
— договорил я.
Мне было плевать, что будет со мной, в самом деле. Но здесь был Мириам, который, даже несмотря на свой зачес, был неплохим мужиком, и этот странный оперативник, они не должны были умереть вместе со мной. А тем более Леопольд. Я развернулся к нему и, положив папку ему на колени, взял его руки в свои.
— Лео, ты должен сейчас уйти, — мягко попросил его я.
— Нет! Почему?
— Потому что я хочу тебя защитить, — так же мягко продолжил я. — Побудь некоторое время у Енота, а потом я заберу тебя оттуда. Прошу тебя.
Стотч взял папку, коротко оглянулся на Мириама и с короткой яркой вспышкой молнии исчез. Джон вскочил на ноги и уставился на то место, где был Лео, как на невиданную диковинку.
— Теперь и вы уходите, — попросил я.
— А как же моя просьба… — начал было Джон, но я невежливо его перебил.
— Мириам, объясни этому долбоебу, как я работаю. И да, времени действительно осталось мало, ты же и сам это чувствуешь. Пошли вон, оба!
Хипстер уцепил оперативника под локоточек и быстро увел его отсюда. Счет действительно шел на минуты, и если Мириама хотя бы заметят возле меня, то всей его шарашке будет очень трудно. Про них и про их талантливых людей узнают. Так что придется встречать гостей лично и в полном одиночестве. Откинув голову на подлокотник дивана, я попытался почувствовать… что-либо. Жизнь или смерть, однако я не чувствовал явной своей смерти, только ее возможность. Чье-то непринятое решение или принятое неправильно, малейшая ошибка, и всё может полететь к черту, в прямом смысле. В таком случае, нужно что-то делать, а не сидеть тут на жопе. Подскочив на месте, я закинул в рот последние кусочки рыбки, кинул на стол деньги и выскользнул за дверь. На обратном пути мне никто не попался, и, может быть, это и к лучшему, потому что мне не хотелось объясняться. Молчаливые официантки продолжали сновать по ресторану, а я просто прятался в тени, прошмыгнув мимо них на улицу.
Когда успело стемнеть, я так и не заметил. Передернув от холодного весеннего вечера плечами под курткой, я полез за сигаретами. Но закуривать не стал, просто держал пачку в руках. Не очень тонкий намек этого оперативника давал понять, что я могу скоро умереть. Воспринималось это как-то спокойно и несколько отстраненно. В первый раз, что ли. Но я могу и не умирать, это только мой выбор, а так же именно мне решать, кто из других людей умрет сегодня. Надвигалась буря, и то время, что я провел с Лео, пытался устроить ему приятный романтический вечер — было всего лишь затишьем перед ней. Паскуда Элиста мог быть непредсказуемым, особенно в условиях моего прямого неподчинения. И очень вовремя отправил Леопольда подальше отсюда, пока всё не уляжется. Возможно, всё пройдет быстро, и через несколько часов всё это закончится. На это можно было только надеяться. Но, как я однажды сказал Стотчу, надежды порой оказывается достаточно. И я буду надеется.
Из-за поворота выехала машина и затормозила в паре метров от меня, заехав колесами на тротуар. А вот и первые порывы ветра. Бьющий в глаза свет фар слепил меня, и я машинально поднял руку, заслоняя глаза, чтобы хоть что-то видеть. Из машины повыскакивали личные телохранители босса. Одного из них я узнал — он был на одной из фотографий. Такой расклад был уже сложнее и интереснее.
— МакКормик, ты пойдешь с нами, — заявил один из них, — Дон очень хочет с тобой поговорить.
— Да пожалуйста, — я засунул сигареты обратно в парку и направился за ним.
— Ты здесь один? — подозрительно поинтересовался другой. — Ты никогда раньше не ходил по подобным ресторанам.
— Ну, захотел и пошел, — не слишком любезно заявил я, послушно направляясь к машине и залезая внутрь.
— Ты еще и хамишь мне, — удивился первый. — Ну и молодежь пошла наглая. Я бы на твоем месте помалкивал, — он смерил меня взглядом. — На твоем месте я бы и вел себя почтительней.
Я только хмыкнул с сомнением в голосе. Не завидую я ему и всякому, кто окажется на моем месте. Регулярные путешествия в ад — это, конечно, забавно, но только первые пару лет. Посмотрел я бы на него, когда он побывает там десяток раз за месяц.
По мелькавшим за окном автомобилям, зданиям и улицам я догадался, куда меня везут. Не в офис в центре города, а на окраину, в личный особняк Дона Элисты. Это было, по крайней мере, лучше, чем центр города, меньше людей пострадает. Мне бы хотелось, чтобы и вовсе жертв не было.
Когда машина уже въехала на территорию особняка, я случайно, можно сказать, выглянул в окошко и увидел, как мы приближаемся к высокому дому, старому и заброшенному, зияющим дыркой в крыше, разбитыми окнами и жутковато знакомым ощущением смерти. Оно было так велико, что я таких отголосков смерти даже в аду не видел. Но стоило мне моргнуть, как особняк вновь стал прежним и обычным особняком богатея. Я поморгал еще несколько раз, но видение не вернулось, зато ощущение смерти стало постоянным и стойким, как запах ношенных носков. Мне даже холодно немного стало.
Машина остановилась, и меня не очень вежливо выпихнули из машины. Я оглянулся на охрану, желая огрызнуться, но слова так и застряли в горле. На меня смотрели трое мертвецов, точно таких же, что и неведомый Джон, только посвежее немного. Эти были уже гарантированно трупы. Передернув плечом, я направился к дверям особняка. Ребята из личной охраны босса отправились за мной. Я послушно шел туда, куда надо, даже не зная, собственно, где нужный кабинет. По пути я осматривался, охватывая взглядом место и людей, и вглядывался в лица каждого из них. Людей в особняке было приличное количество, можно сказать, что было даже многолюдно. Сновали официанты с напитками и горничные, убирающие грязную посуду и подносящие сигареты. Они еще не знали, что они все, собственно, были уже мертвы. На долгое бесконечное мгновение я снова увидел разрушенный особняк, теперь уже изнутри.
Ни единой живой души, только мертвые. А нет, вот тот официант чувствуется живым. Пройдя мимо него, я одним движением руки опрокинул на него поднос с полными бокалами, который он нес на руках. Поднос опрокинулся на него, метко залив его фрак спиртным. Он резво убежал прочь, кажется, проклиная меня. Я же сам был не в обиде. Было что-то еще теплое и совсем еще юное, полное жизни. Где-то в отдалении стоял паренек пятнадцати лет, который — я знал это точно — не умрет этой ночью. Легким движением ладони я накинул на себя чары отвлечения и метнулся к нему. Кажется, меня он даже и не заметил, только испуганно обернулся на бесплотный голос, прошелестевший ему на ухо. «Он в опасности, иди к нему прямо сейчас.» Его фотография тоже была среди прочих, и там было мужское имя его возлюбленного. Парень раскланялся и быстрым шагом пошел к выходу. Минус двое, минус еще один из охраны. Это уже было лучше.
Один мужик из охраны остановился у двери, мажорной и двухстворчатой. Это место было, по своей сути, центром бури, его оком, и здесь было слишком много всего: смерти, жизни, любви, ярости, ненависти, что я даже разобрать не мог.
— МакКормик здесь, — бросил охранник.
— Пусть заходит, — послышался ледяной голос Элиста. Этот голос судил крупные неприятности — это было очевидно, даже безо всяких сверхспособносей.
Заснув руки в карманы брюк и распахнув парку, я вошел внутрь. По адскому стечению обстоятельств, я был в той же одежде, что и в первый свой визит к Элиста. Черные брюки, белую рубашку, узкий жилет — мальчик-леденец, которого хочется облизать. Зайдя внутрь, я огляделся по сторонам, бдительно подмечая, кто и где есть. Кроме самого Дона, рядом с ним стояло еще двое, его советники и подручные. А на диване примостился его сыночек, страстно целующий молодую девушку в алом платье. А этот тут зачем, я так и не понял. Охрана встала позади меня, готовая отреагировать на каждое мое движение или приказ босса. Я же был готов к чему угодно: убивать, использовать всего себя и стрелять на поражение, биться до конца и умирать.
— Так-так, МакКормик, — нехорошим тоном начал Элиста, — а я-то всё думал, когда ты почтишь нас своим присутствием.
— Очень рад за вас, — буркнул я.
— Не смей хамить мне, сопляк малолетний! — крикнул Элиста, на миг потеряв контроль. Потом выдохнул, возвращая себе самообладание, и продолжил уже спокойно. — Мой мальчик, я всё понимаю. Ты молод и глуп, и даже, наверно, не понимаешь, во что ввязался.
Я только коротко хмыкнул, никак не комментируя. Мой длинный язык может мне самому доставить крупные неприятности. Ну, за исключением удовольствия.
-Ты не выполнял обязанности капотриджилья, о которых ты, собственно, и сам просил. Ты не подчинялся мне и пропускал собрания. Мало того, ты не ответил на призывы о помощи, которых было целых девять! — обстоятельно перечислил он.
Девять? Я не знал ни об одном. А, плевать уже.
— Ты серьезно нарушил законы Омерты, и, как действующий Дон, я вправе вынести тебе наказание, — торжественно заявил он.
— Может, договоримся… — начал я, но меня тут же прервали.
— Никаких компромиссов по поводу наказания! Я уже всё решил и не желаю слушать какие-либо оправдания.
Это всё звучало для меня как минимум смешно. Я же Мистерион, я же, теоретически, бессмертный, маленькая Принцесса Кенни, и кто там еще до кучи. Я же, блядь, могу всё. А тут мне какой-то старый хер угрожает, у которого-то и способностей не было, только авторитет и бугаи с пушками. Что он может мне сделать-то? Убить в очередной раз? Это уже даже не смешно.
— Нет-нет, я немного другое имел в виду, — весело проговорил я, — Давайте мы сделаем так: я уйду отсюда, просто так, и вы все про меня забываете, а за это вы все останетесь живы.
В кабинете воцарилась тишина, подобная тишине на кладбище. Даже звуки поцелуйчиков позади меня прекратились. Я шел сюда на серьезный бой, а вместо этого просто пришел за своей победой — это ведь я держал всю ситуацию в своих руках. Все стало мгновенно очень просто и понятно, как будто меня к этому подводили. Или это моими годами выработанное предчувствие на неприятности и на смерть давало мне знать. Осталась только одна короткая минута, одно решение, и страшная ситуация будет разрешена. И тут даже и не мне решать, со всем размахом и властью мафиозного Дона решения примет сам Элиста. Он смотрел на меня, а я, впервые за всё время общения с ним, смотрел прямо на него, спокойно, и в то же время как бы не прикрывая свою немалую силу. Как там говорилось — берет под ответственность жизни людей, а те в ответ клялись в своей преданности.
— Тебя переманили якудза? — спросил Элиста, оттягивая неизбежное.
— Нет-нет, мне просто надоело играться в мафию, — поспешил уточнить я.
— Да ты псих! — прокомментировал позади меня сыночек Дона.
— Сам такой, пидор, — коротко огрызнулся я.
В комнате ощутимо потемнело, и свет от лампочек померк в подступающей тьме, отливающим потусторонним фиолетовым оттенком. Ладно, это я тут немного для драматизма подсуетился. Дон вскочил на ноги.
— Да что вы все стоите, просто убейте этого гнилого ублюдка! — он ткнул в меня дрожащей рукой. Ну, это он сам решил. Охрана вскинула на меня оружие, но я отреагировал быстрее — встряхнул руки вниз, как будто стряхивая с них капли воды, поймал пальцами скользнувшие стилеты и еще одним движением вскинул руки вверх, метнув одним движением все четыре стилета. Правильно метать предметы меня научил Лео, увидев, как легко я могу материализовать оружие. Три из них вонзились ровно между глаз бандитов, с такой силой, что отбросило их к стене, а последний разминулся с головой мужика, чье фото я имел в кармане, лишь в полсантиметра.
— Да как ты посмел, убить людей из моей охраны! — возмутился Элиста. — Да после такого ты вообще отсюда не выйдешь живым!
— Не думаю так, — проговорил я, посматривая себе под ноги. — Ты сам решил, сам выбрал умереть.
— Да что мелишь, сосунок… — начал было он, но осекся. Я увидел то, что искал. Далеко подо мной, глубоко в Аду, на склоне жерла вулкана, томились когда-то подаренные мне души. Чертова Дюжина.
Высоко заорала девушка с дивана, и сразу же зацокали ее удаляющиеся шаги. Она была четвертой из списка. Вслед за ней по-тихому убрался выживший охранник с совершено седой головой.
— Поднимайтесь-ка и поработайте сегодня, — негромко позвал я. Тени зашевелились и начали взмывать, воя и набирая скорость. Твердый пол под моими ногами снова стал непрозрачным. Я поднял глаза на Дона и легко улыбнулся. Он попятился назад, роняя кресло и пытаясь вытащить пистолет. Руки его тряслись от ужаса. Позади него было оконное стекло, в котором я увидел свое неясное отражение. Я выглядел как прежде, обычным светловолосым парнем, только вот я был весь объят высоким фиолетовым огнем, которого даже не чувствовал, и мои глаза прямо-таки светились пронзительным голубым светом.
— Сделайте сегодня то, что умеете лучше всего, — приказал я, и мой голос исказился, понизился и переменился. — Убейте всех здесь и можете быть свободны.
Мгновением спустя огонь полыхнул до потолка, и из этого пламени вылетел первый проклятый дух. Ощущение было далеко не из приятных, мне как будто всё нутро в машинке перекрутили. Неприятно, но жить можно было. Второй дух зато ощущался куда болезненнее. Эти первые два кинулись к Дону и всего за секунду выпили из него всю жизнь, и труп его рухнул обратно в кресло. Вслед за первыми двумя полетели все остальные.
К тому времени, когда меня покинул последний, тринадцатый дух, я уже лежал на полу и чувствовал себя куском мяса, пропущенным через мясорубку. Нет, я помнил, как было быть действительно пропущенным, но сейчас так просто ощущалось, я был жив и относительно цел. Вот только лежать и мог. Некстати подумалось, что я ничего не сказал про себя, я же всё-таки тоже находился здесь и тоже буду разорван на клочья взбесившимися призраками-убийцами. Да ну и пусть, первый раз, что ли. Умирать, я имел в виду; я никогда раньше не был убит призраками. Но всё-таки это было неприятно, да, я обещал не умирать.
А в самом особняке выло и стонало, и раздавались крики умирающих и уже умерших людей. Для меня разницы уже не было, а для них она скоро исчезнет. Жизнь, я имел в виду. Даже думать становилось тяжело, не то чтобы встать и уйти отсюда, что и нужно было сделать. Но одно я знал точно, что я сделал то, что от меня нужно было — защитил Леопольда и выполнил важную просьбу. На этой оптимистичной ноте я потерял сознание. Без боли и ничего больше не ощущая, я просто соскользнул в дымку невесомости.