Hell is 'round the corner

Открывать глаза тоже страшно. Кажется, что если открыть, реальность навалится на тебя бетонной стеной и погребёт под собой нахрен. Остаётся только сглатывать подступивший ком, хотя больно блядски. пройдём дрожащие дома, сбрасывающие со своих карнизов холодные капли прошедшего дождя. Макс ёжится под взглядами окон и хриплым смехом этого мира, исходящего со всех сторон: от пьяного бомжа, шинами по асфальту и криками испуганных птиц. Серыми глазами упереться в песочницу, рассматривая счастливых детей, пытающихся попасть песком своему сверстнику в глаза. дети играют костями Макс непроизвольно дёргает головой, отгоняя непрошенные мысли, хотя они всё равно возвращаются и оседают где-то на периферии. мертвецы ничем не играют, они уже победили *** Макс смотрит в чёрное зеркало нефтяной воды с бензинными разводами. В них видно истинное отражение города с кровавыми подтёками из облупленных домов и потрескавшихся людей. Вода завораживает и пестрит какими-то новыми красками и ощущениями. Всего лишь один шаг вперёд и… осторожно …холодный кафель, невероятно огромная толпа где-то в нескольких метрах под землей. Ожидание огромной железной гусеницы с десятком ртов, лишь бы проследовать в её внутренности. Толпа сама заносит туда тебя, плотно окутывая внутри, от гула даже закладывает уши, сквозь который всё равно проходит женский голос о чём-то сразу в головы. «осторожно… челюсти закрываются …следующая остановка…» Макс задыхается: ему уже не хватает кислорода, его всего трясёт. И нет крови, но есть раны, и есть открытые раны, но нет шрамов. Макс смотрит на запястья, смотрит, как медленно стекает по ним прозрачная вода. Глаза застилает тьма, чёрный дым, липкий огонь. Лёгкие заполнены темнотой, всё тело ей объято, тянутся лапки к распятому на воздухе телу. Воздух резко пропитался кардамоном. осторожно Тёмная сторона его выблёвывает на кашу из листьев. Город снова неприветливо обступает зубьями площади и запахом железа во рту. Всё ещё ничего не происходит, всё ещё ответ не найден. Какая-то важная часть пазла ускользает, продолжая вертеться на языке. Надо продолжать движение. *** За плотно сжатыми веками Макс вырисовывает Ехо во всех его деталях. Все, что осталось — пыль от сожжённых городом снов. Её всегда приходится осторожно собирать с подушки и засыпать в вазочку, лишь бы перед сном засыпать глаза осколками, убеждая себя, что это патока. Во сне Макс смеётся и Ехо смеётся вместе с ним. …бубенцы-бубенцы-бубенцы и у солнца яркий вкус корицы и апельсинов. Макса переполняет счастье, отражающееся в разноцветных камушках мостовой Ехо. Под бесцветным небом хочется лишь обнимать каждого встречного, вдыхать аромат горячей камры и удивляться любой, давно уже придуманной ерунде. Лоохи шелестят, как крылья, подхватываемые разноцветными нитями ветра. Этот водоворот кружит, и кружит, и кружит, и… мимо пройди Во сне Макс плачет, и Ехо плачет вместе с ним. Небо не разрывало ещё никогда так сильно, как сейчас. Макс не был уверен, что небо вообще хоть когда-то разрывало и искрило так, как это происходит на его глазах. Камушки не блестят — трещат вместе с небом и врываются обломками в голые пятки нищего мальчика, разбивают их в кровь, впитывают жизненный сок с чернотой острого дождя. Смотреть в воды Хурона страшно. Люди из него выходят надкусанные и переломанные подводным течением, смотрят вытекшими глазами, от них хочется бежать что есть силы. …бубенцы-бубенцы-бубенцы… Их звон в ушах и камешках на мостовой привлекает мертвецов, зазывает на пир. Этот звон не даёт Максу думать, не даёт вспомнить о магии или Тёмном пути. Он бежит и лоохи похожи на крылья пойманной бабочки — изорвано и изуродовано. Мишень на груди отливает солнцем, кружит голову корицей и апельсином, заставляя ускоряться, петлять переулками, пока помутневшее сознание не чувствует чьё-то нежное объятие, тянущее в переулок за теми домами ходячие тени утянут назад и если с ними уйдешь, станешь тенью Тень беззубо обволакивает своим шёпотом, заглушая всё, одна лишь фраза, одна, одна одн… Макс резко падает на пол, продолжая в бреду шептать а помнишь, как было раньше?