Хома Поттер

      Черные одежды, казалось, вбирали в себя ночные тени, пока он поднимался по ступенькам, угрожающе глядя на скукожившуюся женщину, замершую под его взглядом. Лицо его застыло, запечатлев едва сдерживаемую ярость, и Гарри сперва подумал, что это лишь белая маска, вроде тех, что надевают на карнавал, только еще не раскрашенная. Глаза незнакомца тоже казались застывшими и пустыми, но Гарри прекрасно знал по своей тетушке, что именно такого взгляда и стоит бояться больше, чем могильной ямы.       Приблизившись к порогу, человек-тень не остановился, и миссис Фигг пришлось попятиться, впуская его.       — Где он? — почти прошипел незваный гость       — Тттам, на тумбочке, — пролепетала женщина, вконец раздавленная пережитым потрясением, тем, что не оправдала доверия, и тем, что ее вот-вот начнут отчитывать в собственном доме.       — На тумбочке. — повторил мужчина так холодно, что все стекла в гостиной точно должны были бы покрыться инеем.       Он отвернулся от бедной женщины, и та со вздохом облегчения опала на диван, словно его взгляд держал ее за ворот. Засмотревшись на миссис Фигг, Гарри и не заметил, как все внимание пугающего незнакомца сосредоточилось на нем самом. Маленькое хомячье сердечко в его тельце затрепетало в утроенном ритме, он чувствовал себя жертвой, маленьким вкусным беспомощным грызуном, к которому приближается, не сводя с него глаз, огромная черная змеюка. Неужели это и есть тот самый Кого-нельзя-звать, или как его там называли? Если до момента с нападением кошек, его приключение все еще казалось ему очень увлекательным и правдоподобным сном, но теперь этот сон все больше становился похожим на кошмар.       Черный человек подошел уже вплотную к нему, выпростал из-под плаща руку и сделал какое-то неуловимо живодерское движение пальцами, словно готовился одним движением вспороть его и вывернуть наизнанку.       «Лучше б меня кошки съели», пронеслось в голове у бедного мальчишки.       — Так, так, так. Мистер Поттер, знаменитый мистер Поттер, надежда всего колдовского мира, — в голосе, состоящем словно бы из сплошной колючей проволоки пополам с ночными ужасами, послышалась издёвка, — слабая надежда, маленькая, жалкая, трепещущаяся надежда. Я слышу, как бьется это пугливое сердце в твоей груди.       Мужчина склонился к полочке, на которой вжимался в канделябр Гарри, и его лицо, огромное и бледное как Луна, заполонило собой все видимое пространство. Мальчик переводил взгляд с черных бровей, выделяющихся на белой коже, как полоски земли из-под снега, на черные же провалы глаз, пристально рассматривающих его самого. Длинный, с горбинкой, нос казался величиной с подъем «Американских горок», но большая часть внимания хомячьей сущности мальчишки инстинктивно была прикована к узким губам — никогда не знаешь, кто захочет тебя сожрать в следующую минуту. Человек дернул головой, откидывая волосы, и Гарри проследил взглядом за слипшимися прядями, просчитав, возможно ли ухватиться за них, как за веревку, если придется драпать в спешном порядке.       Незнакомец разглядывал его с таким презрением и… разочарованием, что ли, что мальчик нашел в себе силы как можно более гордо вытянуться и заговорить.       — Добрый вечер, сэр, я Поттер…       — Не то сына, не то дочь, — проговорил сэр, будто бы и не слыша его.       — Гарри Поттер, сэр…       — Не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку.       Мужчина схватил его одним змеиным движением руки так быстро, что Гарри не то, что сбежать или воспротивиться, пискнуть не успел. Незнакомец поднес его к глазам и мальчик почувствовал, как дрожат тонкие белые пальцы, словно еле сдерживаясь, чтобы не сжать руку в кулак, превращая «надежду всего магического мира» в комок из порванной шкурки и переломанных косточек.       — Поттер, — выплюнул он его фамилию, как горькое лекарство, — чертов Поттер и его проклятые гены. Я так и знал, что в душе ты мелкий грызун, Джеймс!       — Но я не Джеймс! Я — Гарри! — закричал он, чувствуя себя как в мышеловке с разболтанным механизмом.       Мужчина замер, гневно раздувая ноздри. Было видно, что в нем идет немалая внутренняя борьба, но вот он расслабился, взгляд потерял яростное напряжение и он выдохнул:       — Это неважно.       Гарри уж было собрался возмутиться, но его опередила миссис Фигг.       — Скажите, вы ведь от директора Дамблдора, сэр?       — Да, — кинул незнакомец, не поворачиваясь к ней, — профессор Снейп, — представился он, перестав быть незнакомцем.       Миссис Фигг облегченно выдохнула. Очевидно, она уже начала сомневаться, что прибыла именно помощь, а не совсем наоборот.       — Как это случилось? А, впрочем, неважно. Мне нужно знать только что стало первопричиной такого превращения, и когда оно произошло.       Мистер Бэггинс, чуть подрагивая, вышел вперед и кашлянул, привлекая к себе внимание.       — Боюсь, я этому виной. Я укусил его, совсем позабыв о своей проблеме, и это привело к тому, что мальчишка начал изменяться.       — Что за проблема?       — Нууу… — хомяк замялся, явно опасаясь за свою шкурку, — дело в том, что я, ну я…       — Время.       — Я как-то укусил оборотня!       Профессор Снейп повернулся к нему. Гарри показалось, что его лицо, и без того до невозможности бледное, побледнело еще сильнее.       — И?       — И это не прошло даром, я стал превращаться в человека, но, поскольку я всего лишь хомяк, пусть и волшебного рода, то и человек из меня получается недоделанный, а я вообще не хочу превращаться, знали бы вы, сколько сил приходиться наедать, чтобы компенсировать разницу в росте…       — Молчать.       Хомяк захлопнулся.       — Когда произошло окончательное превращение?       — Сегодня.       — Когда именно?       — Сегодня ночью.       Белые пальцы дернулись в сторону, сграбастав хомяка и основательно тряхнув.       — Мне нужно знать точно.       — У меня нет часов, я вам не Белый Кролик! — возмущенно запищал хомяк, — знаю только, что Солнце пару часов как зашло.       — Тогда у нас совсем немного времени, — заявил профессор, вытряхнул из плетеной коробочки рукоделие и запихнул в него грызунов, плотно защелкнув крышку. — Миссис Фигг, я забираю их.       Колдун взмахнул рукой, и из рукава прямо в пальцы вылетела черная палочка. Еще один взмах, и его длинные рукава распахнулись, как крылья птицы под порывом ветра, а в следующее мгновение там, где только что было трое, остался лишь вихрь черных теней. Вскоре растворился и он.