Вместе со мной

      …Осознание принадлежности пришло внезапно и абсолютно некстати. Бакуго еще даже не пересек школьный двор, а Мидория, судорожно хватаясь за горло и зажимая нос, помчался прочь от ворот, провожаемый озадаченными взглядами дежурных. Меньше всего волновала сейчас пропущенная контрольная на первом уроке. Подавители принимались исправно и точно в срок, так почему запах приближающегося альфы почувствовался еще за несколько десятков метров? До течки было еще рано, и у только ставшими половозрелыми подростков она протекала не так выраженно, как у взрослых. Но знакомый запах, ставший вдруг таким интенсивным, не оставлял выбора — на занятиях в таком состоянии точно не высидеть.       Конечно, свою сущность омеги пришлось принять, как и тот факт, что рано или поздно придется связать себя с альфой. Мидория никогда не был мелочным и злопамятным, но справедливо полагал, что Бакуго уже достаточно испортил ему жизнь, и принадлежать тому еще и в качестве омеги?..       Только оказавшись в одном из местных дворовых закутков, в каких обычно нередко избивали аутсайдеров вроде самого Мидории, он сумел перевести дух. Паника понемногу отступала. Подавители, несомненно, действовали — запахи других альф никак не ощущались, значит, дело было в Бакуго.       В единственно возможный вариант верить никак не хотелось. Хотя научного обоснования этому пока не нашли, считалось, что некоторые альфы и омеги могли сочетаться наилучшим образом, и организм реагировал на определенный запах особенно остро, настолько, что даже медикаментами невозможно было перебить этот эффект. Нормальным парам эта особенность обычно помогала, так нередко создавались самые крепкие союзы. Но инстинкты могли взывать сколько угодно, при всем желании нереально было представить друг друга в качестве пары.       Когда миновала опасность потерять контроль, на смену панике пришли отчаяние и горькая обида. Почему именно Каччан? Человек, ненавидящий и не желающий признать его? Можно было смириться с отсутствием причуды, но не с потерей мечты о нормальной, счастливой семье. Которая, как твердо верил Мидория, у него будет, несмотря на свою ущербность.       Горло все еще спирал тот самый запах — костра, раскаленного металла и горячего песка. От которого впору было бы задохнуться… Если бы предательские рецепторы не делали эту тяжелую, удушающую комбинацию удивительно гармоничной и подходящей обладателю, прочным шлейфом тянущую за собой. Тысячами нитей запах проникал под кожу, укалывая отголосками аромата альфы и свивая тугой клубок где-то глубоко в животе, готовым развернуться огненной спиралью желания, перед которым подавители окажутся бессильны.       …Бакуго почуял присутствие Мидории еще до того, как оказался у школы. Нет, аромат омеги чувствовался всегда, но сейчас перед ним как будто разлили флакон с концентрированным во много раз знакомым запахом. И сейчас этот запах как будто врезался в лицо осязаемой невидимой дымкой. Заставив Бакуго замереть и нервно завертеть по сторонам головой в поисках задрота. Только поэтому Бакуго и успел краем глаза заметить исчезающую в противоположном направлении в толпе прибывающих учеников знакомую зеленую макушку.       На занятиях в этот день Мидория в итоге так и не появился. Вновь выводя Бакуго из себя тем, что заставлял думать о нем больше положенного и чувствовать совсем несвойственное волнение. Горьковатый острый запах янтарной смолы и корицы постепенно оставил в покое, но даже так не исчез совсем. Бакуго привык. Ясный, ничем не перебиваемый запах омеги был с ним с детства. Пропадая разве что во время длительных отъездов. Маленьким Бакуго думал, что так и должно быть, что любую омегу можно найти по запаху. Бакуго не проверял, конечно, но был уверен, что способен добраться до дома Мидории даже с закрытыми глазами. Уже потом пришлось осознать, что это — скорее исключение. Так находят свои истинные пары.       С приходом этого понимания открылись глаза и на их отношения. Бакуго с характерной для него самоуверенностью считал, что никуда Мидория от него не денется. Рядом всегда будет бесполезный Деку — боязливый, плачущий от тумаков и унижений, но смотрящий на него со все теми же восхищением и признанием его силы и власти. Запах омеги стал сущим наказанием, въедаясь в легкие, обжигая на каждом вдохе и мучительно скребя на выдохе. И почему-то это доставляло неимоверное, откровенно мазохистское удовольствие. Ведь гораздо проще проклинать эту связь между ними, чем признаться себе, что ты сам все испортил, и только этот выедающий саму душу запах позволяет надеяться, что Деку еще принадлежит тебе.       — А как же папа? Он тоже любил отца?       — Конечно! Только все время считал, что отец его никогда не любил. Даже в Академии, куда они оба потом поступили.       — Родители были такими глупыми, да, Хиро?       — Только им об этом не говори…