The Raging Quiet

Лицо Лукаса горело огнём весь следующий день, пока их повозка медленно тянулась к главной дороге. Он не мог поверить в то, что сделал, и в то, как он льнул к Матиасу, как тянулся за поцелуями. Сначала всё казалось всего лишь очередным беспокойным сном, но растрескавшиеся белёсые подтёки на ткани штанов и непривычно широкая улыбка, что светилась на лице Матиаса, говорили об обратном. В непрерывной тяжести молчания старая кобыла надрываясь тащила за собой повозку по ухабистой дороге. Лукас старался не обращать внимания на голос Матиаса, засматриваясь на крутые горные склоны и море. Вид захватывал дух, развевая мысли о его прегрешениях и о боли в затёкшей от неудобного сидения пояснице. Лукас хотел раствориться в завораживающем виде и забыть обо всём, но тут повозка зарылась колёсами в глубокую колею и, покачнувшись, выбросила его из бездумного спокойствия, так что ему пришлось подгонять кобылу вперёд. Лошадь вкладывала все свои силы в эту невообразимо долгую дорогу, но это всё равно отнимало у неё вдвое больше времени, чем у молодого и здорового животного. Он ощутил мягкое похлопывание на своём плече, и Матиас взглянул на него с маленькой радостной улыбкой. «Я знаю, тебе не нравится то, что мы сделали. Но если ты не скажешь людям в слух, никто не узнает. Даже Бог». Эти слова поразили Лукаса в самое сердце. Такие неожиданные, но такие уверенные, будто Матиас всё знал наперёд и теперь просил его не волноваться. Но вот беда, Лукас боялся предстать со своим грехом перед Богом, потому что и сам знал, что ни один человек, кроме них с Матиасом, об этом не узнает. «Ладно», – ответил он, отчего Матиас усмехнулся и даже будто замурлыкал. Слова поддержки чуть ослабили мучительное напряжение. И дело тут было не только в Лукасе, не умеющем легко принимать действительность, но и в том, каким чутким и обходительным вдруг стал Матиас. В последние дни его было не узнать. Он не пытался его поцеловать или коснуться, и Лукаса это приводило в растерянность, а в животе его что-то холодно тяжелело. Но стоило их повозке докатиться до южной части Норвегии, все перемены вдруг забылись. Новые трудности поджидали их в пути. Когда-то пустовавшая дорога наполнилась движением, и каждый день они встречали по крайней мере семерых путников. Люди несли с собой все свои пожитки, и Лукаса охватили тревожные мысли о чуме, вновь разбушевавшейся в южных городах и деревнях. Но одним вечером Матиас выпалил самую странную новость за всю дорогу. «Я чувствую это, Лукас», – его руки двигались нарочито плавно, а сам он заметно подрагивал. Матиас был бледен и напуган. Оглядываясь, Лукас пытался найти причину его страха: чем больше людей встречалось им на пути, тем больше он волновался, но на этот раз дорога пустовала. Не осталось иного выбора, кроме как спросить: «Чувствуешь что?» «Огонь. В воздухе висит запах дыма. Горящая плоть. Горящее дерево. Всё в огне», – ответил он крупно задрожавшими руками. Вглядываясь в горизонт, Лукас попытался разглядеть хотя бы слабую сизую дымку. Но небо было чистым. Может быть, это лесной пожар, уверял он себя. Люди бежали от чего-то, но в воздухе не ощущалось и призрака дыма. Хоть он и чувствовал что-то неладное, Лукас не знал, что именно. «Я не вижу никакого дыма». «Не нужно всегда искать дым глазами, чтобы его найти», – сказал Матиас, будто это могло что-то изменить. «Наверное, ты чувствуешь запахи лучше, чем я. А может, ты ошибся», – пожал Лукас плечами, подгоняя лошадь. «Не ошибся, – уверенно заявил Матиас. – Я чувствую это и в земле тоже. Она вся дрожит и трепещет и движется. Люди и животные бегут». От этого Лукас потянул на себя поводья, приостанавливая раздражённо фыркнувшую кобылу. «Как ты можешь чувствовать, что земля движется? Она ведь не двигается с места и, тем более, не дрожит». «Все вещи на свете дрожат. Ты, я, всё вокруг нас, – торопливо объяснил Матиас. Он сглотнул и на мгновение отвёл от Лукаса взгляд. – Ты веришь мне?» Он не встречался с его взглядом, и Лукас чувствовал, что друг боится увидеть его «нет». Но всё им сказанное звучало слишком чуднó, чтобы быть правдой. Ощущение движущейся земли под ногами было всё равно, что проявление теплящейся в её недрах жизни, а это было совсем уж невозможно. Он осторожно протянул руку и крепко стиснул Матиаса за предплечье. В сердце иголкой кольнула вина, когда тот с грустью и внезапным недоверием от него отвернулся. Лукас хотел бы обернуть друга к себе лицом, но вместо этого просто скользнул пальцами в его спутавшиеся пыльные волосы. Он осторожно гладил его по голове, стараясь успокоить. Так прошло несколько мгновений, и Матиас наконец взглянул на него. Тревога никуда не исчезла, в глазах застыла мольба, так что у Лукаса от этого вида пересохло во рту. Он не мог описать то чувство, что видел в лице друга, но оно было таким неуловимым и хрупким, что сердце больно забилось в груди. Проведя ладонями по жёстким острым щекам, Лукас чуть отстранился и сказал: «Почему бы тебе мне не показать?» Матиас робко улыбнулся. «Ты правда хочешь?» «Да», – ответил Лукас, и тогда друг поднялся с места и выпрямился. На мгновение он забыл о запахе дыма. «Хорошо, тогда иди сюда», – позвал он и соскочил с повозки. Лукас последовал за ним и, как Матиас, опустился к земле. Тот указал на почву, говоря: «Закрой глаза, чуть коснись земли руками и сосредоточься. Ты кое-что почувствуешь». Лукас послушался и сделал, как ему велели, стараясь скрыть свои сомнения. Он чуть прижал кончики пальцев к земле и долго ей внимал, пытаясь хоть что-то уловить. Его слух отвлекало едва слышимое дыхание над ухом, и ни единые движение или дрожь не достигли его ладоней. Земля была мертва и неподвижна, как всегда. Несмотря на это, Лукас, оторвавшись от неё, попытался изобразить на своём лице удивление. «Я что-то почувствовал», – солгал он. Матиас усмехнулся и покачал головой. «Ты что, не веришь мне?» – спросил Лукас разочарованно. Он улыбнулся. «Я чувствую многое и вижу по тебе, когда ты лжёшь». Лукас вдруг ощутил себя глупым, опустив взгляд к земле, где ещё недавно лежали его ладони. Неожиданно пара тёплых губ прижалась к его щеке, на мгновение отзываясь колющим жаром по всему телу. Он коснулся пальцами щеки, стоило Матиасу отдалиться, и взглянул на него удивлённо и смущённо. «Спасибо, что сказал это», – объяснил Матиас, а потом протянул ему руку и помог подняться. Горечь, мучившая его все последние дни, в одно мгновение улетучилась. *** Матиас ни капли не удивился, когда через несколько дней поднявшись по горному хребту, они увидели густые столбы бурого дыма, растянувшиеся до самого небосвода. Этим утром Лукас предупредил, что перед тем, как направиться в Осло, они остановятся в доме его тёти. Теперь он был встревожен, хотя всё так же твердил о лесном пожаре. Но Матиас знал точно: после долгих дождей леса гореть не могут. Нет, воздух был пронизан тошнотворным запахом горящих грязи и помоев, которыми пахли только те места, где жили люди. Он не хотел волновать Лукаса лишний раз и переубеждать его не стал. Чем ближе они подбирались к источнику огня, тем сложнее Матиасу становилось сидеть на месте. Когда они остановливались на ночлег, его терзали кошмары, в которых далёкая дымка была предвестницей раскалённых до бела железок, поджидающих его в засаде. Каждую ночь он просыпался в холодном поту; сердце гулко колотилось в груди и было больно дышать. К счастью, в каждую из таких ночей он находил свой покой, потеснее прижимаясь к Лукасу. Земля была холодной и твёрдой, но в повозке для двоих не находилось места. Поэтому каждую ночь они засыпали у потрескивающего костра, ища тепла в объятиях друг друга. Нередко Лукас обвивал Матиаса, положив голову на его грудь. От этого в нём поселялось приятное тепло и, пользуясь возможностью, он прижимал Лукаса ближе, целуя в светлую макушку. После той жаркой дождливой ночи ему стало невыносимо тяжело сдерживаться, не целуя и не обнимая Лукаса ежечасно. Он знал, как сложно тому было принять, что они сделали. Он видел скрытую борьбу в его лице весь следующий день. Та ночь была полна всех прикосновений и ласк, что Матиас долгие месяцы хотел ему дать, но он не мог рисковать испугать его. Он верил, что держась какое-то время на расстоянии, они, возможно, смогут открыть для себя ещё одну такую ночь в будущем. А пока он мог просто обнимать его, пока Лукас спал рядом, в тепле и безопасности. Его успокаивал запах этих запылённых мягких волос, и тревожное сердце ослабляло свой стук. Сколько бы дорожной пыли не покрывало его кожу и волосы, Матиас всё так же чувствовал исходящий от него пряный запах деревьев и диких цветов. Отмываясь с мылом по выходным, Лукас всюду источал его, и даже сейчас этот аромат накрепко пристал к нему. Глубоко вздыхая, Матиас уложил голову на бугристую подушку и закрыл глаза. Всякий раз пытаясь уснуть, он обращал всё своё внимание на Лукаса, а не на удушающий дым, плотным покрывалом стелившийся вокруг. Лишь Лукас был важен. Лукас, такой тёплый и уютный в его руках. Матиаса совсем не удивляло, что в такие ночи он быстро засыпал глубоким сном. В этот раз он слишком скоро пробудился от короткой дрёмы, когда Лукас чуть толкнул его носком ботинка. Матиас приподнялся, сонно в него вглядываясь: друг попивал эль из бутылки, а за его спиной поблёскивал костёр. «Утра», – поприветствовал он Лукаса вялыми движениями рук. Тот протянул ему бутыль, и Матиас сделал несколько жадных глотков, смывая неприятный утренний привкус. «Сегодня мы приедем к моей тёте», – объявил Лукас, тут же скрываясь из виду. Матиас ощутил покачивание повозки над своей головой и выбрался наружу, видя, как Лукас разыскивает что-то среди их вещей, до самого дна разрывая сундуки и корзины. Голосом он привлёк к себе внимание, и друг взглянул на него с молчаливым вопросом. «Что ты делаешь?» – спросил его Матиас, не выпуская бутылки из рук. «Ищу нам чистую одежду», – ответил Лукас, тут же возвращаясь к поискам. Матиас стоял на месте, не зная, что об этом думать. С тех пор, как Лукас поделился с ним одеждой, он её не менял, и теперь необходимость перемен казалась ему странной – в конце концов, они остановились прямо посреди дороги. Лукас вытянул какую-то тунику, проверяя её на целостность. Ткань была светло-голубой, какой Матиас ни разу в жизни не видел, привыкнув к коричневым, серым и чёрным одеждам. «Держи, она должна быть тебе в пору», – сказал Лукас, бросив её Матиасу, так что ему пришлось уронить бутылку. Где-то на границе видимости друг велел ему немедленно её поднять, и он послушался, ловким движением подхватив эль с земли. Его всё не покидало удивление от того, что ему досталась такая красивая одежда. Он покачал головой и подошёл к Лукасу, чтобы вернуть её. «Что такое?» – спросил он, нахмурившись. «Думаю, на тебе она будет смотреться лучше. Дай-ка мне что-нибудь другое», – объяснил он, и Лукас кивнул, чуть краснея. Ещё немного порыскав среди вещей, он наконец остановился на коричневатой светлой тунике и протянул её Матиасу. «Лучше?» – спросил он. Матиас кивнул, улыбаясь, и Лукас усмехнулся ему в ответ, передавая пару штанов. Он положил вещи на край повозки и начал через голову стягивать с себя рубашку, как вдруг Лукас постучал пальцами по его плечу. Остановившись, он оглянулся, встречаясь со строгим хмурым взглядом. «Что ты делаешь? Нужно отмыться для начала». Матиас окончательно выпутался из рубашки и, скривившись, проворчал: «Нам обязательно делать это снова?» «Говоришь, как будто я тебя каждую неделю заставляю», – отозвался Лукас беспристрастно. «Мы не взяли с собой бочку. И горячей воды не будет, – не унимался Матиас. – Ты замёрзнешь, Лукас». «Не замёрзну. В детстве я каждое лето купался в здешней реке», – сказал он, подбирая собственную свежую одежду. Матиас огляделся, ища глазами воду, но никакого водоёма поблизости не было видно. Деревья, однако, на этой стороне дороги были зеленее, а это означало, что неподалёку есть крупный источник воды. «Ты жил в этих окрестностях?» – спросил Матиас, надеясь, что они почти добрались до цели. «Нет. До Осло отсюда ещё три дня пути. Но моя мать часто приезжала сюда вместе с нами на неделю, чтобы повидаться с сестрой. Пока мы гостили у тёти, мы ходили плавать к этой реке», – вспомнил Лукас, спускаясь к обочине дороги и направляясь вглубь леса. Матиас следовал за ним, не прерывая общения. «Будет здорово искупаться в реке, что так близка тебе». Лукас приостановился, будто услышав от него какую-то глупость, однако, ответил: «Что ж, это хорошее место. Не так далеко отсюда над этой рекой проходит дорога, но здесь глубоководье и песчаный берег». Он продолжил шагать через заросли, и Матиас безропотно последовал за ним. Им пришлось пробиваться сквозь высокие ветвистые кустарники, но вскоре в нос ударил свежий влажный запах, и за последней зелёной преградой бился водный поток. Высокие деревья обступили берег, протягивая ветви к самой воде. Это место было куда красивее всего, что Матиас видел в окрестностях северной деревушки, и оно завораживало своими запахами и видами. Сквозь густые кроны пробивались редкие солнечные лучи, ярко подсвечивая подвижную воду. Он загляделся и вспомнил о том, что Лукас тоже был здесь, лишь когда юноша уже стоял по пояс в прохладной воде, быстрыми движениями опуская в неё голову. Он даже упустил возможность мельком полюбоваться на Лукаса, пока тот раздевался. Матиас усмехнулся сам себе, потому что именно это он и заметил в первую очередь, оторвав взгляд от прекрасных видов вокруг. Он торопливо стянул с себя рубашку, стряхнул с ног сапоги и освободился от штанов, прежде чем вбежать в свежую чистую воду. Лукас оглянулся, видя, как тот стремительно к нему приближается, а потом Матиас настиг его, вместе с ним опрокидываясь в воду. Он вырывался и стремился вынырнуть, но Матиас держал его крепко, пока сам не поднялся из воды, выталкивая его на поверхность. Он чувствовал, как Лукас откашливается, пока тот его не оттолкнул. Юноша смахнул с лица мокрую длинную чёлку и взглянул на него разгорячённо. «Что ты творишь?» «Просто хотел намочить тебя», – рассмеялся Матиас. «Я уже был весь в воде!» – возразил Лукас и, подняв дрейфующую неподалёку тряпичную мочалку, обиженно бросил ею в Матиаса. Это лишь ещё больше его раззадорило, и он подошёл к другу вплотную, беспомощно поднимая перед ним руки. «Я только потру тебе спину и всё!» «Сразу бы так», – бросил Лукас, с напускной обидой скрещивая руки на груди. Однако, за всеми его грубыми жестами Матиас видел, что тот на него совсем не злится. Бережно и неторопливо он стирал налипшую пыль и грязные полосы. Чуть улыбаясь, он любовался бледной нетронутой шрамами кожей, изящным изгибом ровной спины, плавно переходящим в ягодицы и бёдра. У Лукаса было несколько родинок на плечах, но, кроме них, он был совершенно чист и так невыносимо мил для Матиаса... Переполненный сильным покалывающим теплом в груди, он крепко прижал Лукаса к себе, обнимая его со спины обеими руками и зарываясь носом в мокрые волосы. Казалось, что-то бурлило и вскипало внутри, и Матиас не находил слов для этого чувства. Такое сильное, успокаивающее, но в то же время пугающее. Не долго думая, он принялся целовать Лукаса в мягкую щеку, медленно опускаясь вниз, к линии челюсти. Лукас отвёл лицо куда-то в сторону, но лишь подставляясь его губам, так что теперь Матиас мог покрыть поцелуями его длинную шею. Теперь Лукас не слишком сопротивлялся, глубоко и быстро дыша. Юноше нравились его прикосновения, но он остановился, продолжая просто его обнимать. Он хотел большего – Лукасу понравилось бы и это, – но сейчас было неподходящее время. Просто быть рядом с ним и держать его в своих объятиях было достаточно, чтобы сделать Матиаса счастливым. *** Чистый и в свежей одежде, Лукас чувствовал себя лучше. Он был в хорошем расположении духа и не мог дождаться встречи с двоюродными братьями и сёстрами. Свидеться даже с дальними родственниками после долгой разлуки было бы приятно, но не только волнительное предвкушение встречи занимало его мысли: Лукас ни на мгновение не мог забыть, как Матиас обнимал его у той реки. Воспоминание поселило какую-то непривычную лёгкость во всём его теле. Они оба теперь выглядели лучше – Матиас казался совершенно обычным человеком, а чуть приглаженные волосы и чистая одежда придавали ему какой-то одомашненный вид. «Не используй жесты по началу, когда мы приедем,– сказал Лукас, когда их тележка катилась по дороге через широкие поля. – Мы немного там освоимся, и я расскажу им о тебе. Уверен, ты им понравишься». Матиас чуть взволнованно кивнул, оглядывая обступившие дорогу неубранные поля. Лукас нахмурился. На юге тепло стояло дольше, и поначалу он был уверен, что тётя и дядя уже должны были собрать весь урожай. Это было странно. Впереди уже виднелись их дети, столпившиеся у ворот старого деревянного домика и выглядывающие, кто же к ним едет. Лукас помахал им, выкрикивая: – Доброго вам вечера, ребята! Он слышал, как некоторые из них ахнули, а потом они всей толпой сорвались с места, встречая их повозку. – Лукас! – окликнул его знакомый голос, и он сперва не поверил своим ушам. Голос звучал, совсем, как у Эмиля. Окинув взглядом светлые макушки, он всё же увидел брата, расталкивающего остальных детей, чтобы подобраться ближе. – Лукас! Это правда ты? – Да... – ответил он неуверенно, разглядывая домик в надежде увидеть там хоть кого-то из взрослых, пусть даже и не свою мать. Нутром он чувствовал: что-то здесь не то, и обратился к Матиасу: «Сиди здесь. Я скоро вернусь». Спустившись на землю, он оказался со всех сторон заключённым в объятия повисших на нём детей. Лукас едва выпутался из их рук, мрачнея, но вовсе не объятия его встревожили, а их слова. – Почему ты вернулся так скоро? – спросил Эмиль, который один держался поодаль. – Я не понимаю, к чему ты клонишь, – ответил Лукас растерянно. – Я просто решил повидаться с вами. – Хочешь сказать, ты не получил письмо? – Эмиль неловко скрестил руки на груди. – Нет, я был в дороге почти целый месяц. Что случилось? – спросил Лукас осторожно, а младший брат отвёл взгляд и прикусил губу. – Отец умер. Несколько дней назад. – Новость Лукаса потрясла – он никак не ожидал, что здесь его встретят с такими известиями. Какое-то время он стоял как вкопанный, до конца осознавая услышанное. Он искал слова, но на ум ничего не приходило; его тронула грусть, и всё же он остался спокоен. – Как... он умер? – осмелился он спросить. – В пожаре, – ответил Эмиль печально. – Он оставался дома с мамой и остальными. Дядя и тётя уехали, чтобы помочь тушить огонь поблизости и не дать таверне загореться. – Хочешь сказать...– Волосы у Лукаса на затылке встали дыбом. – Осло горит? Эмиль едва заметно кивнул, испуганно округляя глаза. – Пожар начался в первые дни этой недели. Отец пытался спасти припасы в складах, но надышался дыма... и не выжил. Лукас поперхнулся воздухом. Как это было похоже на отца: умереть, спасая своё богатство. Вот только тёте и дяде нужно было скорее собирать урожай, а оставлять дом и рисковать, отправляясь в горящий город, было с их стороны неразумно. Видимо, не один отец видел в этой таверне золотую жилу. – Если дядя и тётя не вернутся как можно скорее работать в поле, позже им будет нечего продать и предложить нам...– заметил Лукас мрачно. Да, он и вправду потратил время впустую, продвинувшись дальше на юг. И в этом месте жило столько дурных воспоминаний. – Вечером расскажете, как тут у вас всё обстоит, – добавил Лукас, прочистив горло. – А теперь позвольте представить вас моему...другу, – он указал на Матиаса и подал тому знак спускаться с повозки. Матиас с вопрошающим взглядом указал на себя, неуверенный, действительно ли Лукас хочет, чтобы он спустился. Тот кивнул, и Матиас тепло улыбнулся ему улыбкой, которая – Лукас знал – для остальных выглядела скорее глупой. – Это Матиас. Он глухой, – сказал он детям отстранённо. Некоторые переглянулись, не совсем понимая, что это значит. Эмиль, старший из всех и самый просвещённый, скривил лицо и спросил: – И почему он вместе с тобой? – Он мой друг и помогает мне с фермой, – объяснил Лукас, не вдаваясь в подробности. Эмиль смерил Матиаса оценивающим взглядом. – О, ясно. – Идём в дом, мне нужно немного пива, чтобы переварить твою новость, Эмиль, – сказал Лукас устало, чуть похлопывая Матиаса по спине, чтобы направить его к дому. Он хотел лишь подбодрить его этим жестом, но тот в ответ его крепко приобнял. Лукас повёл плечом, стряхивая его руку и ускорил шаг. – А брат в порядке? – спросил он Эмиля, входя в плохо освещённую комнатку. – Насколько я знаю. Я ничего о нём не слышал с тех пор, как узнал об отце. Мы отправляли тебе письмо, но до следующего месяца ты его не получишь. Поэтому-то я так удивился тебя увидеть, – рассказывал Эмиль, пока они рассаживались по видавшим виды хлипким лавкам за таким же стареньким деревянным столом. – Разве отец тебе не говорил? Я здесь, чтобы занять денег и купить некоторые вещи, – не сдержавшись, прошипел Лукас. Отец был мёртв, но он всё ещё чувствовал от него какую-то призрачную враждебность. – Он мне ничего не рассказывал, – покачал Эмиль головой. – Я каждый день ходил учиться при церкви. – При церкви?! – воскликнул Лукас, не веря услышанному. – Да, отец решил, что мне будет лучше выучиться и стать пастором. Это бы пошло семье на благо: брат унаследует таверну, у тебя земля на севере, а я стану служить богу, – не по годам зрело рассуждал Эмиль, и в груди у Лукаса потяжелело. – Но ты не можешь быть пастором. В твоём возрасте нужно играть и радоваться жизни, – возразил Лукас, когда кто-то из детей протянул ему кружку пива. – Я не против, – пожал Эмиль плечами. – Я предпочитаю тишину, покой и чтение. Мрачно Лукас отхлебнул немного жидкости. Да, тишина в доме при таверне была роскошью. – А что насчёт тёти и дяди? Весь их урожай уже едва ли не портится, и разве ярмарка не скоро? – Поэтому я здесь... Я должен был всё собрать, но никто не хочет работать со мной...– сказал Эмиль тихо, и Лукас строго взглянул на остальных детей. – Вот как... – бросил он, поднимаясь из-за стола. – Тогда, скажу я вам, завтра с утра же мы принимаемся за работу. Если только вы не хотите голодать всю зиму. – А что если огонь придёт и сюда? – спросил один из мальчишек. – Не глупи. Огонь не может расползтись так далеко. А теперь поднимайтесь: часть из вас накормит скот, а остальные – начинайте готовить ужин, – распорядился Лукас по-хозяйски. Дети недовольно надули губы, но медленно повставали со своих мест и принялись за работу. Матиас в это время издал громкий возглас, привлекая всеобщее внимание; дети позамирали на своих местах. В первый раз с той минуты, как они оказались в этом доме, Лукас обратил на него внимание и увидел, что его лицо выглядит каким-то взволнованным и даже раздражённым. Он махнул детям рукой, чтобы те дальше занимались своими делами. «Что такое?» – спросил он осторожно. «Что-то ведь не так. Что случилось? Ты мне ничего не перевёл», – сказал Матиас с тенью грусти. «Знаю...я просто не хотел напугать детей, пока не найду времени, чтобы им объяснить», – попытался Лукас оправдаться, но Матиас разочарованно покачал головой. «Как наше общение может их напугать?» – спросил он беспокойно, не удовлетворившись ответом. Лукас хотел было сказать, что это не естественно для людей, но одёрнул себя, едва начав двигать руками. Он не станет отчуждать Матиаса, это неправильно. Вместо этого он просто кивнул. «Ты прав. Лучше я буду тебе переводить. Я просто не хотел, чтобы они что-то неправильно поняли». Неожиданно он ощутил изъедающую усталость и заметно поник. Матиас опустился на лавку рядом с ним и положил тяжёлую ладонь на его плечо. «Я вижу, что-то случилось. Что такое?» «Этот дым был от пожара в моём родном городе», – скупо ответил Лукас, и Матиас издал странный испуганный возглас. «Мне жаль. Какой-то плохой человек устроил пожар?» «Скорее всего, это из-за пекаря, – покачал Лукас головой. – Это всегда случается из-за пекарен». Он запнулся, и плечи его опустились ещё ниже, когда он наконец понял, что отец ушёл раз и навсегда. «Что-то ещё не в порядке», – заметил Матиас, пытаясь докопаться до причины его странной тоски. «Да...но мы поговорим об этом позже. Я должен проверить, что ребята делают всё, как я им сказал», – уклонился Лукас и поднялся из-за стола. «А что такое?» – спросил его Матиас. Лукас смерил его расстерянным взглядом. Находясь в окружении обычных людей, он быстро забывал, что Матиас глухой. «Им нужно работать. Завтра мы пойдём с ними в поле». «Ладно», – отозвался Матиас. Лукас собрался было идти, но тот снова его окликнул. «А что делать мне?» Он промрачнел. «Я не знаю. Привяжи куда-нибудь нашу лошадь. Мне нужно идти, прости», – и поспешно оставил Матиаса наедине со своими нелёгкими мыслями.