***
Йен тупо смотрел, как «Мерседес» сдаёт назад. Когда машина остановилась, он просто стоял на месте, и смотрел, как опускается стекло пассажирской стороны. — Сядешь, или как, блять? Йен покачал головой, глупо улыбаясь, и забрался в машину. Они молча ехали по темным улицам, каждый думая о своём. Микки искал нужный магазин, но всё время проезжал мимо, не останавливаясь. Сами собой, руки вывели автомобиль к «Алиби». Он молча остановился, даже не взглянув на Йена, и вышел из машины. Только услышав, что дверь сзади хлопнула, он нажал на брелок, и усмехнулся. Время было не властно над этим баром. Всё те же завсегдатаи сидели на тех же местах; Кев привычно протирал стаканы старым, но чистым полотенцем. Здесь даже запах не менялся — каких-то закусок, дешёвого алкоголя, чуть-чуть крови и хлорки от дальней двери. Микки, продолжая усмехаться вошёл в бар. Воспоминания и сцены из прошлого возникли перед глазами так внезапно, словно всё было буквально вчера. Только рука Йена, легко появившаяся на плече, напоминала, что всё это уже давно закопано под землёй. — Микки?! — Кевин обернулся на звук двери, и чуть не выронил стакан из рук, — Ничего себе! Привет! Милкович неловко помахал рукой, подходя к барной стойке, и уселся на высокий стул. Йен тут же приземлился рядом, упорно игнорируя взгляд Фрэнка, сидящего в двух метрах. — Чего налить, ребята? — Кев уже наливал безалкогольное для Йена, но упорно смотрел на Мика, — Так ты вернулся? В новостях говорили, что ты был в розыске по всему штату. — Не в том штате искали, — хмыкнул брюнет, жестом показывая, чтобы мужчина не наливал, — В любом случае, обвинения сняты. Мне нужна бутылка хорошего виски, Кев. Кевин кивнул, улыбаясь, исчез за стойкой. Микки продолжал пялиться на разномастные бутылки на полках, игнорируя внимательные взгляды слева от себя. Пока не подал голос Фрэнк: — Сынок, не купишь отцу выпить? Йен вздохнул, и пробормотал: — Неужели уже весь прозапас вылакал? Там шесть тысяч было, господи! Фрэнк перебрался ближе, и заворчал: — Не шесть, а пять с половиной, вообще-то. И оставшиеся две тысячи у меня отобрала твоя дорогая, бессовестная сестрица! — Фрэнк, я сейчас тебя ударю, — угрожающе прошипел Микки, но Йен тут же успокаивающе положил руку ему на плечо: — Не обращай внимания. Он того не стоит. В этот момент вернулся Кевин с бутылкой «Джек Дэниэлс» в руках, и поставил её перед парнями: — Лучше ничего нет, ребятки. — Спасибо, — Микки бросил на стойку пару купюр и схватил бутылку за горлышко, — Сдачи не нужно. — Мы что, не останемся? — Йен удивленно посмотрел на брюнета. — Хочешь провести незабываемый вечер с любимым папочкой напоследок? — вскинул брови Милкович, слезая со стула. — Увидимся?.. — громко спросил Кев, но дверь за ними уже закрылась. — Напоследок? — запоздало удивился Фрэнк, а Кевин только закатил глаза.***
— Куда мы едем? Йен уже в третий раз предпринимал попытку разговорить Микки, пока тот молча вёл машину по улицам ночного Чикаго. Разговаривать Милкович сейчас не хотел — в нём все ещё кипело дерьмо от их стычки дома, и перерыв на «Алиби» облегчения не принёс. Йен закатил глаза, так и не услышав ответа, и отвернулся к окну. Он не хотел выводить Мика из себя, просто так получилось. Всё дело было в ужасающей ревности, которая поселилась в нём, когда Йен узнал, что его парень может воспринимать хоть кого-то, как сексуальный объект. Эгоизм в этот момент бил через край, но рыжему было плевать: его Микки не имел на это права. Он на полном серьёзе думал так, совершенно забывая, скольких парней сменил на своём члене с тех пор, как у них начались отношения. И если иногда, думая о Микки, он и мог допустить подобное в своих мыслях, и сразу перестать, то теперь у его ревности была вполне себе материальная причина — красивый рыжий парень Дэн. В воспаленном мозгу Галлагера непроизвольно рисовались картины того, как этот парень целует Микки, обнимает, стоит перед ним на коленях и сосёт ему; как лежит под ним, распластавшись по большой кровати, и со стонами бесконечного удовольствия принимает в себя красивый член Милковича. Тут же картина сменялась тем, как сам Мик лежит между раскинутыми длинными ногами, и насаживается ртом на ствол Дэна. От этого внутри Йена просыпалось ненавистное чудовище, и парень с трудом удерживал себя в руках. Он не знал, как перестать думать об этом; как заставить себя не представлять эти вещи в своей голове. Здравый смысл вклинивался мыслями о том, что брюнет здесь, с ним, вернулся; но чудовище пожирало здравый смысл. Как всегда. Телефон в кармане завибрировал, и Йен облегченно вздохнул — хоть на пару секунд он перестанет накручивать себя. Новое сообщение от Тревора тут же переключило на себя все мысли: Это всё ведь из-за денег? Ты поэтому вернулся к нему? Ответь, и обещаю, я отстану от тебя. Йен зажмурился на секунду. То, что Тревор ужасно раздражает Микки, было слишком очевидно, и только в силах Галлагера было поставить в этом точку. Он не хотел неприятностей для своего бывшего парня в лице разозленного до упора Милковича, потому быстро набрал ответ: Да. Если это остановит Тревора от дальнейших действий, что бы он там не придумал, то Йену было наплевать — он готов был сказать парню всё, что тот хотел услышать. Лишь бы он успокоился. Почувствовав, что напряжение в салоне снова увеличилось, Йен бросил: — Это Фиона. Спрашивает, где мы. Микки ничего не ответил, но пальцы заметно слабее стали сжимать рулевое колесо. Ещё несколько минут молчания — и машина выехала на смотровую площадку перед озером Мичиган. Йен только вздохнул — если бы Микки хотел его убить, то более эпичного места для этого просто не было во всём Чикаго. Брюнет выбрался из авто, прихватив бутылку виски, и оперся спиной на капот машины, глядя на спокойную воду. Йен встал рядом, и молча забрал бутылку, делая первый глоток. Виски обожгло горло и моментально согрело всё внутри парня. Микки молча смотрел, как скривился рыжий, и хмыкнул: — Дилетант. Йен вскинул брови, и протянул ему бутылку. Милкович сделал несколько глотков, даже не поморщившись. — Да ты бухаешь, — удивился Галлагер, — И нахрена так пить? Микки не ответил, просто смотрел на рыжего. — Скажи, блять, что ещё тебе нужно, чтобы перестать выносить мне мозг? Резкое возвращение к неприятному разговору слегка смутило Йена, но защитная реакция сработала моментально: — Я не пытаюсь вынести тебе мозг, — рявкнул рыжий, отбирая бутылку с алкоголем, — Я просто хочу знать ебучую правду, Мик! Я задал простой вопрос, но ты не можешь на него ответить. Почему? В чем сложность? Или этот Дэн действительно что-то значит, и ты не можешь... — Да ебаный господь! — воскликнул Микки, с силой пнув колесо собственной машины, — Ты вообще слышишь хоть кого-нибудь, кроме себя, Галлагер? Я сказал тебе, что ничего к нему у меня нет! Этого мало? Тебе нужны подробности ебли? Да какого хера вообще, ты совсем больной что ли? Микки яростно смотрел на Йена, не собираясь уступать. Рыжий же, в свою очередь, сверлил Милковича злым взглядом, изо всех сил пытаясь сдержаться, и не начать орать. — Я спросил, чтобы понимать, как далеко у вас всё зашло, Мик, — нарочито-спокойно произнес Йен, но кулаки сжались сами собой, — Всего лишь, блять. Ты спросил меня, что я думаю, потому что хочешь, чтобы этот человек остался в твоём бизнесе. И как, господи боже, я, по-твоему, смогу терпеть его близость к тебе, когда ты говоришь, что у вас ничего не было, кроме секса, но, при этом, не можешь мне ничего рассказать? Просто поставь себя на моё место. — Во-первых, не мой бизнес, а наш, — брюнет сделал ещё глоток и глубоко выдохнул, — Во-вторых, я не буду рассказывать подробности, потому что это чушь, блять. Я сказал, что тебе не о чем беспокоиться. Если тебе мало моего слова — то это твои проблемы. Не веди себя, как ревнивая сучка, Галлагер. Ты ничего этим не добьешься, сам знаешь. Рыжий ещё несколько секунд сверлил недовольного Микки взглядом, и резко отвернулся, уставившись на воду. Темная гладь исходила широкими, невысокими волнами от лёгкого ветра, и Йену казалось, что вода в озере отражает его состояние сейчас. Слишком темная, с волнением, но стоит ветру подуть чуть сильнее — и волны поднимутся круче. Сейчас любое неосторожное слово Милковича может поднять в Галлагере такие волны, что смоют всю его выдержку к хренам. — Я рассказал ему о тебе совсем недавно. Он ничего не знал; не понимал, почему я не могу... в остальном. Он хотел большего, и вынудил меня на разговор. Я рассказал всё, и он понял. Сам предложил мне вернуться в Чикаго, решить всё с тобой либо до конца, либо сновать быть вместе. Я бы ещё хер знает сколько откладывал сам эту поездку, если бы не Дэн. И я благодарен ему, он многое сделал для меня. А ты что, из-за своей ревности ничего больше не замечаешь? Разве он заслуживает такого отношения, блять? Йен резко развернулся и одним шагом преодолел расстояние между ними, нависнув над брюнетом: — Не надо делать из меня монстра, — прошипел рыжий прямо в лицо Микки, — Я не могу думать о нём без мыслей о том, как вы трахались! Я вообще не думал, что ты когда-нибудь захочешь другого мужика, Мик! — А не ты ли в этом виноват? — брюнет вскинул подбородок, раздражаясь от разницы в росте, — Это ты, ебучий Супермен, доставал меня, заставлял принять себя и прочее дерьмо! А теперь злишься, что я спал с мужиком? Пиздец как логично! — Да, блять, — заорал взбешенный Галлагер, — Но ты должен был это только для меня сделать! Микки поперхнулся собственными словами, и даже улыбнулся: — Серьёзно? Ты сейчас не шутишь? Я что, ебучая монашка? Должен был хранить тебе верность всю жизнь, пока ты ебёшь мужиков без хуев?! — Вот! — победно воскликнул рыжий и ткнул Милковича пальцем в грудь, — Ты ревнуешь меня к Тревору! Тебе, значит, можно ревновать, а мне нет? Микки холодно осмотрел его, и сделал шаг назад, снова прикладываясь к бутылке: — Если бы ты трахал мужика, то я бы не ревновал. Я был готов молиться, блять, чтобы Мэнди ошиблась, и у этого пернатого оказался член! Но нет, блять, ты бросил меня из-за ебаной тёлки, у которой даже сисек нет! Обвинение Микки стало последней каплей, катализатором апокалипсиса. Йен, считающий брюнета абсолютно виноватым, не выдержал нападок в свою сторону, и резко выкинул правую руку вперёд, желая хотя бы просто заставить замолчать Милковича. Но недооценил его подготовку; забыл, что Мик был слабым только с ним, а в Мексике явно всегда был настороже. Брюнет ловко увернулся, и ударил Йена в живот резким движением. Рыжий согнулся, схватив ртом воздух, оказавшись лицом на уровне груди Милковича, и тот сразу напряженно выпалил: — Лучше не надо, блять! Но Галлагер чётко вскинул голову, ударив мужчину затылком в подбородок. Микки по инерции сделал пару шагов назад, прижав руку ко вмиг занывшему подбородку. Йен выпрямился и замахнулся, резко выбросил сжатый кулак и ударил брюнета в бок, под дых. — Я... сука... виноват... ты уёбок... Рыжий беспорядочно осыпал торс Мика ударами, пока тот быстро не обхватил тело Йена обеими руками. Он наступал вперед, пока не повалил парня на землю. Удар Ещё удар В челюсть, в скулу Выбить из этого ебаного кретина всю его рыжую тупость Они катались по траве, награждая друг друга всё новыми ударами в лицо, в бока и грудь; пинались и выкрикивали бесконечные маты. Наконец, Микки оседлал бедра Йена, и высоко занес руку для удара рыжему прямо в лицо. Галлагер зажмурился, выставив руки вперёд, упираясь в грудь брюнету. И Милковича накрыло чувство дежавю — точно такая же ситуация уже была в их жизни. Грудь больно сдавило что-то, что невозможно описать. Микки глубоко вдохнул, чуть не закашлявшись, и быстро слез с распластанного под собой тела. Он сел прямо на землю, уперев локти в согнутые колени, и потер слезившиеся от злости глаза ладонями. Не смотря на всё ещё лежащего рядом парня, он застыл в этой позе, молча проклиная всё происходящее. Йен со стоном встал, и, пошатываясь, подошёл к машине. Схватил с капота бутылку с виски, и сделал большой глоток. Провёл ребром ладони под носом, и уставился на ярко-красную полосу, оставшуюся на коже. Резкий запах железа чуть не вызвал тошноту, и парень быстро сделал ещё глоток, усмиряя внутренности желудка. Успокоив норовящее выпрыгнуть из груди сердце, Йен подошел к Микки и уселся рядом. Толкнул парня локтем, и протянул ему бутылку. Он смотрел, как Мик быстрыми глотками уничтожает алкоголь, и не выдержал: — Я не смогу терпеть его рядом с тобой. Он тебя любит. И однажды ты решишь, что он лучше меня. И я не выдержу, потому что это правда. Брюнет медленно повернул голову, и посмотрел в горящие зелёные глаза. — Когда до тебя, дебила, дойдёт... Срать я ебал, кто лучше. Мне нужен... блять... нужен ты. Долбоёб. Йен смотрел на него, нахмурившись, несколько секунд. Потом его лицо медленно расслабилось, и рыжий громко прыснул. Брюнет настороженно смотрел на давящегося смехом парня, и сам непроизвольно заулыбался. — Господи, Мик, — Галлагер ржал, откидывая голову назад, держась рукой за ноющие ребра, — Ты такой кретин... Микки встал, пытаясь не засмеяться в голос от всей абсурдности ситуации, и пошел к машине за сигаретами. Йен почти сразу же пошёл за ним, всё ещё посмеиваясь. Брюнет подкурил себе сигарету, и даже не заворчал, когда его парень выхватил её прямо и его рта. Просто подкурил себе новую. Они снова молча смотрели на озеро, каждый думая о своём. Микки пытался проанализировать свои чувства, испытанные, когда он оседлал поверженного Йена. Сама мысль о том, что он реально мог, разгоряченный, со всей сылы ударить своего парня в лицо, доставляла боль. Он и так не хило помял рыжего, но мог, точно мог зайти ещё дальше. И от этого было по-настоящему херово. Йен же думал о том, насколько полон он сейчас. Эмоции и чувства захлестывали парня; он только сейчас осознавал, как мало в нём было этих эмоций и с Калебом, и с Тревором. Адреналин, который он получал, был не от бесконечных ебледрак с Микки, а от любого их взаимодействия. Удовольствие от секса — вообще отдельный разговор. Никогда и ни с кем ему не было так хорошо, как с Милковичем. И это касалось всего, даже когда они просто, молча сидели рядом. Спокойствие от этой близости было не просто спокойствием — умиротворением, чувством защищенности и, одновременно, потребностью защищать, быть участным к любым событиям в жизни человека. Только этого человека. Даже сейчас, побитые, выпачканные кровью своей и друг друга, они были спокойны. Они оба были на своём месте. Это было то самое ощущение дома, когда домом был конкретный человек. Столько лет они испытывали друг друга на прочность, пытались что-то доказать и сами себе, и другому; расставались, делали больно, и всё равно знали, что тем самым домом не станет никто другой. Никогда. Они молча докурили, молча сели в машину. Молча, долго испытывали друг друга взглядами. И одновременно, не сговариваясь, потянулись друг к другу. Это было необходимостью большей, чем дышать. Чувствовать его, и не думать ни о чём. Только знать, быть уверенным, что и ему это так же нужно. Если не больше. Ничем не меряясь, принадлежать человеку напротив. Только это могло быть правильным. Руки беспорядочно двигались под одеждой. Желая сжимать и гладить как можно больше кожи с любимым запахом. Не чувствуя боли, как последствие недавней драки; не чувствуя горечи от неё же. Чувствуя только одинаковый ритм двух горячих сердец под кожей, правильность этих движений и обжигающее дыхание губ. Сейчас это не было прелюдией, оба это понимали. Просто хотели вот так, спокойно целоваться, трогать друг друга, сидя в машине на берегу озера Мичиган. И только это было правильно.***
Микки проснулся от шума где-то внизу. Со стоном перевернувшись на другой бок, он пробормотал: — Ебучие Галлагеры, нахуй такие шумные? Йен улыбнулся — он не спал уже минут пять, и поглаживал тёмные волосы. — Все работают и учатся, чего ты хотел? — рыжий со смешком подкатился к парню и поцеловал колючую щеку, — Нам тоже пора вставать. Ехать долго. Милкович помотал головой, всем видом показывая, что ещё как минимум пару минут не откроет глаз. Одеяло съехало с его ног, открывая взгляду Йена заметную выпуклость под трусами, и рыжий тяжело простонал: — Блять, Мик! Я еле сдерживаюсь, чтобы тебе не отсосать прямо сейчас. Какого хуя? Брюнет, усмехаясь, рывком раздвинул ноги, приглашая: — Не сдерживайся, рыжий лобок. Воздержание всегда хуёво. Галлагер довольно ухмыльнулся, и быстро стянул с себя боксеры: — Без проблем, но ты тоже без дела лежать не будешь. Не дав парню опомниться, он стащил бельё и с него, наблюдая, как красивый член упруго выпрыгнул наружу. Йен перевернулся, оседлав его бедра, и начал медленно сдвигаться, приговаривая: — Ты, наверняка, скучал и по этому. Ещё ни разу с возвращения не... Голос умолк, когда Мик быстро погрузил большую, тяжелую головку себе в рот. Рыжий только вздохнул, опуская тело, удерживаясь на локтях и коленях. Он сразу схватил член брюнета, и насадился на него губами. Они двигались в одном и том же ритме, лаская друг друга, довольно, негромко постанывая. Микки никогда бы не признался даже себе, и всегда показывал всем видом максимальное неудовольствие, но Йен знал, с каким рвением парень сосал ему. Минет не был сильной стороной Милковича, но он всегда очень старался, и это только сильнее заводило рыжего — легкие касания зубов тут же зализывались и зацеловывались нежными губами. И Йен буквально таял от удовольствия при этом, несмотря на то, что Микки так и не научился заглатывать до конца — просто физически не мог осилить двадцать два сантиметра. Зато самому Галлагеру повезло больше — он обожал размер члена Мика. Однажды он слышал, как Светлана в порыве ругани произнесла что-то про «крошечный, ни на что не способный» член брюнета, и был взбешен — вряд ли полноценные шестнадцать сантиметров можно было назвать крошечными. Потом он понял, что девушка просто пыталась задеть мужа побольнее, и подавил желание высказаться на тему того, что он маловат только для её огромной, разъёбанной в хлам вагины. Идеальный по всем параметрам, в меру толстый и абсолютно прямой — Йену казалось, что этот член просто создан для его рта. Он заглатывал до основания, языком вылизывал толстую, выпуклую вену по всей длине ствола, и сильно сосал крупную головку, не сдерживая стонов. Удовольствие от минета ничуть не уступало удовольствию, когда он трахал задницу Милковича — ведь брюнет весь был сплошным кайфом для рыжего. Йен сжал поджавшуюся мошонку в ладони, насаживаясь ртом до упора, и услышал протяжный стон заполненного рта Микки. В ту же секунду член брюнета выстрелил спермой в его горло, и бедра подкинулись вверх. Рыжий думал, что с оргазмом Милкович расслабится, но тот только упорнее отсасывал своему парню, заставляя и его кончать через несколько секунд. Они молча лежали рядом, успокаиваясь. Йен смотрел на расслабленное, довольное лицо Микки, и не выдержал — провел большим пальцем по распухшим губам. Брюнет открыл глаза, и сам подался вперёд, ловя уже приоткрытые губы парня. Нежный поцелуй, в котором они буквально обменивались вкусами друг друга — то, чего им не хватало для полного счастья. В голове каждого пролетела мысль, что это утро — лучшее за последние пару лет. Они вместе, всё хорошо, и сегодня они начинают новую жизнь.***
— Ну всё уже, ладно, — Йен уворачивался от поцелуев Дэбби, смеясь, — Что вы тут за невероятное прощание устроили? Как будто я на северный полюс уезжаю, господи. — Вот именно, — Микки недовольно посмотрел на часы, — Нам уже давно пора ехать. — И тебе достанется, — Дэбби крепко обняла закатившего глаза брюнета, — Когда вы приедете теперь? — Не знаю, через пару месяцев? — пожал плечами Милкович, краем глаза замечая, как Фиона что-то подкладывает на заднее сидение Мерседеса. — Хорошо бы, — вздохнула рыжая, отходя, — Звоните с дороги. — В Техасе наберу, — кивнул Йен, и поцеловал Лиама в макушку, — Ну всё, садимся. Пятеро Галлагеров стояли на крыльце, глядя, как парни садятся в машину. Лип так и не сказал ни слова, провожая брата. Он привык, что Йен был с ним рядом, всегда. Они были больше, чем братьями — они были лучшими друзьями. И всё всегда переживали вместе. Сейчас, быстро обнимая брата на прощание, Лип думал о том, что теряет что-то очень важное. Фиона это чувствовала, и крепко держала его за предплечье, пытаясь дать понять, что она всё ещё рядом. Они ушли с крыльца, перестав смотреть вслед давно уехавшему автомобилю, только когда Френни недовольно подергала маму за край майки. Снова собрались за столом, начиная завтрак заново, в полной тишине. — Йен вернется? — негромко спросил Лиам Фиону. — Думаю, они оба вернутся, рано или поздно, — грустно улыбнулась девушка, и тут же повысила голос, — Так, ладно, Галлагеры! Нечего раскисать. Всех ждёт работа!