Гимназия Фейри Тейл

Гажил лютовал, проклиная на чём свет стоит Макарова и Лаксаса, подкинувшим занятную идею Полюшке, под присмотром которой ему и пришлось находиться добрых три дня. А всё из-за этой Мелкой, будь она неладна. Это ж надо было так случиться, что она оказалась кузиной его друга, Джерара Фернандеса. Гажил в тот день не понял его злости вдруг ни с того, ни с сего на поле, пока его не посвятил в курс дела Нацу. Вот проныра — всё раньше всех узнаёт, а всё благодаря острому слуху. Странный парень. Спроси его о чём на уроках, так делает невинные глазки, вроде бы этого не задавали, не объясняли, и вообще — то было в младших классах. А как где что происходит — так всё слышит, даже если его не касается. Было дело, они с Греем собрались в самоволку ночью сходить, говорили шёпотом в коридоре, а он их из уборной услышал. Прямо оттуда закричал, чтоб и его взяли. И где, спрашивается, манеры? Так и хочется сказать: «Шарик, ты балбес!». Был такой пёс в гимназии, всё брехал без конца, да за колёсами повозок гонялся. Пока не задавили в прошлом году. В первый день мадам Полюшка заставила его ехать в дальнее поместье. Как оказалось, там волки напали и поранили одну из служанок, да так, что перевозить страдалицу не представлялось возможным, однако жизнь боролась в её теле. По телеграфу было передано сообщение в Фейри Тейл, и вот с самого утра Гажил должен был сопровождать целительницу к месту назначения. Добраться нужно было срочно, так как мадам опасалась самого сложного. Молодой человек не особо был удивлён такой просьбе — мадам Полюшка, хоть официально и оставила практику врача-хирурга, но по старым связям услуги оказывала. Дорога в поместье пролегала самая неудобная: большая часть пути проходила через лес и поля, прошедшие накануне сильные дожди сильно размыли грунт, и повозка то и дело норовила увязнуть в обширных жижах и перевернуться. Гажилу приходилось спрыгивать в это грязное месиво и за поводья тянуть лошадь на более-менее твёрдую поверхность. Но в последний раз они застряли окончательно. Деваться некуда, и курсант перенёс целительницу на поросшую травой обочину и захватил инструменты. На счастье, довольно скоро навстречу им выехала бричка, и приглашённые поспешили к несчастной, заручившись обещанием слуг вскорости доставить повозку в поместье. У самых ворот их нервно ожидал хозяин. Это был высокий пожилой мужчина с довольно длинными седыми волосами и заросшими бровями, что как дополнительныё жёсткие пряди спускались вниз, словно обрамляя лицо. Его обеспокоенный вид не скрыла доброжелательная улыбка, которая выглядела очень натянутой. Худощавое тело было немного сгорблено, хотя крепость ещё чувствовалась. — Мадам Полюшка, как я рад Вас видеть, как рад. Вы не представляете, сколько страданий я перенёс из-за этого случая. Подумать только — в наших краях появились волки, да ещё такие жестокие, — мужчина всё причитал, хватаясь за руки целительницы, и тянул в дом. — Господин Роб, — женщина нервно выдернула ладонь из цепких мужских, но тот не обратил на это внимание. — Где её нашли? — мадам, как всегда, проявила сдержанность в общении, хоть и не терпелось узнать подробности, но всё же по взгляду было понятно, что она искренне сочувствует мужчине. — В лесу, вчера вечером. Девочка возвращалась с мельницы — она дочь мельника — и не пришла к положенному часу. Знаете ли, Пелагея работает у меня служанкой. Такая добрая девочка, такая приветливая… Мадам Полюшка слушала мужчину, следуя за ним внутрь здания. Пройдя по коридорам, они очутились в небольшой комнате, где на окровавленной кровати и лежала несчастная. Женщина откинула покрывало и сдвинула брови. Зрелище было не для слабонервных: одежда во многих местах была порвана, а на открытых участках тела зияли глубокие раны. Гажила пробил холодный пот — одно дело, когда он видел избитых и раненных мужчин, и совершенно другое — лицезреть изувеченное женское тело. — У вас есть просторное светлое помещение? — поинтересовалась мадам Полюшка, заканчивая предварительный осмотр. — Только зимний сад, — растерянно ответил мужчина не понимая до конца вопроса. — Только он давно заброшен. — Замечательно. Проводите меня туда, — распорядилась женщина и проследовала за слугой. Господин Роб, вместе с Гажилом, остался пока с несчастной — она была в беспамятстве и едва дышала. Курсант подошёл ближе с намерением укрыть её получше, как заметил под короткими ногтями следы крови. Такое бывает в случае сопротивления. Но неужели девушка (несчастная оказалась не таким уж ребёнком, но для старика, видимо, была именно таковой) смогла расцарапать густую шерсть волка? Что-то не сходилось, да и на лице были заметны явные разводы от слёз и небольшая кровавая ранка на припухших губах. Странно всё очень. За спиной послышалось чьё-то дыхание, и Гажил резко обернулся. Некто, видно, наблюдал за потерпевшей из коридора, не решаясь войти, но, испугавшись, скрылся. Вскоре появилась мадам Полюшка. — Гажил, помогите перенести девушку в зимний сад, — она посмотрела на стоящего рядом слугу. — И ты тоже. Несите её прямо на простыне, только аккуратно, не потревожьте лишний раз. Мужчины максимально осторожно перенесли страдалицу и положили на широкий стол возле огромных окон зимнего сада, расположенного на верхнем этаже дома. Курсант обратил внимание, что вещи из их повозки уже доставили сюда. Несколько человек принесли вёдра с горячей и холодной водой, а также небольшую, но довольно увесистую печь, которую сразу же разожгли. Гажил поначалу подумал, что это для отопления. Вполне возможно и так, ведь в помещении было промозгло, да и щели были немалые. Но мадам Полюшка первым делом поставила сверху кастрюльку для кипячения инструментов. — Гажил, ситуация деликатная, — женщина вперилась взглядом в курсанта. — Мне необходимо донага раздеть девушку. Надеюсь, Вы проявите благородство и не будете её разглядывать? — Мадам, могли бы этого и не говорить, — у молодого человека даже желания не возникало на подобные мысли. Единственное, с чем он пытался справиться, так это с дурнотой от кровавого зрелища, пока помогал целительнице избавлять несчастную от одежды. — Ну, что скажете? — спросила мадам Полюшка, осматривая полную картину ран, прикрыв интимные места девушки. — Вам может показаться странным, но мне кажется, что на следы от волчьей пасти это не похоже, — раны проходили по всему телу ровными рядами на одинаковом расстоянии. Гажил знал, о чём говорил: некоторых курсантов, и его в том числе, Лаксас брал на охоту. — У волков не настолько острые когти, чтобы так располосовать бедняжку, а зубы оставляют отметины иного характера. — Вы правы, мне это тоже показалось странным. Я в своей практике лишь однажды имела опыт с ранами от волков, и они выглядели иначе, — согласилась женщина. — А теперь посмотрите сюда, — она указала в сторону промежности. — Только не говорите, что это… — Гажил тоже обратил внимание на кровь на внутренней стороне бёдер девушки. — Это же… — Правильно думаете, — кивнула женщина. — Кто-то надругался над ней и решил убить, скрыв своё преступление под нападение волка. Но девушка выжила. Явная очевидность предположения подтвердилась после дополнительного осмотра. Теперь, зная правду, женщина принялась к операции. Гажил почти не смотрел на её умелые действия, лишь выполняя распоряжения. Несколько раз ему было дурно, и целительница, ворча и ругаясь на впечатлительность молодого человека, давала ему нюхательную соль. Довольно скоро стемнело, и пришлось разжечь много дополнительных светильников, так как одной тусклой лампы не хватало, а операция так и не закончилась. Гажил устал больше даже эмоционально, чем физически. Помимо того, что ему нужно было то подержать, то потянуть, то подать, то заменить требуемое, так он ещё должен был сходу определить нужный инструмент, под ругань ворчащей женщины. Словно сто потов сошло с молодого человека, когда мадам Полюшка закончила с несчастной. Предстоящая ночь была решающей, и она осталась ночевать рядом с пациенткой. А вот Гажил потерял сон: перед глазами постоянно вертелись кровавые образы, и, устав ворочаться, он вышел на свежий воздух. Ночь была холодной, но курсант особо этого не ощущал, даже наоборот, было легче дышать. Гажил сидел на завалинке со стороны хозяйственных построек. Звёзды были скрыты тяжёлыми тучами, и стояла непроглядная тьма. Да это и к лучшему — молодой человек хотел побыть один. Прислонившись спиной к стене, он прикрыл глаза и задремал, но не надолго. В ночной тишине он услышал тихий звук открываемой двери сарая. Гажил открыл глаза, которые свыклись с темнотой и теперь различали обстановку лучше, и прошёл вперёд. В просвете щели он увидел, как некий крупный мужчина что-то спешно искал. Стало любопытно. Наконец, тот нашёл искомое — это были грабли. Ну, грабли и грабли с погнутыми зубьями— ничего особенного, разве что… «А зачем ему понадобились грабли посреди ночи?» — удивился Гажил, и внутренняя догадка осенила его. — «А ведь именно на следы от грабель похожи раны девушки!» Курсант распахнул дверь и прошёл внутрь. Мужчина резко обернулся. На его лице под короткой щетиной были заметны три полоски. — Доброй ночи, милейший, — абсолютно холодным тоном произнёс Гажил, скользя взглядом по зубцам грабель. Скудное освещение не позволяло разглядеть характер загрязнения, но дальнейшее поведение мужчины выдало его с потрохами: он бросился на курсанта. Молодой человек не растерялся и, схватив валяющиеся вилы, поймал черенок грабель, резким и сильным движением вырывая их из цепких рук. Однако ход до конца не удался: мужчины столкнулись в движении и вновь отступили. Насильник недобро смотрел исподлобья и громко пыхтел. Новая атака была короткой, но тяжёлой. Мужчина был очень силён, отшвыривая рослого курсанта довольно далеко. Стоящая у стены и на полках утварь с грохотом повалилась на молодого человека, который успел защитить себя выставленной рукой. Гажил злобно оскалился — такой тип «бойцов» ему знаком. Рывком вскочив на ноги и поднырнув под руку громилы, курсант со всей силы ударил его по рёбрам, а другой рукой сзади под коленом. Мимолётного оседания хватило Гажилу, и, схватив за голову, он ударил того коленом в поясницу. Невероятно, но мужчина выдержал удар, более того, он изловчился и повалил курсанта на пол, наваливаясь сверху и душа. Молодой человек не растерялся. Улучив момент, он вскинул ногу, зажимая шею здоровяка под коленом и применяя удушающий захват. — Что здесь происходит? В дверях появилось несколько слуг с зажженными фонарями. Гажил не отпускал насильника, хотя тот уже не сопротивлялся и лишь отчаянно хрипел. — Святые угодники. Мистер Гажил, что случилось? И отпустите, наконец, Клавдия! — в дверях поражённо застыл хозяин поместья. — Ага, сейчас, — ехидно ответил курсант. — Чтобы он ещё кого-нибудь убил? — разговаривать в таком положении было крайне неудобно, но выхода не было. Более того, все словно застыли. — Говорю же вам — это убийца девушки. Волки тут не причём! Его нужно арестовать! Несколько мужчин подошли к ним и скрутили громилу, а Гажил встал и взял в руки те самые грабли. — Ну-ка, посвети сюда, — сказал он одному из крайних, проверяя своё предположение. На грязной поверхности всё же были видны бурые пятна, как и на черенке у основания. — Вот и доказательства! — молодой человек протянул улику буквально под нос господина Роба. — Вызывайте полицию. — Да, как же так? Клавдий, неужели ты? Да… за что же? Пелагея к тебе же так тепло относилась… — старик никак не хотел признать пугающую действительность. — Ну чего ты молчишь, скажи, что это не ты. Ответом послужили опущенные долу виноватые глаза и… слёзы. Гажилу противно было дальше наблюдать эту картину, и он покинул сарай, оставив дальнейшее на усмотрение хозяина поместья. Стряхнув с себя грязь и умывшись, он прошёл в свою комнату, где так и не раздевшись брякнулся на кровать. Утро встретило его относительно поздно громким ржанием и разговорами. Выглянув в окно, Гажил увидел несколько полицейских, что усаживали в повозку связанного душегубца. В дверь постучали: один из стражей порядка просил молодого человека пройти для дачи показаний. Гажил рассказал всё как есть, не утаив обстоятельства, открывшиеся при осмотре несчастной девушки. Следователь, случившийся при том, выразил глубокую признательность в раскрытии этого ужасного преступления. На том и распрощались. По окончании завтрака Гажил сидел в гостиной с книгой в руках, но чтение не шло, и он, отложив небольшой фолиант в сторону, не без особого интереса внимал рассказу господина Роба. — Клавдий — больной человек. Он немного не в себе. Сколько я его знаю, а знаю я его почти с рождения, он всегда был тихим мальчиком. Всё его детство его обижали, но Клавдий был кроток и смирен. Даже когда его камнями забрасывали — никогда не отвечал злобой. А как он плакал, когда утонула его собачка, — мужчина тяжко вздохнул. — Вам не передать, как он переживал: каждый день ходил на реку и плакал, плакал. Клавдий ведь даже ни с кем поделиться не мог — он ведь ко всему прочему ещё и немой. Что же подвигло его на такой ужасный шаг? Подумать только — надругаться над девушкой и пытаться убить её! Нет, я не могу представить такое. Такой хороший мальчик… и так поступил… — Ваш Клавдий не такой тихий, как кажется, — возразила мадам Полюшка. — Местные ребятишки поведали, что смерть собачки была не случайной. Ведь Вы не прислушались к их словам, а зря. Дети порой видят многое, но их не слушают из-за малого возраста. Женщина отставила в сторону чашку чая и ушла проведать больную, а когда вернулась, сообщила, что состояние той стабильное. Сидеть просто так она не видела смысла, тем более, были ещё дела. За сим откланявшись и пообещав прислать другого доктора, мадам Полюшка и Гажил покинули поместье.

***

— Ну, где Вы там? — в складском помещении центральной аптеки раздался неприветливый голос целительницы. Не заезжая в гимназию, по возвращении в Магнолию она решила пополнить запасы медикаментов. — Долго ещё будете прохлаждаться на улице? Гажил глубоко вдохнул свежий воздух в лёгкие и, затаив дыхание на продолжительное время (всё же тренировки — вещь хорошая!), обречённо зашагал в опостылевшее помещение. — Иду я. Молодой человек подхватил под низ коробку с бренчащими баночками и понёс её к сварливой женщине. Хоть мадам Полюшка и была наставницей девушек, но парни, казалось, ненавидели её больше них. Вечно к ним придиралась. А ещё заставляла принимать витамины. Намешает не пойми что в своих склянках и подсовывает им пить. Вот и сегодня с утра «напоила» его какой-то микстурой, от которой чуть желудок на улицу не вырвался поначалу. Хотя, может, и хорошее средство — голова не кружилась от тошнотворного запаха лекарств, но находиться среди них всё равно неприятно. — Долго же Вы! — женщина недовольно выглянула из-за стеллажа и указала на соседний: — Несите быстрее в повозку эту несчастную коробку и возвращайтесь за вот этими. Нижние две полки наши, так что пошевеливайтесь, а то ходите как сонный тюлень. Нам ещё на вокзал заехать нужно. Она решила его совсем извести? Приехав поздно ночью в Магнолию, мадам Полюшка изъявила желание поехать в госпиталь, где они провели всю ночь. Благо, хоть самого Гажила женщина не беспокоила, зато поутру устремилась на этот аптечный склад. Однако ж деваться некуда, и, подхватив последнюю коробку, Гажил уселся рядом с мадам Полюшкой. Непосредственно встречать поезд они не пошли — женщина просто не переносила большое скопление людей. Гажил успел немного вздремнуть, пока они ждали неизвестного пассажира. Острый толчок в бок заставил курсанта проснуться: со стороны вокзала к ним шёл высокий плечистый молодой человек с сильно сдвинутой на лоб шляпой, размахивая при этом рукой. Следом за ним торопился грузчик, везя довольно внушительный багаж. — Моё почтение, — незнакомец немного приподнял шляпу, и Гажил столкнулся с пугающими глазами. Курсанта в принципе сложно было испугать, но этот взгляд вызывал неприятное чувство. За доли секунды, он обратил внимание на чёрные контуры, обрамляющие глаза, с как бы закругленными ресницами на концах. Выглядело очень странно. — Удивлены? Вы ещё мою татуировку не видели, — усмехнулся молодой человек и уселся рядом, приподнимая шляпу и протягивая руку для рукопожатия. — Бикслоу, военный врач. — Гажил, курсант военной академии. Новый знакомый проследил за погрузкой багажа и, оплатив услугу, легко запрыгнул в повозку. — Ну, что, мадам Полюшка, можем ехать, — молодой человек подмигнул женщине и расхохотался в голос. Гажил просто диву давался, как этот новый знакомый так легко вёл себя с местной «муреной». По прибытии в гимназию, молодые люди перенесли ящики в медпункт и распрощались. Курсант как никогда радовался родным стенам гимназии.