Цветы замерзшей вишни

      — Макс, ты же знал, что в Ехо есть вишневые сады? — неожиданно спросил Шурф, отрываясь от книги и устремляя взгляд на меня, отчего по телу прошла едва ощутимая дрожь. В последнее время мне было тяжело и одновременно приятно находиться рядом со своим коллегой.       Я отвлекся от вдумчивого созерцания чашки с камрой.       — Признаться, нет. Не интересовался как-то, — растерянно моргнул я, не поднимая глаз на Мастера Пресекающего Мое Спокойствие.       Размеренное тиканье часов, приобретенных Джуффином для Зала Общей работы совсем недавно, нарушало тишину и позволяло сконцентрироваться на своем дыхании, вносило какой-то уют. Казалось, что пока они тикают, все будет хорошо, этот прекрасный мир не рухнет, даже если я подниму голову и посмотрю в эти внимательные серые глаза.       — Почему ты не обращаешь внимания на самое главное? — вздохнул этот великолепный парень, вставая и подходя ко мне, немного неловко кладя руку на мое плечо — хвала небесам, на них не было перчаток, ни защитных, ни смертоносных, но я все равно замер и, кажется, на секунду умер.       — Главное?.. — переспросил я, убедившись, что все же жив.       Вместе с моим сердцем, оказывается, замерли и часы: я больше не слышал успокаивающего стука, отмеряющего мгновения нашей жизни.       — Что может быть важнее красоты этого мира и существ, его населяющих? — вопросом на вопрос ответил Шурф, выпрямляясь и протягивая руку, на которую я уставился с изумлением.       — Я произвожу столь ужасное впечатление, что ты решил, будто я не могу встать? — улыбнулся я, легко поднимаясь, уже зная, что мне предложат — прекрасную прогулку. Оба сердца бились неритмично: одно — обычное — от легкого испуга и надежды, а другое, позаимствованное у моей бедной тени, — благодаря чужой неуверенности и чему-то нежно-сладкому, не поддающемуся описанию нашим скудным языком.       К моему удивлению, изящная рука с длинными прямыми пальцами и удивительно тонким запястьем осталась на месте.       Посмотрев в глаза промолчавшего мужчины, я тоже заткнулся и вложил свою ладонь в его, мельком отметив, что моя рука смотрится куда как темнее на фоне его белоснежной кожи.       — Закрой глаза, — скомандовал Лонли-Локли, чуть сжимая мою ладонь и глядя куда-то сквозь меня, отчего его лицо на секунду показалось мне той неподвижно-спокойной маской, которую я увидел давным-давно, еще даже не поступив официально на службу.       Послушно закрыв глаза, я замер, ожидая какого-нибудь очередного магического фокуса, но все равно не уловил перехода и открыл глаза, только когда кто-то легонько подул мне в лицо, заставив волосы колыхаться.       Загадочным «кем-то» оказался свежий ветер.       — Твое везение — странная штука, Макс, — спокойно заметил Шурф, оглядываясь.       — Что ты имеешь в виду? — непонимающе спросил я, оглядываясь. Мы действительно стояли в абсолютно пустом саду, среди цветущих вишен, более раскидистых и пышных, чем те, к которым я привык в своем мире, но с такими же нежно-розовыми цветами и…       — Нет запаха?.. Так и должно быть? — удивился я, не решаясь отпустить руку своего коллеги и подойти поближе к одному из деревьев.       — Нет. Обычно во время цветения воздух тут невероятно сладок и свеж, но… они замерзли, Макс. Присмотрись.       Я недоверчиво посмотрел на деревья. Внешне все абсолютно нормально…       Видя мои сомнения, мой спутник просто поднял руку и… не сорвал, отломил один из цветков и вложил в мою ладонь, раскрыв ее.       К своему изумлению, я вздрогнул и отбросил «добычу», зазвеневшую при падении — руку словно обожгло холодом. Укоризненно посмотрев на меня, Шурф поднял выкинутый цветок и отломил лепесток.       — Это очень редкое явление, Макс, — мягко пояснил он, больше не пытаясь отдать замерзший цветок мне. — Иногда в Ехо проходит так называемый «ледяной дождь». Причем в городе это совершенно незаметно — там, в присутствии людей и кучи амобилеров, его последствия тают слишком быстро, сохраняясь лишь в садах, — он осторожно подвел меня к одному из деревьев, не обращая внимания на звон и хруст травинок, видимо, тоже замерзших, и склонил одну из ветвей.       — Это поразительно. Очень красиво, — прошептал я, действительно с восхищением разглядывая покрытые слоем льда ветви и такие же цветы.       — Красиво. Но они не будут плодоносить ни в этом году, ни в следующем… эти деревья не привыкли к подобным происшествиям. И запах цветущей вишни мы не почувствуем еще очень, очень долго… — спокойно отозвался мой коллега, отпуская ветвь и неожиданно приобнимая меня за плечи, после и вовсе прижимая к себе, касаясь лбом моей макушки.       Я невольно сравнил себя замерзшим в куске льда цветком — такими прохладными и свежими оказались объятия этого во всех отношениях прекрасного парня.       Мне вдруг очень захотелось оттаять, окружить ароматом все живое, а после завязаться в ароматный, темно-алый, почти бордовый плод, который потом сорвет… да возможно, даже ты.       Поцелуй был настолько легким и осторожным, что я даже не сразу ощутил прикосновения шероховатых губ — только почувствовал теплое дыхание и мимолетное тепло.       Теплый ветер донес до нас не только звон тысячи льдинок, но и сладкий, дурманящий аромат вишен, и, похоже, смелость вместе с нежными розовыми лепестками.       Капли, падающие на нас, оказались теплыми и вкусными — это я выяснил, когда одна из них попала на твои губы, а ты позволил мне повторить легкое касание наших губ.       — Кажется, в этом году мы придем сюда уже за ягодами. Ты пробовал добавлять сок вишни в вино? — легкая улыбка тронула твои губы.       — Ты же знаешь, что нет, — улыбнулся я так же неуверенно.       — Почему все действительно важное проходит мимо тебя?       — Потому что я хочу открывать для себя все важное вместе с тобой.