Привкус мака в темноте

      В конце октября рано темнеет. В восемь вечера уже ничего не видно, а на неосвещённой дороге, по которой каждый день вынужден шагать Светослав, и подавно. На протяжении шести километров нет ни одного фонарного столба. Мальчик, закрыв офис «Выручай-ки», вынужден постоянно подсвечивать себе путь фонариком, чтобы видеть, куда наступает. В его верхней одежде в обязательном порядке всегда присутствовали светоотражающие полоски, иначе машины, носящиеся с огромной скоростью, могут просто не успеть заметить его.       Осень в этом году выдалась слякотной. Даже слишком. На дороге, особенно у края обочины, полно глубоких луж. Ноги увязают в грязи. Для удобного перемещения приходится выходить на шоссе, пусть это и опасно. Главное, едва заметив звук едущей машины, незамедлительно отскочить в сторону. Благо резиновые сапоги также относятся к обязательному предмету гардероба для хождения на работу осенью.       «Завтра у Яна начинается отпуск, — Светик, несмотря на свой рост и короткие ноги, давно научился ходить очень быстро. — Наконец-то. Конечно, одному будет очень тяжело, но ему давно пора хорошенько отдохнуть, — мальчик улыбнулся, вспомнив радостные вопли коллеги в конце сегодняшнего рабочего дня. За спиной послышался громкий рёв мотора. По дороге мчался грузовик. Светослав поспешил сдвинуться подальше на обочину. — В последнее время на нём лица не было от усталости… Ай!»       Молодой человек еле успел прикрыть лицо сумкой. С грохотом проехавший грузовик не притормозил и окатил мальчика грязью с ног до головы.       «Не повезло…» — парень даже не собирался думать нелестные слова о водителе, его больше волновала одежда.        Светоотражающие полоски заляпало напрочь. И главное, протереть нечем, испачкано всё. Как назло, влажные салфетки, используемые для протирки стола, остались на работе. Теперь придётся идти осторожнее. Но от выходов на шоссе Светослав не отказался, иначе до дома не скоро доберётся. Ничего страшного, машин мало, дорога стала ровнее, бояться нечего. Тем более у него есть фонарик, которым можно подсветить не только дорогу, но и себя.       Увы, но кажется, сегодня точно не его день. Стоило мальчику пройти перекрёсток, из-за поворота выскочила ещё одна машина, на приличной скорости, на этот раз легковая.       Светик не знал причины, почему водитель, едва миновав поворот, вжал газ в пол, решив, что на прямой сельской местности может гнать сверх меры. Похоже, молодого человека на своём пути тот не разглядел, а может, был сонным. Визг тормозов раздался совсем близко к мальчику, и ему в целях самосохранения пришлось резко отпрыгнуть в сторону. Парень поскользнулся на грязи и скатился по небольшому крутому склону вниз, к первым деревьям редкого леса.       Встать на ноги оказалось непросто. Словно из-за кувырков у него на несколько секунд помутнело сознание, просто запутался, где право, где лево… Даже не обратил внимания, как вернулся к дороге. В памяти словно провал. Вот машина проходит в миллиметре от него, вот он падает… И вот опять идёт дальше вдоль шоссе, только как-то медленно, неуверенно, досадуя, что люди ради минутных ощущений ведут себя слишком безрассудно. Он совсем не чувствовал боли после падения, вероятно, куртка смягчила удар. Легковушки, едва не сбившей его, и след простыл.       Очередной свет фар заставил Светослава обернуться. Автомобиль, по высоте похожий на внедорожник, остановился в метрах двадцати от него, на том месте, где мальчик поскользнулся. Водитель вышел наружу, нагибаясь и осматривая следы на грязи и примятую траву.       «Я что-то потерял? — Светослав осмотрел себя. Нет, сумка на нём… Да и вряд ли бы человек в темноте обнаружил мелкую вещь на обочине. — Может от машины что-то отлетело? Кроме меня там было животное, которому повезло меньше? Сам сломался и это просто совпадение?»       Обычно Светика чужие проблемы не оставляли равнодушным. Он непременно подошёл бы, поинтересовался, не нужна ли помощь, и только удостоверившись, что ничего сделать не сможет, пошёл бы дальше домой. Обычно… но не сейчас. Не узнавая самого себя, мальчик внезапно понял, что ему абсолютно всё равно. Пусть сами разбираются. Странное наваждение прошло быстро, так же внезапно, как и накатило. В тревоге парень снова обернулся, но машина сзади уже продолжила движенье. Правда, очень медленно. А абсолютно потерянный Светослав снова ушёл на обочину, мысленно ругая себя за приступ равнодушия. Очнулся от раздумий он только когда автомобиль поравнялся с ним и, затормозив, просигналил.       Мальчик нервно подпрыгнул от неожиданности, едва не вскрикнув, но смело заглянул в опускающееся окно. Увидеть хорошо знакомое лицо он не ожидал, поскольку ни у кого из ранее подвозивших его людей не было джипа, но очень обрадовался встреченному человеку.       — Герман?! — радостно воскликнул парень, скромно улыбаясь. Изумление длилось не дольше секунды.       — Светослав, — итальянец кивнул на сидение рядом, — залезай, я тебя отвезу.       — Я… не могу, — мальчик бегло осмотрел явно дорогую машину, содержащуюся в чистоте и опрятности. На корпусе ни пылинки, видно даже при свете маленького фонарика, бежевые кожаные сидения и мягкие чехлы на них выглядят очень уютными, панель со множеством голубовато-белых подсветок пугала многочисленными экранами не умеющего водить молодого человека. — Спасибо большое, но я упал… и очень грязный.       Отказываться от удачно подвернувшегося предложения было грустно. Тем более, парень крайне симпатизировал этому мужчине и при встрече с ним испытал приятное тепло, разлившееся от его груди по всему телу. Но факт оставался фактом. Живому комку грязи даже в обычную машину садиться нехорошо, а тут дорогой джип.       — Ничего страшного. Куртку можешь свернуть и бросить на заднее сиденье, у меня тепло, — перспектива измазать чехлы Германа нисколько не смутила. — Но даже если напачкаешь — всё отчистится.       — Спасибо большое! — Светик не устоял перед соблазном. Куртка была у него длинная, поэтому, сняв её, можно безопасно сесть. Главное, с ногами осторожнее.       В салоне действительно тепло и уютно. Правда, немного накурено, но парню даже понравился нерезкий запах дорогого табака. Итальянцу подвозить его ещё не доводилось, поэтому мальчик сразу заверил, что ехать совсем недалеко, почти по прямой.       — Давно вы к нам не заходили… Ремонт удался, как планировался?       — Да, закончился в начале сентября, всё по договору, — мужчина не улыбнулся.       Светославу показалось, что Герман немного хмурится, с грустью смотря на дорогу.        — У вас… всё в порядке? — он немного понизил голос, чувствуя, что веселье сейчас некстати.       — Да… Устал просто.       — Много работы?       — Как всегда. Мой брат слишком энергичен. Хочет ещё больше расширить дело, а мне достаточно того, что есть.       — Вы намного старше? — Светик припомнил год рождения, увиденный в паспорте.       — На два года.       Ощутив, что мужчина отвечает очень неохотно, Светослав решил отстать от человека, несмотря на своё огромное желание ещё пообщаться. Наслаждаясь везеньем, он прислонился лбом к окну, смотря на дорогу.       — Ты живёшь с родителями? — неожиданно подал голос итальянец.       — Да… — Светик немного удивился, даже в офисе, разговорившись, Герман редко спрашивал о нём. — Они уже пенсионеры, я очень поздний ребёнок.       — Единственный?       — Да. Мама долго не могла поверить, что забеременела…       Парень резко умолк. О том, как любит своих родителей и гордится ими, он мог говорить бесконечно. Они люди очень простые, добрые, но не богатые. Пенсионерам и в крупных городах тяжело найти работу, а уж в их деревне… Поэтому Светослав, желая как можно больше им помочь, вопреки уговорам пошёл в институт на заочный и, едва закончив школу, устроился на полноценную работу. Просто счастье, что в «Выручай-ке» необходим был второй сотрудник и его взяли только со школьным аттестатом.       Больше мужчина не спрашивал, Светик тоже предпочёл помолчать, не доставать водителя. Только когда они приблизились к повороту на его деревню, парень поспешил предупредить.       — Смотрите, видите впереди синий указатель? Мне туда, здесь поворот…       Герман, не снижая скорости, проехал мимо, даже не взглянув, куда указывал мальчик.       — Мы проехали… — удивлённо произнёс Светослав, сдвинув брови. Даже при всём своём желании видеть в людях только хорошее он понимал, что это не случайность. — Герман?       — Мне жаль, — грустно произнёс мужчина, по-прежнему не сбавляя скорость.       — Зачем вы это делаете? — Сердце парня сжалось, но спрашивать он продолжал абсолютно спокойно, не имея привычки истерить или паниковать. Лишними эмоциями ничего не добьёшься. — Вы не собирались везти меня домой?       — Там ты больше не живёшь.       Вот теперь Светославу стало по-настоящему страшно. Неужели случилось то, о чём Ян предупреждал его много раз. Но… ведь он доверял Герману.       — Что… Что вы собираетесь со мной сделать? — мальчик решил первым делом выяснить обстановку. Возможно, получится договориться.       Ему не ответили. Вместо этого мужчина задал свой вопрос.       — Ты ведь ничего не помнишь, да? — итальянец, наконец, соизволил повернуть голову.       — Что я должен помнить? — Светик поразился, насколько жалостливый взгляд был направлен в его сторону. — Объясните мне, Герман, я не понимаю, что вы задумали.       Но мужчина больше не проронил ни слова. Светослав попытался ещё поприставать, а, убедившись, что не дождётся ответа, начал осматриваться. Двери заперты, да и едут они слишком быстро, значит, о попытке спрыгнуть и речи быть не могло. Единственное, что оставалось, это посмотреть, куда его привезут.       Дорога вильнула и снова пошла между деревьями. Темнота и лес погружали мальчика в отчаянье. Чего ожидать, он не знал. Вряд ли его действительно продадут на органы, как грозил Ян. Но тогда что Герману нужно? Они ведь всегда хорошо общались. Итальянец выглядел серьёзным человеком… и очень привлекательным мужчиной… для мальчика.       Об этой своей черте Светослав никогда никому не рассказывал, даже родителям, но уже давно заметил отклонения в своей ориентации. Ему нравились мужчины. Не юноши, которым был Ян, а именно взрослые мужчины. На Германа он обратил внимание, едва тот пересёк порог их офиса в первый раз, но, понимая, насколько безнадёжно думать о чём-то большем, просто с радостью ловил редко выпадавшие минуты общения. Оттого сейчас труднее принять происходящее. От человека, к которому испытываешь нежные, пусть и тайные, чувства, получить неприятный сюрприз намного тяжелее, чем от незнакомца.       Тем временем они выехали из леса к одинокому каменному двухэтажному коттеджу за высоким забором. Светослав, покрутив головой, заметил продолжение леса позади участка, совсем рядом небольшое озеро, где недалеко от берега одиноко покачивалась небольшая лодка.       — Это же… ваш дом? — мальчик снова повернулся к мужчине. — Герман?       Итальянец по-прежнему молчал, ухватившись руками за руль и смотря в одну точку. Вероятно, собираясь с мыслями.       — Вы совершаете ошибку, — мягко заговорил Светик, приняв это за сомнение. — Но ещё можно всё исправить…       — Мне жаль, — тихо покачал головой мужчина. — Это исправить уже невозможно.       — Возможно… Просто отпустите меня. Я сам дойду…       — Тебе больше некуда идти, — Герман со вздохом посмотрел на растерявшегося от его слов мальчика. — Светослав, что ты знаешь о призраках?       — О ком? — парень напряжённо пытался понять, почему ему некуда идти. Что-то могло случиться с его домом? Тогда тем более нужно мчаться туда со всех ног. — Герман, пожалуйста, мои родители уже пожилые, им нельзя волноваться… Пожалейте хотя бы стариков…       — Призраки существуют потому, что не всегда принимают, а иногда просто не помнят свою смерть. Я медиум, поэтому в отличие от большинства людей могу их видеть, общаться с ними, прикасаться и даже недолго контролировать их плотность.       — Я не…       — Если смерть была ужасной или слишком болезненной, сознание постарается защитить себя от боли… Душевной или физической. Оно может покинуть тело до того, как мозг умрёт, и остаться, в каком-то роде, существовать.       — Герман, зачем вы… Перестаньте меня пугать!       Светик не имел ни малейшего понятия, зачем итальянец рассказывает ему всякие сверхъестественные страшилки. Он всегда втайне побаивался подобных историй, поэтому сейчас совсем перетрусил. Ему стало не по себе.       Мужчина словно бы опять задумался.       — Я не много могу предложить… Но память верну.       Не успел мальчик и глазом моргнуть, как Герман резко положил ему руку на голову. Потрясённый парень хотел было отпрянуть, но внезапно мутные воспоминания, как он возвращался к дороге, начали рассеиваться, вместо них появлялись ужасные картины, а тело пронзила дикая боль, словно половина костей разом переломилась. Боль настолько невыносимая, что сдержать крик и слёзы было невозможно.       Светослав вспомнил. Легковая машина, от которой, как ему казалось, он отскочил, на самом деле на скорости сбила его. Он, словно тряпичная кукла, взмыл вверх, грохнулся на пологий капот ещё движущейся машины, скатился вниз и оказался прямо под колёсами не успевшего затормозить автомобиля. Видел ли он дальнейшее ещё своими глазами или уже смотрел, как призрак, Светослав не знал. Он просто чувствовал нечеловеческую боль.       «Из машины выбегает хватающийся за голову молодой человек, с виду немногим старше Светослава, смотрит на раздавленное тело под багажником и осознаёт, что, прежде чем затормозил, проехался по человеку всеми колёсами. Кажется, водитель нетвёрдо стоит на ногах то ли от шока, то ли от алкоголя. А, может, виновато всё сразу… Решение, что делать, юноша принимает быстро, только какое-то странное. Он аккуратно, руками в перчатках, хватает Светослава за ноги, оттаскивает на обочину и сбрасывает с уклона, к деревьям, подальше от дороги. На оставшийся кровавый след он не обращает внимания. Не тратя времени, человек возвращается за руль, спеша убраться прочь».       Светослав сидел, боясь пошевелиться. Его трясло. Боль прошла, оставив за собой только воспоминание. Мальчик никак не мог поверить. Его сбили? Сбили и просто выкинули, чтобы не испортил чью-то жизнь? Его тело лежит всё переломанное в грязи, и родители больше никогда не дождутся сына с работы? Он мёртв?! Но это же невозможно! Вот же он, сидит тут, чувствует прикосновения широкой ладони, гладящей его по волосам, ему жутко страшно, во рту солёный привкус от слёз… Разве это не доказывает обратное?!       Мальчик, не в силах принять ужасную правду, посмотрел на мужчину. Из его широко раскрытых глаз, не останавливаясь, текли слёзы.       — Мне… надо домой, — Светослав еле шевелил дрожащими губами.       — Нельзя.       — Нет… мне надо домой, — повторил он сглотнув. — Я… — парень протянул руку на заднее сидение, с целью взять куртку и сумку, но никаких вещей там не было. Даже грязь от них пропала.       — От тебя осталось одно сознание, — тихо пояснил итальянец, выводя мальчика из ступора. — Всё, что от него отделяется, исчезает.       Такое принять было очень сложно. А смириться с этим ещё тяжелее. Но Светослав заставил себя перестать отрицать неугодную реальность. Он больше не спорил, просто свернулся в комочек на переднем сидении, уже не боясь, что может его испачкать, несильно покачиваясь и всхлипывая.       — Молодец, — Герман похвалил парня за стремление успокоиться. — Как только смиришься, станет легче. Намного легче. Теперь это твоя сущность, она не сможет долго переживать из-за своего появления.       Мужчина не соврал. Стоило взять себя в руки, как что-то у него внутри начало меняться. Первоначальный ужас утихал. Оставалось только беспокойство. Словно всю его человеческую сущность подавляло нечто более сильное. Сознание вместо того, чтобы продолжить психовать и отрицать, безоговорочно подчинилось новой форме жизни.       — Почему мне нельзя домой? — спросил мальчик, утирая остатки слёз. Плакать больше не хотелось.       — Твоим родителям скорее всего уже позвонили.       — Мой труп лежит в лесу, подальше от посторонних глаз. Каким образом им кто-то мог позвонить?! — Светослав сам поразился своей резкой интонации. Но обычно ведущей его доброжелательности ко всему миру он больше не чувствовал. В душе зародился непонятный тёмный комок.        — Я не обычный человек, мальчик. Во мне течёт кровь древнего божества, как бы дико это ни прозвучало.       — Дико? Герман, я мёртв, сижу в машине и разговариваю с медиумом, моё тело, похожее на порванный мешок с мясом, валяется где-то далеко позади, и вы думаете, что мне ещё что-то может показаться более диким?       Мужчина немного помолчал, вглядываясь в хмуро сверкающего глазами парня.        — Возможно, нет, — сделал вывод он. — Я хотел сказать, что, помимо связи с призраками, умею создавать свой фантом. Плотный, осязаемый. Своего рода раздваиваться. Мой двойник сейчас остался на месте происшествия, вызвал "Скорую" и полицию. Они уже там.       — Разве вы не рискуете? — Светику стало стыдно за грубость. И что на него нашло? Тёмный комок в груди упорно пытался расшириться. — А вдруг они скажут, что это вы меня сбили? — Ну вот опять как он мог так подумать о людях? Раньше никогда себе этого не позволял!       — Машину я раздваивать не умею.       Светослав ещё немного покачался, после чего сел нормально, полностью успокоившись.       — Я всё же хочу увидеть родителей. Понимаю, что ничем им не помогу… Но… я виновен в их горе и должен тоже его принять.       — Если когда-нибудь появишься перед матерью, причинишь только ещё больше боли. Ты никогда не слышал, что родители, чаще матери, хороня своих детей, сходят с ума? Говорят, что они живы, стоят рядом?       Парень настороженно кивнул. Ему приходилось не только слышать, но и видеть это. Так было на похоронах его двоюродной сестры. Двенадцатилетняя девочка играла с подружками на крыше девятиэтажного здания, в котором жила её семья, и сорвалась. Это была сильнейшая трагедия, которую мать девочки не смогла выдержать. Прямо на похоронах, у закрытого гроба, разыгралась жуткая сцена. Женщина в траурных одеждах внезапно бросилась в сторону от гроба с криком, что её дочери там нет. Рассудок матери помутился от горя, и она упорно рвалась из рук мужа, пытающегося удержать жену, крича, что её девочка стоит рядом, плачет и зовёт её. Воспоминания совсем некстати, ведь теперь и его родителям придётся пережить самые страшные минуты в их жизни.       — В таком поведении не всегда виновато одно горе, — Герман вернул внимание мальчика к себе. — Понимаешь, обычные люди не могут видеть призраков. Все… кроме родителей. Если связь с ними тесная.       — Но… это же другое дело! Я смогу с ними поговорить, объяснить! Как-нибудь успокоить! Пусть увидят, что смерть не конец… Я же… всё равно, что жив!       — Прости, мальчик. Но как медиум, я не могу допустить, чтобы призрак вернулся домой. И на эту тему нам предстоит ещё один тяжёлый разговор.       Парень нахмурился. Ему совершенно не понравилось, что Герман удерживает его. Захотелось ударить его, а после выбежать из машины и уйти, куда считает нужным. Разве призракам нужны двери? А как тогда он садился в машину, открывая их? Сам не понимая, делает он это для проверки или на самом деле решил уйти, Светослав сунул кулак к двери, но тот не прошёл сквозь, а безболезненно врезался в стекло.       — Даже не пытайся, — итальянец дождался, пока Светик ощупает дверь, убеждаясь, что она его не пропустит сквозь себя. — Пока ты рядом со мной, я контролирую твою плотность. Ещё одна способность медиума.       Парень с досады пнул пяткой своё кресло и едва не выдал несколько ругательных слов, но так и застыл с раскрытым ртом, не понимая, почему так грубо себя ведёт и почему ему всё больше и больше хочется дебоширить. Это ведь не он! Настоящий Светослав никогда не позволял себе ругаться, злиться или небрежно обращаться с чужим имуществом!       — Ты уже сам должен был почувствовать изменения в своём характере, — мужчина открыл бардачок, достал пачку, полную тёмных сигарет, больше похожих на сигары, только тонкие, и уточнил, — Против сигарилл ничего не имеешь?       Светик, ловя каждое слово, отрицательно покачал головой. Если аромат табака в машине от них, то ему очень нравился запах. Даже самому захотелось попробовать. Только закурив длинную трубочку и сделав несколько медленных затяжек, мужчина продолжил объяснения.        — Становясь призраками, люди сильно меняются. Все, без исключения. В них остаётся только лишь ненависть, и вскоре появляется желание убивать. Этому нельзя противостоять, мальчик. Призраки питаются энергией живых. Для существования им много не нужно, но чувство меры отсутствует. Убийство для них становится таким же естественным, как для человека вдох.       Теперь Светослав понял, что за тёмный комок пытается раскрыться в его груди. Он беспрекословно поверил итальянцу, поскольку сам подмечал изменения.       — Что мне делать? — разумом парень понимал, что не хочет становиться монстром. А вот эмоции, напротив, велели послать всё к чёрту, и будь, что будет.       — Обычно медиумы таких, как ты убивают. Сознание не должно бродить без тела.       — И вы… меня убьёте?       — В итоге — да.       Нотки кедра в табаке, распространившиеся с дымом от сигариллы, словно добавили горечи и без того грустным словам. Светик не хотел умирать, но заставил себя понять необходимость этого… Пока ещё мог это сделать.       — А на что похожа смерть?       — Не знаю, мальчик. Я не могу заглянуть по ту сторону.       — Мне будет больно?       Герман не ответил, вглядываясь в большие голубые глаза паренька, пока ещё не оскверненные тьмой полностью.       — Я могу предложить тебе два пути, Светослав. Мы покончим со всем прямо сейчас… или ты проживёшь ещё несколько лет, но с ограниченными возможностями.       — Объясните, пожалуйста, я ничего не понимаю, — храбрясь, Светик печально улыбнулся. Он очень боялся сейчас сорваться, потерять присутствие духа.       — Медиум может замедлить… серьёзно замедлить твоё изменение. Накинуть своего рода поводок… Привязать к себе. Ты будешь получать только мою энергию, жить одновременно в мире людей и в мире духов. Научишься самостоятельно или по моему приказу становиться плотным или неосязаемым и невидимым. Но ты не сможешь отойти от меня дальше, чем на сотню метров. Лет через десять природа призрака всё же начнёт брать верх, и тогда других вариантов, кроме как убить тебя, у меня не останется.       — Значит… я могу умереть сейчас или лет через десять? Разве выбор не очевиден?       — Привязанных призраков мы называем служителями. Если я проведу на тебе ритуал, то все твои чувства изменятся. К родителям, старым друзьям останется что-то похожее на тепло, не более. Для служителей нет ничего важнее хозяина. Пусть они и обладают своим разумом, но если создавший их медиум что-то прикажет, они выполнят приказ, даже если сами категорически против, — Герман строго посмотрел на Светослава. — Так что подумай хорошенько, мальчик, хочешь ли ты такой участи. Я могу потребовать от тебя… очень многие вещи.       Вот теперь задуматься было над чем. Если сказать без прикрас, Светик станет рабом Германа. Но так ли это страшно? Парень, как ни старался, не смог себе представить ужасного приказа, который заставит его пожалеть о спасении. Итальянец же не заставит его кого-нибудь убить? Хотя сейчас ему это не кажется сложным.       — Я хочу жить, — твёрдо произнёс Светослав. — Сделайте меня служителем.       — Даже твоё имя изменится. Я выберу то, что больше привычно моему слуху. Понимаешь?       — Понимаю.       — Ну что же…       Герман снова завёл машину, въехал в ворота, не забыв их закрыть за собой, и впустил мальчика в дом. Светик по привычке разулся у двери и ойкнул, когда его сапоги растворились в воздухе.       — Не обращай внимания, — мужчина снял пальто, оставшись в сюртуке. — Когда станешь служителем, сможешь создавать плотную иллюзию одежды или носить нормальную, есть и чувствовать, как человек.       Парень кивнул. Чем ближе они подходили к ритуалу, тем больше он начинал нервничать. Даже особой охоты осматривать дом не было. Только краем глаза он заметил, что в нём полно картин из мозаики. В просторной гостиной, начинающейся сразу за прихожей, выделен отдельный стеллаж для атрибутов, относящихся к древней Руси. Несколько манекенов с одеждой, наподобие которой носили князья, воины, крестьяне. На отдельных полках стояла явно старинная утварь: горшки, решето, стёртая ложка, на которой ещё видна хохломская роспись. Рядом висел потёртый лук и колчан, правда, без стрел. Поодаль на синей подушечке лежал неровный кружок золотого цвета, видимо старинная монета. Мальчик не знал, действительно ли всё это настоящее, но точно денег стоило немерено.       Посередине гостиной стоял большой угловой кожаный диван и несколько таких же кресел вокруг прямоугольного кофейного столика. Половину стены занимала огромная плазма.       Больше Светик ничего разглядеть не успел, следуя за итальянцем в сравнительно небольшую комнатку, скрывающуюся за тёмной неприметной дверью. Она выглядела значительно скромнее. Длинный деревянный стол, пара стульев и шкаф, который мужчина открыл первым делом.       — Разденься догола, — Герман поставил на стол толстую белую свечу и зажёг её. — Потом ложись на стол, на спину. Головой к свече.       Указания оказались понятны, но исполнить их было не так просто. Бегать голышом перед посторонними Светик не привык, но всё же заставил себя подчиниться. Добравшись до трусов, мальчик замешкался. Вся скинутая одежда моментально исчезла. Потерять даже бельё безвозвратно душу не грело.       — Побыстрее, мальчик, чем меньше пройдёт времени после смерти, тем лучше.       Оставшись полностью нагим, Светослав стыдливо прикрылся руками. Вероятно, если бы в нём осталась хоть капля крови, то сейчас она оказалась бы в щеках, заставляя их покраснеть. Стараясь не думать о неприятном, парень медленно растянулся, где ему было сказано.       — Руки по швам.        Он подчинился и этому, не сводя глаз с мужчины. Когда тот вынул из шкафа красивый кинжал с прямым багровым лезвием и заострённой рукояткой, понял, что не додумался задать один немаловажный вопрос.       — А… мне будет больно?       — Очень, — Герман поставил свечу так, что широкий ободок подсвечника коснулся макушки Светослава. — Ты передумал? Ещё не поздно…       — Нет!       — Как знаешь. Тогда я начинаю. Не шевелись, как бы тяжело ни было.       Мужчина проколол рукояткой себе палец и капнул немного крови в свечу. Светослав не видел пламя, но услышал, как оно зашипело. Герман, что-то тихо, неразборчиво бормоча, достал свечу из подсвечника, поднёс её к груди мальчика и перевернул. Горячий воск потёк прямо в центр. Светик шикнул, сжав губы, но не двинулся, не понимая, почему, не имея реального тела, чувствует на нём ожог, как настоящий. Скосив глаза, он обнаружил, что воск на коже не остаётся, он, замирая на секунду, тут же впитывается в грудь.       Герман не держал свечу на одном месте, и его стараниями почти вся грудь мальчика очень быстро пропиталась воском и покраснела. Парню терпеть стало труднее. Едва итальянец поставил свечу на место, он вздохнул с облегчением. Правда, ненадолго. Герман оросил уже лезвие кинжала своей кровью, одновременно с этим прокаливая его на огне. Бормотания стали ещё тише, больше похоже на мычания. Мальчик терпеливо ждал, что с ним сделают дальше. Увидеть кончик кинжала на своей коже было страшно, но и тогда Светослав не шелохнулся. Даже зажмуриваться не стал.       На этот раз сдержать крик оказалось сложно. С помощью лезвия итальянец вырезал непонятный узор, похожий на закруглённый квадрат с кривыми линиями внутри, но парень чувствовал не боль от порезов, а невероятное сильное жжение, как будто по нему водили не нагретым кинжалом, а раскалённой докрасна кочергой.       — Я запечатываю с помощью древнего ритуала в тебе свою кровь, — неожиданно пояснил Герман, когда мучение мальчика превзошло его терпение, и парень протяжно вскрикнул. — Теперь ты полностью связан со мной, с моей волей. Ты не сможешь жить, если я умру…       Завидев, как свеча снова сменяет нож, измученный Светослав неосознанно хотел загородиться, но не смог поднять руки. Больше он себе не принадлежал. Но вопреки ожиданиям полившийся на раны воск не причинил боли, наоборот, заполняя собой порез, он успокаивал…       Герман снова забормотал на неизвестном мальчику языке. И чем громче звучал баритон мужчины, тем сильнее трепыхалось пламя, резко погаснув вместе с последним словом. В комнате воцарился полумрак. Мальчик испугано вращал глазами, тяжело дыша. Больше он ничем пошевелить не мог.       — Орфео, поднимайся.       Парень исполнил приказ раньше, чем сумел осознать его. Сжавшись на краю стола, он посмотрел на мужчину. В голове стоял жуткий туман. Как будто вся его прошлая жизнь была длинным, глубоким сном, и только сейчас он проснулся.       — С этого момента твоё имя — Орфео, — Герман бережно накинул на мальчика свой сюртук, приобнимая дрожащие не то от холода, не то от страха плечи.       Парень потянулся к нему на инстинктивном уровне. Что он испытывал раньше к этому человеку? Влечение? Может быть, юношескую влюблённость? Сейчас глубина чувств сильно изменилась. Дороже этого мужчины для него нет и не было.       — Почему Орфео? — личность, что когда-то звалась Светославом, не уничтожена, и парень это ощущал. От неё много чего осталось, но всё же… Это был больше не он.       — Просто моё любимое итальянское имя.       — Я… — Орфео не хотел отстраняться от Германа… — Я, кажется, немного в прострации…        — Всё в порядке, — мужчина, понимая, что передвигаться самостоятельно мальчик сейчас не сможет, резко подхватил его хрупкое тело на руки. Парень ойкнул, смущённо утыкаясь лицом в его рубашку. — Я перенесу тебя в гостевую спальню. Понадобится немного времени, прежде чем ты придёшь в себя. Потом я научу тебя, как быть служителем. Новые возможности нужно потренироваться контролировать. Нехорошо будет, если ты исчезнешь на глазах других людей.       — Понимаю.       Небольшая, но уютная спальня, в которой мужчина положил мальчика, Орфео не понравилась. Это была не спальня Германа. В ней не ощущалось его энергии. Желая хоть как-то отсрочить уход итальянца, парень задал вопрос, который раньше очень волновал Светослава, но уже не имел особого значения для Орфео.       — Герман, скажите мне, если можете… Август… тоже медиум?       — Нет, — лицо мужчины немного помрачнело.       — Но он же обладает сверхъестественными способностями?       — Увы.       — Он ведь… что-то сделал с Яном, тогда летом? Ян вёл себя очень странно.       — Худшее, что только мог сделать, — итальянец погасил торшер у кровати, погружая комнату в темноту. — Мне очень жаль твоего бывшего коллегу. Он заинтересовал моего брата. Совсем недавно мы проезжали мимо вашего офиса и Август в шутку поинтересовался, смогу ли я изготовить для него служителя, если он снабдит меня призраком. К счастью, мне хватило ума соврать, что это невозможно. Боюсь, рано или поздно мой брат захочет вернуть Яна и забрать его себе. И тогда бедного юношу уже ничего не спасёт.       Орфео удивлённо моргнул. Забрать Яна в каком смысле? Не в том же, что ему первым делом пришёл на ум?       — Август очень сложный человек, с невероятной властью над людьми. Боюсь, она его сильно испортила. Отдыхай, мальчик. Приходи в себя… В нового себя.       — А вы?       — Пойду поработаю.       Орфео остался один, но спокойнее ему не становилось. Сначала он метался на кровати, постоянно осматривая себя и ощупывая. Периодически, его руки проходили сквозь подушку или одеяло, но мальчик не мог повторить это осознанно. Он не понимал, это настоящая кровь запеклась у него на груди, складываясь в узор? А плоть настоящая? Желания у неё, по крайней мере, настоящие… А желала она многого. Очень многого по меркам скромного, чистого Светослава. Раньше парень не позволял допускать себе такие прямые мысли по отношению к Герману. Только что-то невинное… У Орфео же запросы оказались менее приличные. Осознание себя как новой личности проходило тяжело. Мысли постоянно путались, перескакивая с прошлого на настоящее. Переживание за родителей остались, но оказались далеко не на первом плане, где-то в самом конце по шкале важных вопросов. На первом месте стоял хозяин… именно хозяин, никак иначе мальчику называть Германа не хотелось.       Чем дольше он думал, тем сильнее понимал, что жаждет к нему прижаться, вдохнуть его запах, получить его энергию… В сочетании со вкусами Светослава, парень отчётливо осознал, где хочет почувствовать мужчину больше всего. Причём чем скорее, тем лучше.       Не прошло и двух часов, как Орфео свалился с кровати, с трудом поднялся на дрожащие тонкие ноги и, кутаясь в затисканный сюртук, побрёл, держась за стены, искать хозяина. Он шёл, безошибочно выбирая путь, его, как маленького котёнка, вёл сладкий запах табака с кедром. И чем устойчивее он становился, тем сильнее Орфео чувствовал волнение. Уже давно оживший член парня встал на всю длину.       «А… если Герман разозлится? — здравый голос от Светослава забил тревогу в окрылённой планами новой личности. — Он в отличии от меня не гей… Вряд ли заинтересуется мальчишеским телом…»       «Но женщины-то у него нет, — Орфео задумался, сбавляя ход.       «Мне-то откуда это знать? Может, есть, просто отношения пока не настолько близкие, чтобы жить вместе».       — Всё равно пойду! — решил парень. — Ему нужно узнать о маленькой проблеме. Я должен был признаться ему сразу…       «Только хозяином не называй, — подсказал внутренний голос. — Не надо, пока…»       Мальчик нашёл итальянца в гостиной, с ноутбуком на коленях, погружённым полностью в работу.        — Герман… — парень неспешно подошёл сзади, старательно прикрывая восставший орган.       — Орфео? — мужчина обернулся, нахмурив брови. — Ты почему здесь? Я же сказал тебе побыть в спальне.       У мальчика мгновенно перехватило дыхание так, что слова не вымолвить. Тело против воли потянуло обратно.       — Ладно, — Герман ещё сам не привык, что любая его воля должна немедленно исполняться. — Всё равно уже пришёл. Что-то случилось?       — Я… — Орфео вдохнул, собираясь с духом. Желание прижаться к итальянцу стало слишком явным. — Я должен вам кое в чём сознаться. Вы сразу рассказали, что меня ждёт, если стану служителем, а я… скрыл очень важную вещь, — парень отвернул лицо в сторону. — Я… то есть Светослав, был геем… И вы ему очень нравились… И теперь… — мальчик совсем смутившись, облизнул губы. Нахождение так близко от хозяина сводило с ума. Он еле сдерживался, чтобы не броситься к нему, просто хотя бы выпросить прикосновение.       — Теперь у тебя, мальчик, суровый стояк, — Герман улыбнулся уголком губ, откладывая компьютер. — Его видно, можешь перестать прикрываться.       Стыдливо сжав губы, Орфео убрал руки с набухшего органа. Тело-то не настоящее, а краснело оно вполне реально, даже неважно чем: воском или кровью.       — Сними мой сюртук и иди сюда.       Как ни было ему неловко, это распоряжение парень выполнил с нетерпением, настолько потеряв голову, что не просто приблизился, а сразу забрался на колени к итальянцу, лицом к хозяину. Кожаный диван скрипнул, словно поддразнив мальчика смешком. Вероятно, он видел немало партнёров Германа, но ещё ни разу такого нелепого. Но, несмотря на смущённость, парень вздрогнул от удивления, когда сильная рука мужчины обхватила его за талию.       — Я не думал, что ты сможешь так легко принять влечение, — Герман чуть-чуть отодвинул мальчика, чтобы было удобнее сжать его член. Орфео застонал. — Поэтому оставил одного, чтобы не мучить своей энергией.       — Значит, вы не против?       — Я не стал бы предлагать Светославу стать служителем, если бы он меня не интересовал.       — Стойте! — Орфео схватил руку итальянца, чувствуя, что ещё пара движений, и он кончит. — Я… первый раз с мужчиной. Не смогу долго терпеть.       — Понятно… Тогда лучше продолжим в ванной, не хочу запачкать мебель.       В просторной ванной комнате, выложенной белоснежной плиткой, в глаза первым делом бросалась объёмная квадратная джакузи. Парень, оказавшись внутри, нервно замешкался, не зная, что ему делать. С чего начать? Он решил не торопиться, ожидая, будут ли подсказки от его хозяина. Тот тоже не спешил. Сначала включил воду, но так, чтобы она согревала воздух и акрил джакузи и, не набираясь, уходила в слив. Тогда в той воде вполне можно будет заниматься любовью, не загрязняя её.       Пока итальянец осторожно раздевался, Орфео жадно смотрел на его крепкое тело, подмечая, что торс, шея и руки Германа, так же, как и лицо, отмечены шрамами, но в большем количестве.       — Я… могу спросить?       — Откуда у меня шрамы? — мужчина спокойно поставил на бортик прихваченный флакон со смазкой. — В детстве я часто спорил с Августом.       — Он…       — Он никогда не терпел, если ему перечили, но в школе был вспыльчивее, чем сейчас, и плохо контролировал свою силу.       — Это ужасно… Что он?..       — Орфео, — Герман забрался в джакузи, подзывая к себе мальчика, — я не хочу говорить о нём.       — Простите, — парень подполз к нему ближе, зависнув над бёдрами, бесстыдно раздвигая ноги.       — Не опускайся…       Пальцы мужчины скользнули между его ягодицами, поглаживая анус. Орфео застонал в голос, забывшись от счастья. Будучи Светославом, он даже думать не смел, что кто-то очень близкий когда-нибудь будет его трогать там… Ощущения оказались невероятными, особенно от мысли, что делает это хозяин, самый дорогой человек на свете. Герман вылил на руку немного смазки и теперь не просто ласкал упругое колечко снаружи, но и поддразнивал его внутри. К трепещущему члену он не прикасался, не желая, чтобы мальчик торопился.       — Пока у тебя новое тело, мы можем приступить к делу сразу, — итальянец погрузил в стонущего парня палец полностью. — Но потом, если ты захочешь питаться не только как служитель, но и есть человеческую пищу, придётся вначале промывать кишечник.       Мальчик его даже не расслышал. В этот момент в задний проход Орфео погрузились уже два пальца, и его тело само задвигало бёдрами, приподнимаясь и опускаясь.       По сути, Герман ничего особенно с ним не делал, даже до простаты добраться не успел. Парня сводила с ума, возбуждала невероятная любовь служителя к своему хозяину. Хотелось почувствовать его глубже в себе, угодить, доставить удовольствие и получить как награду небольшую, но вкусную порцию энергии.       — Хозяин… — неосознанно прошептал Орфео, потянувшись к губам мужчины.       Герман никак не отреагировал на обращение, охотно отвечая на поцелуй. Его член уже давно поднялся. Сладкие стоны маленького служителя разжигали страсть, ему не терпелось взять мальчика, поэтому пришлось немного ускорить работу пальцами. Теперь он вторгался в задний проход Орфео глубже и быстрее, прибавив третий палец. Этого было достаточно. У парня тело ненастоящее, созданное его волей. Оно не порвётся, а полностью откроется, даже если итальянец захочет взять его без подготовки. Только Орфео тогда будет очень больно, чего Герман допустить не мог.       Ощутив, как мужчина вышел из него, Орфео разочарованно прикусил губу, но тут же ахнул от неожиданности. В его дырочку упёрлось нечто покрупнее пальцев. Не слыша ничего из того, что ему говорили про расслабление, он сам поспешил податься вниз, чтобы полностью почувствовать член хозяина в себе. Это было больно и божественно одновременно. Парень сам бы и задвигал бёдрами, не щадя себя, но чужие руки крепко сжали его, не давая пошевелиться.       — Замри.       В отличие от просьб, приказ услышался и мгновенно исполнился.       — Мы здесь одновременно получаем удовольствие, мальчик, а не тебя мучаем. Я сам буду двигаться, а ты скажешь, если будет больно. Понятно?       — Да… хозяин…       Первые толчки Германа оказались очень медленными, хоть и глубокими, и Орфео выгнулся от удовольствия. Ему не было больно, ему было хорошо. Даже когда толчки ускорились, и из его горла начали вырываться крики, они означали только наслаждение. А стоило итальянцу замереть, кончая в его тело, парень, чувствуя пульсацию внутри себя, подумал, что лучше и быть не может, но ошибся. Когда Герман, не выходя из Орфео, сжал его член, в несколько движений доводя до оргазма, парень забился в экстазе.       Очнулся мальчик на груди хозяина, переполненный энергией. Член итальянца всё ещё находился в его попе, и выпускать его очень не хотелось. Но выбора не было, мужчина сам вышел из него, вынуждая служителя слезть с себя. Орфео разочарованно скривил губы, пусть и понял, что Герману нужно смыть с себя сперму.       — Встань на четвереньки, — мужчина включил душ. — Тебя нужно вычистить изнутри, иначе само потом вытечет.       Как ни хотелось потом Орфео испробовать настоящее джакузи и понять, почему все от него в восторге, Герман не пожелал составить ему компанию. Мужчина хотел курить. После секса непреодолимая привязанность к хозяину немного утихла. Теперь мальчику не казалось жизненно необходимым следовать за ним по пятам и выпрашивать прикосновение. Он мог подумать о своих личных желаниях. Вот только личные желания и заставили его завернуться в полотенце и зашлёпать босыми ногами за Германом. Тот нашёлся в гостиной в тёплом белом халате с сигариллой между пальцев.       — А можно мне тоже попробовать? — Орфео указал на тёмную трубочку, источающую так полюбившийся парню запах.       Итальянец удивлённо вскинул брови, но сигариллу протянул.       — Только не спеши, — дал рекомендацию он.       Орфео обхватил губами трубочку, затягиваясь. Его искусственное тело не нуждалось в привыкании. Табак сразу воспринялся легко, не вызвав кашля, поскольку создатель этого тела был уже приучен курить.       — Понравилось? Дать целую?       Парень вместо ответа ещё раз затянулся, придвинулся к губам итальянца, выдыхая дым во время горячего поцелуя.       — Понравилось? — передразнил он мужчину. — Дашь целую?       Герман только расхохотался. Мальчик не стал ждать, пока тот отсмеется, сам залез к нему в пачку, а после устроился рядышком, тесно прижимаясь с боку, даже не замечая, что полотенце уже прошло сквозь него, оставшись на краю дивана и оголив тело.       — Тебе не чужды пороки, Орфео, — итальянец положительно оценил наглость.       — Раньше их не было, — парень понял, что формирование его новой личности ещё не завершено. Он обнаруживал в себе совершенно новые черты, абсолютно не присущие Светославу, и от этого становилось немного грустно.       — Раньше твоё имя обозначало «Славящий свет», а теперь «Тёмная ночь», — Герман не позволил своему служителю грустить, повернув к себе его лицо. — Но мне ты нравишься в обеих вариациях. Прости мне жестокие слова, мальчик. Случившееся с тобой ужасно, но я не могу не радоваться, что ты не сможешь сам уйти от меня…       Темнота бывает разной. Одна затягивает в себя, от другой же хочется спасаться. Одна соблазняет и искушает, другая пугает и сводит с ума. Но ни та, ни другая добровольно не отпускает, если жертва уже поглощена ею…