Я же был типа под кайфом, почти все дни, что мы были знакомы. Это лучшее время, спасибо, но я головой где-то в другом мире.
***
Жёлтое такси подъехало к ночному клубу под названием «Метелица-С», неоновая вывеска которого освещала въезд на парковку (помимо тускло горящих фонарей). Алина расплатилась с таксистом и вышла из тёплого «Опеля», ступая подошвой чёрных ботинок на скрипучий снег. Элджей и КО уже вовсю вели саундчек и подготавливали заведение к концерту, но Смирнова приехала последней, списав всё на головную боль. Посрать как-то на мигрень (которой не было), просто она опять битый час торчала в ванной и пыталась настроиться на контакт со своим артистом. Вывернутая наружу душа Дроздовой на общественном балконе ещё больше подливала масла в огонь, заставляя Алину чувствовать себя одной из «грязных девчонок», которые жаждали посеять раздор в счастливой паре.Блять, да где вы здесь счастливую пару увидели?
Смирнова ещё на входе в клуб отдалённо слышала голос Узенюка, вещавший из колонок. Напевает «Рагамафин». Обрывисто. Сипло. Вязко. Как будто поёт только для себя. И ни для кого больше. Девушка заходит в помещение и юлит меж гостевых столиков, не желая быть замеченной Элджеем. Хотя бы до начала концерта. — Ромашов, неужели? — поднявшись на второй этаж, она увидела перед собой оператора, которого заменяла около двух недель. Или больше. Шатен смущённо улыбнулся и, отложив камеру в сторону, раскинул руки. Тёплые ладони парня ложатся на спину подруги и крепко прижимают её к себе. Алина и Илья всегда чувствовали тягу друг к другу. Не в том смысле, в котором вы могли подумать. Скорее, это было что-то вроде родственных отношений. Они и вправду считали себя братом и сестрой. — Лёха уже успел меня похоронить, я смотрю, ты тоже, — зелёные глаза сверкают весёлым огоньком, по которому Алина уже успела соскучиться.Охуенное сравнение, ничего не скажешь.
— Чёрта с два! — Смирнова несильно трёт макушку друга и пихает в сторону. — Ладно, мне пора. Чероки уже, наверное, меня обыскался. — Ты права, — врезается ей между лопаток, и она застывает на месте.Блять. Заткнись, сука. Заткнись!
Оборачивается. В паре метров от неё стоит Элджей. Весь такой из себя важный. Руки скрестил на груди. На лице ни одной эмоции. Лишь указательный палец еле заметно постукивает по ткани белого худи. Алина решает промолчать и без единого слова отправиться к диджею и приняться за положенную ей работу. Следует в сторону Лёхи, не смотря на него. Парень хватает за локоть. Несильно. Но и не слабо. Двигает чуть к себе, дабы было удобно вести диалог. Смирнова чертыхнулась про себя и взглянула на Илюху, который уже успел смыться вместе со своими камерами. Предатель. — Зачем Светлане напиздела? — требовательно спрашивает Узенюк, посмотрев на Алину таким взглядом, словно она порвала провод его микрофона перед концертом. — Ты о чём? — и впрямь не понимает, о чём идёт речь. — Карта, — блондин чуть подаётся вперёд и угрюмо сводит брови на переносице. — Я видел её возле кровати в твоём номере, когда уходил. Только, блять, слепой мог не заметить, что она там лежит. — Мне стоит проверить зрение, — Смирнова натянуто поднимает уголки губ вверх, освобождает локоть из хватки парня и следует к выходу. Он и не против. — Эй, Смирнова, – через пару секунд окликает её Элджей, загадочно ухмыльнувшись. Она замирает в дверях и неохотно оборачивается. – Ревнуешь? — Пошёл нахуй, — смирив Лёху испепеляющим взглядом, Алина уходит, захлопнув за собой деревянную дверь.***
Afterparty проходит шумно и с кучей народа. Как всегда. Звон ударяющихся друг об друга стеклянных бокалов с выпивкой, раскатистый смех девиц, шумные разговоры парней «ни о чём» и приглушённая музыка, звучащая из дорогих колонок на фоне всей этой «мишуры». Элджей стоит возле стола с закусками и беседует с представителями лейбла, которым он занимается. Настя общается со Светланой и по-доброму смеётся, обнажая ряд белых зубов. Эдакая жизнерадостность и счастье искрятся из её глаз. Смирнова замечает переглядки между Узенюком и Дроздовой. Как будто подростки, стесняющиеся своих чувств и боящиеся последствий. А она даже рада за них. А всё то, что было до этого – ошибка. — Хмурая ты какая-то, — заключает Ромашов, смачивая горло холодным «Мохито». Алина слабо улыбается и машет рукой. — Просто устала, да и по Москве соскучилась. — Подожди недельку, а там, гляди, два концерта в Москве, — друг пожимает плечами и ободряюще улыбается. Смирновой должно стать от этого легче, но нет. Ни на секунду. — Я, наверное, в отель поеду, хреново как-то, — русоволосая берёт с дивана свою сумку и направляется к выходу. Она не попрощалась с остальными. Просто не хотела, чтобы её отсутствие кто-то заметил. С чего бы это? Выходит на улицу. Ночью воздух по-особенному разряжен морозом и свежестью. Ей так нравится это чувство, когда ноздри сводит от холода, стоит ей сделать глубокий вдох. Пар выходит из её рта. Погодка впечатляет. — Ты прям, как Золушка, — слышит знакомый голос. Чероки. Она даже не заметила этого парня, который, по всей видимости, стоит тут давно. Пальцы сжимают толстый фильтр сигареты. Алина тихо усмехается и подходит ближе к Серёге. Небольшой перекур ей тоже не помешает. — В Москву хочу, — на конце бумаги загорается огонёк, и в лёгкие поступает свежая порция дыма. — Я тоже, — парень сплёвывает накопившуюся слюну и внимательно смотрит на подругу, делая новую затяжку. — Ты же из-за Лёхи уже в который раз с afterpartty в тихую валишь, да? — Нет, уж поверь, — а ведь не врёт. Уезжает не из-за него, а из-за самой себя. Пытается бежать от собственных чувств. Напрасно. — Да ладно, не прикидывайся. Между вами уже почти месяц какая-то херня происходит. И то, что он тогда во Владивостоке к тебе в номер ходил, я тоже знаю. Он тогда бухой под утро завалился. Внутри Смирновой что-то ёкнуло. Нет, не в сердце. Внизу живота словно завязали узел. Волнение. Точно. Но почему? — Да и вот эти ваши игры в «гляделки» я тоже давно заметил. Стоит кому-то из вас отвернуться, так другой сразу же пускает автоматную очередь своими глазами. Алина не знала, что сказать. Возражать было бессмысленно. Если уж Чероки знает такие подробности, то говорить о том, что всё это ложь – верх идиотизма. Она просто стояла и молчала. Пыталась понять весь пиздец ситуации, которая давила на неё со всех сторон. А она всё держалась. — Мне пора, такси приехало, — Смирнова тушит недокуренную сигарету об урну и прощается с другом лёгкой улыбкой. — Не загоняйся. Слышишь? — звучит как предупреждение. Аж дрожь по телу пробегает. — Хорошо, — слишком натянуто. Жалко. Неправдоподобно. Да и пусть.***
Элджей и КО вернулись в отель только к пяти часам утра. Солнце ещё даже не думало вставать, не говоря о небе, цвет которого был темнее бездны. Настя уже около получаса лежала на просторной кровати под тёплым одеялом и размеренно посапывала, наверняка плавая на лодочке в своих личных сновидениях. Её тёмные ресницы изредка подрагивали. Такая милая и такая домашняя. Всегда бы так. Только Лёха не мог уснуть. Сидел возле открытого окна на холодном ковре и медленно опустошал бутылку шампанского. Другого в баре не нашлось. Кажется, под окном его номера уже образовалась горка из окурков. Главное, чтобы там не было камер... Да даже если и есть, то похуй! Он сидел и думал. Обо всём. О своей карьере, которая взлетела в гору слишком быстро. О команде, которая была ним чуть ли не с самого начала его пути. О Насте, которую он любил. Да, он понял, что правда любит её. А если нет, то отчего же так тепло внутри, когда она рядом? Он думал о родителях и брате, по которым успел безумно соскучиться. И даже об Алине. Ему было стыдно. Перед ней. Перед Настей. Перед самим собой.Но этот стыд был так глубоко зарыт внутри него, что, возможно, он даже толком и не ощущал его. Элджей иногда вспоминает её мягкие покусанные губы и тот железный привкус крови, который он ощущал на своём языке во время поцелуя. Так пошло. Так опасно. Так запретно.Но что же?