Тихо всё, но землю вновь Укрывает беспощадный мёртвый снег. Вижу слёз последних отблеск Я безжизненной куклы, что вновь уже никогда не сможет петь Лишь один воспоминаний след Голос звонкий до сих пор хранит Нашу песню до конца Не суждено нам спеть Мне солги, что это только сон Что проснёшься скоро ты Нежно улыбнёшься вновь И если мы исчезнем, то вдвоём Вокалоиды "Беззвучный голос"
Сергей Александрович Костенко, получивший сегодня звание подполковника КГБ СССР бродил по Лубянке, не желая возвращаться в квартиру, выданную ему с переездом в Москву. За несколько лет он так и не смог привыкнуть к этой странной, совершенно чужой ему суете, от которой каждое утро вставал ком в горле. Эти улочки и проспекты, с восхищением разглядываемые москвичами и приезжими не несли за собой ни доли значения для офицера. Теперь ведь от городка, в котором каждый камень был знаком, остались одни воспоминания и бездушный пустырь, заполненный одними лишь тенями, то и дело норовящими выскочить на тебя - таково ощущение безлюдного города. Это тревожная тишина. Как она? Наверное замечательно. Небось выскочила замуж за какого-нибудь пролетария, может и ребенок у них уже есть. Кто знает? В любом случае это уже не его дело, однако, то и дело хоть легкое дуновение ветерка, насыщенный синий или аромат пломбира напомнят о тех днях, когда она цеплялась за любую возможность встречи с Сергеем. Это сокровенное чувство, которое ни под каким предлогом нельзя выказывать на людях:Улыбаюсь я, только все сильней на лице моем грустят глаза. М. Боярский "Вот и расстались"
Сергей не мог не среагировать на информацию об аварии на ЧАЭС. Он сразу же отправил "молнию" по адресу общежития Горьковского КПИ, однако, ответа за ним не последовало. Где она? Еще три письма следом тоже оставались без ответа. Он посчитал, что нарушит ее покой в попытках найти свою Ольгу. Может только потому и не стал искать? Это то самое ощущение страха истины. Куда проще оставаться в неведеньи и заниматься своим делом. Раз не отвечает, значит есть на то причина. Рыжие волосы все еще густой копной покрывали его голову, выпадая, однако, с каждым днем. Только дома, скинув с себя офицерскую форму, тридцатитрехлетний подполковник мог дать волю своим эмоциям. Винил ли он ее? Ни за что. Себя? Безусловно лишь самого себя. Только вот не знал Сергей, за что конкретно. Если бы только вернуть все назад. Ах, как страшно, что время не может перематываться, как старая аудиокассета с песнями Высоцкого. А зачем ему, взрослому человеку, занимающему слишком высокую должность для своих лет, искать оправдания? Но, все-же, тяжело было смириться с тем, что он потерял контроль над ситуацией. Этот безусловный талант в этот раз подвел молодого офицера. Видимо, любовь не поддается этим элементарным для него правилам. Там, на столе в ненавистной квартире, обставленной с безупречным вкусом, высилась стопка не отправленных писем - это плоды одиноких вечеров, проведенных в пустой трешке на Китай-Городе. Какой-то черноволосый мальчик, видимо, направляющийся домой, лизал шарик фисташкового мороженого, запивая его красного цвета газировкой. Вид счастливого ребенка наводил еще большую тоску. Сергею оставалось только спуститься вниз мимо Политеха и пройти по скверу, чтобы войти в переулок, на котором стоял его дом. Закурить? Нет, это не в его правилах. Однако, желание напиться возрастало. Костенко даже забыл, когда позволил себе употребить в последний раз. Кажется, это произошло по пути в Москву. Столько лет прошло. Теперь даже не стоило думать об алкоголе. Это не по-офицерски.***
Температура тридцать девять градусов уже второй день не хотела спадать. Лоб семилетнего мальчика покрылся испариной, а рыжие кудряшки Сережи промокли от пота и влажной марли, которую Ольга меняла каждый раз, когда ткань нагревалась. Сын спал уже два часа, беспокойно ворочаясь из стороны в сторону, сминая под собой простыню, стягивая ее с узкой кровати в комнатке коммуналки. В стену долбила соседка, тоже молодая женщина, как Ольга, ну, может, чуточку моложе, года на три. Она жила одна, но ежедневно делала ремонт с того самого момента, как Ольга с шестилетним еще Сережей переехали с Шевченко на окраину города. Надо сказать, паренек уже давно привык к шуму за стенкой и, засыпая под звуки дрели или молотка, даже блаженно улыбался от уха до уха. Как бы Ольга ни любила сына, смотреть на него с каждым годом становилось все сложнее. Всем видом мальчонка напоминал отца, кроме волос, начавших виться сразу же. - Мам, - до засмотревшейся на дождь Ольги донесся сонный детский голосок. - А? - Она спешно развернулась к сыну и погладила его по голове. - Где папа? Он так и не пришел. - Видишь ли, малыш, я даже не знаю, как сказать. Еще до переезда в Киев я оставила его. - Но почему? Ты же говорила, что он очень хороший. - Сереж, он действительно очень хороший, просто лучший. Но оставила я его не случайно. Понимаешь, у него очень сложная работа. Появление семьи ослабило бы его, ведь семью тоже нужно защищать. - А где папа работает? - Он задавал этот вопрос, чтобы окончательно убедиться в необходимости этой разлуки. - В комитете государственной безопасности. Это опасная и тяжелая работа, - тут Ольга осеклась, вспомнив о том, что сын еще слишком мал, чтобы слышать страшную правду - папа в любой момент может погибнуть, а он, Сережа, этого даже не узнает. Как он выглядит? Какая у него улыбка? Вьются ли его волосы? Как раскладывает предметы по столу? как двигается? Ответов на все эти вопросы мальчик не имел. Недавно в школе пригласили отцов на субботник. Конечно, у Сережи пришла мать. Воспитанная отцом мальчика, Ольга впитала большинство офицерских качеств своего возлюбленного воспитателя. Сегодня уже мало кому из родительского комитета она уступала в силе и проворности. Конечно, профессия обязывает, как и материнство. Детдомовцы у нее ходили по струнке, и это неудивительно - она ведь знает их наизусть, сама оттуда. И ведь куда сложнее для нее оказалось правильно объяснить собственному ребенку то, где же пропадает его отец, чем угомонить толпу из сорока беснующихся мальчишек и девчонок.***
- Не так давно в Бутаковском заливе нашли труп младенца. Вы слышали что-нибудь об этом, товарищ подполковник? - Да, об этом весь город жужжит. Кстати, болтовню пора бы уже прекращать. Объявите, что убийцу нашли и поставьте под гриф "Секретно". Мне пришли сведения еще о четверых. Их имена уже известны. *** Прошло уже несколько месяцев и множество бессонных ночей как Сергей Костенко вышел, наконец, на след киллера. Осада заброшенной дачи прошла безуспешно, убийца сбежал. Так как оцепить и прочесать лес возможности у офицера не нашлось, он, подметив старое огородное пугало решил импровизировать. Подполковник закрепил на возвышении куклу, сам же лег в засаде. - Лес окружен, сопротивление бесполезно! Выходи с поднятыми руками! - спокойным тоном транслировал Костенко через рупор. Как офицер и ожидал, преступник выстрелил в сторону исходящего звука, сбив импровизированную мишень. Произведя три выстрела, Сергей сбил киллера с ног, после чего вся опергруппа налетела на раненого, нацелив на него дула автоматов. Последними словами схваченного был от вет на вопрос Костенко. - Дьявол... Вырванная чека просигналила оперативникам скрыться в ближайшем углублении. Звезда героя... Ладно, не впервой. А тем временем, выпрямившийся по привычке, офицер машинально полез в карман, нащупывая там полоску атласа, купленного десять лет назад. Церемония со всей своей строгостью не позволяла достать ленту из кармана, однако, перед глазами нависла синяя пелена. "Пошли хотя бы намек, малейший знак. Укажи направление моего скрытого поиска." Он молился, просто молился. Костенко никогда не верил в Бога, никогда ни о чем не просил, но теперь сам затухал в лютом одиночестве. Оно слабит и разъедает, оно, словно червь, выжирает душу. Любому брошенному человеку известно это чувство, когда хочется заорать от давящего вакуума в груди, стягивающего стенки легких страшной силой. И снова ненавистные стены внезапно ставшего модным бежевого цвета. Он бы сменил отделку, да зачем? Ради кого? Скучные три комнаты, непонятно под какого размера семью построенные. Сергей спал там, где упадет. После кофе в зале, под пластинку Высоцкого в северной комнате или под телевизор в южной. Иногда радио или телевещание попадало на вальс, который сразу же переключался на новости. с 1985 года классические композиции стали офицеру ненавистны. Никому не хочется при малейшем звуке видеть перед глазами ускользнувшее прошлое, ускользнувшее счастье.***
Сборы проходили в спешке. Первой же упакованной вещью стал старый плакат, а уже следом пошли и детские вещи, потом уже платья и, вошедшие в моду, брючные костюмы Ольги Март. Важное назначение девушки в Москву должно было коренным образом изменить жизнь Сережи и ее собственную. Куратор детского дома с полу-криминальным прошлым - та еще задачка... Вместо комнаты в коммуналке молодой матери выдали двухкомнатную квартиру. О чем еще можно мечтать - собственное жилье, достойная зарплата. В отличие от Сергея, для Ольги переезд в Москву не казался мучительной пыткой - скорее ширью новых возможностей, в том числе возможностей для образования сына. Здесь он в меру своих способностей сможет выбрать тот путь, который действительно захочет, а не один из имеющихся. Каким же обманчиво выбеленным асадом встретила молодого педагога новая работа. За аккуратно отштукатуренными стенами скрывались до жути оборзевшие дети, привыкшие уже к подачкам, пресыщенные вниманием высокопоставленных лиц и партийных, поддерживающих свой статус мнимой благотворительностью. А чего она хотела? Центральные детские дома - легкая цель для, так называемых, "богатых душой". Новые шмотки, хорошая обувь - безусловно плюсы, однако, уже на входе Ольга была полита водопадом отборного мата. Совсем скоро ожидалась новая серия отказников, а пока что главной задачей стало выбивание из этой своры диких детей их звериных повадок и определение Сергея в школу неподалеку от новой распрекраснейшей работы Март. После каждого из рабочих дней Ольга еле доносила свои мешки под глазами до кровати, каждый раз перед сном залипая на плакат над своей кроватью. В соседней комнате уже как часа четыре усердно смотрел свои сны, давным-давно самостоятельно пришедший из школы и приготовивший домашнее задание, сын.***
Сергей Сергеевич Март, с блеском отплясавший на собственном выпускном, теперь бережно тащил с собой полный пакет документов, включающий отличный аттестат и огромное количество справок. Да, для поступления в Высшую школу ФСБ требовалось куда больше чем в КГБ. Разумеется, после 93 года многое поменялось, а еще в детский дом, директором которого теперь стала мать Сергея, попала Ульяна Драгунова. Не раз эта девка напарывалась на всякого рода неприятности, вечно натыкаясь на Сергея. Видимо, он повторяет в чем-то отца, связываясь с беспризорной дебоширкой. При виде таких обычно возникают два желания: убить или перевоспитать. "Что за странный хитрый способ его отыскать? И зачем только мама оборвала контакт? Ведь мы были бы семьей, он ведь так хотел остаться. Он замечательный - вся информация кроме имени, а какой именно замечательный? Как разговаривает, как смеется, как бок почесывает? В каком он теперь звании или после развала Союза ушел на покой? Рассказывал в школе мол, отец офицер, а в ответ лишь "докажи" или "ну и где твой отец-офицер"? Стыд, да и только. Как я его узнаю? По волосам? Но он ведь мог и облысеть. Даже если это предприятие кажется бесполезным, то идти его дорожкой, возможно, не так плохо. Может даже с заразой этой, Ульяной, выйдет так же, как у родителей. Ай, что за мысли такие идиотские? Отец, я буду достойным тебя"!