Cur non?

...Из палатки донёсся взрыв смеха, и тёмные силуэты замаячили на ткани. — Ну что, выйдем проветриться? — раздался чей-то задорный голос. На темной промерзшей земле протянулась полоска света. Три человека, слегка покачиваясь, вышли, и, подойдя ближе к лесу, около которого находился лагерь, расположились у самого крайнего костра. — А знаете, ваш алкоголь не так плох, — с улыбкой невнятно пробормотал Лафайет и повёл плечами. От огня шло мало тепла. — Но в сравнении с французским проигрывает. — Конечно он не так плох. Это была одна из лучших бутылок. Специально для особого случая берегли, а ты жалуешься, — с притворной обидой сказал Лоуренс. — Тем не менее, потерянного уже не вернуть. Точнее, выпитого, — проговорил Гамильтон, ухмыляясь. — Однако для меня пару лет назад любая бутылка казалась чудом. Я попробовал почти такую же, как эта, именно во время того путешествия, когда мой корабль загорелся. Впрочем, эта шутка уже устарела. — Кстати о путешествиях. Я рассказывал вам, как я… Эээ… Arrivé en Amérique? — слова перемешивались в замутнённом разуме, и его речь начинала медленно напоминать непонятную смесь из двух языков. Впрочем, на это никто не обратил внимания: и Лоуренс, и Гамильтон прекрасно понимали французский. — Non, mon ami, — ответил Александр. — И можешь прекращать пытаться соображать на две стороны сразу, это невыносимо слушать, а мы тебя и на французском поймём. — Нет уж. Иначе я никогда не привыкну, — Лафайет вздохнул и прокашлялся, то ли для придания торжественного эффекта, то ли из-за болящего от алкоголя горла. — Ладно, слушайте. Как вы знаете, le roi de France не хотел моего отбытия сюда. Но не только он. Наши обожаемые друзья в красных мундирах решили espionnage du notre vaisseau, и весьма успешно. В один совершенно прекрасный, кхм — он покачнулся. — момент… Я увидел la frégate à l'horizon. Мои приятели не придумали ничего лучше, чем переодеть меня. Представьте, они в открытом море на военном корабле где-то отыскали платье. Небольшая поляна вокруг костра наполнилась плохо сдерживаемым смехом. — Знаешь, учитывая, сколько мы выпили, я готов в это поверить. Врешь ты или нет, это довольно забавно, — все ещё улыбаясь, произнёс Гамильтон. — И, позвольте узнать, mademoiselle, как же вас звали? Мария? Жозефина? — Vous ne croirez peut-être pas, mais c’est vrai, — нахмурившись, ответил Лафайет, — Я выбрал имя Рошель. — Красивое имя, — начал Лоуренс. — Такое же красивое, как и вы. — Эй! — возмутился Александр и дружески ткнул Джона в бок. — Эта дама моя на сегодняшний вечер! — Кажется, зря я вам об этом рассказал, — вздохнул Жильбер и как-то отвлеченно произнёс: — Ваш алкоголь удивительно крепкий. Подумать только, сделал два глотка и уже выболтал друзьям, как был š'est déguisé en femme. — Ладно-ладно, — примирительно поднял руки в воздух Александр и затем шутливо добавил: — Но мне все-таки было бы очень интересно взглянуть на тебя в платье. — И не только вам, мистер Гамильтон, — раздался низкий голос позади. Лафайет затравленно обернулся, умоляя все святое, что есть на этом свете, чтобы он не принадлежал тому, о ком он только что подумал. — Вижу, вы решили досрочно отметить выздоровление Лафайета. Как ваша нога, маркиз? “Черт”, — пронеслось в голове Жильбера. Это все-таки был Вашингтон. Его лицо и даже шея приобрели удивительный пунцовый оттенок, в тёплом свете костра казавшийся ещё ярче. Кроме того, все его эмоции — стыд, растерянность и даже злость — в этот момент явно читались. Не выдержав этого вида, Лоуренс и Гамильтон захохотали во весь голос. Поддавшись общему настроению, Вашингтон улыбнулся. Редко когда на его лице застывало такое выражение, особенно в последнее время, когда дела шли не так хорошо, как хотелось, и Лафайет невольно засмотрелся на него. В конце концов, Жильбер, осознав всю комичность ситуации, легко рассмеялся сам. Разговоры ещё долго не смолкали в этом конце лагеря.