Перечеркнутый дневник

Боже! Это невероятно! (строчки очень неровные) У меня до сих пор руки дрожат. Так. Надо успокоиться. Вдох-выдох, Поттер, вдох-выдох… Надо рассказать всё по порядку. Итак… В прошлой своей записи я писал, что меня везут в Лабораторию. Для таких как я это медленная и мучительная смерть… Ну, по крайней мере подавляющее большинство источников сходится именно в этом. Лишь Реликты с редким даром могли рассчитывать на другую участь, но мой дар был… обычным. Конечно ему тоже можно найти применение… если постараться, но в Лаборатории не это надо… нужно… э… Ну в общем им не нужны такие, как я. Ладно, я не об этом. Так вот… Я думал, что не выживу и потому спрятал эту тетрадь в одном из грузовиков. Сейчас-то я понимаю, что поступил глупо — случись что с машиной и сгорела бы моя исповедь. Ну да ладно. Тетрадка снова в моих руках и… и я просто хочу выговориться. Теперь я понимаю девчонок, это и правда помогает разобраться, разложить всё по полочкам, ну или просто успокоиться. А когда не трясешься в кузове грузовика или не забиваешься в угол, прислушиваясь ко всем звукам вокруг — не дай бог заметят! — писать… м… стало легче чтоли? Э… меня опять куда-то не туда уносит. Так. Ближе к делу, Поттер! Итак. Как я уже написал, меня ждала не очень хорошая участь… если бы я оказался нужен в этой самой Лаборатории. То есть бесплатно-то я был бы нужен и даже очень, материала у них не хватает, они при мне сами это сказали, нимало не стесняясь. Вот только в планы отдавших за меня довольно дорогие ресурсы бандитов это не устраивало. Они попытались качать права. И тогда я понял, почему говорят что штурмовать Лабораторию могут только психи — из открывшегося по жесту лаборанта проема вышагнул боевой дрон. Я про них только читал, да схемы видел и помню, как смеялся над тем, что он на цыпленка похож, а теперь… Огромная двуногая махина с гаубицами на месте «крыльев» надвигается на тебя — это страшно. Кажется, что ему и огонь-то открывать не надо, он просто растопчет жалких человечков, едва достающих ему до колена. (Рядом нарисован кривоватый рисунок чего-то массивного и двуногого) Честно — я испугался и попятился. И бандиты тоже разделяли мои чувства! Они попятились вместе со мной. На месте остался стоять только главарь. Он даже не глянул на дрона, разглядывая лаборанта. Его спокойствие вернуло самообладание остальным, а меня просто поймали за шкирку и подтащили поближе. Главарь же тем временем уточнил, окончательное ли это решение, по поводу меня. Лаборант подтвердил. Тогда бандит просто развернулся и направился на выход. Остальные, недоумевая, потащились следом. Лишь выбравшись из-под прицелов дрона они пристали к своему лидеру с вопросами, как им быть дальше, ведь денег за меня они не получили. Я плохо помню, что они говорили и предлагали, но зато прекрасно помню ответ их главаря: — Реликт он или нет, но мальчишка довольно смазливый. И девственник к тому же! Представляете, сколько заплатят публичные дома Нью-Сити? Бандиты успокоились и заулыбались, а у меня перехватило дыхание. И не только потому что я представил, что из меня сделают постельную игрушку, вполне возможно лишив перед этим воли имплантами или посадив на наркотики… Это должно было случиться в Нью-Сити! Городе, по слухам, сохранившем величие былых лет! Нет, мне было страшно и даже очень, но… Это же, может быть, да нет наверняка единственный шанс увидеть не разруху и угасание, а цивилизацию, о которой писали в книгах! (резкая черта от последней буква ведет вниз, будто тот, кто писал, обернулся, забыв отнять руку от бумаги) Ой! Мне надо бежать! Уф… Я уж испугался… Не то чтобы мне стыдно, что я веду дневник… Хотя, да стыдно. Я же всё-таки не девчонка… Но… прекращать я не собираюсь, да! Хватит! Надо учиться делать то, что нравиться мне, а не другим, что бы они не говорили! (точка в восклицательном знаке продырявила лист) Итак (слово несколько раз зачеркнуто) На чем я остановился? Ах да… бандиты решили ехать в Нью-Сити и продать меня в бордель. Однако путь предстоял через Пустоши, а преодолеть их не так-то просто и их глава решил собрать остальную банду, чтобы проехать этим путем. Так что меня повезли к бандитам на базу. То есть они называли это базой. Я же — свалкой: забор из жестяных листов метра в два ростом скрывал кучу грузовых контейнеров, кое-как приспособленных под жильё, полуразрушенный остаток склада, где располагались главари и атаман и просто горы мусора, бутылок и пьяных тел. Впрочем долго разглядывать это место мне не дали — сразу протащив в подвал под складом и заперев в небольшой камере. Хорошо хоть я успел спрятать под рубашкой дневник. Не то чтобы я тогда передумал прятать свое «откровение» на будущее, но… не в машине же, которая легко сгореть может! (несколько поперечных черточек) Правда склад тоже может сгореть и где тогд (строка обрывается жирной линией до конца страницы) Да неважно же! Меня заперли в том подвале и могу сказать что… это было неплохо — меня кормили каждый день, не трогали, а в углу был небольшой сортирчик и даже кран со ржавой водой. В общем можно было умыться и даже постирать одежду. Пить эту воду я решился бы, пожалуй, только на грани смерти… Э… Что-то меня не туда занесло. Итак (слово наполовину зачеркнуто). К черту. Иногда можно. Итак (слово выведено очень тщательно и жирно) жить в этом подвале вполне себе можно было. Или, скорее, выживать… Не видя солнечного света и постоянно выслушивая пошлые намеки и шуточки. Но можно было. А потом приехал их атаман. Это я понял из разговоров стражи. На самом деле я в том подвальчике был далеко не один, там были еще и большие камеры с кучей народа, а мне такую вот эксклюзивную одиночку оформили лишь потому что я «симпатяжка» и девственник. Ценный товар. Не дай Пустыня в общей толчее помнут… В общем я был в одиночке и очень близко к охране камер. Поэтому знал… многое. Вот и в этот раз я услышал радостные возгласы, что Кобра-атаман вернулся со своей бригадой самых сильных и что намечается грандиозная попойка. Я тогда подумал, что ничем хорошим для меня это не закончится и оказался прав. Бандиты «гудели» так, что слышно было даже под землей. Никогда не понимал, что можно найти хорошего в алкоголе, однако всегда признавал — тормоза эта штука отключает знатно. Вот и в этот раз… я вообще-то не шутил, говоря, что ощущал себя довольно комфортно — главарь прекрасно понимал, и предельно ясно объяснил своим подельникам, что основная моя ценность в том, что я (несколько странных закорючек вдоль строки) Да что я в самом деле! Девственник я и потому ценен, вот! И что если кто покуситься на это, то главарь сначала ему яйца отрежет, а потом заставит возмещать деньгами. И остальные главари — их тут много оказалось, целых четыре штуки еще! — его поддержали… Так о чем-то бишь я? А… О тормозах… Так вот… Ладно хоть не итак (рядом нарисовано «-__-») Бандюки напились и, скорее всего, в основном спали вповалку где-то на поверхности, но кого-то из них потянуло на подвиги — один из этих ублюдков спустился в подвал к пленникам. Он долго ходил меж дверей, выбирая себе жертву на поразвлечься. Я слышал, как он шаркает по коридору вполголоса напевая и постоянно прикладываясь к бутылке. Вот только все-то ему не нравились… Все-то были либо пробованными, либо не такими… В тот момент я, наивный, полагал, что не найдя никого подходящего этот ублюдок уйдет дальше бухать, ну или согласиться на кого-то из других пленников… Не то чтобы мне не было их жалко, но ко всему привыкаешь, а себе желаешь только лучшего… не помню уже, где я вычитал эту фразу, но она весьма правдива — я и правда привык к крикам боли и страха из соседних клеток, к постоянному плачу… и к тому, что меня не трогают. Я вообще не представлял себя… под кем-то, несмотря на то, что меня вообще-то хотели отвезти в бордель именно ради этого. Я собственно почему это пишу, если про тормоза начал вообще? Да потому что я искренне удивился, когда на секунду заглянув в смотровое окно, бандит принялся отпирать дверь. И столь же искренне не понимал — зачем? Ни когда он минут десять возился, пытаясь попасть единственным ключом в замочную скважину, ни когда он ввалился, иначе и не скажешь, ко мне в камеру, ни даже когда направился прямиком ко мне, заметно шатаясь. Лишь в тот момент, когда он навис надо мной, смрадно дыша перегаром, я наконец допер, чего ему от меня надо и принялся отбиваться… Вот только без толку — одна оплеуха и у меня звездочки в прямом смысле перед глазами заплясали. А придя в себя обнаружил, что меня… (несколько закорючек) Что меня прижали к кровати и стягивают штаны. (Слова были буквально выдавлены в бумаге, а точка её прорвала) Мне было страшно. Очень страшно. И больно. Кажется я даже заплакал… Наверное… Не помню. Не важно! Я тогда реально испугался, что умру. Что меня убьют. Что меня из… (прочерк и буквы снова впечатываются в бумагу) изнасилуют и убьют. Или я сам сдохну в процессе. Но я не хотел этого! Я хотел жить! Любой ценой! И меня кто-то услышал. Правда не знаю кто и какую цену мне придется за это заплатить, но… В общем меня спасли. Правда сначала я еще больше испугался и было от чего — на поверхности раздался грохот. Легко перекрывший шум от остатков пирующих бандитов и пробившийся к нам в подземелья. Мудак, который на меня полез, скатился на пол и достал нож, прикрикнув, чтобы я даже не думал орать или он меня прирежет… а я и не мог. Да, теперь я вспомнил, что действительно плакал. Вцепившись зубами в подушку, чтобы не дай бог не издать ни звука и не заставить этого мудака выполнить свое обещание. Впрочем если бы я заорал сейчас, то вряд ли кто меня услышал, кроме него — сразу за грохотом последовали стрельба и крики, как будто наверху шла война. По соседству тоже кричали, надеясь на освобождение. Я думал, что пришел карательный отряд крупного Убежища и теперь уничтожает бандитское логово. Мой несостоявшийся (буквы резко становятся неровными) насильник (почерк снова выпрямляется) тоже так считал, видимо, раз уж метался по моей камере, как зверь в клетке, всё время косясь на дверь. Шум сражения смещался всё ближе и в какой-то момент я понял, что сражаются прямо над нами. Понял это и бандит рядом — он замер, не отрывая взгляда от двери (строка обрывается на середине) (С большим отступлением от предыдущей строки)То, что произошло дальше, я бы и хотел забыть, но каждый миг словно врезался в память намертво. Быть может, если я доверю это бумаге меня отпустит? Но как же страшно об этом писать… (Еще одно большое отступление)Сражение проходило прямо над нами и было явно не в пользу бандитов: крики и вопли стали отчаянней, стрельба хаотичной, а затем у кого-то наверху сдали нервы. Один из ублюдков вбежал в подвал распахнул одну из камер и… Я не знаю, что он сделал. Скорее всего кинул туда гранату, потому что в следующую секунду грянул взрыв. Крики и вопли по соседству заглушил ужасающий грохот, стены вздрогнули так, что я подумал — они на нас рухнут, а сквозь щели в двери в камеру ворвались пыль и песок, удушливым облаком оседая везде, где только можно. В ушах у меня зазвенело так громко, что я невольно сжал голову в ладонях, боясь, что она расколется от этого колокола. Но вскоре сквозь звон ко мне пробился голос вопившего в коридоре ублюдка. Он орал одно и то же лишь меня слова: — Теперь ты никого не спасешь, сука! — и тут же, как только я его услышал, он как-то странно забулькал, захрипел и замолк. И наступила такая тишина, что я подумал будто оглох. А затем мне стало резко не до этого — бандит, запершийся со мной, отмер и одним прыжком оказался на мне, зажимая ладонью рот и прижимая нож к горлу. Посыл был очень даже понятен… В нос мне ударил запах немытого тела и отвратительного самогона так сильно, что меня едва не стошнило. Собственно лишь намертво сжатые челюсти помешали этому. А затем он убрал нож и вжал мою голову в подушку так, что даже не зажимай он мне рот я бы всё равно не смог издать ни звука… Да я дышал-то с трудом! И именно в этот момент за дверью раздались шаги. Тяжелые шаги и бряцающее снаряжение одного-единственного человека. Мы замерли оба, я слышал лишь рваное дыхание над ухом, да приближающиеся шаги. Почему я в тот момент боялся их так же, как и бандит на мне? Не знаю. Они казались неотвратимым роком, который придет и не пожалеет никого. А я всё еще хотел жить… Но вот шаги стихли, а затем и начали удалятся, и я осознал, что упустил последний шанс быть спасенным. Эта мысль настолько оглушила меня, что я даже не сразу понял, что происходит и пришел в себя лишь когда руки мне за спиной стянули какой-то бечевкой и, до хруста сжав шею, принялись сдирать остатки белья с бедер, одновременно раздвигая их коленом. Позже, когда я наконец смог наконец обдумать произошедшее, я так и не понял, что с этим ублюдком произошло. То ли он окончательно поехал крышей в тот момент, то ли решил таким образом отпраздновать свое «спасение»… Не важно, я всё равно начал думать об этом заметно позже, а тогда… А тогда я просто взвыл от ужаса и боли, судорожно дергаясь и пытаясь его сбросить. Но звук, который вышел, едва смог услышать я сам, а этот ублюдок был крупнее и заметно сильнее… К моей попе прижалось что-то горячее и твердое и я из последних сил выгнулся, стараясь уйти от этого омерзительного прикосновения уже не крича, а просто хрипя что-то непонятное… И тут рухнула железная дверь, выбитая пинком. Вместе с косяком выбитая. Из бетона. Бандит на мне замер, а в следующую секунду его вес исчез. Я успел вывернуться и посмотреть в сторону прохода именно в тот момент, когда огромный клинок вышел из его спины. Бандит дернулся, захрипел и замер. Клинок исчез, а рука, удерживающая ублюдка, разжалась. Труп упал и на меня уставилась пара синих, как небо, глаз. В этот момент меня посетила абсолютно дебильная мысль «Стыд-то какой!». Хотя казалось бы не до этого… Впрочем, видок у меня наверняка был тот еще: в одной изодранной рубашке, в синяках и ссадинах, заплаканный, с перекошенными, чудом удержавшимися на носу, очками… Я во все глаза смотрел на стоявшего передо мной человека и в моей голове было пусто, как в заброшенном доме. И в то же время всё мое сознание заполнял его образ: среднего роста, широкоплечий, с четко выраженной, но не перекаченной, мускулатурой парень-блондин, причем цвет волос едва угадывался, так он был заляпан кровью с головы до ног… Я видел одновременно целую кучу деталей — серьгу в ухе в виде волчьей головы, широкий кожаный пояс, вязаную черную безрукавку, армейские штаны и ботинки, перчатки до локтей, и в то же время я не заметил его движения, когда этот странный парень шагнул ко мне, протягивая свободную от клинка руку. Увидев его чуть ли не над собой я взвизгнул совсем по-девчачьи и отшатнулся к стене, вжимаясь в неё лопатками. В тот момент в моей башке по-прежнему было пусто, так что я не понял даже, чего испугался, но парень решил, что меня пугает его оружие и просто воткнул его в землю рядом с лежанкой. А затем поднял меня на руки. Я снова взвизгнул и попытался вырваться. Слабая попытка, надо сказать, но парень… Нет, он меня не выпустил, он просто сел на лежанку, усадил себе на колени, одним движением разорвал веревки на запястьях… и прижал к себе, обнимая. (несколько мокрых пятен размыли буквы и их обвели чуть жирнее) Меня никогда никто не обнимал. Разве что мама, когда мне был год, но я этого не помню. А тут абсолютно незнакомый парень, только что убивший человека, сидит и обнимает меня, стараясь утешить, словно маленького ребенка… То, что произошло дальше, я могу объяснить только шоком. Я обнял его в ответ, утыкаясь носом в плечо, и позорно разревелся. Нет, я и раньше плакал, но всегда тихо, глотая слезы и пытаясь не выдать себя всхлипами. Да и когда вырос — плакать перестал. Всё равно слезы мне ничем не помогут, лишь вызовут гнев. Дурслей ли, Снейпа — не важно. И я перестал… А тут… Я рыдал, как сопляк — долго, громко, с подвыванием, намертво вцепившись в черную безрукавку. Парень же просто молча обнимал меня в ответ, осторожно поглаживая на отросшим волосам. Когда я успокоился… Нет, не так, когда я выдохся, лишь изредка всхлипывая по инерции, парень встал, снова подхватывая меня на руки. Когда он успел упрятать свой огромный клинок в заспинные ножны, я так и не понял, но мне в тот момент было всё равно. Будто слезы забрали остаток сил, позволявший жить… Сейчас я понимаю, что у меня был банальный шок, но тогда… Тогда мне вдруг стало резко на всё наплевать. И на то, что парень меня куда-то уносит, закатав в простыню, и на то, что все бандиты мертвы и их трупы буквально усеивают наш путь на выход, а всё вокруг залито кровью, и на то, что всё это совершил этот парень, похоже, в одиночку… (сбоку на полях чернилами другого цвета приписано «Надеюсь, так часто можно повторять и на то?») На всё было плевать. Меня усадили в огромный, снесший главные ворота, джип и оставили одного. Теперь я понимаю, что парень ушел искать припасы и загружать ими кузов, но тогда мне показалось, что я остался совсем один и это была последняя капля — мир вокруг меня поплыл, вернулся звон в ушах, становясь всё громче, а когда он стал невыносимым то свет наконец померк, принося благословенную тишину.