Kinks & Curiosities

— Намджун, — произносит Юнги, стреляя в парня взглядом, полным чистого недовольства с того места, где парень присел на корточки, — какую часть камуфляжа ты не понимаешь? Намджун резко выдыхает через нос, сильнее вжимаясь в стул, на который его усадил Юнги. — Прости, — говорит он. — Камуфляж — означает оставаться на месте, — говорит Юнги. Его кисть нависает над бедром парня, и он просто… Было довольно сложно, когда Юнги разрисовывал его грудь всеми цветами маленьких пляжных домиков, располагавшихся позади него (в основном по тому, что это щекотно), но теперь его кисть так близко… ну. Его кисть близко к члену Намджуна, и его лицо близко к члену Намджуна, и он полностью голый, и это просто заставляет его… это заставляет всего его издёргаться. — На самом деле, э-э-э-э… — произносит Намджун, — я уверен, что это происходит от французского… — Не ебёт, — шипит Юнги. И до того, как тот может даже быть готов к этому, тот тянет своей кистью вдоль кожи парня, та вся такая мягкая, мокрая, и Намджун просто не может удержаться от того, чтобы не втянуть резко воздух. — Сиди, нахуй, смирно, — снова бормочет Юнги. Он просто наносит на парня базовое покрытие белого цвета, чтобы оно соответствовало оттенку перил позади него (абсолютно матовое, чтобы скрыть голый зад Намджуна от пешеходов внизу и каких-либо любопытных глаз, которые могли бы через дорогу найти его взглядом). — Я тут пытаюсь творить искусство. Цель, конечно, состоит в том, чтобы разрисовать тело Намджуна, чтобы тот почти полностью слился с задним фоном. Юнги показал ему фотографии, рассказал ему обо всех исследованиях, которые он провёл, — не смыкая колени, беря перерывы, чтобы избежать обезвоживания парня, используя монитор компьютера, чтобы убедиться, что всё поочерёдно выстраивается. Намджун подумал, что это круто, всё ради идеи. За исключением того, что теперь Юнги стоит перед ним на коленях, всего в нескольких дюймах от его члена, проводя этой греховно мягкой кистью по коже Намджуна, и… Юнги выдыхает. — Я собираюсь сейчас разрисовать твой член, — говорит он. Намджун застывает. — Что? — умудряется он спросить за секунду до того, как тот скользит по нему пальцами. Юнги поднимает бровь. — Думаешь, я просто собирался позволить ему висеть там? Странному червяку естественного оттенка кожи посреди моего пейзажа? — Я имею в виду… — Намджун краснеет. Губы, принадлежавшие Юнги, — красивые, довольно розовые губы, которые он прекрасно может представить обёрнутыми вокруг своего члена. В основном потому, что в прошлый раз, когда тот это делал — было вроде как два дня назад, но… — Я просто… Я был бы признателен хоть какому-то предупреждению. Что-то всколыхнулось в нижней части живота Намджуна. Юнги фыркает. — Я предупреждал тебя, — говорит он. — Но, ёбаный… — он наклоняет голову, чтобы заглянуть тому прямо в глаза, — я собираюсь взять эту кисть, — он держит её, чтобы продемонстрировать, произнося слова медленно и отчётливо, будто разговаривает с ребёнком, но Намджун всё ещё не может угомонить сердцебиение, набирающее скорость, и перестать вгрызаться в собственную нижнюю губу, — и разрисовать ею твой член. Здорово звучит? Намджун медленно выдыхает, пытаясь успокоиться. Пытаясь заставить себя перестать думать о том, какими хорошими от этого будут ощущения, когда Юнги волочит кистью вниз сбоку его члена, узловатые пальцы удерживают Намджуна, чтобы он мог разрисовать крайнюю плоть, поэтому парень может прочувствовать мягкое-мягкое давление около головки своего члена… Юнги перехватывает член Намджуна своими пальцами, погружая кисть в краску ещё раз, прежде чем размажет всё это по длине Намджунового члена. Намджун скребёт по перилам позади себя, едва успевая проглотить стон, — но это не особо-то помогает, поэтому он чувствует, как так или иначе его плоть начинает твердеть в руке Юнги. Однако Юнги полностью игнорирует его. Дыхание того частое и тяжёлое, его грудь вздымается, когда он пытается сдержаться от каких-либо звуков, пока Юнги ведёт кистью по бокам его члена, Намджун становится всё твёрже и твёрже. Чем дольше Юнги продолжает игнорировать его, тем плотнее пытается нанести краску на парня, тем крепче держится за член парня. И Намджун просто не может перестать думать о том, как красиво Юнги будет смотреться с его губами, обёрнутыми вокруг своего члена, какими прекрасными бы были ощущения, если бы он просто продолжал дразнить его кончиком этой кисти, пока тот не стал абсолютно твёрдым, медленно капая предэякулятом, растекающимся по всему его животу, портя красивую живопись Юнги… — Намджун, — в конце концов, отрывисто произносит Юнги. Его щёки красные, он лишь слегка отводит взгляд в сторону. Длительный промежуток времени проходит в молчании. — Ага? — Намджун спрашивает хриплым голосом. — С какого ёбаного хуя у тебя встал? Намджун собирается ответить что-то, по крайней мере, наполовину разумное — возможно, что-то о том, насколько действительно хорошо чувствуется кисть на его члене, о том, что он не может не представлять, как его собственная сперма пачкает всё, размазываясь по его животу, разрушая всю тяжёлую работу Юнги. Прежде чем он может это сделать, голос позади Юнги трубит: «Ох, да ладно, Юнги, это не то, что он может контролировать». Намджун вздрагивает там, где сидит — Чимин прислоняется к дверному проёму, который ведёт к их внутреннему дворику, волосы слегка взъерошены от ветра. Юнги матерится, отклоняясь назад, чтобы заглянуть в монитор и посмотреть, насколько Намджун съехал. — Посмотри на него, — продолжает Чимин, ухмыляясь ему в лицо. — Ты был на коленях перед ним, касаясь его члена, как ты думаешь, что должно было произойти? Юнги ворчит что-то неразборчивое. Намджун крепко зажмуривает глаза, чтобы ему не пришлось смотреть на ярко-красную головку своего члена, выглядывающую из-под крайней плоти. — Прошу прощения, — говорит он. Длительный промежуток времени проходит в молчании, прежде чем Юнги бормочет: «Не стоит сожалений». Намджун на самом деле не удостаивается открыть глаза, прежде чем Юнги оборачивает свою руку вокруг его члена. Намджун вздыхает, и Чимин хихикает. — Прости, прости, — всё равно продолжает тот, не в силах остановиться, когда поднимает руки, касаясь кулака Юнги. — Кисть просто… просто ощущения такие хорошие, и ты… — Я понимаю, я понимаю, — говорит Юнги. — В следующий раз я сотворю это с Чимином, — говорит он, потирая большим пальцем головку его члена, так мягко и осторожно, как раз так, как нравится Намджуну… — Если ты собираешься заставить меня это сделать, тебе лучше выебать меня после, — говорит Чимин. Лёгкий ветерок бродит, как привидение, по груди Намджуна, когда Юнги оглядывается назад и шипит что-то Чимину о том, какой же тот невоспитанный ребёнок. Но Намджун… Мозг Намджуна просто полностью обуяла мысль о том, что Чимин весь такой красиво расписанный, а Юнги запускает свои руки в искусство, которое он тщательно детализировал по всему телу Чимина, так сильно втрахивая парня в матрас, что тот без прикосновений кончает на свой живот, сперма и краска, и пот смешиваются по всей его коже… Оргазм прошибает его, словно удар кирпича прямо в голову. — Ебать, Господи Иисусе, — произносит Юнги. — Это было, эм… — Прости, — говорит Намджун. — Нет, всё в порядке, всё в порядке, — бормочет Юнги. Намджун позволяет своим глазам сверкнуть и приоткрыться впервые с тех пор, как тот начал надрачивать ему, и почти смеется, когда видит, как Юнги, преисполненный благоговейного страха, пялится на свою собственную руку, покрытую спермой. — Это было совсем уж быстро. — Юнги, будь милым! — Я не сказал так, будто это что-то плохое! — выкрикивает в ответ Юнги. Намджун откидывается назад на перила, чтобы на краткий миг поднять взгляд в небо и попытаться задушить своё собственное смущение. — О, Боже мой, — произносит он.