До самого конца

      Ощущение надвигающейся опасности скользкой змеёй сжимает грудную клетку, не позволяя дышать.       Он должен идти вперед. Нужно успеть; помочь, защитить, сделать невозможное. Отдать жизнь, если придется.       Темнота вокруг пахнет сыростью. Затхлостью.       Кровью.       Уже совсем близко.       На краткий момент захлестывает ощущение, что всё вот-вот закончится, но в тот же миг тишина взрывается громким шипящим свистом, и он бежит, уворачиваясь от смертельных вспышек, летящих с разных сторон.       Чей-то голос отпускает хриплые издевательские насмешки, но он не может разобрать ни слова.       Его швыряют на землю, голову простреливает острой болью, и глаза заливает горячая кровь.       Кто-то визгливо хохочет и пинает тяжелым ботинком по ребрам. Он стискивает зубы и пытается встать.       Тусклый луч света словно случайно указывает на другого пленника. Тот неподвижен, на бледном лице — застывшее выражение дерзкой непокорности. Остекленевший нефритовый взгляд.       Хриплый голос безумно смеется.       Он не верит и отчаянно зовет кого-то по имени.       — Круцио!       Все затмевает боль. Ломает, выворачивает наизнанку, едва дает дышать. Он срывает голос от крика, но это уже не имеет никакого значения.       Он должен был успеть, помочь, защитить…       Боль вгрызается в тело, дробит кости и жадно лакает вскипающую кровь; боль наполняет до краев, и он из последних сил вцепляется в остатки разума, но чувствует, что срывается в пустоту.       А голос всё смеется, смеется, смеется…       — Авада Кедавра!       Ядовито-зеленая вспышка — и всё вокруг поглощает тьма.       Он открывает глаза. Лежит неподвижно, бессмысленно уставившись в потолок в ожидании, пока стихнет бешено колотящееся сердце (лучше бы оно стихло навсегда).       Медленно проводит пальцем по щеке и задумчиво глядит на поблескивающую в утреннем свете влагу.       Зажмуривается.       Всё это слишком. Слишком страшно, слишком больно, слишком по-настоящему.       Он — там, на поле боя. Видит чью-то смерть и умирает сам. Он — здесь, в собственной кровати. Просыпается, скованный ужасом, и едва сдерживает слезы.       Где реальность, он не знает.       Ему кажется, что он чужой в этом мире.       Его психотерапевт считает, что нужно просто вспоминать. С чистого листа, с самого начала. Собирать полную картину из мелких осколков и просто продолжать жить с тем, что получится.       Он начинает с этого каждое утро.       Генри Харрис.       Тридцать девять лет.       Писатель. (Кажется.)       Родственников не имеет?..       Не женат.       У него есть только Гэри.       Гэри Анвин.       Они вместе вот уже… вместе уже… вместе?..       Голова взрывается тупой болью, и он медленно опускает веки. Перед глазами — зеленые вспышки света.       …Они были вместе девятнадцать лет.       Два года назад Гэри погиб в автокатастрофе.       Боль потери снова накатывает оглушительной волной, погребающей остатки самоконтроля, и вырывает глухой отчаянный вой из груди.       У него ничего больше нет.       Он не помнит, что и почему делает. Куда и зачем идет.       Такое случается. Он слишком глубоко погружается в собственные мысли.       Поэтому когда он в очередной раз налетает на какого-то человека на улице, он лишь сдавленно извиняется и помогает тому поднять очки. Для него подобная неуклюжесть в порядке вещей.       Человек же смотрит на него так, будто видит призрака.       Становится не по себе. Первый порыв — бежать.       — Черт возьми, Гарри. Гарри Харт!       Он смотрит с непониманием, но что-то внутри заставляет остановиться. Откликнуться.       — Прошу прощения, вы ошиблись. Меня зовут Генри. Генри Харрис.       Незнакомец не слушает. Кажется, он готов зарыдать от радости.       — Два года! Да мы уже почти поверили, что ты погиб!       — Я не понимаю…       Мужчина не слушает и порывисто обнимает его.       Они оказываются в какой-то ветхой лачуге, и Гарри не может понять, когда это происходит. Ему кажется, что встреча в переулке произошла лишь пару минут назад.       Но вид из окна открывается совершенно незнакомый, и он даже не уверен, что это Лондон.       Старые облезлые ставни уныло скрипят, а по комнатам гуляет сквозняк.       Сон? Или очередные галлюцинации?       Незнакомец деликатно покашливает, привлекая внимание.       Наводит на него какой-то странный предмет… палочку?       Сокрушенно качает головой.       — Вероятно, последствия той битвы…Что последнее ты помнишь?       Гарри не может понять, что хочет от него этот странный человек. Он раздражается. Хочет домой.       — Как встретил вас на улице несколько минут назад. Что именно я должен помнить?       Незнакомец со вздохом убирает палочку в карман и осторожно начинает:       — После того, как вы с Эггси отправились в Годрикову Впадину…       Гарри резко перебивает. Он не хочет, не может слушать дальше и буквально выплевывает следующие слова, причиняющие ему столько боли.       — Эггси погиб в автокатастрофе.       — В автокатастрофе?.. Да как могла автокатастрофа погубить Эггси Анвина?       Человек выглядит ошарашенным.       Смотрит с сожалением.       — Гарри, ты должен всё вспомнить. Пойми, остался лишь один крестраж! Последний осколок души Темного Лорда. Но уничтожить его сможет только тот, кто первым его коснулся. Ты, Гарри. За два года я и Рокси перепробовали всё, но нам он не поддается.       Воцаряется напряженное молчание.       — Только это сможет остановить войну. Гарри, ты нужен нам. Ты всему миру нужен.       Харт смотрит куда-то в пустоту. Для него всё это — бессмысленный набор звуков.       — Боюсь, не совсем понимаю вас.       Странный мужчина выходит в другую комнату и сразу же возвращается. В его взгляде — ничем не прикрытое отчаяние.       — Вот. Мы сохранили ее. Говорят, это может помочь.       Он протягивает Гарри длинный узкий футляр. Снимает крышку.       — Твоя волшебная палочка.       Гарри думает, что всё это странно. С неохотой и осторожностью берет палочку в руку. Взмахивает на пробу и чувствует мягкое тепло, исходящее от нее. И в момент, когда из палочки вырывается сноп искр, перед его глазами взрывается сверхновая из воспоминаний.       Яркие или совсем туманные, теплые и радостные или чернильно-грустные, счастливые или омраченные болью потери, но они правильные. Реальные.       Мир обретает привычные очертания. Магия приветствует его с искренним радушием, откликаясь по первому зову.       Из окна хижины виднеются башни Хогвартса.       В человеке напротив узнаются черты лучшего друга.       — Мерлин.       Тот не сдерживается и снова обнимает его.       — Мы справимся, Гарри. Станет легче.       Обещание отдает горечью на языке.       Меч Гриффиндора разбивает кольцо Марволо Мракса, уничтожая последний фрагмент души Темного Лорда, но Гарри не разделяет всеобщей радости.       Это еще не конец.       Выпавший из кольца маленький камешек он бережно опускает в карман.       Гарри оставляет один из Даров Смерти себе, но никто и не думает его останавливать.       Они ошибаются в том, что Волан-де-Морт настолько изуродовал свою душу, что не чувствует, когда уничтожают ее осколки.       На Хогвартс надвигается целая армия Пожирателей Смерти, а они оказываются преступно не готовы. Старшие ученики руководят эвакуацией, преподаватели возводят защитный купол над замком, но времени все равно не хватает.       Когда кому-то в голову приходит мысль взорвать мост, ведущий к воротам Хогвартса, Мерлин вызывается помочь. Он знает, что Пожиратели уже слишком близко, и у него не будет возможности вернуться под защиту замка.       Гарри не раздумывает ни секунды.       — Я задержу их.       — Гарри… удачи.       Но он не питает ложных надежд.       — Прощай, Мерлин.       Гарри провожает его взглядом, пока окончательно не теряет из виду.       Глубоко вздыхает.       И трижды поворачивает Воскрешающий камень на ладони.       — Здравствуй, Гарри.       Он появляется из ниоткуда. Смотрит с безграничной нежностью. Улыбается.       — Эггси…       На языке вертится миллион невысказанных слов, но Гарри молчит, не в силах отвести взгляда.       Вдалеке раздаются первые щелчки аппарации. Приближающиеся шаги. Он знает, что не сможет сдерживать их долго, но ему нужно выиграть лишь пару минут.       Эггси мягко сжимает ладонь Гарри в своей.       — Мне так жаль…       Гарри качает головой и грустно улыбается.       Ему так хочется продлить это наполненное тихим спокойствием мгновенье, но робкий вопрос против воли срывается с его губ.       — Это… больно?       — Умирать? Нет, нисколько. Быстрее и легче, чем засыпать.       Где-то совсем рядом раздаются грубые голоса. Кто-то визгливо хохочет. Их много, и они даже не пытаются скрыть свое присутствие.       Пора.       — Ты будешь со мной?       — До самого конца.       Он позволяет камню выскользнуть из ладони и удобнее перехватывает палочку.       Битва не длится долго. Гарри успевает ранить лишь троих, когда его зажимают в кольцо и обезоруживают.       Противник насмешливо скалится, и с его палочки срывается яркий луч заклятья.       Но перед вспышкой зеленого пламени Гарри вновь видит изумрудный взгляд Эггси и понимает — такой конец ничем не хуже других.       И всё поглощает тьма.       * * *       Спустя двенадцать лет после окончания второй магической войны алый экспресс с платформы девять и три четверти всё так же везет в Хогвартс юных волшебников.       Мир постепенно приходит в себя.       Учеников с каждым годом становится всё больше. Теперь редко можно отыскать пустующее купе.       Кто-то лениво следит за проплывающими за окном пейзажами, иные, не в силах скрыть волнение, бродят по поезду, а другие собираются шумными компаниями друзей и пытаются наколдовать усы шоколадной лягушке.       Они — всего лишь дети, знающие о войне из потрепанных книг и рассказов родителей.       Безрассудно храбрые, верящие в чудо, полные надежд и мечтаний. Немного наивные, но готовые вникать и учиться, только открывающие для себя этот мир.       Мальчишка хитро сияет ярко-зелеными глазами и первым протягивает руку для знакомства.       — Эггси Анвин.       Второй юноша лучисто улыбается и отвечает на рукопожатие.       — Гарри Харт.       Они чувствуют, что сейчас происходит что-то очень важное, но не понимают, что именно, поэтому лишь пожимают друг другу руки, задорно смеются и гадают, на каком факультете могут оказаться.       Ни один из них еще не знает, что это — начало чего-то очень серьезного и значимого. Чего-то, длиною в целую жизнь, полную опасностей и приключений.       И обязательно — счастливую.