Gemma

На самом ли деле мы любим тех, кого любим? У всех разная любовь: нежная, непринужденная, страстная, фальшивая, вечная или на неделю. Каждый по-разному представляет в своей голове слово, воплощающее это для кого-то гнетущее, а для кого-то окрыляющее чувство. И сегодня я на своей шкуре ощутила, что понятие взаимной симпатии у Калеба и Эйдена несколько отличное от моего и что я абсолютно точно не хочу себе таких отношений. Давайте будем честны, никому не нравится, когда ваша вторая половинка нагло сует немытые руки в ваш черничный маффин, потеряв всякий стыд и намеки на воспитание. И как раз сегодня мне повелось посмотреть на ненаглядного моего коллегу, приспустив розовые очки. Оказалось, не Эйден портит Калеба, а Калеб портит Эйдена. И это проверенный факт. Однако сейчас я уже ни о чем не переживала и просто сидела на кухне дома с кружкой чая, листая каталог из икеи, когда мне на глаза попался ноутбук, стоящий на зарядке, на экране которого повис твиттер. Michael Clifford @Michael5SOS Собираемся удивить кое-кого особенного (; Как девушку, когда-то живущую 5SOS и с 5SOS, меня это зацепило. Как бы я ни старалась, прошлое преследовало и не позволяло себя отпустить, от чего в глазах стоят слезы. Даже сейчас вот стоят. Насколько же пренебрежительно я относилась к тому, что такими великими трудами далось моей лучшей подруге, а впоследствии и мне! В итоге я получила наказание — одиночество. И теперь люди, окружающие меня, — ходячий скот и эгоисты, которым в общем-то наплевать на тебя. Нравится тебе такое, Джемма? Нет, но выбирать не приходится. Хотя в душе я мечтаю, чтобы Люк ощущал ту же боль, что ощущаю я, но понимаю, что он не заслужил всего этого. Он лишь жертва моих игр. Достаточно вспомнить, как я встречалась с Калумом, чтобы вызвать ревность Люка, потом играла с ним снова и снова. Хватит изображать покалеченную невинную овечку. Ты сама во всем виновата. — Джемма, — уборщица прерывает мой мыслительно-самоунизительный процесс, открывая дверь в мою комнату, — к тебе пришли. — А? — живо утирая слезы, переспрашиваю я, хоть прекрасно услышала, что она сказала. — У тебя гости, — нараспев произносит домработница и пятится назад, являя светящуюся от счастья Эванджелин с тортом в руке. Рот непроизвольно открывается, когда визги девушки распространяются по комнате, за которой входит Майкл с двумя коробками пиццы. Куда же он без нее! — Приве-е-ет! — кричит подруга, наплевав на позднее время. Дома все равно никого нет кроме нас. Я несколько раз моргаю, перемещая взгляд на парочку, а после снова на экран ноутбука, но все еще не могу понять. Может, они перепутали адрес? — Хей, — здоровается Клиффорд и плюхается в клесло. — Мы решили, что ты совсем отреклась от мира, поэтому нуждаешься в друзьях. — Ладно, теперь я верю, что вы не злитесь на меня и правда вместе. — Люк погорячился. Он и сам уже это понял. Не представляешь, как он рвал волосы, пока не… — Майкл запнулся, — пока не, ну, ты знаешь, поговорил с Калумом. — Да-да, — замечая неловкость, поддакивает Эви, — он же так хорошо разбирается в этом. Как чертов психолог. — Вот! То, о чем я и говорил! — восклицает Майкл, и все же, мне кажется, случилось что-то еще, но я не намерена больше говорить с ними на тему, которая беспокоит меня больше всего за последнюю тучу дней. — Так, я слышала, что все билеты в Милане раскуплены. А там и вправду огромный стадион. Сан Сиро, кажется, — перевожу тему я, ловя пару удивленных глаз. — Что-то случилось, — Эви словно читает мысли. Лучше бы она не умела этого делать. — Что? — Да ничего не случилось! — чересчур громко и раздраженно отвечаю я. — Ваш Люк, даже если и хочет что-то исправить, как вы говорите, а хотя даже не хотите говорить, нихрена не умеет это делать! Ах, да, и в твиттер ему переломиться, но не зайти! — Полегче, — рука парня скользит по моему предплечью, и я уже устала, что все только жалеют меня и пытаются успокоить. Быть может, мне бы полегчало, если бы я выплестнула накопившиеся мысли, почему вам так важно, чтобы я была спокойной гусыней? — Я просто хочу, чтобы это закончилось наконец, — пара слез скатывается с моих щек прежде, чем я накрываю лицо руками, чтобы они не видели моего безнадежного выражения лица. — Все будет нормально. Я скажу ему, чтобы проверил ДМ, — уверяет Майкл. Наверное, он шокирован моим поведением. Эви такая сильная, независимая, совсем другая, и тут я. Безмозглая тупая курица, пускающая слезы на пустяки. — Любовь — это испытание, не думай, что она дается просто, — как мудрец, говорит Эванджелин, и я вижу мимолетную улыбку на ее лице сквозь пальцы. «Но у вас все просто, » — проносится в голове. — В конце концов, тебе еще даже 18 нет. Люк может вообще не оказаться любовью всей твоей жизни, ты встретишь кого-то крутого и совсем позабудешь о нем. Не держись так за него, — успокаивает Майкл, пристально смотря мне в глаза. — На, скушай пиццу, и все пройдет, — с доброй улыбкой произносит Эви, протягивая кусок, что не может не вызвать смех. Почему с ними я чувствую себя такой счастливой? В самом деле мои чувства и мысли разделились на два лагеря, стоящих весьма на большом расстоянии друг от друга. Первая моя половина ломала драму и плакалась, какая тяжелая все-таки жизнь, а другая была совсем, что необычно, оптимистично настроена, убеждая первую, что я должна быть благодарна богу за друзей, что весь вечер провели со мной и ни разу не заикнулись о своих проблемах. Однако из-за моих нездоровых странностей вторая половина уломала первую, после чего я уже всей своей крупногабаритной тушей налегала на бедных моих друзей и шептала слова благодарности насчет того, что не бросили меня в трудную минуту и все, к тому прилагающееся. Майкл был безумно рад, что нам удалось замять конфликт, ведь чувствовал долю своей вины, я в свою очередь уверяла их обоих, что даже не думала о нем как о потенциальном моем мужчине, на что Эванджелин кивала головой и говорила, что давно не держит обиды на нас. Что же, я рада, что что-то начинает налаживаться. — Ах, черт! — воодушевленные возгласы с порцией разочарования в самом себе то и дело рождаются у Майкла на языке, сопровождаемые громкими ударами по хлопковому одеяльцу, что он забрал у меня, когда его пальцы бегают по четырем стрелочкам, чтобы танк на экране ехал туда, куда желал парень. — Ты сейчас доиграешься! — угрожает он, когда звуки взрывов доносятся до нас из динамиков. — Совесть поимей, — разочарованно произносит Эви, меняя позу у ноутбука, но ни за что не желая отрывать головы с его плеча. — Все нормально, — отзываюсь я, и громкий щелчок заставляет нас втроем поднять взглял на строчку уведомлений. — У тебя стоят уведомления на апдейты 5SOS в твиттере? — удивленно поднимая брови, интересуется Майкл и, тут же забыв про судьбоносную схватку на танках, кликает на уведомление, появившееся пять секунд назад. — Посмотрим-посмотрим, чем они занимаются… Десять секунд мы читаем содержание твита и заголовок прикрепленной к нему статьи, как мое лицо мгновенно приобретает белый оттенок, не обозначающий ничего хорошего. И это к сожалению. — Стоп, как это вообще…? — едва ли может понять смысл прочтенных только что строк Майкл, плавно переводя взгляд на меня. — О, нет, не читай! — резко выкрикивает он, закрывая мне глаза, но было поздно. — Я прочитала уже, — на вздохе произношу я и часто моргаю, ведь мой мозг не хотел принимать то, что я прочитала, и списывал все на тр, что глаза ошиблись. — Ох, — Эви закусывает губу, не зная, что такого утешительного можно сказать. Кажется, этот день не мой. — Это же… пресса? Какая разница, что они пишут. — Но я же никто, чтобы писать обо мне! — глотая слезы, заставляющие горло неприятно щипать на подходе, говорю я, снова закрывая глаза. Что же за день такой! Мне абсолютно перестало везти. — Знаешь, — задумчиво сказал Майкл после короткой паузы, — Люк виноват в том, что эта статья вышла. Они искали оправдание вашему расставанию, и я больше, чем уверен, что тему для такой жестокой расправы с тобой придумал сам Люк. Мы можем выбирать, какой вариант пиара нам нравится. — А я ведь начала думать, что тот подарок был от него, — опускаю взгляд, желая провалиться туда, где не будет всех этих чертовых проблем. Неужели я настолько избалованная дочь богатых родителей, что не в состоянии справиться с взрослой жизни, как подобает выпускнику старшей школы? Если так, то мне очень стыдно. — Я надеюсь, ты никогда не согласишься на такое? — испуганно спрашивает Эви, хватая парня за рукав. — Я никогда не позволю так издеваться над моей женщиной, — машет головой он, и я снова всхлипываю. — Боже, беременность — совсем уже перебор. Ты же еще ребенок, какая к черту беременность и нежелание Люка выплачивать алименты «чужой шлюхе»? Да что возомнил из себя этот ненормальный? — Поговоришь с ним? — молится Эви, едва дыша. Я начала ни на шутку волноваться из-за ее реакции, чтобы ничего плохого не произошло. — Я заставлю его приползти сюда, — уверенно произносит Майкл, бросая взгляд на календарик. — Что насчет твоего Дня рождения? — я киваю. — Приползет к ногам твоим, именинница! — Я как раз хотела вас пригласить к себе на такую себе пижамную вечеринку. Не обещаю, что будет весело, но для меня важно, чтобы все вы были. В том числе Люк. — Мы придем, — кивает парень, — но только если ты придешь на мой день рождения. — Да, я как раз собиралась. °°° End POV — Боже, ты еще здесь, — потирая виски, кряхтит Калум, застав очередную девушку на своей постели. Он ходил на ужин, но когда возвращался, ожидал никого не застать, однако охотница за вниманием знаменитостей все еще была здесь и, кажется, не собиралась уходить. — А с чего бы мне уходить, — беззаботно отвечает та, переложив телефон в другую руку. — Ну, с того, что ты мне не девушка и даже не знакомая, — на выдохе бросает парень и садится на диван. — Да ладно тебе, девушка? Серьезно? Люк тоже сначала встречался с одной, а только стоило ей залететь, то сразу: «Не знаю ее, кто она?» — усмехается девушка, после чего на смуглом лице появляется озорная улыбка. — Ты хочешь забеременнеть от меня? — смеется Калум, — Или от Люка? Стоп! Кто залетел от него? В то же мгновение улыбка спадает с губ, а глаза беспокойно округляются, тем самым напоминая два пятака. — Джемма, — безразлично произносит девушка. — Приехали, — Калум сжимает кулаки, выбегая из квартиры настолько быстро, насколько возможно. Побелевший от злости кулак рассекает воздух с не предвещающим ничего хорошего свистом и становится причиной болезненного стона Люка. Калум наращивает силу удара с каждым замахом по лицу блондина, надеясь, что он испытает ту же боль, что и Джемма когда-то от его рук. — Ты чего, блять? — ругается Хеммингс, вытирая кровь, проступившую под носом и на месте новой садины на щеке, что оставил Худ пару секунд назад. Брюнет не останавливается, упиваясь беззащитностью друга, пользуясь его положением. — Ты не должен был вообще, урод, появляться в ее жизни, — с каждым словом Калум приподнимал парня немного над землей за шиворот, пока лицо того медленно, но верно превращалось в стейк далеко не медиум прожарки, так сказать, с кровью; Люк стонал от боли, заваливаясь на пол животом. — Ха-ха, — выплевывает вместе с кровью блондин, и второй не понимает, как тот может еще и ехидничать. — А я-то голову ломал, почему ты, как секьюрити, за ней бегаешь? Ты влюблен в нее! — Тебе какое дело? — Калум присаживается на пол, чтобы видеть покрасневшее лицо парня, виновного во всех бедах обычной девушки, и его заплывший левый глаз. — Ты так влюблен, что даже не видишь, какая она шлюха, — Люк с горечью смеется, но получает в нос сразу же. — Ты пьян? — в ужасе спрашивает Калум, ведь еще пару дней назад этот парень прикладывал все силы, чтобы вернуть возлюбленную, а сейчас что? Сейчас мстит ей. А главное, за что? — Так ты решил показать ей, что любишь ее? — Он не любит ее, — из двери в ванную комнату появляется брюнетка, которую Худ не смог сперва узнать из-за злости, но как только ее черты всплыли в памяти, парень ужаснулся. — Т-ты спишь с Арзалией?! — карие глаза расширились, и брюнетка улыбнулась. — Знаешь, я думал, что между тобой и Джеммой можно восстановить что-то, но сейчас я понимаю, что ты не достоин даже какой-то маленькой ее частички. Ты мерзкий и подлый, а девушка твоя, — парень позволил себе в последний раз упомянуть ее таким образом, — идеальна. Два сапога пара. Ухмылка ползет по губам Хеммингса, делая его выражение лица таким высокомерным, что Калум пыхтит от злобы к этому человеку. Да как может он — виновник расставания — считать себя ущимленным пострадавшим? Но судя по всему, у каждого свое мнение насчет повинных и жертв. — Не смей заявляться к ней на праздник, если собираешься все испортить. Ты и капли не почувствовал того, что она пережила от тебя, так что даже не пробуй портить настроение Джемме, — Калум собирается уходить, но на пороге останавливается, тяжело вздыхая. Краем глаза он видит, как Арзалия, слегка укутавшись в шелковый едва доходивший до середины бердра халатик, садится на кровать рядом с блондином. По ее взгляду легко определить ее чувства: безразличие, притворство, желание повыделываться хоть перед кем и унизить ту девушку, которую Люк поистине полюбил, ради которой был на все готов, ведь она заняла место, что давно приметила Арзалия. Зависть — вот, что заставляло брюнетку отчаянно изображать не свойственную ей заботу о других и играть озлобленную на мир независимую даму. На самом же деле свободной она не была. Кандалы жгучей симпатии к Хеммингсу крепко-накрепко приковали ее ко дну — дну человеческих душевных качеств — не давая сделать вздох свободно и не почувствовать то ли ревность, то ли зависть, то ли чувство, что чего-то ты не совершил, а должен был. И она была одержима мыслью об утрате Люка, а тем более проигрыше какой-то школьнице, что и жизни-то взрослой без подачек родителей не видала. Тонкие пальцы брюнетки скользят по разгоряченным щекам блондина, усыпанным мелкими кровоточащими ранками, что впоследствии превратятся в синяки и корочки. И без того неидеальное лицо певца раскрасило до неузнаваемости, и девушка чувствовала лишь долю сожаления; остальная жалость приходилась на нее. Зачем так привязалась? спрашивается. — Я был приглашен, посему и приду, — размеренно произносит Люк, откидывая ладошку ничего не значащей для него девушки-марионетки подальше от саднящего, раздраженного лица. — Но не смей сделать ей больно, я предупредил, — холодно говорит Калум в ответ, скрываясь за дверным косяком. Сложно представить, как изменялись их отношения с появления Джеммы в их жизнях до этого момента. Худ всегда был из тех, кто в укор своим интересам отдавал все лучшее друзьям. И даже в этот раз он не позволил теплым и нежным чувствам в отношении возлюбленной друга развиваться в груди, а после причинять боль: себе или Люку. Сейчас сам Хеммингс и малейшего понятия не имел, чего он добивался таким отношением. Но он был зол изначально, что статью опубликовали без его ведома, а отозвать уже никак нельзя. Каждый источник написал о беременности Джеммы. Люк был зол на себя, что позволил этому случиться, а Арзалия оказалась просто рядом, когда седьмая стопка рома была опрокинута. Язык нес какую-то чушь, и уже сейчас, когда Хеммингс протрезвел от сильных ударов, он жалеет, жалеет обо всем, что наплел. Но слово не воробей, вылетит не поймаешь. *** Люди порой и сами не знают, что приводит их к тому или иному решению. Один человек сначала ведет себя так, потом по-другому, и этого нельзя предсказать, ведь сам он не знает, что пойдет не так. Люди меняются, окружающие их тоже меняются, взгляды, мировоззрение, друзья или враги — все подвластно изменениям. Только кому-то нужно время, чтобы осознать это, а кому-то достаточно мгновения. Люк метался от прошлого к настоящему. Сердце отчаянно рвалось в полет при упоминании Джеммы, но здравый смысл твердил, что гордость надо все-таки поиметь. Уже сейчас он был в пути, чтобы провести в доме своей бывшей девушки самую длинную ночь в жизни, но был совсем не готов. Даже глаз нервно задергался в томительном ожидании. Раны медленно затягивались, но боль отдавалась в сердце, как много бы времени ни прошло. Совесть в конце концов начала прогрызать дырочку в безупречной маске безразличия парня и пробиралась наружу. Еще чуть-чуть и он бы мог извиниться перед Калумом за все оскорбления и удары в его сторону. Но опять-таки гордость. Люк слишком горд, чтобы позволить себе такое унижение. Зато он не посчитал унижением возвращаться к старой девушке, которую и девушкой-то нормальной не назовешь. Однако сегодня он велел ей оставаться в своей тухлой квартирке, в которой уборки с заезда не было, потому что хозяйка бережет свой дорогущий, как банкет на пятьдесят человек, маникюр. И педикюр, кстати, тоже. И Арзалия, пыхтя, как паровоз, осталась дома вдыхать ядовитые пыльные испарения. Оставалось каких-то несколько кварталов до рокового момента, когда они с Джеммой встретятся. На самом деле девушка даже не подозревала, что Люк приедет сегодня к ней на день рождения. Что уж таить: сам Хеммингс только недавно очнулся и понял, куда едет. Когда это вообще с ним случилось? Шаг за шагом угрюмый блондин приближался к новому дому Джеммы. Внутри здания все было мило. «В ее стиле,» — про себя отметил Люк, позволяя мимолетной улыбке проскользнуть на губах. У двери в квартиру красовалась связка шариков и пачка писем, которые очевидно принесли недавно, почему она не успела их еще забрать внутрь. И Люк подумал, не позволить ли себе такую наглость и не посмотреть ли, кто отправил это все? Рука уже тянулась к конвертам, но нет, он отдернул себя, возвращаясь к раздумьям на розовом коврике перед дверью и красному бархатному пакетику в левой руке. Звонок в дверь. Гости на столом умолкли, обращая все внимание за испуганную именинницу. Все, кого она ждала, уже были здесь. Остался только самый нежеланный гость — Люк. Джемма медленно, будто растягивая этот последний счастливый момент, поднялась со стула, позади украшенного бантиками из розовых лент и шариками с гелием, и поплелась в прихожую, подумывая снять дурацкий колпачок с красивой прически, что нацепил Майкл, когда только пришел. В душе она молилась, чтобы это была просто старая соседка, которая просто проворчит, что ее гости очень шумят, но она знала, что в соседних квартирах делается ремонт, и никто пока не живет. Больше некому прийти. Люк в ожидании приводил свою лохматую челку в порядок. Ох, как же грызла его совесть тогда! Он и только он всегда становился причиной их ссор. Ключик медленно провернулся в скважине, и дверь со скрипом новизны открылась. Джемма стояла в нескольких метрах от человека, которого так долго пыталась забыть. И зачем только она снова пригласила в свою жизнь, позвав на свой день рождения? — С праздником! — изобразив кривую улыбку на лице, воскликнул Люк и плавно вплыл в прихожую, закрывая дверь за собой. Кухня замерла, вслушиваясь в каждый шорох. — Спасибо, — Джемма смутилась, когда парень стал еще ближе. Они продолжали молча стоять после ее благодарности, пока Люк не опомнился и не схватил ее руку. «Порезы,» — подумал блондин. Пальцы девушки были обколоты и изрезаны, будто она неумело управлялась с ножом вчера, нарезая салатики. Хеммингс раскрыл ладонь шокированной блондинки и положил на самый центр тот самый пакетик, что приобрел накануне в ювелирном. Он жутко волновался, что такой самонадеянный подарок не понравится Джемме, и она подумает, что он пытается загладить свою вину каким-то браслетом из серебра. — Что это? Люк промолчал, подталкивая руку к ней. Что-то, что так сильно напоминало им их прошлые отношения, пролетело, как сквозняк. Все обиды растворились на мгновение, пока Джемма с детским интересом разворачивала бархатную упаковку и наконец достала заветный драгоценный браслет. Серебро заблестело под светом бра, как и быстрая улыбка девушки, пока она не вспомнила, сколько слез он заставил ее выплакать и боли испытать. — Идем за стол, — прежний холод вернулся, и блондинка на пятках ушла в направлении кухни. Люк, вздыхая от давящей вины, поплелся следом.